* * *
В.Путин: Добрый день, уважаемые коллеги.
Мы, как и договаривались, сегодня обсудим перспективы развития отечественной экономики на ближайшую перспективу. Я жду конкретных предложений по мерам, которые помогут нам обеспечить стабильный экономический рост, максимально застраховаться от негативных колебаний в мировой экономике, снизить риски спада производства в ключевых отраслях и стимулировать деловую активность.
Напомню, что на совещании в начале года мы обращали уже внимание на тревожные тенденции в глобальной экономике, которые проявились во второй половине 2012 года. Как видим, эти тенденции продолжаются. На прошлой неделе мы поднимали эту тему в ходе встречи с Председателем Правительства. Да и вчера днём достаточно подробно об этом поговорили. Сегодня хотели бы послушать и экспертов, и представителей Правительства.
Напомню, что по итогам 2012 года экономика еврозоны снизилась на 0,6 процентных пункта. Непростое положение складывается и с долговыми обязательствами отдельных стран еврозоны. Правда, в последнее время определённые положительные сигналы в этом смысле имеются, но тем не менее ситуация продолжает оставаться сложной. Мы видим, какие методы решения долговых проблем применяются в отношении отдельных стран, имею в виду Кипр, где применяемые меры, по сути, подрывают доверие к финансовой системе. При этом у экспертов нет однозначного мнения о том, как скажутся такие экстраординарные действия на дальнейшем развитии событий в Европе, какими будут долгосрочные последствия.
Негативные тенденции проявляются, к сожалению, и в регионе АТР, который прежде демонстрировал очень хорошую динамику, даже несмотря на проблемы глобальной экономики. Серьёзные меры для оживления национальной экономики предпринимает правительство Японии, прежде всего за счёт беспрецедентного увеличения денежной массы. Некоторое снижение темпов роста есть и в Китае.
Непростая ситуация в Соединённых Штатах. Да, аналитики делают довольно оптимистические прогнозы. США пошли на значительное сокращение расходов, и пока нельзя точно оценить, какой будет эффект для экономики США. МВФ, например, в своём последнем исследовании понизил прогноз по американскому ВВП на 0,2 процента. МВФ также пересмотрел в сторону уменьшения прогноз по темпам роста мировой экономики с 3,5 до 3,3 процента.
Мы должны быть готовы к тому, что спад производства и кризисные явления в мировой финансовой системе могут отразиться и, собственно говоря, мы видим, уже отражаются и на нашей экономике. В прошлом году её рост составил 3,4 процента. Однако этот показатель был обеспечен в основном за счёт хорошего старта в первой половине года. Со второй половины экономический рост стал тормозиться. Прежде всего из‑за ухудшения внешнего спроса.
Кроме того, неуверенность бизнеса привела к увеличению оттока капитала, снижению инвестиционной активности. Замедление отмечалось по большинству макроэкономических показателей. По итогам первого квартала у нас перестал расти индекс промышленного производства, на 4,5 процента сократились объёмы экспорта. В начале года отмечен хоть и незначительный, но всё‑таки рост безработицы. Хотя она, конечно, остаётся пока, слава богу, на рекордно низком уровне.
Если в первом квартале 2012 года рост ВВП составил 4,8 процента, то в четвёртом – 2,1 процента, а по итогам первого квартала 2013 года вообще 1,1 процента. Как результат, Минэкономразвития пересмотрело прогноз по росту экономики на 2013 год, понизив его до 2,4 процента ВВП. И это при высокой цене на энергоносители. И я хочу обратить ваше внимание: 2,4 [процента] – это ниже, чем рост мировой экономики. У нас такого уже давно не было.
Ещё раз подчеркну, всё это тревожные симптомы. Вместе с тем не хочу драматизировать ситуацию излишне. У российской экономики достаточный запас прочности. Несмотря на усилившуюся волатильность мировых рынков, цены на нефть и другие ресурсы остаются достаточно высокими. У России серьёзные золотовалютные резервы, надёжную подушку безопасности создают бюджетные резервные фонды. И, что также важно, реальные доходы граждан не снижаются, слава богу, а продолжают хоть постепенно, но всё‑таки расти.
Есть и положительные экономические показатели. Так, если в начале текущего года промышленное производство вообще не росло, то в марте по сравнению с аналогичным периодом прошлого года увеличилось на 2,6 процента. Многие аналитики считают, что во втором квартале экономический рост должен восстановиться, и сегодня важно определить, как, за счёт чего мы сможем его стимулировать, придать больше уверенности участникам экономической жизни.
Часть решений, прежде всего среднесрочного характера, уже приняты, в том числе это меры по улучшению инвестиционного климата, развитию финансового рынка. Все они должны быть реализованы в срок.
Вместе с тем, повторю: надо сделать всё необходимое, чтобы обеспечить стабильное устойчивое развитие российской экономики. Принять комплекс мер для стимулирования экономического роста. И в этой связи обращаю ваше внимание на несколько принципиальных моментов.
Первое. Многие предлагают «разогнать» экономический рост только за счёт бюджетных мер и для этого изменить бюджетное правило. Однако очевидно, что для решения поставленных задач нужны не только бюджетные меры, да и в случае изменения этого бюджетного правила мы столкнёмся с определёнными рисками. И сидящие сейчас здесь, за этим столом, прекрасно эти риски осознают. Хотел бы услышать ваше мнение на этот счёт.
Второе – это развитие инфраструктуры. В первую очередь транспортной и энергетической. Мы с вами уже не раз отмечали, что её отсутствие – это серьёзное препятствие, ограничитель роста экономики и её темпов.
Для наращивания инфраструктуры часто не хватает так называемых длинных денег. В своё время мною было дано поручение рассмотреть возможность долгосрочного инвестирования за счёт средств Фонда национального благосостояния. Правительство с этим согласилось и должно было предпринять соответствующие меры, предложить соответствующий механизм. Просил бы сегодня доложить, что сделано.
Третье. В условиях текущего замедления роста экономики повышается риск того, что доходы бюджетов субъектов Российской Федерации окажутся ниже запланированного уровня. Мы совсем недавно об этом говорили, достаточно подробно вникали в эту ситуацию на одном из совещаний в регионе Российской Федерации применительно к проблемам ликвидации аварийного жилья. Но говорили в целом о доходах бюджетов в том числе. В этой связи, конечно, возникают вопросы с возможностью выполнения их обязательств, прежде всего в социальной сфере. Давайте и по этому вопросу тоже поговорим. Я жду ваших предложений на этот счёт, с тем чтобы мы и обязательства выполнили, безусловно, их никто не отменяет и отменять не собирается, я хочу, чтобы все это понимали, но и чтобы не подорвали экономическое и финансовое состояние регионов.
Давайте начнём работать.
Я бы попросил сначала коллег высказаться, обозначить свои приоритеты в будущих выступлениях, а чуть попозже подробнее изложить точку зрения каждого на те проблемы и вопросы, которые предлагаются к обсуждению.
Пожалуйста, Белоусов Андрей Рэмович.
А.Белоусов: Спасибо.
Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги!
Если можно, я буду говорить по слайдам.
В.Путин: Мы договорились, что Вы заявите свои приоритеты, потом выскажете по слайдам аккуратно и подробно. Несколько слов Вы, потом Игнатьев Сергей Михайлович, потом Макаров Андрей Михайлович, потом Вьюгин Олег Вячеславович. Коротко, несколько Ваших тезисов, а потом мы уже поговорим более подробно.
А.Белоусов: Если говорить предельно тезисно, то – первое – сегодняшняя ситуация замедления, к сожалению, в значительной мере связана не с мировой экономикой, а с внутренними факторами. Есть детальный анализ влияния мировой экономики, и он показывает, что и по оттоку капитала там не так всё однозначно. Мы имеем сейчас, в первом квартале, по сути дела, максимальный за последние годы приток прямых иностранных инвестиций в российскую экономику. Причём и в четвёртом квартале, и в третьем квартале он был достаточно большим – это 15–16 миллиардов долларов. Большой отток идёт по линии банков действительно, 30 миллиардов долларов, но это причина особая, и о ней нужно отдельно говорить.
Второй момент, с чем не связана сегодняшняя ситуация, но что часто даётся в объяснениях, – это то, что мы вышли на некий предел экономического роста, что у нас закончился восстановительный рост, и мы вышли на предел производственных возможностей. И это мотивируется очень часто тем, что у нас низкий уровень безработицы, что предприятия не сокращают занятость. Это свидетельствует о том, что у нас они работают на грани производственных возможностей.
Мы провели специальный анализ, который показал, что, во‑первых, у нас уровень загрузки мощностей сегодня составляет порядка 65 процентов, и это существенно ниже, чем в других странах: в европейских странах, США и так далее. И второе – что у нас идёт достаточно ощутимое сокращение занятых на крупных и средних предприятиях, и у нас достаточно быстро, к сожалению, растёт теневой сектор. Вот эти две тенденции. Поэтому у нас сокращение численности безработицы идёт на фоне достаточно быстрого роста этого теневого сектора. Соответствующие графики и таблицы есть в слайдах.
Основная причина спада, замедления роста лежит в области макроэкономики и связана с тем, что у нас произошло наложение трёх тормозящих макроэкономических факторов.
Первое – это укрепление рубля, которое к 2007 году в реальном выражении составило 20 процентов и ещё было усилено ростом тарифов, цен, затратообразующих факторов естественных монополий и ростом заработной платы.
Второе – это рост процентных ставок. Несмотря на то что у нас говорилось, очень часто Алексей Леонидович говорил, что у нас снижение инфляции приведёт к снижению процентных ставок. У нас инфляция снижается, сейчас составляет порядка 7 процентов в годовом выражении, и к концу года мы ожидаем меньше 6 процентов, а процентные ставки идут вверх, и сейчас по кредитам больше одного года достигают 12 с лишним процентов. Тенденция просто противоположная.
И третий фактор – это бюджетная консолидация. Тормозящее значение роли бюджетной консолидации было признано практически всеми международными организациями (ОЭСР, МВФ). В прошлом году этим в значительной мере объясняется рецессия в Европе.
Вот такое сочетание.
В.Путин: Спасибо, я понял.
Не скрою, я сам себе здесь кое‑что записал, не стал об этом говорить, но Андрей Рэмович сам сказал. Вопрос мой был в том, что нам нужно проанализировать, откровенно и открыто это сделать, поговорить о том, где в этом спаде вина, так скажем, условно, замедления мировой экономики и где наш рукотворный результат, какой он, каков его объём и что нужно сделать нам самим, для того чтобы ситуацию исправить.
Андрей Рэмович сам, собственно говоря, об этом сказал, заодно «наехал» и на Кудрина Алексея Леонидовича. Ну и правильно сделал, потому что не всё ему только на нас «наезжать». А Сергей Михайлович сейчас вам ответит. Он вам наверняка скажет, что укрепление рубля здесь ни при чём. И ставки хорошие.
Пожалуйста, Сергей Михайлович.
С.Игнатьев: Владимир Владимирович, инфляция остаётся высокой. Я напомню, что интервал на текущий, 2013 год – от 5 до 6 процентов по итогам года. Фактически за последние 12 месяцев с марта по март инфляция составила 7 процентов.
Теперь, что касается ситуации в банковской системе. Я считаю, что ситуация в банковской системе остаётся в целом стабильной. Продолжается рост кредитного портфеля, в частности, кредиты банков населению и нефинансовым организациям, то есть реальному сектору, за последние 12 месяцев увеличились на 20 процентов. Я напомню, что ВВП за последние 12 месяцев, с первого квартала по первый квартал, по оценкам Минэкономики, увеличился на 1,1 процента, насколько я знаю. То есть если сравнивать динамику кредитования и динамику ВВП, то кредитование росло очень неплохими темпами. Даже если мы вычтем инфляцию – 7 процентов, – получается, что банковский кредитный портфель увеличился где‑то на 12 процентов в реальном выражении.
В.Путин: Это по сравнению с аналогичным периодом прошлого года?
С.Игнатьев: Абсолютно верно, за 12 месяцев.
В.Путин: Прилично. А увеличение кредитных портфелей, скажем, в основных зонах экономического роста, в Европе, в США, в Юго-Восточной Азии?
С.Игнатьев: В Европе, как правило, в большинстве стран идёт абсолютное падение кредитного портфеля.
В.Путин: А у нас плюс 12 процентов?
С.Игнатьев: У нас в реальном выражении примерно плюс 12 процентов.
В.Путин: А в Штатах, в Северной Америке?
А.Кудрин: 3–5 процентов. От 3 до 5 процентов за последние три года.
В.Путин: А в Азии?
С.Игнатьев: В Азии, наверное, рост. Но не больше, чем у нас.
Правда, нужно учитывать, что, вот я сказал, номинальный портфель, в целом, без учёта инфляции, – 20 процентов, в том числе кредитование предприятий, то есть нефинансовых организаций, увеличилось на 14 процентов. В номинальном выражении. Кредитование населения увеличилось за тот же период на 37 процентов. Но сейчас понемножку эти темпы выравниваются. Был очень большой разрыв где‑то во второй половине прошлого года, но немножко там подрегулировали кое‑что, и сейчас эти темпы подравниваются. То есть ситуация с кредитованием я бы не сказал, что плохая, она та, которую мы хотим, рост где‑то 15–20 процентов в номинальном выражении. Это нормальный рост для нынешней российской ситуации.
Положение с ликвидностью тоже нормальное. В случае если возникнет необходимость пополнения ликвидности, возникнет дефицит по каким‑то не зависящим от нас причинам, отток капитала или ещё что‑нибудь в этом духе, то Центральный банк готов предоставить с помощью традиционных инструментов рефинансирования до 1,5 или даже до 2 триллионов рублей. Там никаких проблем не возникнет.
Теперь что касается курса рубля: валютный курс рубля сейчас гораздо более гибкий, чем он был несколько лет назад, мы сейчас используем механизм плавающего валютного коридора.
В.Путин: Некоторые наши коллеги считают, что он слишком гибкий. Как Ваше мнение?
С.Игнатьев: Я не готов согласиться. Формально этот режим соответствует режиму управляемого плавания, фактически это почти свободное плавание. Мы проводим валютные интервенции, но очень небольшие, и главная цель валютных интервенций, даже не главная, единственная цель валютных интервенций – это ограничение резких колебаний валютного курса. Мы продавали валюту, но в очень небольших объёмах; месяц, два, три тому назад мы немножко покупали валюту, для того чтобы просто волатильность валютного курса ограничить.
Теперь что касается, наверное, самого главного – процентных ставок. Мы уже в начале апреля приняли решение о снижении некоторых, не всех, некоторых процентных ставок, по которым Центральный банк предоставляет кредиты коммерческим банкам. Я думаю, что тенденция к понижению процентных ставок Банка России продолжится. Ключевое значение при принятии этих решений имеют темпы инфляции. Инфляция сейчас пока выше, чем тот ориентир, который мы сами себе определили, я имею в виду не Центральный банк сам себе, а Правительство и Центральный банк, и парламент, когда утверждал закон о бюджете на текущий год. Поэтому мы постараемся сделать всё возможное, для того чтобы инфляцию снизить до уровня ниже 6 процентов.
Что касается прогнозов инфляции на ближайшие месяцы, то у меня есть очень сильное внутреннее ощущение, что инфляция пойдёт вниз. Главный фактор – это падающие цены на зерно, они очень резко повысились в прошлом году после плохого урожая, сейчас они падают и будут падать. Это умеренная динамика денежной массы, темп роста денежной массы сейчас примерно 14 процентов в год, это нормальный темп, и относительно стабильный валютный курс рубля. Это фактор, который определяет будущее движение инфляции, скорее всего, она будет снижаться. По мере снижения инфляции Центральный банк будет снижать свои процентные ставки.
Конечно, мы, принимая решение о процентных ставках, принимаем во внимание не только инфляцию, она имеет ключевое значение, мы принимаем всю совокупность макроэкономических показателей. Прежде всего это динамика промышленного производства, динамика инвестиций, динамика розничного товарооборота. Мы учитываем уровень безработицы, сейчас он действительно рекордно низкий. Если устранить сезонность, это примерно 5,3 процента, ещё Росстат не посчитал, но, по нашим оценкам, 5,3 процента, это очень низкий – ниже, по‑моему, не было – уровень безработицы. Это состояние платёжного баланса, это состояние валютного рынка, валютного курса и так далее. Мы все эти факторы принимаем во внимание. И с учётом этих факторов мы принимаем решение по снижению процентных ставок.
В.Путин: Сергей Михайлович, мы с Вами и на совещаниях в прошлые годы, и с глазу на глаз вдвоём много раз говорили о том, что в целом нужно стремиться плавно переходить к плавающему курсу, и это в целом благо для экономики, для всех участников экономической деятельности. Некоторые эксперты, наши коллеги сегодня считают, что отсутствие должного объёма интервенции, скупки валюты, ведёт как раз к уменьшению денежной массы и к её сужению. Вы сейчас сказали о том, что умеренный рост денежной массы имеет место, и этого достаточно.
С.Игнатьев: Да.
В.Путин: То есть такого негативного последствия, о котором говорят некоторые наши коллеги, не наблюдается, по Вашему мнению?
С.Игнатьев: Я считаю, что не наблюдается. Источником роста денежной массы в прошлом, до кризиса, была почти исключительно покупка Центральным банком иностранной валюты.
В.Путин: Да, я именно об этом и говорю.
С.Игнатьев: А сейчас не только, мы немножко покупаем валюту. В среднем, если взять два года, то за два года мы всё‑таки приобрели валюту на рынке. И продавали, и покупали, но в целом – приобрели. Кроме того, мы кредитуем коммерческие банки напрямую, это тоже приводит к эмиссии новых денег. Ну и практически всё. Ещё, может быть, ситуация с бюджетом.
В.Путин: А укрепление рубля, то, о чём Андрей Рэмович сказал?
С.Игнатьев: Мы с укреплением рубля в реальном выражении живём уже лет десять, как начался рост цен на нефть. Извините, это практически неизбежный объективный процесс. Он происходил всё последнее десятилетие, и происходило повышение реального эффективного курса рубля, происходило темпом примерно 4–5 процентов в год. В прошлом году реальный эффективный курс рубля, декабрь к декабрю, повысился примерно на 5 процентов, в этом году за первые три месяца – примерно на 2 процента.
В.Путин: То есть существенных изменений Вы не видите?
С.Игнатьев: Примерно та же самая динамика, как и была до кризиса, когда экономика росла 7–8 процентов.
В.Путин: Понятно.
С.Игнатьев: Сейчас примерно та же динамика.
В.Путин: Спасибо.
Андрей Михайлович Макаров, пожалуйста.
А.Макаров: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемый Дмитрий Анатольевич!
Спасибо, во‑первых, за возможность высказать свои соображения.
Если можно, хотел бы ответить на тот вопрос, который Вы задали по поводу 100 миллиардов. В пятницу Государственная Дума во втором чтении приняла поправку в Бюджетный кодекс, в тот самый раздел, программный бюджет, и теперь эти 100 миллиардов на инфраструктурные самоокупаемые проекты можно будет только напрямую направить из бюджета. Бюджетная коллизия, по крайней мере, Бюджетного кодекса, исчерпана. Во вторник, я надеюсь, закон пройдёт третье чтение, и 27-го – Совет Федерации. Вот таким образом законодательные преграды на этом пути были исчерпаны.
Теперь кратко, просто постановка вопроса. Думаю, что в условиях неопределённости на внешних рынках очень важны внутренние факты. Главных внутренних факторов два. Это, как представляется, необходимость согласованности бюджетной и налоговой политики. К сожалению, на сегодняшний день они очень часто двигают нас в противоположных направлениях. Если позволите, потом я более подробно доложу.
Второй вопрос – это тот сигнал, который мы даём бизнесу, это очень важный вопрос, и, к сожалению, те решения, которые мы принимаем сегодня в налоговой сфере, дают не лучшие сигналы. То есть, может быть, имеет смысл вновь посмотреть параметры налоговой системы, хотя прекрасно понимаю, что в рамках падающей экономики, когда серьёзные бюджетные риски, мы не можем говорить о снижении налогов. Но та ситуация, которая была все эти годы, когда наша налоговая система обладала серьёзными преимуществами перед любыми другими налоговыми системами, объективно исчерпала себя.
Главным преимуществом сегодня являются 13 процентов с точки зрения сравнения налоговых систем, скажем так, с похожими на нас странами, например, Канадой и так далее. Мы уступаем им, но главное, мы уступаем своим соседям: Белоруссии, Казахстану. Это даёт очень серьёзные возможности перетока бизнеса. А когда одновременно с этим решаем такие вопросы, как страховые взносы и целый ряд других вопросов, – мне кажется, что это достаточно негативно влияет в том числе и на бюджетные возможности государства.
На что еще хотелось бы обратить внимание. К сожалению, решения, которые у нас принимаются… Мы говорим о «длинных» деньгах, Вы обозначили эту проблему. Приведу конкретный пример. Мы принимаем закон по евробондам – известная ситуация. С одной стороны, мы говорим: мы хотим, чтобы условия московского финансового центра, условия внутри страны были приемлемыми, они не могут быть хуже. Но ведь это можно делать двумя путями: можно создавать условия здесь, которые будут лучше, чем европейские. Вместо этого мы, к сожалению, идём по пути, когда мы ухудшаем условия выхода наших крупных компаний на европейские рынки. И в этой ситуации мы создаём риски для нашего бизнеса с точки зрения получения кредитов. Мне кажется, такие решения, когда они принимаются, очень опасны и, мне кажется, должны, безусловно, учитываться.
И хотел бы обратить внимание на последнее: это инфляция. Я абсолютно согласен с тем, что было сказано, но всё‑таки опять же по заключению Центрального банка, которое мы рассматривали при прохождении бюджета в Государственной Думе, 50 процентов инфляции имеют не монетарный характер, это тарифы. Если мы хотим говорить об этом вопросе конкретно, конечно, в первую очередь это вопрос ограничения тарифов.
Ну и, наконец, качество прогнозов. Я хотел бы обратить внимание, поскольку тут была ссылка на бюджет, который принимала Государственная Дума: о потерях, недоборе отдельных налогов, в частности, НДС, прибыли и других налогах Государственная Дума говорила в своём заключении при прохождении бюджета. Поэтому то, что происходит сегодня, в том числе, совпадает с теми расчётами, которые мы давали. Может быть, стоило прислушаться тогда.
В.Путин: Спасибо.
Олег Вячеславович Вьюгин, пожалуйста.
О.Вьюгин: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемый Дмитрий Анатольевич!
Если посмотреть материалы, которые приложены, и то, что говорили коллеги, в частности, Министр экономики, – ведь все говорят примерно об одном и том же: что российская экономика столкнулась сегодня с достаточно объективной, но новой ситуацией. Больше прироста ценовой ренты от продажи сырьевых ресурсов, видимо, не будет. Это проявилось уже в течение второго полугодия 2012 года, и сейчас мы это тоже видим. Эта дополнительная рента всё‑таки в каком‑то смысле питала потребление, поддерживала динамику потребления в основном через рост бюджетных расходов, ну и компании тоже.
Второе. Компании, в общем‑то, столкнулись с тем, что теперь привлечь инвестиции достаточно сложно, поскольку инвесторы достаточно требовательно относятся к эффективности самой деятельности компаний. К сожалению, российские компании и до кризиса, и во время восстановительного периода после 2008 и 2009 годов развивались достаточно экстенсивно и с достаточно низким уровнем эффективности. Это проявляется в таком простом показателе, как опережающий рост заработной платы по сравнению с выпуском продукции, то есть производительность труда. И рост энергетических затрат тоже. Сейчас по такому пути идти бесполезно, поскольку рынки сбыта существенно ограничены. Они ограничены и внутри страны. Трудно точно посчитать, как повлиял экспорт, но всё‑таки рынки, внешние рынки сбыта, точно совершенно ограничены, если посмотреть на прирост физического экспорта: и энергоресурсов, и других российских продуктов.
В этой ситуации, мне кажется, во‑первых, неизбежна была некоторая инвестиционная пауза, потому что в принципе, если прислушаться к тому, что говорили предприниматели в течение 2012 года, то они говорили примерно все одно и то же: мы очень встревожены, ситуация неопределённая, рынки сбыта ограничены, поэтому большие инвестиции вроде бы делать бессмысленно. Плюс ещё государственные компании или компании с госучастием существенно – разные по‑разному, – но тоже уменьшили свои темпы роста инвестиций. Там, видимо, другая причина.
Что в этой ситуации – это, наверное, главный тезис, который я предварительно хочу озвучить, – следовало бы или какая может быть реакция на такую ситуацию? Во‑первых, с точки зрения владельца бизнеса или предпринимателя надо инвестировать в эффективность. Если инвестируешь в эффективность, то можно, по крайней мере, не рассчитывая на расширение общего рынка сбыта, вытеснить кого‑то с этого рынка, если уж так говорить попросту.
Если говорить о государственных компаниях, а они у нас занимают довольно существенную долю в экономике, то, наверное, всё‑таки по отношению к ним должна политика строиться через установление целей по эффективности. И такие попытки Правительство делало, и в ряде компаний они были успешными. Я не буду сейчас приводить примеры, я могу привести пример, если требуется.
Установление целей по производительности труда и по снижению издержек, энергоиздержек. Это будет способствовать тому, что на инвестиционные цели будет выделяться больше средств. Да, наверное, придётся скромнее жить, но это государственная политика. Для частных компаний это делать сложнее, но в принципе они больше заинтересованы в том, чтобы инвестировать в эффективность. Им, наверное, надо просто помочь с точки зрения позитивных экономических ожиданий. Если рынки не очень предсказуемы и не очень ситуация понятна, то хотя бы должна быть понятная и чёткая политика Правительства и государства, экономическая. Это то, может быть, о чём здесь ещё будут говорить. И в области налоговой сферы, и в части борьбы с коррупцией достаточно чётко должно быть сказано, какие здесь приоритеты.
Мне кажется, надо затронуть вопрос коррупции в судебной системе. Не буду сейчас раскрывать, но этот вопрос становится тоже достаточно актуальным на сегодняшний день.
И последнее. Поскольку было сказано про ставки, я бы хотел просто добавить на эту тему. Сегодня стоимость пассивов у банковской системы: это и депозиты, и текущие счета, и все возможные привлечения, оптовые привлечения, – где‑то 6–7 процентов, то есть на уровне инфляции. То есть деньги обходятся банкам примерно на уровне инфляции. Но банк закладывает стоимость риска. На сегодняшний день, если поспрашивать, честно никто не скажет, но процента три, я думаю, закладывают банки. И любопытно, что все банки таргетируют маржу 4–5 процентов, чистую маржу, то есть чистый доход, который они получат уже от кредитования.
Это касается прежде всего госбанков, Сбербанка, например. Сергей Михайлович, я думаю, скажет, какая маржа у них чистая – порядка 6 процентов. И в результате мы получаем четырнадцать. То есть вот от чего начинается стоимость кредита для корпоративного заёмщика. Хотя, в принципе, бывают и ниже ставки, безусловно, когда получается вести бизнес через кросс-продажи. То есть получается, где мы можем добиться снижения? Снижение стоимости пассивов – это всё‑таки, наверное, инфляция и маржа.
Госбанки. В принципе, если задача очень остро стоит, то можно было бы поставить задачу госбанкам ограничить свою маржу. За ними последовали бы и частные банки, потому что иначе клиенты уйдут к более выгодным кредитам. Но это вопрос, о котором надо подумать, он не так однозначен, потому что всё‑таки рынок есть рынок.
В.Путин: Спасибо.
Олег Вячеславович, Вы сейчас выступали не только как эксперт, но и как представитель банковского сообщества в известной степени. Не скрою, конечно, об этом думали. Мне кажется, что и маржа, и стоимость риска – это вещи очень гибкие.
Послушайте, в еврозоне – мы видим, какие там потрясения, просто потрясения, я по‑другому даже не могу назвать, я сейчас даже не про Кипр, а фактически про грандов еврозоны, за исключением Германии, может быть, – там кругом проблемы. Нет ни одной непроблемной страны. И они всё‑таки и риски свои оценивают по‑другому, и маржу меньшую закладывают. Мы не атакуем так наши финансовые учреждения, как атакуют их на Западе. Мы исходим из того, что представители этого сектора экономики реально начнут оценивать ситуацию в нашей собственной стране и свою роль, и тот объём помощи, который мы в трудные времена всегда оказывали и продолжаем оказывать этому сектору экономики. Поэтому нужно поговорить и о стоимости рисков, и о марже. Но это отдельно мы сделаем в спокойном режиме. И, разумеется, какие бы решения ни были, они не будут ни в коем случае волюнтаристскими, и они будут приниматься исключительно в диалоге с бизнес-сообществом, и в данном случае с представителями этого сектора экономики.
<…>