Д.Медведев: Добрый день!
Я не знаю, устали вы от многодневного пребывания в России, или всё‑таки это было интересно и полезно. Я ничего не буду говорить в качестве вступительного слова, потому что, надеюсь, вы смогли хотя бы через интернет посмотреть основное содержание моей статьи о том, как нам трудно живётся. И вчерашнее выступление тоже было достаточно важным, на мой взгляд.
Поэтому я никаких вступительных слов говорить не буду. Хотел бы лишь сказать, что очень рад вас всех видеть спустя год. Надеюсь, что этот год, несмотря на кризис, был для вас достаточно благополучным. Я считаю тот формат работы, который мы когда‑то придумали, некоторое время назад, уже вполне сформировавшимся, хорошим, интересным. Вы мне сами сейчас расскажете, что в нём хорошего, что можно подкорректировать.
Я обрадовался, когда мне Алексей Алексеевич [Громов] сказал, что вы побывали в Якутии, во всяком случае, многие из присутствующих. Это на самом деле очень важно, потому что, когда бываешь в таких дальних углах, начинаешь понимать всё‑таки, что есть Россия, как бы это пафосно ни звучало. Поэтому мне тоже хотелось сказать вам спасибо и за это, за то, что вы посмотрели часть России.
Всё, я готов к общению.
С.Миронюк: Дмитрий Анатольевич, от лица организаторов и участников клуба разрешите поприветствовать Вас, поблагодарить за возможность встретиться.
В этом году в работе клуба принимали участие 45 экспертов и политологов из 15 стран. В этом году к нам добавились коллеги из Венгрии, Польши и Турции. Мы считаем это очень хорошим знаком и думаем, что в этом направлении мы будем работать. Круг, представительство и география клуба будут расширяться. Четыре дискуссии прошли под общей тематикой: «Россия–Запад: назад в будущее». И коллеги обсуждали на этих дискуссиях, действительно ли закончилась «холодная война», как произошла и как происходит ядерная перезагрузка и [каковы] перспективы взаимоотношений России и Запада. Ну и России и Востока в том числе.
Разрешите мне на правах соорганизатора клуба предоставить возможность задать первый вопрос коллеге из Канады Петру Дуткевичу.
П.Дуткевич: Господин Президент, мы вчера поздно вечером вернулись из Ярославля. Хотелось бы узнать от Вас: что эта конференция для Вас значила? Какое значение Вы придаёте последствиям этой конференции? Вы знаете, где‑то два года тому назад мы пытались разобраться, что такое «план Путина». После того как мы посетили, увидели и услышали ярославскую конференцию, может быть, я ошибаюсь, мне кажется, что Вы с её помощью очертили «стратегию Медведева». Если это так, какая суть этой стратегии? Если нет, если я ошибаюсь, извините, пожалуйста. Я думаю, что не только иностранцы хотели бы услышать от Вас ответ на этот вопрос.
Д.Медведев: Спасибо.
Мы должны заниматься изменением пенсионной системы, даже в период кризиса, хотя это сложно, мы должны заниматься изменением системы здравоохранения, но делать это по‑настоящему, а не ради того, чтобы имитировать какие‑то преобразования. Имитации быть не должно.
У каждого руководителя государства должен быть свой план, иначе как строить работу? Конечно, это понятие не такое примитивное, может быть, как набор тезисов, он включает в себя целый набор представлений, собственных идеологем, эмоций даже, если хотите, от того, каким образом необходимо организовать работу, как строить руководство государством.
Если говорить о моём плане, то, конечно, он начал формироваться не сейчас, было бы не очень правильно так говорить. Я считаю, что я говорил достаточно важные вещи и в ходе предвыборной кампании, когда говорил об определённых этапах развития нашей страны и о приоритетах, которые должны обязательно быть реализованы. И то, что я вчера говорил, это, конечно, кусочек стратегии, я не буду отнекиваться, это не случайные слова. Я говорил их не ради того, чтобы понравиться уважаемой публике, я действительно так считаю, точно так же, как я считаю, что большое количество недостатков, которые мы ещё имеем, о которых я написал в своей статье недавней, это тоже часть большой работы.
Что же касается конференции, Вы знаете, это первый опыт. У нас есть свои российские маленькие «Давосы», такие как Петербург, или на самом деле уже не очень маленькие по объёмам, а вполне значимые, Сочинский форум, он будет в ближайшее время. Но у нас не было своей политической площадки, а в России любят политические исследования, много пишут на эту тему. Пишут очень разное, кое‑что даже интересное коллеги пишут иногда. Мне это самому не очень чуждо, я всё‑таки некоторое время назад занимался правом и, стало быть, отчасти политическими науками, поэтому я с удовольствием эту идею одобрил, когда ко мне коллеги пришли и сказали, что есть предложение провести такой форум. И, как мне показалось, не знаю, судить вам, он неплохо получился, потому как, во‑первых, была нормальная полноценная дискуссия, во‑вторых, под этим углом на развитие международных отношений на российских площадках мы ещё не смотрели. Поэтому, если из этого получится российский политический форум, традиционный, который будет проводиться с периодичностью раз в год, да ещё и в таком, на мой взгляд, симпатичном городе, как Ярославль, несмотря на то что у него есть и свои проблемы (он старый город и требует реконструкции), это тоже очень хорошо. Поэтому у меня впечатление позитивное.
Закругляя ответ на Ваш вопрос, я отвечаю: да, это часть плана.
П.Дуткевич: Спасибо.
С.Миронюк: Разрешите предоставить слово Анджеле Стент – одному из первых учредителей и участников самого первого заседания Валдайского клуба.
А.СТЕНТ (как переведено): Господин Президент, я с большим интересом прочитала статью, о которой Вы упомянули, напечатанную на прошлой неделе, о проблемах, с которыми Россия столкнулась в свете модернизации. Это был уникальный, новый формат. И мне хотелось бы узнать: почему Вы выбрали именно такой формат? Какую реакцию Вы ожидаете от Ваших граждан, что, Вы думаете, Ваши граждане напишут по этому поводу?
И ещё одна вещь, которая меня поразила, – это очень амбициозная программа, о которой Вы говорите. Вы считаете, что возможно достичь этих целей, учитывая все экономические трудности, с которыми столкнулся весь мир?
Д.Медведев: Благодарю Вас за то, что Вы уделили внимание этой статье. Я бы не сказал, что это всё‑таки какая‑то сверхуникальная форма, тем более я не преследовал цель использовать что‑то такое сверхлюбопытное, сверхнетрадиционное. Статья – это нормальная форма общения.
Другой вопрос, что я впервые – действительно такой практики не было в истории Российской Федерации – написал, по сути, конспект своего Послания, Послания к нашему парламенту. И теперь то, о чём я буду говорить, известно заранее. Я действительно попросил всех, кто заинтересован в сотрудничестве, и тех, кто согласен с линией действующей власти, и тех, кто оппонирует ей, поделиться своими представлениями о том, что делать дальше. Поэтому надеюсь, что такого рода идея получит своё продолжение в виде большого количества отзывов, которые уже поступают и в Правительство, и на сайт Президента, поступают в Администрацию Президента. Я надеюсь, что часть этих предложений я смогу использовать даже при подготовке основного Послания. Но разница, скажем, между этой статьей и Посланием, конечно, есть, потому что это общая рамка. Это общая рамка, это предложение к дискуссии, это в известной мере такие, если хотите, эмоциональные вещи, которые, на мой взгляд, должны зацепить.
Послание, конечно, более консервативный документ. В Послании должны содержаться не только вопросы, почему у нас много проблем, но и ответы, что делать. Но Послание тоже, конечно, не развёрнутый план. Это всё‑таки тоже идеология.
Нашей целью не может быть фиксация каких‑либо результатов. Цель – развитие. А развитие в нынешней жизни может быть только через модернизацию – модернизацию нашей экономики, модернизацию политической системы, модернизацию социальной жизни.
Что же касается целей, то они действительно амбициозны. Они очень амбициозны, но неамбициозные цели не работают. Поэтому я всё‑таки стараюсь формулировать амбициозные цели. Но я думаю, что для всех понятно: идея модернизации для России сейчас чрезвычайно необходима. В 90-е годы мы, по сути, занимались осознанием того факта, что мы стали другим государством и просто выживали. Текущее десятилетие почти всё было потрачено на то, чтобы создать стабильное государство, государство, которое пытается быть эффективным, у которого далеко не всё, конечно, получается, но это закрепление того, что было. Но нашей целью не может быть фиксация каких‑либо результатов. Цель – развитие. А развитие в нынешней жизни может быть только через модернизацию – модернизацию нашей экономики, которая нас не удовлетворяет, модернизацию политической системы, которая находится в развитии, но которая тоже ещё далеко не идеальна, модернизацию социальной жизни. Может быть, это самое главное, потому что я там пишу о том, что мы имеем, по сути, такую полусоветскую социальную систему, которая, к сожалению, впитала все недостатки советской системы и все трудности нынешней жизни. И поэтому мы должны заниматься изменением пенсионной системы, даже в период кризиса, хотя это сложно, мы должны заниматься изменением системы здравоохранения, но делать это по‑настоящему, а не ради того, чтобы имитировать какие‑то преобразования. Имитации быть не должно.
Мы стабилизировали определённую ситуацию, я считаю, что сейчас, может быть, пришла пора и для более решительных шагов. Конечно, они должны делаться аккуратно. Мы не можем подрывать благополучие, мы не можем подрыватьэкономические устои, не можем создавать трудности для людей, но в тех границах, в которых мы можем двигаться быстрее, надо двигаться быстрее. Вот в этом основной message.
Спасибо.
С.Миронюк: Вопрос господина Фэна.
Ш.Фэн: Уважаемый господин Президент, пока я здесь, в Москве, мои земляки из Шанхая несколько раз мне позвонили, чтобы я обязательно передал привет Вам и благодарность за Вашу замечательную инициативу организовать Год русского языка в Китае. Молодые студенты получили Ваше письмо, они очень тронуты. Я знаю, что весь китайский народ очень рад видеть, что в сфере взаимоотношений, региональной, глобальной политики у нас никаких принципиальных вопросов нет. Вы как Президент много раз подчёркивали это. Как Вы вчера уже говорили, «мы многому учились у вас, но ещё нам надо больше учиться друг у друга».
Мой вопрос такой. Великая страна Россия не только член саммита G8, но ещё член G20, ШОС, БРИК. Как Вы понимаете взаимоотношения между такими разными международными организациями и форумами, у которых своеобразные функции? И какую важную роль Россия будет играть в будущем? Считаете ли Вы, что, может быть, у вас будет инициатива, состоится такая же конференция, например, G20, в Москве, в Санкт-Петербурге или в Ярославле?
Спасибо большое.
Д.Медведев: Спасибо.
Разобраться в современных форматах очень непросто. Это правда. Я не говорю о ШОС, потому что это всё‑таки региональная организация, у которой, как я считаю, большое будущее. В этом году мы имели честь принимать форум ШОС в России. По‑моему, всё получилось неплохо, все были довольны, в том числе и мои товарищи из Китая, и Председатель КНР.
Что же касается других форматов, то только что перед поездкой к вам я достаточно подробно разговаривал со своим шерпой о том, что нам делать с этим всем хозяйством, что делать с «восьмёркой», «двадцаткой», «восьмёркой» плюс 5 государств аутрич, другие форматы как нам использовать в будущем. Это, как ни странно, не очень простое дело, потому что нынешняя «восьмёрка», с одной стороны, многие вопросы способна решить, но, с другой стороны, совершенно очевидно, что в условиях экономического кризиса «восьмёрки» мало. При всём уважении к этим восьми государствам там нет ряда других государств, в том числе такого важного государства, как Китайская Народная Республика, других государств, которые представлены и за этим столом. Поэтому я думаю, что в ближайшие годы, конечно, это вопрос, который подлежит обсуждению и будет решаться в Питтсбурге. Нам вряд ли удастся уйти от «большой двадцатки» экономик. Мы не сможем сейчас это искусственно сократить, сказать: знаете, мы обо всём договорились, пять свободны, будем разговаривать, допустим, в прежнем формате. Конечно, нам придётся это делать «большой двадцаткой».
Желательно всё‑таки уже сейчас переходить от общих рассуждений о том, что кризис для всех опасен, и мы должны предотвращать подобные кризисы в будущем, к принятию вполне конкретных решений.
Но другие форматы тоже имеют право на существование. Я думаю, что мы с коллегами встретимся, обсудим этот вопрос. Это то, что я могу сказать по поводу форматов, того, что Вы у меня спросили.
Ну а что касается самой повестки дня, повестки дня Питтсбурга, это на самом деле серьёзная повестка. Мне бы хотелось, чтобы мы продвинулись вперёд. В чём я вижу это движение? Желательно всё‑таки уже сейчас переходить от общих рассуждений о том, что кризис для всех опасен, и мы должны предотвращать подобные кризисы в будущем, к принятию вполне конкретных решений. Если говорить откровенно, а я для этого сюда и пришёл, от вас у меня секретов нет, мне кажется не очень успешным движение к этой цели. Оно замедлилось. Я сейчас не буду никого ругать, потому что, наверное, нужно критически относиться ко всем, в том числе и к самим себе, но пора уже какие‑то решения формулировать и принимать.
Есть один пример по изменению квот в МВФ. Пора уже эти решения принять, притом что для России это вопрос скорее политический, потому что мы от этого ничего не получаем. Но, мне кажется, это важно для того, чтобы мы лучше понимали друг друга, чтобы лучше работали новые механизмы.
Мы во всеуслышание сказали о формировании новой финансовой архитектуры. Ну и что, мы продвинулись по этому направлению? Я думаю, что почти не продвинулись. И вроде бы все понимают, что если через два-три года случится новый кризис, то мы будем находиться в крайне сложном положении, тем не менее работа идёт медленно. Я не отношу это ни к кому персонально, я просто предлагаю всем своим коллегам и всем государствам, которые входят в «двадцатку», подумать о том, чтобы эта работа пошла более интенсивно.
В конечном счёте смыслом этой работы, я об этом говорил неоднократно, должны быть международные конвенции, новые нормы международного права, а не наши благие пожелания о том, что нужно дружить, что нужно соблюдать внутристрановые макроэкономические пропорции, чтобы потом, если у тебя что‑то случилось, не страдали другие государства.
Я вчера, кстати, в выступлении на конференции в Ярославле сказал о том, что мы должны внимательно следить в том числе и за тем, как обстоят внутренние дела в других государствах. Это не означает, что мы должны вмешиваться во внутренние дела. Это было бы неправильно по самым понятным соображениям. Но нам действительно небезразлично, как выглядит сегодня экономика в других странах. 50 лет назад это могло быть безразлично. Для Советского Союза это было почти безразлично, Советский Союз жил абсолютно автономно и видел в этом смысл своего развития. Но сейчас мы живем в другом мире. Мир этот глобален. А раз это так, нам небезразлично, как выглядит экономика в других государствах, какие решения принимают наши коллеги. Точно так же для них может быть небезразлично то, что делаем мы.
В России развивающаяся экономика, у неё много недостатков, о которых я говорил, но тем не менее всё‑таки Россия достаточно крупный игрок. И от того, как мы, например, занимаемся вопросами энергобезопасности, зависит довольно многое. Поэтому все мы попадаем в зону пристального внимания друг друга. И это, может быть, один из очень важных выводов вчерашней конференции.
Спасибо.
О.Москателли: Первое: спасибо за встречу.
Второе: Вы упомянули, что мы были в Якутии. Там нам рассказали, как правительство республики борется с кризисом, потом этот разговор мы продолжали здесь, в Москве, уже на разных встречах на высоком уровне. Хотелось бы услышать, как Вы оцениваете действия Правительства именно в этом плане. Спасибо.
Д.Медведев: Спасибо.
С кризисом борются сейчас все страны, боремся и мы. Россия – огромная страна и в силу понятных причин очень дифференцированная. Бороться с кризисом в Москве – это всё‑таки несколько иное, чем бороться с кризисом в Якутии, по вполне очевидным причинам. А раз это так, мы должны выравнивать ситуацию. Если бы Россия была маленьким государством, можно было бы просто принять необходимые экономические решения, добавить ликвидности в банки, поддержать ключевые предприятия и на этом успокоиться. Но у нас очень большой территориальный разброс, поэтому в каждой территории свои проблемы, в том числе и в Якутии, и в других местах, в других территориях, которые находятся в Сибири и на Дальнем Востоке. Это и проблемы безработицы, и проблемы остановки ряда предприятий.
Мы ещё не имеем права ни внутри страны, ни тем более на международных площадках говорить о том, что кризис преодолён.
У нас есть такая типично российская проблема, которая, конечно, нам досталась ещё из нашего любимого прошлого, – это проблема моногородов, то есть городов, в которых одно предприятие и весь город на нём работает. Структура советской экономики была такой, что зачастую на таких предприятиях работали 10, 20, 30, а иногда 50 тысяч человек. Например, с ВАЗом – нашим автомобильным гигантом – в общей сложности связано 200 тысяч человек. Это очень большая цифра. Поэтому в этих моногородах самая сложная ситуация. Там необходимо принимать решения просто о том, чтобы люди не оказались на улице. А если происходит остановка и увольнения, то тогда уже принимать меры по созданию новых рабочих мест, причём интенсивному созданию. Или осуществлять общественные работы, так, как это делалось во многих странах, и то, что делаем мы сейчас. У нас в любой территории сейчас есть общественные работы. Поэтому это не простая проблема, но мы как‑то справляемся, на мой взгляд. И это проявляется в том, что в целом, несмотря на довольно большие сложности, настроение в нашей стране всё‑таки достаточно спокойное по поводу кризиса.
Что касается действий Правительства, то я недавно давал им оценку, я считаю, что Правительство справляется со своими обязанностями. Это не означает, что у Правительства не бывает ошибок или Правительство всё делает вовремя и на самом высоком уровне. Не совершает ошибок тот, кто ничего не делает. Когда мы начинали заниматься этими вопросами, а мы работаем рука об руку, хотя это, конечно, основная компетенция Правительства, но я в среднем раз в неделю провожу совещания с приглашением ключевых сотрудников Правительства, мы говорим о том, что происходит, у нас были другие представления о том, что случилось в мире, как это отразится на нашей экономике. К сожалению, мы просчитались. Глубина падения существенно более серьёзная, и это, конечно, создаёт дополнительные трудности. ВВП (валовой внутренний продукт) в этом году у нас скорее всего снизится на 8,5 процента, это печально, потому что, я могу вам сказать, мы вначале ориентировались на то, что снижение ВВП будет, может быть, 1–2 процента. Почему это произошло? Именно об этом я написал в своей статье, потому что у нас крайне неудачная, абсолютно тяжёлая структура экономики. Как только проваливаются сырьевые отрасли – проваливается вся экономика, в этом причина. Надеюсь, что это будет для нас достаточно мощным стимулом, чтобы структуру экономики поменять. Это не означает, что это нужно сделать или можно сделать за год, за два, но, во всяком случае, мы будем стараться это делать.
Поэтому сегодня все работают активно, на мой взгляд, большую часть целей, которые мы перед собой ставили, мы достигли. Мы поддержали ликвидность банков в самый трудный период, когда был риск того, что банковская система может прийти в кризисную ситуацию, в кризисную фазу. Мы приняли решение о поддержке стратегических предприятий. У нас их, может быть, слишком много, но так устроена опять же наша экономика, поэтому мы вынуждены были адресным порядком им помогать. Мы приняли неотложные меры по социальной поддержке наших людей, я имею в виду, по выплате пособий по безработице, по созданию новых рабочих мест. Эта система работает, не идеально, конечно, но она всё‑таки работает. Поэтому за последние несколько месяцев у нас всё‑таки зарегистрированная безработица стала снижаться. Стали снижаться и некоторые другие показатели, которые нас не радуют. Уровень инфляции упал. И в этом году мы скорее всего получим инфляцию меньше, чем мы на то рассчитывали. Конечно, это не только наши заслуги, но и следствие сокращения общих объёмов производства. Поэтому за последние несколько недель у нас наблюдалось абсолютно несвойственное для нашей страны явление – дефляция. Но из всех проблем нужно иногда извлекать и положительные моменты. Поэтому я думаю, что это тоже не очень плохо, что всё‑таки нам удастся немножко, может быть, зафиксировать показатели инфляции. За последний месяц даже удалось выйти на абсолютный прирост по цифрам ВВП, то есть за июль месяц у нас прирост составил где‑то 0,4–0,5 процента. Конечно, в общей сумме это всё равно будет минус, это будет рецессия, но всё‑таки как тренд это уже очень важно. Это, собственно, то, что происходит и в других экономиках, чему мы очень рады.
Я думаю, что мы, конечно, ещё не имеем права ни внутри страны, ни тем более на международных площадках говорить о том, что кризис преодолён. Кризис, конечно, не преодолён, есть самые разные сценарии, вы тоже хорошо их знаете, в том числе и сценарий второй, ударной волны кризиса со всеми возможными печальными последствиями. Мы, кстати, обязаны думать и об этом, это абсолютно нормально. У нас в Правительстве есть махровые консерваторы, которые всегда пророчат нам большие проблемы. Я считаю, что такие люди иногда полезны, даже несмотря на то, что они вызывают у экспертного сообщества, а иногда и у коллег по кабинету свои вопросы, мнения. Это хорошо, когда в Правительстве есть разные точки зрения. Поэтому расслабляться нельзя.
Спасибо.
<…>