В.Путин: Уважаемые коллеги, добрый день!
Сегодня в нашей работе принимают участие эксперты в области противодействия эпидемиям, ведущие учёные-вирусологи, инфекционисты, руководители научно-исследовательских центров.
Для всех нас – для федеральных, региональных органов власти – крайне важны ваши профессиональные оценки и рекомендации. Поэтому будем и дальше находиться с вами на постоянной связи.
Вы знаете, что ситуация остаётся сложной. Распространение эпидемии, к сожалению, продолжается. Число граждан, заразившихся коронавирусом, растёт, и не только в Москве, которая первой столкнулась с угрозой. Но мы с вами понимали, знали, готовились к этому, знали, что эпидемия начнёт проникать в другие регионы. Это, к сожалению, тоже произошло.
Этот процесс за счёт профилактических мер нам всё-таки удалось несколько притормозить, сдержать. Но, к сожалению, инфекция, даже если речь идёт о единичных случаях, зафиксирована уже во всех 85 субъектах Федерации.
Знаю, что вы, ваши коллеги внимательно анализируете эту информацию, сравниваете полученные данные с обстановкой в других странах. И выводы подтверждают, что нам в целом удаётся решать задачи первого этапа борьбы с эпидемией, а именно замедлить её распространение.
Но это ни в коем случае не должно нас успокаивать. Как говорят специалисты – то есть вы и ваши коллеги, – пик заболеваемости ещё впереди. И теперь нам нужно сделать всё, чтобы сгладить этот пик, сократить срок прохождения через так называемое плато, когда фиксируется наибольшее число новых заражений.
Сейчас работа идёт по всем направлениям. В том числе к концу этой – началу следующей недели будет полностью развёрнут дополнительный фонд специализированных медицинских коек во всех регионах. Повторю, учитываем в такой подготовке все возможные сценарии развития событий.
В этой связи первое, о чём хочу вас спросить. Как вы оцениваете текущую ситуацию, динамику распространения эпидемии в России? Какой прогноз можете дать на ближайшие три, семь, десять дней, на месяц, в том числе, что очень важно, по числу случаев тяжёлых осложнений болезни, требующих обязательной, неотложной госпитализации?
Достаточно ли уже создаваемых здесь резервов? Имею в виду не только специально оборудованные места в больницах, инфекционных отделениях, но и запасы лекарств, аппаратов ИВЛ, средств индивидуальной защиты, формирование новых врачебных бригад.
Подчеркну, для медицинских работников, а буквально каждый из них сейчас на счету, должна быть обеспечена повышенная, надёжная защита от заражения. Какие вы можете дать здесь дополнительные рекомендации?
Следующий важный вопрос, который хотел бы обсудить с вами, касается профилактики.
За счёт объявленного периода нерабочих дней, карантинных мер и правил самоизоляции, других решений, которые были приняты ранее, мы получили определённый запас по времени. Как уже сказал, сумели и сбить темпы распространения эпидемии, и перенастроить систему здравоохранения.
Как вы думаете, достаточны ли уже введённые профилактические меры, в том числе в столице, в Москве? Что ещё, по вашему мнению, мы должны сделать сегодня, какие дополнительные, упреждающие решения принять?
Повторю, будем исходить из главного – это защита жизни и здоровья людей, и, только опираясь на экспертное мнение, применять максимально безопасные режимы работы отраслей, отдельных предприятий и организаций. Действовать будем, безусловно, предельно аккуратно, понимая, что экономику полностью остановить невозможно. Но надо минимизировать негативное влияние эпидемии на занятость, доходы граждан. Все эти вопросы сейчас также крайне остро волнуют людей.
Хотелось бы сегодня услышать, как продвигается работа по созданию противовирусной вакцины. Хорошо понимаю, отдаю себе отчёт, какой сложный, кропотливый научный поиск ведётся в этом направлении. Загадывать здесь трудно, невозможно. Ведь вакцина должна быть не только получена. Должна быть доказана её эффективность и безопасность. Понимаю в этой связи, какая колоссальная ответственность за результат лежит на разработчиках.
Тем не менее прошу высказать ваше мнение о возможных сроках разработки вакцины. Нам важно знать это сейчас, чтобы заранее зарезервировать, подготовить промышленные мощности, с тем чтобы быстро запустить производство вакцины в нужных объёмах.
Какая дополнительная финансовая, организационная помощь необходима научным коллективам? Если нужно, то соответствующие поручения, можете не сомневаться, дам незамедлительно.
Знаю, что постоянно идёт поиск методик лечения, подбираются новые препараты и их комбинации. Что из этого опыта, в том числе зарубежных стран, нам нужно шире использовать, по вашему мнению?
С заражением и болезнью может столкнуться каждый. И очень важно, чтобы у медицинских работников были заранее готовы алгоритмы действий для оказания эффективной помощи людям, причём всех возрастов, пациентам с сопутствующими хроническими заболеваниями.
Особого внимания требуют, безусловно, беременные женщины, будущие мамы. И конечно, дети, в том числе новорождённые. Прошу на этих вопросах остановиться отдельно.
Знаю, что у нас на связи коллега из Петербурга, мы с ним недавно говорили по телефону обо всех этих вопросах. Попросил бы сегодня тоже высказаться.
Но, прежде чем перейдём к разговору, прошу доложить оперативные данные по ситуации с коронавирусом и в целом по стране, и в Москве, где сейчас наибольшее число заболевших.
Слово Татьяне Алексеевне Голиковой. Пожалуйста.
Т.Голикова: Спасибо, Владимир Владимирович.
Добрый день, уважаемые коллеги!
Сегодня количество зарегистрированных случаев в Российской Федерации составляет 47 121. Рост за последние сутки, как Вы знаете, составляет 10 процентов.
С учётом того, что мы каждый раз акцентируем особое внимание на московской агломерации, то есть Москве и Московской области, я приведу цифры последнего дня по Москве и Московской области. Рост по Москве составил 8,3 процента, хотя цифра заболевших по Москве на сегодняшний день самая большая – 26 350, Московская область – рост составляет 12,4 процента и, соответственно, количество заболевших – 5241.
Теперь о другой части России, без Москвы и Московской области. Здесь темп роста количества заболевших за последние сутки составил 12 процентов.
Я хочу обратить внимание, Владимир Владимирович, что мы оцениваем ситуацию по России, без Москвы и Московской области, очень пристально, поскольку в целом другие регионы страны отстают от Москвы и Московской области по темпам роста и развития заболевания в среднем на две-три недели. Количество заболевших сейчас в регионах России, за исключением Москвы и Московской области, составляет 15 530.
Но на что хотела бы обратить внимание? Рост в 54 регионах страны выше, чем тот, который в среднем сложился по Российской Федерации в целом, и в ряде регионов рост достаточно существенный. Я обращаю внимание на то, что это маленькие числа пока для этих регионов, но те темпы, которые сегодня есть, должны заставить задуматься руководителей регионов и тех, кто отвечает за организацию работы, что темпы развития ситуации могут на протяжении этих двух-трёх недель оказываться достаточно высокими. Поэтому здесь очень важно своевременно реагировать на ситуацию, очень чётко выявлять контактные группы и очаги заболевания, о чём я коротко скажу позже.
Как я уже неоднократно докладывала, мы оцениваем ситуацию с распространением новой коронавирусной инфекции исходя из нагрузки и количества заболевших на 100 тысяч жителей. Сегодня в числе регионов, которые имеют показатель выше, чем среднероссийский, а среднероссийский составляет сегодня 32,1 на 100 тысяч жителей, девять регионов являются лидерами, которые превышают этот показатель. Это Москва, Московская область, Республика Ингушетия, Республика Коми, Мурманская область, Магаданская область, Республика Марий Эл, Республика Мордовия и Санкт-Петербург. Это девять регионов, показатель в которых, как я уже сказала, на 100 тысяч превышает среднероссийский. Самый низкий показатель распространённости на 100 тысяч жителей – это Кемеровская область.
Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги! На сегодняшний день, как вы знаете, отмечается в России один из самых больших охватов в мире тестированием населения. На начало сегодняшнего дня выполнено 2053 тысячи исследований. Это является вторым результатом в мире.
Почему я привожу этот показатель? Такой объём тестирования позволяет достаточно активно выявлять бессимптомные формы, которые имеют важное эпидемиологическое значение.
На прошедшей неделе удельный вес случаев с бессимптомным течением среди новых выявленных случаев составил в среднем 44 процента.
При этом я бы хотела обратить внимание на то, что нельзя напрямую проводить параллель между числом выявленных больных в других странах, где, например, тестированию подлежат лица, которые имеют только симптомы заболеваний или уже имеют серьёзные заболевания, и Российской Федерацией. Здесь мы имеем свою картину, хотя в каких-то случаях она похожа и на другие государства.
Теперь то, что я хотела сказать об очаговой заболеваемости и очаговом распространении. Мы уже на прошлой встрече с Вами обсуждали этот вопрос. Хочу сказать, что на начало сегодняшнего дня в Российской Федерации зарегистрировано 285 очагов заболевания с количеством граждан, которые там находятся под наблюдением и которые являются заболевшими, 4704. Конечно, основной удельный вес занимают медицинские организации по разным обстоятельствам, но, кроме того, есть и стационарные организации социального обслуживания и прочие организации. Конечно, здесь наша работа нацелена на максимальный контроль за очагами заболеваний и на то, чтобы предотвратить распространение в них и от них.
Я хочу сказать, что сегодня, в настоящее время распространение в стране заболевания носит характер местного. Как я уже отмечала, развитие заболевания по разным регионам страны имеет разное течение.
Например, если говорить об очагах, то наибольшее количество заболевших как раз из-за того, что есть очаги. Это Республика Коми, о которой мы уже неоднократно говорили, присоединившаяся Республика Саха (Якутия), Мурманская область, где как раз количество заболевших связано с тем, что там достаточно серьёзные очаги.
Теперь буквально несколько слов о возрастной структуре заболевания, которая сложилась сейчас в Российской Федерации, поскольку наши коллеги, которые участвуют в обсуждении, сегодня будут об этом подробно говорить. На сегодняшний день средний возраст заболевших в нашей стране составляет для женщин – 47,9 года, для мужчин – 44,7 года.
Что касается лиц старше 65 лет и детей, то здесь тенденции складываются приблизительно такие, как и складывались в начале течения заболевания в России. Но я бы хотела обратить внимание вот на что. Если доля детей в возрасте до 17 лет составляет 7,6 процента, и это соответствует примерно общей тенденции, которая сложилась в мире, то доля заболевших среди граждан 65 плюс составляет 15,5 процента. Это ниже, чем в других странах, и это связано в основном с тем, что мы заблаговременно приняли решение о возможности помещения этих граждан под самоизоляцию, дали возможность им, если это работающие граждане, брать больничные листы и, соответственно, сохранить себя, чтобы не заболеть. Как подтверждают наши данные, эти мероприятия дали соответствующий результат.
Сейчас, как Вы справедливо сказали, Владимир Владимирович, у регионов страны, несмотря на то что там заболевание развивается, по-прежнему ещё остаётся лаг во времени, для того чтобы подготовить медицинскую сеть к работе с заболевшими.
Сегодня Правительством Российской Федерации, как Вы знаете, приняты все решения для того, чтобы и выделить финансовые ресурсы, и подготовить необходимые койки для работы. Эта работа продолжается. Субъекты Российской Федерации очень оперативно работают, несмотря на возникающие сложности, проблемы, но тем не менее все крайне ответственно к этому относятся.
Мы с Сергеем Семёновичем регулярно на площадке рабочей группы Госсовета обсуждаем эти вопросы, выявляем проблемные места и, конечно, стараемся нашим коллегам помочь не только с учётом практического опыта Москвы, но и с учётом реагирования на складывающиеся вызовы.
Также я бы хотела отметить, что мы очень плотно работаем с нашими коллегами, которые сегодня принимают участие во встрече, и другими нашими экспертами и учёными. Хочу ещё раз подчеркнуть, что представители научных организаций, Министерства здравоохранения, Российской академии наук, Министерства науки и высшего образования, Роспотребнадзора, Федерального медико-биологического агентства активно работают над новой вакциной, активно работают над поиском лекарственных средств.
У нас, безусловно, есть уже определённые планы, но я бы не хотела сейчас забегать вперёд. Я думаю, что коллеги самостоятельно расскажут об этой работе.
Спасибо.
В.Путин: Спасибо большое.
Надо, конечно, по регионам поработать дополнительно. Мы договорились с Председателем Правительства, что он проведёт совещание с коллегами в регионах в ближайшее время. Надо будет посмотреть и на те регионы, где проблем больше всего накопилось, и на те, которые работают эффективно, например, как Цивилёв Сергей Евгеньевич в Кемерово, как Вы сказали. Нужно посмотреть эти лучшие практики и эффективно их внедрять на всей территории страны.
Спасибо большое.
Пожалуйста, Сергей Семёнович.
С.Собянин: Добрый день, Владимир Владимирович!
Мы действительно с оперативным штабом совместно проводим два раза в неделю селекторы с регионами, более или менее представляем там ситуацию, те вопросы, которые нам задают. Правительство адекватно и быстро реагирует. Ставятся вопросы, связанные с распределением коечного федерального фонда, финансированием, обеспечением средствами индивидуальной защиты и так далее. Эти вопросы все на контроле. Вы также, проводя селекторы, знаете об этих вопросах.
Буквально завтра у нас очередной селектор. Если Ваше поручение будет, можем провести его совместно с Председателем Правительства, как Вы говорите, чтобы уже в таком режиме, непосредственном режиме переговорить с субъектами.
Татьяна Алексеевна права, когда говорит о том, что нельзя напрямую сравнивать цифры выявления заболеваний COVID с другими регионами. Я более скажу: мы смотрим практику в других крупных городах, в целом ряде из них просто в приказном порядке запрещают диагностировать граждан, которые находятся дома и не поступают в госпитальную сеть с уже совершенно тяжёлыми заболеваниями. Это означает то, что мы в статистике по другим странам во многом видим только количество тяжело заболевших, а не в целом картину.
Вы поручили кратно увеличить количество тестов, сделать эту систему более открытой, что, собственно, и происходит на сегодня, когда количество тестов, проводимых на коронавирус, проводится не только узковедомственными лабораториями, но и региональными, и частными лабораториями. В результате количество тестов значительно выросло.
Был период, когда они были не очень качественные, сегодня качество выросло практически вполовину, и охват увеличился, соответственно, и выявляемость тех, кто заболел коронавирусом. Это одно направление.
И второе, не менее важное – мы начали диагностировать не только по лабораторным исследованиям, но и по клинической картине, по подозрениям на ковидную пневмонию через КТ (компьютерную томографию).
Сегодня в Москве только в поликлиническом звене специально только на это направление работает 45 центров с компьютерной томографией.
Следующий шаг, который мы сделали, – это пристальное внимание к тем, кто болеет ОРВИ (острыми респираторными заболеваниями) с имеющимися тяжёлыми признаками: температура и так далее.
В Москве вообще в месяц ОРВИ в обычное время болеют около 450 тысяч человек. Это огромная масса людей, тем не менее мы посчитали, что им надо всем уделить внимание. Более того, заболевшим в такой сложной форме ОРВИ выписывается сразу же постановление о самоизоляции не только их, но и их родственников. Это важнейшее направление.
Таким образом, быстрая, ранняя выявляемость даёт нам принципиальные две возможности. Первая – это своевременная изоляция групп риска, что положительно в будущем будет сказываться на распространении вируса.
И второе, не знаю, наверное, ещё более важная история, что такая ранняя и скорая диагностика позволяет назначить и раннее лечение как в амбулаторном, так и в стационарном звене. В результате раннего выявления и раннего лечения у нас количество тяжело заболевших потенциально снижается. И не только потенциально, мы видим это фактически сегодня.
Я докладывал, Владимир Владимирович, Вам где-то неделю тому назад, что мы заметили сдерживание количества тяжелобольных. Так вот, в течение 10 последних дней количество тяжелобольных стабилизировалось на уровне где-то 1000–1300 человек в сутки. Там нет такого взрывного роста, и даже нет следования общей диаграмме заболевших. Это важнейшая история, потому что это даёт возможность всей медицине спокойно, в плановом режиме работать, особенно госпитальной его части.
Поэтому, как я докладывал уже в пятницу, мы сгладили график вывода обычных клиник на ковидную историю, на помощь ковидным больным. И придерживаемся на этой неделе этого постепенного графика. Это очень важно.
Таким образом, Владимир Владимирович, у нас получается, что каждая неделя – это как в нормальной жизни полгода. Так вот за последние неделю-две сложилась уже понятная система работы с ковидными больными. Это быстрая своевременная диагностика, это изолирование групп риска, это амбулаторное и стационарное лечение вместе, как единый механизм, как единая система. И поэтому мы сегодня имеем достаточно большой запас прочности медицинской системы на ближайшие неделю-две. Это важно. Тем не менее мы считаем, что меры сдерживания, самоизоляции, которые мы приняли в соответствии с Вашими поручениями, необходимо продолжать. Поэтому принято решение до 1 мая продлить достаточно жёсткое ограничение и пропускной режим. На этой неделе мы вводим со среды автоматический контроль за соблюдением электронных пропусков карантинного режима на транспорте: в метрополитене, в наземном общественном транспорте и на личных машинах. Это ещё дополнительно даст возможность ужесточить контроль и усилить меры сдерживания. Этого на этой стадии, мне кажется, достаточно.
Мы поймём, что происходит, какая динамика развития, в течение недели-полутора более или менее будет понятно, как дальше мы будем двигаться, потому что мы уже достаточно долго живём в режиме ограничения движения и самоизоляции.
Конечно, мы очень надеемся, Владимир Владимирович, спасибо огромное, что Вы собираете напрямую и сами общаетесь с учёными, инфекционистами, теми, кто занимается разработкой вакцины и лекарств. Мы тоже содействуем им в этом.
В частности, на прошлой неделе я ввёл дополнительные меры льгот для доноров, которые сдают кровь, как раз те больные, которые уже переболели и у которых есть, соответственно, иммунитет к этой болезни. Это тоже важная мера. Пока ещё непонятно, насколько она эффективна, но мы запас донорской крови, плазмы делаем, чтобы на будущее, если это сработает, чтобы у нас был уже запас для лечения больных.
Ну и, конечно, ждём появления вакцины, потому что, что бы мы ни делали, мы понимаем, что побороть эту болезнь можно только при одном условии – это наличие эффективных лекарств и вакцины.
Спасибо, Владимир Владимирович.
В.Путин: Благодарю Вас. Спасибо большое.
Теперь хотел бы послушать наших уважаемых коллег, руководителей различных учреждений, находящихся в разных городах страны. Мы, повторяю, с вами со многими в контакте, разговариваем по всем интересующим нас вопросам по телефону. Я попросил вас собраться всех вместе, чтобы в таком общем совещании приняли участие все коллеги, с которыми я так или иначе общаюсь все эти дни, чтобы послушали друг друга и предложили нам какие-то дополнительные рекомендации.
Ещё раз повторю вопросы, которые уже прозвучали: как вы оцениваете ситуацию в целом, как вы оцениваете эффективность мер, которые принимаются на разных уровнях власти и управления, как вы считаете, как видите, как будет развиваться ситуация в ближайшее время, каковы в этой связи ваши рекомендации и так далее. Я все вопросы уже сформулировал.
Поэтому хочу предоставить слово Горелову Александру Васильевичу – заместителю директора Центрального научно-исследовательского института эпидемиологии.
Пожалуйста, Александр Васильевич.
А.Горелов: Глубокоуважемый Владимир Владимирович. Я ни секунды не сомневаюсь, что нас ждёт успех в борьбе с коронавирусной инфекцией, был он заложен основоположниками и корифеями отечественной школы эпидемиологии и инфекционных болезней Валентином Ивановичем Покровским, Бениямином Лазаревичем Черкасским, Шуваловой и другими нашими великими учёными и складывается из трёх основных направлений по трём усилиям.
Это прежде всего ранняя диагностика. Очень важно подчеркнуть, что тест-система появилась в стране до регистрации первого больного и доступности диагностики. Татьяна Алексеевна сказала, что в настоящий момент нет того региона, где высокочувствительный метод диагностики недоступен для постановки диагноза.
Очень важно постоянное смещение фокуса среди обследуемых пациентов. Месяц назад главным государственным санитарным врачом принято постановление, позволяющее рассматривать любого больного с внебольничной пневмонией как потенциального больного COVID-19. В настоящее время Москва проводит ту же самую тактику и рассматривает всех больных с острыми респираторными инфекциями как потенциальных больных COVID-19.
Не менее важным является и ранняя изоляция. Я хотел бы подчеркнуть необычность пандемии, связанной с COVID-19: от трети до половины заболеваний протекает в бессимптомной форме. И, что очень важно подчеркнуть, до настоящего момента неизвестна заразительность пациентов с различными формами коронавирусной инфекции и реконвалесцентов, что ставит постоянно новые задачи перед Роспотребнадзором, который адекватно реагирует на создавшуюся ситуацию. Беспрецедентно: 240 документов принято с момента старта коронавирусной инфекции, на выходе – санитарные правила, посвящённые COVID-19. Но я бы хотел обратить внимание на огромную профилактическую работу прежде всего с контактными.
Особую боль вызывают очаги. Татьяна Алексеевна сказала, что к настоящему моменту 285 очагов коронавирусной инфекции. К сожалению, 64 процента приходится на медицинские учреждения. Что говорит, с одной стороны, о малой настороженности и недопонимании медицинскими работниками того факта, что пациент с бессимптомной формой коронавирусной инфекции может поступить в лечебное учреждение любого уровня и требует соответствующего внимания.
С одной стороны, расширение образовательных программ по инфекционным болезням для медицинских работников любого уровня, не только среди врачей, но и среди младшего и среднего медицинского персонала, требует пристального внимания к обеспечению средствами индивидуальной защиты.
Кроме того, не менее важным моментом является проведение дезинфекционных мероприятий, которые чётко отработаны в настоящий момент.
И третье ключевое направление – это раннее начало терапии. Я бы хотел обратить внимание на то, что именно, как сказал Сергей Семёнович, наличие противовирусных и этиотропных препаратов, которые будут назначены в ранние сроки манифестации заболевания, и позволит избежать тяжёлого течения коронавирусной инфекции. Поэтому я думаю, что сосредоточение усилий на отработке эффективных средств противовирусной терапии является также ключевой задачей, в том числе должны использоваться как отечественные прежде всего, так и импортные препараты.
Мы постоянно корригируем, постоянно советуемся с нашими западными коллегами. Например, в пятницу состоялось селекторное совещание с ведущими специалистами немецкого Института Роберта Коха. Они проявляют интерес к тем противоэпидемическим мероприятиям, которые проводятся в нашей стране, и тем тест-системам, которые разработаны в нашей стране и позволяют своевременно осуществлять диагностику данной инфекции.
Ещё раз подчёркиваю, что соблюдение условий и реализация этих трёх направлений позволят добиться успехов в конечном итоге в борьбе с коронавирусной инфекцией.
В.Путин: Спасибо большое.
Я вижу, рядышком с Вами сидит Малеев Виктор Васильевич – советник директора. Пожалуйста, Виктор Васильевич.
В.Малеев: Добрый день, уважаемый Владимир Владимирович, уважаемые коллеги.
Я должен сказать, что в целом очень положительное впечатление, потому что если мы начнём сравнивать с другими странами, мы видим, какой взрывной характер носили эти кривые. Мы видим, что у нас она носит плавный характер, эта кривая пологая.
Очень значительное достижение, что количество летальных исходов относительно общего содержания больных значительно меньше, чем в других странах. У нас в целом заболеваемость в России находится на 64-м месте, если считать на 100 тысяч населения, а летальность по сравнению с другими странами значительно меньше. В значительной степени это связано ещё с тем, что по у нас [большое] количество тест-систем, исследований, которые мы проводим, мы находимся на втором месте в мире по количеству проведённых исследований. Это где-то больше 2 миллионов, как говорилось.
Но ситуация такова, что нам бы хотелось, чтобы часто эти исследования были отрицательными. Конечно, хорошо, что у нас их так много. И хотя в целом складывается очень благоприятное впечатление, и все меры, которые были заранее приняты, положительные, но, наверное, каждый случай заболевания, каждый случай, особенно летальный, сколько бы их мало ни было, нас тревожит.
Мы с надеждой каждый день смотрим сводки оперативного штаба, как сводки Совинформбюро мы в своё время смотрели, настолько это всё для нас волнительно, для всей страны.
Поэтому в этой связи я хотел бы обратить внимание на то, что нам надо всё-таки смотреть, как улучшить отдельные элементы в нашей повседневной работе. Наверное, одно из главных – это самоизоляция. И здесь я должен сказать, что какими бы жёсткими наши меры ни были, они в любом случае оправданы.
Но наряду с тем, что мы предъявляем требования к нашим гражданам, мы должны предъявлять требования и сами к себе, должны подумать, что можно ещё сделать, как ещё улучшить нашу повседневную ситуацию. И в этой связи мы должны обратить внимание на контакты. Где наши контакты находятся? Понятно, что главным образом они находятся в организационных коллективах, второй вариант – в семейных очагах. Эти варианты надо продумать.
Хорошо, что Министерство здравоохранения одобрило план профилактики. Но теперь надо проверить, как эта профилактика идёт, особенно в регионах, какой процент лиц, контактных, получают эту профилактику, надо работать с каждым контактным лицом.
Здесь есть целый ряд лиц, допустим, в семьях, – это лица, которые больны хроническими заболеваниями. Известно, что на период COVID-эпидемии мы ограничили, диспансеризация была несколько отодвинута. Это понятно, персонал занят и так далее. Тем не менее мы должны всё равно тщательно проверять, знакомиться, что происходит с этими людьми, которые не выходят из дома, которые повседневно принимали лекарства, обычно мониторить их давление и так далее. То есть потенциальные группы риска мы должны упреждать, не ждать, пока они заболеют, а уже на этом этапе предварительно посмотреть и заниматься этими людьми.
Второй вариант, который тоже очень важен. Важно, чтобы эти контактные лица, которые были, чтобы они не переходили дальше, в заболевшие, в тех случаях, когда они изолированы в домах, хотя они бессимптомные и так далее. Но очень важно, мне кажется, на этом этапе контролировать их постоянно, тоже применять препараты.
И, возможно, определять надо не количеством ИВЛ. ИВЛ – это, конечно, всё хорошо. Но нам надо стараться, чтобы не доводить до ИВЛ, чтобы сделать на более ранней стадии, чтобы на этой стадии сделать всё возможное.
Есть такие простые приборчики, как пульсоксиметры, наверное, надо, чтобы в домах они были. Они достаточно примитивные, каждый гражданин может им свободно пользоваться, при каких-то показателях он моментально вызывает тревогу. Их надо применять, они простые. Может быть, это кажется простым, но на самом деле это значительно увеличит время для оказания помощи.
Следующий вопрос, который очень важен, – об организованных коллективах. Рано или поздно нам всё равно придётся приходить на работу, открывать наши предприятия. В этой связи большую работу проводит Роспотребнадзор, который уже готовит рекомендации, как вести себя на предприятиях. Не надо допускать, надо проверить, как на этих предприятиях, если где-то наблюдаются очаги, может, руководители виноваты, может, кто-то не проходит и так далее. То есть вот этот контроль, без этого контроля мы не сможем.
Следующий вариант. Особенно положительно, когда приезжих, которые прилетают из-за границы, когда их изолируют и так далее. Очень хороший пример Кемеровской области, которая поселила их в обсерваторы. Они поселяют их не в дома, поселяют их в обсерваторы. Это очень важно. Я знаю, что в Москву прибыли ещё люди, сейчас будет прибытие. Мы обязательно должны всех вывозить, но мы в то же время должны продумать, как сделать так, чтобы они не повлияли существенно, поскольку они сейчас прибывают в регион, в котором уже есть такие заболевания. Это, конечно, тоже имеет значение. Вот эта рациональная тактика должна быть продумана.
Как человек, который занимается лечением, который много лет видел это, я хотел сказать, что, наверное, всё-таки хорошо, что у нас проводится компьютерная диагностика, компьютерная томография на ранних этапах, она сильно повлияла. Но всё-таки без определения этиологии нельзя. Потом, компьютерную томографию в каждый дом не принесёшь, если больной находится дома, в изоляции и так далее.
Я знаю, что ФМБА и другие ведомства разработали методы быстрой диагностики: говорят, 20, 30, 40 минут, час, два. Мне кажется, этого вполне достаточно. Надо бы здесь применять, особенно в домах, такую раннюю диагностику. Здесь уже никто не мешает, в комплексе всё должно быть, определить тяжесть течения.
Вызывает значительную тревогу заболеваемость в больницах нашего медперсонала. Конечно, должны быть проведены все эти меры. Не везде сам медперсонал изолируется, не во всех больницах есть возможность, чтобы люди не покидали это учреждение.
Эпидемиология имеет очень жёсткие требования к себе. Одно из таких требований, как я считал бы, – это, во-первых, упорядочить, если есть возможность, режим работы медперсонала. Потому что считается, что обычно после восьми часов работы, после шести-семи часов человек уже не может внимательно наблюдать за собой. Это надо тщательно продумать, оценить, как сделать так, чтобы ни один медработник у нас не заразился.
Вторая вещь. У нас всё-таки ещё мало прямых противовирусных препаратов. Я смотрел опыт в Китае. Там всё-таки было больше препаратов.
Один из методов. Вакцины у нас скоро не будет, но давайте сделаем быстрее препараты, ведь есть профилактика – разрабатывали, давайте контактным дадим препараты, которые одобрены, давайте приготовим эти препараты, потому что пока мы не снизим количество вируса у больных в крови, так называемую виремию, нам трудно будет делать профилактику внутрибольничных инфекций, потому что больной заразный, особенно в реанимации, поэтому нам надо быстрее эти противовирусные препараты прямого действия… Если их у нас нет, надо в Китае. Здесь можно очень быстро сработать.
Что касается плазмы крови, конечно, это очень хорошая ситуация. Во-первых, заготовка и так далее. Может быть, поручить, у нас есть такая практика, разработку иммуноглобулина. Иммуноглобулин более безопасен. Надо продумать на будущее, может быть, сегодня подготовить этот иммуноглобулин и, как при других инфекциях, применять его, плазму – само собой, дополнительная обработка, приготовление. У нас есть такие предприятия биотехнологий, которые могут это быстро делать. Я думаю, что это надо делать. Хотя в целом благоприятная ситуация.
Мне кажется, что мы должны делать всё возможное, особенно на периферии. Контролировать, как работают с контактными, какой там процент контактных, как проводится работа с группами риска. Без этого ясной картины мы никогда не получим.
Спасибо за внимание.
В.Путин: Спасибо Вам, Виктор Васильевич.
Что касается подготовки обсерваторов, то во многих регионах эта работа ведётся, как в Кемерово, так и в других. Например, в Краснодарском крае, мне губернатор два дня назад об этом докладывал.
А вот что касается антивирусных препаратов, тоже я с Вашими коллегами говорил на этот счёт, некоторые на связи сегодня, они говорили об отечественных препаратах подобного рода. Может, скажут ещё сегодня. Спасибо большое.
Чучалин Александр Григорьевич – завкафедрой Российского национального исследовательского медицинского университета имени Н.И.Пирогова. Пожалуйста, Александр Григорьевич.
А.Чучалин: Добрый день, Владимир Владимирович, уважаемые коллеги.
Я постараюсь ответить на вопрос, который поставил Владимир Владимирович: что мы могли бы сделать такого, чтобы уменьшить число тяжёлых больных, как мы могли бы действительно снизить смертность?
Каждая смерть – это трагедия, так мы должны к этому так относиться, и успокаивать себя некоторыми цифрами – я бы не пошёл по этому пути. Так быстро нам надо образовываться, каждый день порядка 50 научных статей, которые посвящены этой теме, обработать эту информацию, выбрать из неё то, что действительно предельно важно для внедрения на сегодняшний день.
И в последние семь-девять дней сформировалась концепция так называемого химического пневмонита. Химический пневмонит – это не пневмония, химический пневмонит – это проникновение вируса в нижние отделы дыхательных путей, химический пневмонит – это диффузное поражение альвеол, выливается гиалуроновая кислота, которая заполняет пространство альвеол, и развивается кислородное голодание. На это сосуды отвечают спазмом и тромбами, и когда патологоанатома спрашивают: «А как лёгкое выглядит?» – патологоанатом отвечает: «А лёгкого нет». Что он имеет в виду? Нет альвеол. Почему их нет, почему нет именно того элемента, где происходит газовый обмен? Его нет именно за счёт этих тромбов.
Поэтому малоэффективна искусственная вентиляция лёгких, поэтому очень сложное проведение методов, которые направлены на реанимацию этих больных.
А есть ли методы, которые действительно помогут? Поставив такой вопрос, я хочу вернуться к классическим работам, которые сделали лауреат Нобелевской премии нашей страны Капица Пётр Леонидович и его ученик Ландау. Что они сделали, за что они получили Нобелевскую премию?
Они её получили за гелий, описав физико-химические свойства гелия. В чём там, собственно, суть? Гелий, который может пройти в любой капилляр, может пролезть в любую щель и так далее. Резерфорд был в восторге от этих исследований Капицы. Капица показал, что при разных температурных режимах у гелия открываются новые свойства.
Я сегодня получил массу литературы. Вы знаете, сейчас в мире взрыв проходит именно по теме, которую я сейчас веду. Американцы (Джонс Хопкинс), Берлин, Лозанна, Шанхай, Сеул и так далее, научная информация, – все бросились на то, о чём я сейчас, Владимир Владимирович, уважаемые коллеги, веду разговор. Гелий действительно реально может снять кислородное голодание, и гелий действительно поможет на этапе не пневмонии, о чём говорил Сергей Семёнович, а может помочь на этапе ранней диагностики этих болезней. Компьютерная томография предельно важна.
И впервые за всю историю понимания этого процесса, когда нам пишет рентгенолог, кардиолог: матовое стекло… Никто не знал, что такое «матовое стекло». Матовое стекло – это гиалуроновая кислота. Она вылилась при повреждении этих альвеол.
Нужно сказать, я очень благодарен Татьяне Алексеевне, у нас был с ней разговор, она меня спрашивала: какие могут быть идеи и так далее? Я говорю: Татьяна Алексеевна, второй этап – это оксид азота. Потому что оксид азота – это газ, который снимет спазм сосудов и будет бороться с тромбиками, которые образуются в капиллярах. Саров работал уже полтора суток. Вообще я поражён. Спасибо, Татьяна Алексеевна, потому что, конечно, мгновенный ответ. Итак, Россия имеет то, чего не имеет мир. Россия имеет действительно уникальных учёных, которые показали, что может сделать гелий в критических ситуациях, особенно термический гелий. При температуре 60–70 градусов вирусная нагрузка падает на 70 процентов. Сейчас мы эти исследования проводим в Москве на базе института Склифосовского. Мы создали специальную группу по тому, чтобы это внедрять.
Итак, новая парадигма, новая концепция, суть которой сводится к тому, что до тех событий, которые разворачиваются у человека, на первое место выходит проблема химического пневмонита. Химический пневмонит вследствие диффузного повреждения альвеол, вследствие тех пертурбаций, которые происходят.
Вернёмся к 2009 году. 2009 год – пандемия гриппа, тогда все беспокоились, все считали эти пневмонии, которые были. Лидировал Красноярск: умерло 1400 больных от пневмонии. Мы сейчас забыли эти цифры, а они очень интересные. Анна Юрьевна передо мной поставила вопрос: что надо сделать? Я сказал: «Анна Юрьевна, надо взять то, что мы делаем при остром коронарном синдроме». Что надо сделать? Как при остром коронарном синдроме: врач первичного звена, врач скорой помощи, врач приёмного отделения, консилиум реаниматолога и врача, судьба, маршрутизация больного. Куда – в реанимацию, в обычное отделение.
Вы знаете, пневмония требует такого подхода. Если мы действительно изменим… И за короткое время 2009 года пневмоний как будто не стало, ушли, вдруг это перестало быть так актуально, остро на тот период.
В 2016 году, уважаемый Владимир Владимирович, Россия имела самый лучший показатель по смертности от пневмонии. Некоторые регионы, Красноярский край, Амурская область, Хабаровский край это внедрили, они наиболее уязвимые в этой части, которая есть.
Но каждого больного с пневмонией, я хотел бы этот вопрос поставить, нельзя отдать на простого врача. Каждый случай пневмонии, как это мы сделали в Красноярске в краевой больнице, – три главных специалиста: реаниматолог, пульмонолог и специалист по имидж-диагностике. Обзванивали: Норильск, сколько поступило больных – столько, Енисейск, сколько поступило – столько-то, Мурта – сколько поступило, Ачинск – столько и так далее.
Сейчас, если мы хотим переломить ситуацию, [необходимы меры] в двух направлениях: клиническая часть (я о ней говорю) и часть, которая касается, действительно, тех карантинных мер, которые есть.
Нужно сказать, что Москва имеет потрясающие примеры, как бороться с этой болезнью. Вот, скажем, Коммунарка. Я не побоюсь этого слова, потому что мне пришлось работать в разных структурах: немецких, французских, американских – не в этом дело, но больница, которая есть в Москве, Коммунарка, это, я считаю, одна из лучших больниц в Европе. Москва имеет центр по борьбе именно с коронавирусом у беременных женщин. Курцер – глава этого центра, вообще демонстрирует потрясающий уровень организованности. Поэтому Москва должна этим делиться. От Москвы требуется такое, методическое, что ли, руководство и помощь другим регионам, как это нужно сделать и демонстрировать высокий уровень.
Итак, уважаемые коллеги, уважаемый Владимир Владимирович, в моём коротком выступлении я хотел бы побудить наше врачебное сообщество в первую очередь к тому, что нужно менять парадигму. Парадигма состоит в том, чтобы правильно оценивать начальные фазы болезни. В начальных фазах болезни Россия имеет то, чего не имеет мир: она может назначить комбинированное лечение гелием, оксидом азота, это имеется только в России, что мы можем сделать. Запад эту научную информацию выудил, и поток пошёл из Вашингтона, из Джонса Хопкинса, из Берлина и так далее.
Мне кажется, сама тактика ведения больных с пневмонией – под копирку, как это мы делаем с больными, которые переносят инфаркт миокарда, но другой временной интервал, там не надо снимать электрокардиограмму, но то, о чём уже говорилось, обязательно мониторировать кислородный голод. И ночь – коварная, у больного пневмонией самый коварный период – это ночь, потому что ночью нарастает гипоксемия, и в этот период идёт повреждение ткани, поэтому мониторировать надо насыщение ткани организма человека кислородом в ночные часы. Цифра 90 процентов – «аларм». Не надо допускать шокового лёгкого. Это всё реальные вещи, которые могут быть. Я думаю, что это действительно очень важно.
Мы многое изменим. И эта проблема, которую мы обсуждаем, она, конечно, повлияет и на медицинское образование, на структуру. Знаменитый наш гинеколог-акушер Курцер говорит: «Я гинеколог-акушер, но я должен знать инфекционные заболевания, я должен знать эпидемиологию, я должен знать лёгочную и сердечную реанимацию и так далее». Новая модель врача. И сегодня мы эти выводы должны делать и закладывать.
Что делают американцы? Американцы, понятно, очень активно обсуждают, идут потрясающие образовательные программы. Я прошёл несколько курсов американских центров, готовясь к встречам, к чтению лекций и так далее.
Аналогия с больными сахарным диабетом. Больной сахарным диабетом утром делает укол, получает капельку крови, наносит на диагностическую площадку – и выскакивает у него цифра сахара в крови. Они эту технологию теперь перенесли на коронавирус: капля крови на диагностическую площадку – и человек не выходит, он дома остаётся, но он понимает, что есть. Вот задача, которую нужно поставить перед нашими учёными. Не эти скоростные диагностические тесты – это важная вещь и так далее, – надо использовать современные подходы научного знания, которые действительно помогут нам это сделать.
Владимир Владимирович, Вас, конечно, интересуют сроки. Это неблагодарная, конечно, задача, которая стоит перед каждым из нас. Но давайте вернёмся к тому, что было в 2002 году, как долго это протекает? Это протекает 3,5 месяца. Возьмём ситуацию 2012 года: 3,5–4 месяца. Если мы говорим, что в России «стартовали» с конца февраля, с середины, может быть, февраля, то есть законы эпидемиологической волны: в этот период она проходит и так далее…
Но чего я опасаюсь? Сейчас начинается период аллергических заболеваний – поллинозов, особенно в первой половине мая будет очень много. В Москве порядка 20–30 процентов населения – это люди, которые страдают аллергией, которая придёт, а симптомы те же самые. Сейчас срочно надо обучить врачей, чтобы они понимали, не пошли по ложному пути, что это коронавирус, а это на самом деле немножко другая ситуация.
Экспертам, лидерам принадлежит большая роль. Эксперты, лидеры должны каждый день просматривать все истории болезни, каждый больной должен быть в фокусе именно экспертов. Если мы такую ситуацию создадим, я должен просто уверить Вас, Владимир Владимирович, что нам будет достаточно трёх-четырёх недель для того, чтобы по крайней мере, минимизировать тяжёлых больных, довести до минимума смертельные исходы от этой болезни.
Спасибо большое.
В.Путин: Спасибо, Александр Григорьевич.
Александр Григорьевич, разве анализ крови показывает наличие вирусов?
А.Чучалин: Нет, вирус не показывает. Это по антителам, иммуноглобулин G. Знаете, очень интересные исследования, я тогда продолжу эту тему, Владимир Владимирович. У нас в Измайлово, на 15-й Парковой, Пироговский центр. Они провели исследование среди работающего медицинского персонала, тех, кто не болел респираторными инфекционными заболеваниями. Я думаю, Анне Юрьевне это будет интересно. 35 процентов работающего персонала (сёстры, технический персонал, врачи), которые имеют антитела.
Где-то нам надо перестроиться. Мы немножко, мне кажется, перегибаем палку, драматизируя ситуацию в целом. Коронавирусом человек болеет… Мать кормит грудью ребенка, через месяц у него уже появился коронавирус, и всю жизнь человек живёт с этим. Это самое распространённое вирусное инфекционное заболевание у человека. Что касается SARS, MERS и COVID, там немножко другая ситуация, я сейчас не буду. Но это живёт с человеком, это его мир, о котором ещё писал Вернадский. То есть это как бы его ноосфера.
В.Путин: Спасибо большое, Александр Григорьевич.
Николай Дмитриевич Дурманов, спецпредставитель Министерства науки и высшего образования по биологической безопасности. Пожалуйста.
Н.Дурманов: Добрый день, Владимир Владимирович! Здравствуйте, коллеги!
Наша наука и медицина демонстрируют во всей этой истории с коронавирусной пандемией довольно не свойственную нашему национальному темпераменту оборотистость. На Западе появляются какие-то лекарства – они немедленно появляются у нас. Какие-то новые концепты – мы уже про них знаем. Например, много разговоров было даже в исполнении Президента Трампа про хлорохиновые препараты, уже на нашей территории несколько таких препаратов испытываются. Пошли разговоры о внедрении принципиально новой схемы лечения, той самой гиалуроновой кислоты в лёгких, с помощью фермента гиалуронидазы, который в виде аэрозоля вводится в трахею. Скорее всего, мы начнём эти испытания раньше, чем те, кто придумал эту идею.
Появился препарат, который вообще блокирует образование гиалуроновой кислоты, – метилумбеллиферон. И у нас он тоже есть, и, скорее всего, мы опередим.
Появился принципиально новый подход к разработке препаратов. Например, препараты не для лечения больных, а препараты для профилактики медицинского персонала, что очень важно. Люди и так выгорают, постоянный риск инфекции. Это очень важный момент. Восемь групп сейчас испытывают препараты, те же хлорохиновые препараты вместе с цинком, вместе с рядом других добавок, которые, по идее, должны снизить в 100, в 200 раз риск заражения медицинского персонала при близком контакте с инфицированными людьми.
Появился новый вызов для нашей оборотистости, для нашей решимости. И вот в чём этот вызов состоит. Мы тестируем вирус в мазках, смывах, в крови иногда, крайне редко бывает в кале и так далее. Мы тестируем антитела, чтобы понять, кто уже переболел. Позавчера несколько европейских стран и американцы приняли решение запустить третью волну тестирования, они будут тестировать специальный ген иммунной системы, называется HLA-антигены. И у нас получается три волны: прямой вирус, антитела против этого вируса и состояние иммунной системы. Почему это важно?
Они приняли это решение позавчера, а днём ранее, в пятницу, опубликовали результат большого исследования, где взяли 160 вариантов наших иммунных генов, наших, земных, разбили на 39 тысяч кусочков этот коронавирус и выяснили, какие варианты генов, иммунных генов, из этих 160 обеспечивают это самое чудесное симптоматическое течение болезни, а какие, наоборот, виновны в том, что человек сразу входит в тяжёлую фазу.
Понятно, что дело не только в генетике и в сопутствующих заболеваниях, условиях жизни, но генетика очень важна здесь, это больше 50 процентов. У нас вот уже два дня расшифровано, мы знаем, какие гены иммунной системы обеспечивают нам устойчивость, а кого, носителей таких генов, нам бы надо поберечь и по-другому лечить. И, кстати сказать, эти гены нам подскажут, какие вакцины мы будем потом применять, потому что мечта о том, что у нас будет блокбастер – единая вакцина для всей популяции, – наверное, это наивная мечта. Опыт с Эболой, со свиным гриппом показал, что некоторые очень хорошие вакцины, которые работают на 90 процентов популяции, 10 процентов популяции (в данном случае речь идёт о мышках, слава богу) они убивают, стимулируя этот самый цитокиновый шторм, о котором так много говорят. Поэтому не исключено, что вот эти знания о распределении генно-иммунных систем позволит нам прицельно применять несколько альтернативных типов вакцины в зависимости от того, какие гены человек носит.
Итак, мы знаем, какие гены нам нужны, мы знаем, какие гены удачные, неудачные в отношении коронавируса, но мы не знаем, как они распределены в нашей популяции. Поэтому через день после этого открытия западные страны решили делать третью волну тестирования. Нам бы тоже нужно подключиться. При этом надо понимать, что полученные результаты – это задел не только на эту эпидемию (через одну-две волны она кончится), но и на следующие, потому что это универсальный подход.
Надо понимать, что эта информация должна быть закрытая. Это фактически карта нашей иммунологической национальной устойчивости. Это очень важный ход, он коренным образом меняет кое-какие подходы в плане диагностики, но я прошу рассмотреть его, потому что это действительно в каком-то смысле уникальный шанс.
Спасибо большое.
В.Путин: Я пометил. Спасибо большое, Николай Дмитриевич. Благодарю Вас.
Пожалуйста, Гинцбург Александр Леонидович, Национальный исследовательский центр эпидемиологии и микробиологии имени Гамалеи.
А.Гинцбург: Спасибо, Владимир Владимирович.
С Вашего разрешения я коснусь двух вопросов. Первый вопрос имеет отношение к созданию вакцины. Эти работы ведутся в Центре эпидемиологии и микробиологии имени Гамалеи. И второй блок вопросов связан с тем, о чем Сергей Семёнович уже начал говорить, это о тестировании плазмы реконвалесцентов для лечения тяжёлых больных COVID-19.
По первому вопросу, Владимир Владимирович. Начиная с 2015 года на базе Центра Гамалеи была создана технологическая платформа, универсальная, я хочу подчеркнуть, технологическая платформа, которая позволяет в очень ограниченные сроки, в течение нескольких месяцев создавать вакцины против РНК-содержащих оболочечных вирусов. Хочу заметить, что COVID-19 как раз к таким вирусам и относится, и все РНК-содержащие оболочечные вирусы – это наиболее быстро меняющиеся генетически живые объекты на нашей планете Земля, поэтому они и являются причиной многих эпидемиологических осложнений различных масштабов, включая и пандемии за последние 10, 20 и 30 лет.
Суть этой технологической платформы состоит в том, что были созданы на основе вирусов человека средства доставки определённых фрагментов нуклеиновой кислоты, которые кодируют целевые соответственно антигены, белки в эукариотические клетки. В результате проникновения такой вирусоподобной частицы, которая несёт целевой ген, вирусоподобная частица не размножается уже в проникшую клетку, а в инфицированной такой вирусоподобной частице идёт экспрессия соответственно целевого гена, то есть на ней образуется РНК, на РНК образуется белок, и этот белок в течение 10–12 дней фактически иммунизирует наш организм соответствующим антигеном. Вот эта схема не только апробирована, на основании этой схемы были созданы и зарегистрированы в Российской Федерации в последние несколько лет три вакцины против вируса Эбола, об одной из которых Вы хорошо знаете, потому что, я знаю, Вероника Игоревна Вам этот вопрос докладывала.
Эта вакцина прошла широкие испытания, в том числе в Африке, в Гвинее. Эта схема и эти вакцины показали, что они индуцируют все ветви иммунного ответа: врождённый иммунный ответ, гуморальный иммунный ответ, то есть антительный, Т-клеточный иммунный ответ. И самое главное, такая схема даёт возможность получить клетки памяти, что говорит о том, что данная иммунизация будет защищать иммунизированного человека длительное время.
На основании этой же схемы в настоящее время фактически получена вакцина против коронавируса, который называется коронавирусом MERS – ближневосточный респираторный синдром, очень близкий к коронавирусу, который сейчас вызвал пандемию. На 80 процентов там гомология.
Что сделано на этом объекте, на MERS? На MERS показано, что вакцина против MERS, которая была создана по данной технологии, на 100 процентов защищает на летальной модели животных этих животных, это с одной стороны.
С другой стороны, эта вакцина в первой фазе клинических испытаний была испытана более чем на 200 добровольцах. В результате было продемонстрировано, что она индуцирует очень высокий вируснейтрализующий титр антител. Вируснейтрализующих титров антител достаточно, чтобы защитить фактически от любой инфицирующей дозы коронавируса MERS. Получен ещё ряд препаратов, которые находятся на различной стадии апробации. Всего в настоящее время данные вирусы, которые входят в состав данной платформы, получили более 3 тысяч человек, без всяких серьёзных осложнений. То есть данная платформа доказала свою жизнеспособность и возможность тиражирования на других инфекционных объектах.
Поэтому когда мы получили госзадание на разработку вакцины против COVID-19, то эта платформа, естественно, была сразу же задействована. В настоящее время могу Вам сообщить, что на двух видах животных, естественно, на мышах и на морских свинках, продемонстрирована 100-процентая иммуногенность данных вакцинных препаратов, причём они вызывают очень высокий титр опять же вируснейтрализующих антител, достаточный для защиты от довольно высоких доз COVID-19.
В то же самое время продемонстрировано отсутствие токсического эффекта у животных, проиммунизированных новой вакциной, продемонстрировано отсутствие токсичности новой вакцины на морских свинках в тестах аномальной токсичности.
На основании этих результатов Михаилом Альбертовичем был утверждён график дальнейшей работы над этим препаратом. Те цифры, которые сейчас прозвучат, я прошу к ним отнестись не как к окончательным цифрам, а как к рабочим цифрам. Естественно, понятно, что они могут меняться. Речь идёт о следующем примерном графике дальнейших завершающих работ над данным препаратом.
К 31 мая планируется завершить весь комплекс доклинических исследований и с 1 июня перейти к клиническим исследованиям.
Владимир Владимирович, большое спасибо за то поручение, которое Вы совсем недавно издали по поводу возможности проведения параллельно с доклиническими исследованиями части клинических исследований. Это очень ускоряет работу над этим препаратом и позволяет, если всё будет хорошо и успешно, а эти моменты согласованы с экспертным учреждением и отражены в имеющемся графике, то позволяют ориентировочно начиная где-то к 15 июня выйти на возможность государственной регистрации данного препарата.
Здесь есть одно предложение, которое с нашей точки зрения может ускорить возможность выхода данной вакцины в гражданский оборот, если возможны определённые внесения в постановление Правительства № 441, которое как раз регулирует выход лекарственных препаратов в гражданский оборот. Речь идёт конкретно о том, чтобы на стадии государственной регистрации использовать не одну серию вакцины, а сразу, допустим, три серии вакцины. Тогда это позволит экспертному учреждению проконтролировать три серии вакцины. И тогда после прохождения этого контроля эти серии (а размер этой серии не ограничен, они могут быть большие) сразу же выпустить в гражданский оборот, а не дожидаться, пока Росздравнадзор в течение 21 дня проконтролирует новые серии, которые в дальнейшем будут поступать в гражданский оборот. Это может сэкономить по крайней мере три недели.
Касательно дальнейшего масштабирования, то есть промышленного выпуска данного препарата. В настоящее время полностью сертифицированное GMP-производство, сертифицированное Минпромом, которое входит в состав Центра эпидемиологии и микробиологии имени Гамалеи, способно в год выпускать порядка 60 тысяч доз этого препарата. Понятно, что это очень немного. Но на прошлой неделе Михаил Альбертович присоединил к нам благотворительный фонд, кажется, он называется ДОМ.РФ, который очень оперативно выделил 100 миллионов рублей на переоборудование и закупки дополнительного оборудования, что сейчас и делается.
Единственная просьба, если возможно, официальные сроки поставки со всеми таможенным и прочими процедурами составляют около четырёх месяцев, если это возможно сократить до полутора месяцев, то на момент поставки с этим оборудованием возможно увеличение объёма выпуска до 400 тысяч доз. Но это тоже, конечно, не решение проблемы.
Дальнейшее наращивание производства связано с возможностью использования ещё не введённого, но полностью подготовленного и аттестованного под GMP цеха, который также находится на территории нашего института и исходно предназначался для выпуска всем теперь хорошо известной противотуберкулёзной вакцины БЦЖ. Институт выпускает 50 процентов используемой в Российской Федерации этой вакцины. Выпуск в течение 80 лет шёл на старой площадке. Если мы получим разрешение пока что оставить выпуск вакцины БЦЖ на старой площадке, а вновь созданную площадку, но ещё не введённую в строй, на ней разместить оборудование, необходимое для выпуска новой вакцины (цена вопроса в настоящее время очень ориентировочно составляет уже 1,5 миллиарда рублей), то, не демонтируя старое оборудование, а размещая оборудование для выпуска вакцины против COVID-19, это позволит увеличить производство до 4–5 миллионов доз в год.
А если на аутсорсинг отдать такие стандартные процедуры, как розлив данной вакцины и упаковку, то это позволит увеличить до порядка 8–10 миллионов доз выпуск вакцины в год, что является уже, по моим представлениям, довольно серьёзной цифрой в масштабах всей страны.
Единственное, что здесь ещё необходимо предусмотреть: вакцина в жидком состоянии должна транспортироваться по холодовой цепи, причём не стандартной холодовой цепи, которая сейчас, слава богу, у нас в стране существует и прекрасно функционирует в рамках календаря прививок, а, я бы так сказал, по более усиленной холодовой цепи. Температура транспортировки этой вакцины составляет минус 16–18 градусов.
Поэтому, по всей видимости, речь должна тогда идти о закупке рефрижераторов, которые способны от двери до двери выдерживать эту холодовую цепь. Такие рефрижераторы на нашем рынке, насколько мне известно, существуют, как отечественного, так и зарубежного производства, смогут доставлять эту вакцину.
Хотя альтернативное решение этого вопроса, который сегодня с Михаилом Альбертовичем и со специалистами подробно прорабатывался, – это выпуск (мы тоже имеем в этом большой опыт), создание лиофилизированных вакцин. Но здесь необходима дополнительная доработка, к которой мы готовы. Но выход в практику и на государственную регистрацию лиофилизированной вакцины, по всей видимости, произойдёт не так быстро, как хотелось бы и как это произойдёт с вакциной в жидком состоянии. Вот, пожалуй, весь круг вопросов, которые я бы хотел доложить по поводу вопроса, связанного с созданием вакцинного препарата.
И готов перейти ко второму вопросу, связанному с исследованием плазмы реконвалесцентов для лечения тяжелобольных пациентов, если позволите.
В.Путин: Да, секундочку. То, что Вы сказали, очень важно и очень интересно, поэтому у меня вопрос сразу к Михаилу Альбертовичу.
Михаил Альбертович, надо всё, что сейчас было предложено Александром Леонидовичем, всё это систематизировать. Подготовьте мне соответствующие предложения. Это касается и ускорения разрешительных процедур, имеется в виду по линии Росздрава, и касается всех других административных, в том числе таможенных, при завозе необходимого оборудования.
То же самое в отношении дополнительных средств, ресурсов, необходимых для начала производства.
В целом подготовьте просто ваши предложения, обобщите их и как можно быстрее мне направьте.
М.Мурашко: Хорошо.
Мы как раз фактически в ежедневном режиме, включая субботу и воскресенье, прорабатывали возможные, в том числе технологические решения потому, что Александр Леонидович сказал, что для каждой формы выпуска есть свои преимущества, есть свои минусы, поэтому мы завершим эту работу и представим сразу же. Спасибо.
В.Путин: Я помню, Вы мне буквально два дня назад об этом говорили, докладывали. Просто обобщите всё, что сейчас было сказано, и представьте предложения. Мы сделаем всё, для того чтобы ускорить все необходимые административные процедуры. И если потребуется, а я так понимаю, что потребность такая есть, выделим и дополнительные ресурсы.
Пожалуйста, прошу Вас, Александр Леонидович, по второму вопросу.
А.Гинцбург: По второму вопросу эта работа ведётся, как я уже сказал, полностью вместе с правительством Москвы, с Департаментом здравоохранения.
В настоящее время проанализировано, Владимир Владимирович, порядка 200 сывороток от переболевших COVID-19 на предмет характеристики их на наличие вируснейтрализующих антител. Этот опыт показывает, что примерно только 30 процентов переболевших имеют такую сыворотку, которую можно использовать для лечения тяжелобольных, то есть титры вируснейтрализующих антител там вполне достаточные. Две трети сывороток для этого непригодны, хотя там содержатся довольно большие титры антител к самому вирусу. То есть из этого следует, что вирус очень хитрый, недаром он таких больших размеров – 30 килобаз, самый большой из РНК-содержащих вирусов, известных на сегодняшний день. По-видимому, часть его генома, генетическая информация направлена на то, чтобы обманывать постоянно иммунную систему, чтобы она вырабатывала антитела, которые вирус не нейтрализуют. Но это чисто такой, я бы сказал, уже научный вывод из этой совершенно практической работы.
Как я две недели назад Вам докладывал, соответственно, наш центр способен сейчас в сутки анализировать порядка 60 образцов. Мы загружены не полностью по той простой причине, о которой Сергей Семёнович сегодня уже говорил, – недостаточное количество доноров. Правительство Москвы в плане увеличения количества доноров очень много делает.
Одновременно хочу сообщить, что разработана в первую очередь Департаментом здравоохранения города Москвы вся нормативная документация, это пять или шесть документов, которые регламентируют работу как с донорами, так и с плазмой крови. И при расширении этого опыта на всю нашу страну, по всей видимости, есть хорошая основа для того, чтобы эти документы можно было рекомендовать для использования и в других регионах.
В то же самое время другие регионы вряд ли смогут использовать вирус-нейтрализацию для анализа плазмы. Поэтому в настоящее время на базе нашего института разрабатывается тест-система, она фактически создана, в ближайшее время поступит на регистрацию в Росздравнадзор, которая позволяет определять не вирус-нейтрализацию, а наличие антител, которые обеспечивают эту вирус-нейтрализацию. Я надеюсь, что к концу этой недели эта тест-система поступит на регистрацию.
И далее нам необходимо некоторое время, я думаю, в течение недели – 10 дней, чтобы убедиться на практической работе, что действительно существует жёсткая определённая корреляция между наличием вируснейтрализующих антител, которые будет определять эта тест-система, и неспособностью вируса размножаться после взаимодействиями с этими антителами.
Надеюсь, что это будет доказано, и наличие этой тест-системы позволит расширить данную работу уже не только в специализированных учреждениях, имеющих возможность работать с вирусом, но в любой диагностической лаборатории, в которой есть иммуноферментный анализ. Слава богу, таких лабораторий у нас в стране предостаточно. Тогда при наличии документации и данной тест-системы отбор плазмы для лечения тяжелобольных можно будет тиражировать во все регионы нашей страны.
Спасибо за внимание. Доклад закончен.
В.Путин: Благодарю Вас, Александр Леонидович. Спасибо большое.
Пожалуйста, Филатов Николай Николаевич, Научно-исследовательский институт вакцин и сывороток имени И.И.Мечникова, заместитель директора.
Прошу Вас, Николай Николаевич.
Н.Филатов: Добрый день, уважаемый Владимир Владимирович! Добрый день, уважаемые участники совещания!
Текущую ситуацию по коронавирусной инфекции, несмотря на мировую истерию, я бы назвал стабильной и устойчивой, особенно в московском регионе.
Тактика сдерживания активности эпидемического процесса за счёт разобщения населения выполнила свою задачу. Для недопущения взрывного характера заболеваемости новой респираторной инфекцией был создан необходимый коечный фонд, подготовлен и обеспечен всем необходимым медицинский персонал, достигнута необходимая оснащённость аппаратами искусственной вентиляции лёгких, диагностическими тест-системами. Кстати, диагностические тест-системы Центрального НИИ эпидемиологии не вызывают никакого сомнения в своём качестве и эффективности, несмотря на какие-то сомнения в средствах массовой информации.
Сам эпидемический процесс характеризуется такими показателями, как летальность, которая не превышает 0,8 процента в течение последних 10 дней. Количество тестирований увеличивается, и выявляемость составляет где-то около 2,5 процента, не более 2,5 процента. А 16 процентов – ежедневный прирост выявленных инфицированных контингентов. Мы не говорим о заболеваемости, мы говорим о выявленных инфицированных людях, а это немного разные вещи.
На мой взгляд, сейчас уже можно от сдерживания этих процессов перейти к управлению ими, то есть к управлению этим процессом. За счёт чего? За счёт мер по снижению летальности и повышению защищённости групп риска. Это первое.
Второе – за счёт снижения мер по снижению вирулентности циркулирующего возбудителя.
И последнее – это реализация мер по повышению эпидемиологической защищённости объектов массового сосредоточения людей.
Что касается первой задачи – снижения летальности. Тут я должен сказать, что необходимо использовать… Я пессимистически отношусь к созданию вакцин, которые требуют выработки специфических антител к коронавирусу COVID-19. Дело в том, что он сегодня новый и создаёт определённую панику в мире и в обществе, осенью он будет уже не новый. И такая вакцинация, наверное, будет не очень эффективной, потому что при прививке в 65 лет антитела специфические плохо вырабатываются в организме и будет большое количество серонегативных контингентов. А достичь эффекта за счёт того, что прививать детское население и подростков, для того чтобы снизить вирулентность циркулирующего возбудителя и в результате снизить вирусную нагрузку на пожилых людей, – это сложный процесс.
Мне кажется перспективным использование вакцины, которая была создана в нашем институте, это вакцина «Иммуновак-ВП-4», это вакцина, созданная на любой респираторный вирус, на неизвестный возбудитель. Принцип её – это активизация факторов врождённого иммунитета и стимулирование мукозального иммунитета в организме человека. Кстати, она может применяться как с лечебной целью, так и с профилактической: для медицинских работников, которые обслуживают этот контингент, для людей, у которых уже выявлен вирус в домашних очагах, в быту, которые находятся не в стационаре, а дома. А также с профилактической целью может использоваться и среди групп старше 65 лет, поскольку здесь нет выработки специфических антител и совсем другой механизм защиты.
Есть много научных исследований, доказана высокая эффективность «Тамерита» в этих ситуациях. Это препарат, который носит название «Галавит». Он имел утверждённую инструкцию по применению, был разрешён к использованию в медицинских целях. Сейчас, правда, эти документы уже устарели. Но научные исследования показали высокую его эффективность. Может быть, нужно сейчас провести оценку и в рамках клинического исследования оценить эффективность этого препарата и, возможно, включение его в схему лечения больных.
Что касается второй позиции – это снижение вирулентности циркулирующих вирусов. Я считаю, что можно сейчас открыть детские дошкольные учреждения и школы. Дело в том, что эти контингенты не болеют, они природно защищены. Сегодня у них нет высокой заболеваемости, и вирус, циркулируя на этих контингентах, будет дальше терять свою вирулентность. Он и сейчас теряет, но не так интенсивно, как этого хотелось бы.
В подтверждение моих слов скажу, что у нас доля носителей особая, то есть доля бессимптомных форм увеличивается и увеличивается.
Я просил бы открыть парки, места отдыха, конечно, без проведения там массовых каких-то мероприятий. Но когда смотришь, что закрыты детские площадки сегодня – да, озеленённые, хорошие, – это мне не очень понятно сегодня.
И, наверное, нужно выпустить на работу строительных рабочих. Они сегодня находятся в скученном состоянии, они ожидают своей работы, но, находясь в общежитиях, в бытовках и в скученном положении, они являются горючим материалом не только, к сожалению, для коронавирусной инфекции, но и для ряда других. А они будут на строительных объектах более разобщены, чем сегодня в этих бытовках и общежитиях.
И последнее, что касается реализации мер по повышению эпидемической устойчивости объектов, то, наверное, сейчас самое время, когда закрыты кинотеатры, когда закрыты аэропорты, можно сделать ревизию вентиляционных систем. Ведь самое важное заключается в том, что вируссодержащие аэрозоли накапливаются в этих помещениях при недолжной работе вентсистем, когда нет обеззараживания этого воздуха, и приводят к тому, что происходит заражение.
Я приведу такой пример, в школах Москвы в свое время была программа по установке рециркуляторов. В классах в тех школах, где они были установлены, заболеваемость упала на 18 процентов. Это живой эксперимент, который показывает высокую эффективность. И сейчас самое время использовать эту ситуацию, для того чтобы повысить эпидемиологическую безопасность этих объектов.
Вот всё, что я хотел сказать.
В.Путин: Спасибо большое, благодарю Вас, Николай Николаевич.
Хочу предоставить слово Цыгановой Елене Валерьевне, заместителю главного внештатного специалиста по инфекционным болезням Департамента здравоохранения города Москвы, заведующей научно-клиническим отделом Московского городского центра профилактики и борьбы со СПИДом инфекционной клинической больницы № 2.
Пожалуйста, Елена Валерьевна. Мы с Вами недавно тоже разговаривали, обсуждали все эти вопросы. Знаю, что Вы хотели бы сегодня ещё несколько слов сказать о профилактике новой инфекции. Пожалуйста.
Е.Цыганова: Добрый день, Владимир Владимирович! Добрый день, коллеги!
Позвольте начать с тех мер, которые применяются в Москве, которые реализованы в Москве.
Я, наверное, была первой, кто из медицинского сообщества попал в Китай в составе делегации Министерства здравоохранения, и своими глазами увидела то, что нам китайцы показали. К сожалению, нас не пустили ни в Ухань, ни в Хубэй, и мы не видели, что действительно происходило там, на местах, но у нас была возможность увидеть, как реализуются те мероприятия, которые наши китайские коллеги у себя очень активно в тот период внедряли.
Итак, несколько слов о той модели, которая реализована в Москве. Действительно, как уже сегодня сказал Сергей Семёнович, в Москве ежедневно регистрируется достаточно большое количество выявленных случаев новой коронавирусной инфекции. Это так, и это абсолютно объективная ситуация, которую мы можем контролировать. Эта ситуация отражает правильность тех действий, которые были предприняты на территории города. Ведь действительно, чем больше мы проводим тестов, тем больше больных мы выявляем.
Здесь немаловажно выявление бессимптомных носителей, поскольку эти пациенты не имеют никаких симптомов, у них нет клиники заболевания, но, по сути, они являются источником инфекции. Когда мы выявляем таких пациентов, мы сразу же их изолируем, то есть мы разобщаем все эти цепочки контактов, которые приводят к резкому росту новых случаев заболевания. И если ещё дней десять назад, неделю назад мы выявляли на территории города около 40 процентов бессимптомных носителей, то сейчас эта цифра приближается уже к 60 процентам. Действительно, во‑первых, тест‑системы изменились, они стали более качественные. Во‑вторых, мы наблюдаем всё‑таки некую стабилизацию и не такой большой рост новых случаев по сравнению с другими регионами.
Второе, на что хотелось бы обратить внимание, – это создание амбулаторных КТ‑центров диагностики COVID‑19. В Москве очень грамотно было сразу же принято решение о том, что из‑за того, что некачественные тест‑системы, мы не можем опираться только на лабораторные параметры, на лабораторное подтверждение коронавирусной инфекции. Поэтому было принято решение диагностировать коронавирусную инфекцию по клинической картине и путём изменения в КТ, которые можно увидеть у пациента, когда мы проводим ему компьютерную томограмму.
Опять же почему мы не наблюдаем такого большого количества тяжёлых случаев? Мы регистрируем заболевание на ранней стадии. Известно, что клиническая картина и жалобы пациента опаздывают от того, что мы можем увидеть при проведении компьютерной томограммы. То есть, получается, мы предупреждаем и заранее диагностируем это заболевание.
Как уже говорил сегодня Сергей Семёнович, действительно было принято решение о том, что все пациенты с ОРВИ должны быть подозрительными на инфицирование новым коронавирусом. Соответственно, те алгоритмы, которые мы применяем к ковидным больным, они у нас реализуются и на пациентах с банальными ОРВИ. То есть мы каждую ОРВИ подозреваем как COVID‑19.
Что касается пересмотра и ослабления ограничительных мер, то мне кажется, что такие меры должны быть рассмотрены только в той ситуации, когда снижается общее количество острых респираторных вирусных инфекций и при этом достаточно развита специальная мощная система оказания медицинской помощи не только на амбулаторном этапе, но и в стационарах. Это нам позволит сократить нагрузку на медицинские учреждения, на стационары, сохранить достаточное количество коек, в том числе и реанимационных.
И в завершение я бы хотела несколько слов сказать о своих коллегах, которые сейчас активно трудятся и борются с новой коронавирусной инфекцией. Я могу сказать, что в Москве заранее стали готовиться к появлению пациентов с новой коронавирусной инфекцией. Задолго до появления первых пациентов и в России, и в Москве мы стали уже проводить обучающие занятия, в том числе в симуляционных центрах. По сути, мы ждали, когда у нас появятся такие пациенты, для того чтобы квалифицированно оказывать им медицинскую помощь. Мы анализировали тот опыт зарубежных коллег, который регулярно публиковался в международных источниках, анализировали его, корректировали на местах порядок работы с такими пациентами.
Хотелось бы обратить внимание на то, что в Департаменте здравоохранения был создан клинический комитет по COVID‑19, в который вошли врачи разных специальностей. Именно этот комитет, по сути, стал междисциплинарной командой, который в режиме 24/7 обсуждает и согласовывает тактику ведения, лечения и маршрутизации больных коронавирусной инфекцией. Также в онлайн‑режиме мы корректируем те рекомендации по диагностике и лечению не только основываясь на международном опыте, но и анализируя и тот опыт, те знания, которые появляются у нас и у наших коллег. Такое чёткое взаимодействие, конечно, позволяет очень оперативно реагировать и видоизменять свою работу в плане оказания помощи больным коронавирусной инфекцией.
Что касается работы на местах, считаю очень важным, чтобы у наших докторов была абсолютно обеспечена безопасность при работе с этими пациентами. И также необходимо руководителям грамотно составлять штатное расписание, для того чтобы у персонала была возможность восстанавливаться между сменами.
Что касается медикаментозной профилактики для медработников в первую очередь, поскольку мы всё‑таки работаем в очагах инфекции, оказываем помощь ковидным пациентам, то хотелось бы подчеркнуть, что в Москве такая программа уже работает. Создана система, которая заключается в том, что медицинский работник должен зарегистрироваться на сайте, по месту основной работы он может получить препараты, и, соответственно, по схеме принимая эти препараты, за состоянием здоровья пациента следит и интернет‑система, а также посредством звонков, посредством СМС‑информирования обязательно контролируется состояние нашего доктора и проводятся рекомендации, что необходимо сделать в плане диагностики.
Это всё, о чём я хотела сказать.
И маленькая просьба: если действительно вакцина будет эффективна и докажет свою реальную работу, то возможно ли в первую очередь провакцинировать медперсонал?
Благодарю.
В.Путин: Спасибо большое.
Я думаю, что это само собой разумеется, прежде всего медработников нужно защитить, потому что они на передовой находятся, и это безусловно так.
Юрий Владимирович Лобзин, мы с Вами буквально позавчера тоже имели возможность поговорить. Я имел удовольствие послушать Ваше мнение о том, как протекает заболевание у детей, какие здесь есть особенности. Вот Вы слышали, Николай Николаевич, например, считает, что нужно детские площадки открыть и дать возможность даже школам работать.
Юрий Владимирович, что бы Вы хотели сказать и по этому поводу и вообще по теме, над которой всю жизнь работаете?
Пожалуйста, о детях.
Ю.Лобзин: Глубокоуважаемый Владимир Владимирович! Глубокоуважаемые коллеги!
Владимир Владимирович, после Вашего звонка мы проанализировали более 50 научных публикаций, кроме того, наш пока ещё не очень большой, но отечественный опыт. Я бы хотел доложить тезисно. У меня здесь есть пять тезисов, которые я хотел бы предложить для обсуждения.
Первый тезис: дети болеют COVID существенно реже, чем другие возрастные категории. По разным данным, в Соединённых Штатах Америки – пять процентов, в Китае – это примерно два процента, в Италии – 1,2, на сегодняшний день в Российской Федерации, вот вечером мы посчитали вчера, – 2,9 процента, но есть существенные отличия по регионам: где‑то один процент, допустим, где‑то чуть больше.
Второй тезис: дети болеют легко. 90 процентов – лёгкие и бессимптомные формы, примерно 10 процентов средней тяжести, и единицы – тяжёлые, примерно 0,5–1,2 процента. Причём из тяжёлых нуждаются в переводе в ОРИТ только те дети, которые даже идут не на ИВЛ, а идут для кислородной поддержки, и благополучно возвращаются потом после купирования вот этой острой ситуации.
Третий тезис: есть дети из группы риска, которые требуют к себе особого внимания. Это дети с онкологической патологией, с иммунодефицитными состояниями, с бронхолегочной дисплазией, с заболеваниями сердца и так далее – к ним особое внимание. В мире почти из двух с половиной миллионов зарегистрированных случаев COVID чуть больше десяти летальных исходов у детей: три – в США, два – в Китае, и по другим странам по одному-два, и все эти дети погибшие имели то или иное состояние, относящееся к группе риска.
Вот эти три тезиса позволяют нам сформулировать и четвёртый тезис, в частности, дать какие‑то предложения по организации медицинской помощи у детей.
Здесь первопроходцем была Москва, они с 13 апреля приняли решение, на мой взгляд, правильное решение: все лёгкие и бессимптомные формы болезней у детей надо лечить амбулаторно, на дому. Есть критерии лёгкой формы, я не буду сейчас об этом подробно говорить. Санкт‑Петербург также принимает такое решение, я только что до нашего сегодняшнего совещания беседовал с Александром Дмитриевичем Бегловым, и это также решение будет проведено.
Почему это правильно? Первое, дети лучше переносят лечение дома, нет психологической травмы, насильного разобщения с родителями – раз. Второе, мы таким образом избавляемся от избыточной перегрузки стационаров. И третье, меньше вероятность распространения инфекции, в том числе и медицинского персонала.
Вчера вечером я с начмедом Филатовской больницы в Санкт‑Петербурге подробно это обсуждал: ребёнок, лежащий в отдельном боксе с COVID, восемь как минимум посещений в сутки к нему персонала идёт – врач, заведующий отделением, медсестра процедурная, санитарка и так далее. Как бы мы ни защищались средствами индивидуальной защиты, всё‑таки надо говорить, что эти средства защиты неидеальные и может быть этот вариант.
В этой связи сразу я хотел бы обратить внимание – я не планировал об этом говорить – на то, что сказал Николай Николаевич насчёт того, что надо открывать детские сады, школы и так далее. Понимаете, дети, которые бессимптомно в своей массе переносят, отличаются высокой подвижностью, активностью, коммуникабельностью. Я думаю, что здесь надо очень серьёзно ещё подумать и всё взвесить.
Для каждого региона, и это совершенно правильное Ваше решение, Владимир Владимирович, должны быть свои определённые особенности.
Например, Санкт‑Петербург. Александром Дмитриевичем принято решение, обоснованное решение, в связи с тем что в Санкт‑Петербурге большое количество людей живут ещё, некоторое количество, в коммунальных квартирах, где в принципе невозможно обеспечить изоляцию, если появляется один больной, принято решение организовать два обсерватора, подчёркиваю, не лечебного учреждения, а обсерватора. Один обсерватор на 1080 коек в «Ленэкспо», и второй обсерватор в районе Репино более чем на 500 коек. Это, мне кажется, очень правильно, потому что позволит этих людей из коммунальных квартир таким образом изолировать.
Очень важно, на мой взгляд, подчеркнуть, и это ключевой момент, что никуда не делись обычные инфекции и обычные пневмонии. Увлекаясь, особенно вопросами коронавирусной инфекции, мы частенько забываем об этом. Но у нас сохраняется заболеваемость корью, коклюшем, ветряной оспой, менингококковой инфекцией. Многие из этих инфекций дают высокую летальность, а последняя вообще до 10–15 процентов.
Поэтому во всех регионах, и так сделано в Санкт‑Петербурге, сохраняться должна либо отдельная клиника, либо стационар, либо отделение, куда идут обычные инфекции с летальностью, значительно превышающей COVID у детей. Так сделано в Санкт‑Петербурге. Мы участвуем в маршрутизации, и детский научно-клинический центр ФМБА России принимает в свой стационар, в свою клинику таких детей, самых тяжёлых детей, и спасает таких детей с инфекционными заболеваниями.
Мы также не рассматриваем все пневмонии, которые имеются у детей, как ковидные. Есть пневмонии разные: пневмококковые, практически незаразные, есть микоплазменные, в значительной степени более заразные, есть вирусные другие, риновирусные пневмонии и так далее. И они могут протекать у детей значительно тяжелее, чем COVID.
К счастью, на ИВЛ у нас нет на сегодняшний момент детей ковидных, но есть дети с обычными пневмониями в очень тяжёлом состоянии. Нельзя исключать, если мы не будем это учитывать, и сочетанную инфекцию, когда больной ковидный [ребёнок] может получить респираторно‑синцитиальную вирусную инфекцию очень тяжёлую и так далее. Это может повысить вероятность неблагоприятного исхода.
Здесь же, в этом тезисе, я хотел бы завершить его вопросом, который вообще не обсуждался ещё у нас в стране, на мой взгляд, он очень важный: мы не знаем, какие будут остаточные явления, и не знаем их динамику после перенесённой коронавирусной инфекции. Понятно, что лёгкие поражаются, и все, перенёсшие пневмонию, наверное, будут нуждаться в реабилитации. Но, уже по современным данным, не только лёгкие поражаются, поражается сердце, появились работы о поражении центральной нервной системы.
И в этой связи мы должны уже сегодня подумать о перспективах, в частности, о системе реабилитации перенёсших такие болезни, в первую очередь у детей. Детский научно‑клинический центр ФМБА России обладает уникальным опытом и возможностями по реабилитации детей, перенёсших инфекционные болезни. И сейчас мы уже приступили к отработке программ реабилитации для детей после COVID и будем готовы через одну-две недели такие программы предложить для рассмотрения.
И последний тезис, Владимир Владимирович, это тот вопрос, который всех, конечно, волнует, в первую очередь Вас как руководителя государства, – это прогноз. Понятно, что COVID – это не грипп, и мы не можем использовать те подходы, которые были раньше, при гриппе. Там есть такие выступления, что шесть-семь недель – всё закончится. Я к этому отношусь крайне скептически. Мы должны сохранять ту систему, которая сейчас существует и налажена, очень серьёзная система тестирования и ПЦР, и ИФА. Адекватное лечение должно быть.
Здесь надо подчеркнуть, что мы сейчас совместно готовим с Министерством здравоохранения шестую версию методических указаний, и здесь хотел подчеркнуть то, что я Вам говорил и при нашем телефонном разговоре: мне кажется, шире должны использоваться отечественный опыт и отечественные препараты.
Как-то получается, на своей улице пророков не признают. Мы посмотрели, что есть в Китае, после чего мы это адаптируем. Но Китай использует некоторые те самые препараты, которые у нас были разработаны, наши оригинальные препараты. Я не имею права говорить и считаю неправильным называть эти препараты, но я хочу сказать о группах. Есть препараты противовирусного действия у нас, отечественные, с иммуномодулирующим эффектом, патогенетические средства, которые очень широко у нас всегда использовались, и были серьёзные разработки.
В настоящий момент в Федеральном медико‑биологическом агентстве целый ряд серьёзных препаратов уже рассматривается с точки зрения возможности применения как очень важных патогенетических. Ведь на каждом этапе лечения должно использоваться своё средство. Мне кажется, что в шестой версии, наверное, было бы разумно чуть расширить в том числе и отечественный опыт. Нам говорят: нет доказательной базы. Но, извините, никакие препараты, которые сейчас используются, не имеют доказательной базы, потому что они не прошли международные многоцентровые исследования. А те препараты, которые у нас уже есть, их и не пускали на этот международный рынок, потому что надо было заплатить такие деньги, которые просто нереальны, а там ещё и конкуренция с международными крупными фармацевтическими гигантами. Это очень важно.
И в прогнозе этом важным является ещё такой момент, как организация помощи и маршрутизации. Да, конечно, сейчас мы пытаемся нивелировать прежде всего там, где наиболее высокая заболеваемость, эту пиковую нагрузку, которая возникает на стационары, за счёт развёртывания новых, дополнительных коек. И здесь нам, наверно, для анализа нашего внутреннего, не для внешнего, очень важен ещё один критерий – не только заболеваемость, количество выздоровевших, летальность, но и госпитализация, какое количество госпитализированных больных. Может быть, в учётную форму внести ещё и этот показатель, и это очень важно.
И, завершая, мне бы хотелось сказать последнее, академик Малеев правильно сказал: на входе должны быть экспресс‑тесты. Чем скорее мы поймём, с чем мы имеем дело, тем лучше будет. Но те же самые экспресс‑тесты должны быть и на выходе. Что я имею в виду? Если возможно, нужно попытаться сократить время получения контрольных результатов для тех больных, которые перенесли COVID и готовятся на выписку. Это позволит освободить койки, для того чтобы туда, на эти специализированные койки, поступили ещё больные.
Доклад закончен. Спасибо за внимание.
В.Путин: Спасибо большое, Юрий Владимирович!
Коллеги затронули очень много чрезвычайно важных тем. Я вам всем очень за это благодарен.
Одна из тем, о которой здесь вскользь, но было сказано, – это оснащение наших медицинских учреждений необходимой техникой, оборудованием, средствами защиты.
Должен сказать, что здесь наша собственная промышленность наращивает объёмы производства. Сейчас два слова об этом скажу. Мы достаточно активно сотрудничаем и с нашими зарубежными партнёрами. Вот, например, мы в Китай, когда нашим друзьям было тяжело в феврале, направили два миллиона масок. Сейчас из Китая к нам уже поступило на сегодняшний день по разным каналам 150 миллионов масок.
Мы собственное производство налаживаем, расширяем. Мы в начале марта производили внутри страны всего 1 200 000 масок, до конца месяца будем производить уже 3,5 миллиона в сутки и в ближайшее время 7,5 миллиона будем производить. Помимо этого малые и средние предприятия наладили производство гигиенических масок в объёме 5,8 миллиона.
Костюмы защитные. Завезено уже в Россию 1,7 миллиона костюмов. Мы нарастили собственное производство с 6 тысяч в середине марта до 20 тысяч. В ближайшее время, к маю, костюмов будет производиться более 100 тысяч в сутки. Дополнительно из Китайской Народной Республики завезли 2 миллиона защитных костюмов, и такая работа будет, безусловно, продолжаться.
Респираторы. Увеличили объём производства в два раза за месяц – до 280 тысяч в сутки. Из Китайской Народной Республики за это время привезли 2,5 миллиона. До конца апреля будет завезено ещё 700 тысяч штук. А в мае – дополнительно 2,6 миллиона. Как я уже сказал, у нас сотрудничество достаточно широкое здесь со многими коллегами.
По антисептикам мы обходимся без импорта, полностью закрываем все свои потребности.
Хорошо известно, с этого мы начали практическое взаимодействие с некоторыми партнёрами в Италии. Мы в эту страну направили и своих военных медиков, направили оборудование туда, как известно, по линии гражданских ведомств, по линии Минздрава.
Но что в этой связи хотел бы сказать. Это не просто игра в одни ворота, это не дорога с односторонним движением. Мы закупаем в Италии датчики давления, без которых невозможно производить в России аппараты искусственной вентиляции лёгких. И это сотрудничество растёт.
На следующий день после того, как приземлился в Нью-Йорке наш самолёт военно-транспортной авиации с оборудованием и средствами защиты, на следующий день мы заключили контракт с американскими партнёрами на поставку датчиков потока воздуха, также необходимых для производства ИВЛ в России.
Это сотрудничество будет и дальше развиваться, уверен. Но есть и вещи, которые мы делаем с нуля, делаем достаточно эффективно. Например, мы никогда не производили одноразовые дыхательные контуры для аппаратов искусственной вентиляции лёгких. Сейчас одна из наших компаний начала производство одноразовых дыхательных контуров для ИВЛ. За апрель будет произведено уже 80 тысяч штук. С мая компания выйдет на 200 тысяч контуров ежемесячно. И такая работа, безусловно, будет продолжаться по всем направлениям.
Коллеги сказали сегодня, как я уже сказал, высказались по очень многим важнейшим вопросам. Кстати говоря, вот Николай Николаевич Филатов сказал о наличии ранее разработанной вакцины широкого спектра действия. Я бы попросил Министра потом – не сейчас, а потом – мне доложить об этом.
То же самое касается и использования отечественных антивирусных препаратов. Мы говорили с некоторыми коллегами. Вот и последний выступающий – Юрий Владимирович, директор детского научно-клинического центра из Петербурга – тоже сказал об этом. К этому нужно будет вернуться потом уже в чисто рабочем режиме, к коллегам из Правительства сейчас обращаюсь.
То же самое касается работы над «вакцинными» изменениями нормативной базы, в том числе постановления Правительства №441, выделения дополнительных ресурсов и так далее. Обо всём этом мы ещё поговорим с коллегами из Правительства в рабочем режиме.