Вопрос: Господин Президент, совсем скоро в Санкт-Петербурге начнется встреча «большой восьмерки». Каким Вам видится важнейший результат этой встречи?
В.Путин: Прежде всего мне бы хотелось, чтобы мы приняли те документы, над которыми наши коллеги-эксперты работали в течение года. Все‑таки это важнейшее направление международной политики и международной повестки дня даже, я бы сказал. Это не международная политика как таковая, а просто это те вопросы, которые волнуют человечество: и энергетическая безопасность, и борьба с инфекционными заболеваниями, и развитие в сфере образования – все это важнейшие направления деятельности любого государства.
И если нам удастся согласовать позиции по совместным действиям на всех этих направлениях, это само по себе уже большой результат.
Вопрос: Позвольте сразу спросить: после того, как вопрос об энергетической безопасности был поставлен на высокое место в российской повестке дня, мы слышали достаточно много высказываний из Вашингтона, от американского вице-президента Чейни, например, о том, что речь идет о своего рода энергетическом шантаже. Чейни говорил о том, что, например, оказывается давление на Украину, другие государства. Как Вы сейчас ведете диалог, через пять недель после этих высказываний, с Президентом США Бушем? Можно ли с ним еще говорить и можно ли еще говорить, что он Ваш друг? Не нужен ли Вам дополнительный переводчик для контактов с ним?
В.Путин: Неудивительно, что каждое государство, занимая ту или иную позицию, прежде всего стремится обеспечить свои собственные экономические либо политические интересы. Так, когда мы совместно – и прежде всего с Германией – в середине 70-х годов задумали строительство трубопроводной газовой системы для обеспечения немецких потребителей нашим природным газом, Америка и тогда выступала против: говорила о ненадежности, о проблемах, о возможной зависимости от Советского Союза. Как мы с вами знаем, никакой зависимости не случилось. Более того, Берлинская стена пала при поддержке Советского Союза, Германия объединилась. И, несмотря на все трудности и драматические события всего этого периода, в течение 40 лет Россия была самым надежным поставщиком.
Реплика: Да, безусловно, Россия – надежный поставщик. И это, безусловно, есть вопрос и экономической зависимости. Вы понимаете намного лучше, чем я, что Германия зависит от поставок газа из России.
В.Путин: Как и Россия зависит от своих потребителей в Германии: это равнозначная зависимость поставщика и потребителя, и в этом есть определенный смысл с точки зрения обеспечения стабильности. Это взаимозависимость, которая в исторической перспективе должна создать нормальные взаимоотношения на мировых энергетических рынках и в политической сфере. Ведь это плюс, а не минус.
А что касается заявления некоторых наших партнеров, в том числе и того нашего коллеги, которого Вы упомянули, то мне кажется – и более того, я даже уверен, – что вся истерия, которая была связана с поставками газа на Украину либо со строительством Северо-Европейского газопровода, была направлена на обеспечение американских экономических и политических интересов в Европе. И молодцы они, что так настойчиво и эффективно умеют отстаивать свои интересы.
О чем конкретно я говорю? У Соединенных Штатов сложились особые отношения с некоторыми восточноевропейскими странами, и они хотят их поддержать. Они хотят поддержать некоторые определенные политические силы, скажем, на Украине. Я не думаю, что это правильный выбор, потому что там нет ни пророссийских, ни просоветских сил: все силы там – в здоровом и в правильном понимании этого слова, прежде всего, проукраинские, националистические, в хорошем смысле этого слова. Но американцы решили сделать ставку на один политический спектр и хотят их во что бы то ни стало поддержать, в том числе за счет дешевых энергетических поставок из России. Но я уже говорил: если кто‑то хочет поддержать какие‑то силы в той или иной стране – пусть тогда за это платит.
А что касается ваших интересов, то самое главное для европейских потребителей энергетических ресурсов, в том числе газа, заключается в диверсификации каналов поставок, в диверсификации транспорта. Почему вы все время должны зависеть от того, как мы договоримся с Украиной либо с Беларусью, либо с Польшей о транзите? А эти страны-транзитеры все время ставят в зависимость свои собственные цены от условий поставки вам. Зачем вам это нужно?
Увеличение количества транспортных возможностей прямо отвечает интересам европейских потребителей. Я был поражен, просто поражен тем, как в той же Федеративной Республике Германии либо в других европейских странах не видят своих собственных интересов. Как вообще можно чувствовать себя какой‑то крупной политической партией, отстаивающей национальные интересы Германии, и не понимать этих элементарных вещей? Или они отстаивают чьи‑то другие интересы.
Вопрос: Вы сейчас говорите о договоренностях с «Газпромом» и о создании надежного газопровода, который надежно будет снабжать Германию газом. Но тогда возникает вопрос, почему Москва до сих пор не приняла решение подписать Европейскую энергетическую хартию, почему Вы сказали, что ее невозможно подписать, ратифицировать? Ведь речь идет о проблемах, допустим, национализации. И почему, допустим, нельзя допускать зарубежные предприятия на территорию России – или можно только особо хороших друзей?
В.Путин: Во‑первых, я все‑таки хочу закончить с предыдущим вопросом. Это очень важно.
Мы добились принципиального изменения ситуации. Это принципиальное изменение. Раньше наши поставщики в Европе, в том числе в Германии, зависели от того, как мы договоримся, скажем, с Украиной по поставкам нашего газа в Украину, потому что мы это делали в рамках одного контракта. В одном контракте определялись и цены для Украины, и условия поставок в Европу. Теперь мы разделили эти два вопроса и заключили два контракта на пять лет вперед по транзиту нашего газа в Германию и в другие европейские страны и отдельно – по Украине. Надо аплодировать такому решению, поблагодарить Президента Ющенко за то, что он на это пошел, а не спекулировать на эти темы. Это – первое.
Вопрос: Такой вопрос. Мне кажется, что Вы немножко разочарованы в первую очередь американской позицией, что они действительно объединяют свои усилия с Украиной, действуют достаточно односторонне и все‑таки не говорят спасибо российской стороне за вашу позицию после 11 сентября. Ведь все время возникает такое ощущение, что сначала вас провоцировали, а теперь вы отвечаете…
В.Путин: Мы же не дети, никаких конфет и никакой благодарности ни от кого не ждем. Я считаю, что это действительно односторонний подход со стороны наших американских партнеров. Нельзя делать ставку на какую‑то одну политическую силу, окрашивая ее в прозападный цвет. Я Вам еще раз говорю: там нет ни однозначно прозападных, ни однозначно пророссийских сил. Все эти силы – прежде всего, проукраинские. Это нужно понять, так же как нужно уважать наши интересы там, потому что там проживают почти 17 миллионов этнических русских и почти каждая вторая семья на Украине имеет связи с Российской Федерацией. Осталась просто огромная взаимозависимость в сфере экономики еще с советских времен и много других связей, которые являются для нас крайне важными.
Повторяю, если кто‑то хочет поддержать какие‑то определенные силы, – пожалуйста, только не за наш счет. Это все во‑первых.
Теперь все‑таки вернемся к вопросу об Энергетической хартии. Что касается этого документа, мы не отвергаем возможность работы в рамках его принципов. И самое лучшее подтверждение тому – наши договоренности с концернами БАСФ и «Е.ОН». Ведь что такое Энергическая хартия, что заложено в ее основу? Допуск к инфраструктуре добычи и к инфраструктуре транспорта. И мы говорим, что не против такого допуска. И показали это на конкретной договоренности. Мы допустили, скажем, БАСФ в одно из наших крупнейших газовых месторождений, с тем чтобы БАСФ допустил нас, по рыночной стоимости оценив свои активы, в транспорт на территории Федеративной Республики Германии. Но это далеко не все. Это же очень одностороннее понимание проблемы и очень узкое.
Я Вам могу сказать, знаете ли Вы это и знают ли наши сегодняшние зрители, что энергетический сектор России – гораздо более либеральный, ни в какое сравнение не идет по либеральности, по открытости – в сравнение, скажем, со странами ОПЕК?
Вопрос: Вы говорите, что все эти упреки несправедливы, и, таким образом, нельзя говорить о том, что речь идет о полном огосударствлении энергетического сектора; Вы также знаете об упреках в отношении «Роснефти» о том, что не получилось там пойти на биржу. И, кроме того, возникают вопросы: идет ли речь о разгроме «империи Ходорковского» и процессе, который с этим связан. Но об этом, конечно, уже достаточно много говорили.
И все‑таки вопрос: верите ли Вы в то, что у инвесторов есть интерес к сотрудничеству с Россией, когда они видят, как обращаются с предприятиями и крупными именами, которые ведут себя неадекватно и, например, решаются критиковать российское Правительство?
В.Путин: Я все‑таки хотел бы ответить на Ваш вопрос об открытости нашего рынка и почему мы не идем на ратификацию Дополнительного протокола к Энергетической хартии.
Наш энергетический рынок гораздо более открыт, чем во многих других странах, которые являются поставщиками энергетики на внешние рынки, скажем, стран ОПЕК. Известно ли нашим зрителям сегодня, что у нас всего две нефтегазовые компании с государственным участием? При этом у нас свыше десятка крупных компаний, почти все – частные. Многие из них с сильным присутствием иностранного капитала: одна из компаний ТНК-Би-Пи (50 на 50). Крупнейшая мировая компания, которую я уже упомянул, «Бритиш петролеум», увеличивает свои запасы в последние годы в значительной степени за счет запасов, получаемых от российского Правительства.
У нас на Дальнем Востоке американскими компаниями осуществляются многомиллиардные проекты. Лидер в этой области, американская компания «Тэксако» уже вложила там свыше 10 миллиардов долларов. На севере Российской Федерации идет активная добыча иностранными компаниями. У нас огромное количество партнеров работает в энергетическом секторе России, как, может быть, ни в одной другой стране.
Но есть вещи, на которые мы обращаем особое внимание. В Энергетической хартии, в Дополнительном протоколе к ней речь идет о доступе к инфраструктуре добычи газа и транспорта, и мы спрашиваем наших партнеров: «Хорошо, мы вас допустим в эти инфраструктуры, а вы нас куда пустите?» Они говорят: «И мы вас туда же». А я вот Вас спрошу: «А где у вас эта добыча? Где у вас такая инфраструктура магистральных газопроводов, которая есть у нас?» Ее у наших партнеров нет. Поэтому подписание с нашей стороны и ратификация дополнительных протоколов – это одностороннее решение, а мы на одностороннее решение не пойдем.
И честно скажу самое главное; энергетика сегодня для нас – один из ключевых секторов нашей экономики, и поэтому мы хотим, чтобы партнерство было равнозначным, чтобы и наши партнеры пускали нас в то, что для нас важно. И нам не всегда нужен, так скажем, допуск просто в добычу, которой у вас нет, – нам нужны высокие технологии. Но до сих пор фактически еще действуют КОКОМовские списки, которые фактически закрывают нам доступ к западным высоким технологиям.
Реплика: Но ведь это же не самая большая проблема – прошу Вас меня извинить, что я вновь Вас перебиваю, – но ведь проблема, конечно, в том, что российская экономика сегодня, конечно, получает большую прибыль от высоких цен на нефть (уже 80 долларов, а не 10, как когда‑то было раньше), и, таким образом, валютные запасы страны – совершенно другие, чем это было в прошлом, и вы можете действовать по‑другому.
В.Путин: Я все‑таки закончу. Так вот, нам нужно при подписании, если мы когда‑нибудь пойдем на подписание договора и ратификацию, если мы пустим наших партнеров в сердце нашей экономики, чтобы наши партнеры пустили нас в сердце вашей экономики, чтобы это сотрудничество было равноправным…
Вопрос: Но я надеюсь, Вы не будете обижаться на меня, если мы вновь вернемся к тем упрекам, которые все равно вновь и вновь выдвигаются по отношению к России. Это и то, что саммит «восьмерки» не должен был проводиться в России, потому что не надо было оказывать такую честь России. Вы знаете, что есть альтернативные встречи и что есть всякие жалобы неправительственных организаций в отношении ситуации с правами человека в России. Говорите ли Вы, что это тоже манипуляция интересами, и Вы можете это подтвердить?
В.Путин: Я все‑таки хотел бы поставить точку в предыдущем. Мы готовы на это сотрудничество в энергетической сфере, если оно будет равноправным и если мы будем достигать своих целей в наших отношениях с нашими партнерами.
Вот мы же знаем реакцию в той же Великобритании. Как только «Газпром» сказал о том, что он хочет купить одну из компаний, началась шумиха: «Вот, как же так, русские идут! Караул!» А между прочим, для либеральной экономики это хорошо, когда приходят инвестиции.
И по второму вопросу я бы хотел закончить. Вы сказали о надежности или ненадежности капиталовложений в России. В нашу экономику существуют миллиардные вложения иностранного капитала, особенно в энергетику. И все хотят еще больше. И Энергетическую хартию хотят, чтобы мы ратифицировали, чтобы еще больше инвестировать. У нас многомиллиардные вложения – они растут. Так что все довольны!
Что касается того печального случая, о котором Вы сказали, – печально известный случай с фирмой ЮКОС и Михаилом Ходорковским, – то я уже говорил на эту тему. Трудно себе представить, что у вас, в Федеративной Республике Германии, за три-четыре года люди накопили многомиллиардные в долларовом исчислении капиталы, причем личные. Если суд решил, что эти активы были приобретены незаконным путем и вынес какое‑то решение, то мы подчиняемся решению суда. А это не остановило приток иностранных инвестиций в нашу экономику. Более того, уровень капитализации наших компаний за предыдущий год был абсолютно рекордным не только для нашей, но и для мировой экономики.
Вопрос: 30 процентов. Надеюсь, Вы на меня не обижаетесь за то, что я критикую защиту этого процесса. Но все‑таки, может быть, мы сможем перейти потом и к другим вопросам, которые стоят за этим?
Не получается ли так, что Вы поощряете готовность осуществлять инвестиции в России, когда такие судебные процессы, в общем‑то, в конечном счете ведут к национализации? Ведь большая часть активов ЮКОСа попала в активы, в собственность государственного предприятия. Не получается ли так, что дверь таким образом перед инвесторами закрывается? Может быть, Вы можете ответить на этот вопрос коротко?
В.Путин: Хочу Вам сказать, ведь если реально посмотреть на суть принятых судом решений, то суд решил, что значительная часть активов была украдена у государства. Хотя, конечно, речь идет о неуплате налогов. И если государству эти активы вернулись, то я считаю, что это справедливо. Это – ответ на Ваш вопрос: хорошо или плохо, что они достались компании со 100-процентным государственным капиталом [«Роснефти»].
Но эта компания сегодня, как известно, выходит на процесс IPO – продажи своих акций. Делает это не просто активно, но и абсолютно рыночно, прозрачным способом. Обращаю Ваше внимание на то, что на данный момент времени на сумму свыше 560 миллионов долларов эти акции приобретены населением – гражданами Российской Федерации. На миллиарды долларов уже осуществлены вложения иностранными крупными партнерами. И я считаю, что это правильный процесс, я доволен.
Не могу сказать, что я горд или не горд, – я доволен. Я считаю, что это правильно.
Вопрос: Господин Президент, вопрос по дебатам вокруг прав человека в связи с саммитом «восьмерки» в Санкт-Петербурге. Вы знаете, что есть альтернативные встречи, Вы знаете, что есть упреки в том, что НПО [неправительственные организации] в России сталкиваются с препятствиями в своей деятельности, и в последнее время говорится также и о том, что прессой тоже фактически управляет государство – постоянно публикуются только позитивные материалы о вашем Правительстве.
Я не хочу вновь и вновь мучить Вас всеми этими аргументами, наверняка Вы это знаете намного лучше, чем я. Но вопрос все‑таки таков: как Вы реагируете на всю эту критику? Вы постоянно говорите, что у вас три тысячи телевизионных каналов, которые показывают различные передачи по здоровью, спорту. Все‑таки встает вопрос: каким образом возникают оппозиционные голоса, если они не получают достаточно голоса на больших телевизионных каналах? Как обстоит дело с этим?
В.Путин: Если бы Вы действительно сделали серьезный анализ наших средств массовой информации и объема критических замечаний в адрес Президента и Правительства, то Вы бы обнаружили, что их достаточно, их много. И если говорить о том, что какие‑то структуры пытаются манипулировать общественным мнением, то лучший пример манипуляции общественным мнением в Европе в данном случае Вы привели. Это, скажем, процессы, связанные с энергетическими поставками в Украину и в Европу или, скажем, со строительством Северо-Европейского газопровода.
Вопрос: Позвольте все‑таки поговорить с Вами о российских СМИ. Ведь действительно есть критика не только в России, но и критика со стороны ряда международных организаций, которые говорят о том, что в России национальное телевидение полностью находится, прямо или косвенно, под государственным контролем и что также и печатная пресса в возрастающей степени выходит под контролем концернов, находящихся так или иначе в связи с государством.
И все‑таки здесь была конференция в России, которая была проведена в Москве. Я прошу Вас проявить понимание в отношении того, что нас интересует ситуация в России.
Что касается конфликтов в других регионах мира, мы, конечно, понимаем, это логичная аргументация. Но все‑таки позвольте спросить Вас о Вашем мнении о том, что будет происходить в сфере СМИ в России.
В.Путин: Отвечу на этот вопрос. Я полагаю, что она у нас развивается в абсолютно правильном направлении. Количество (Вы сами уже эту цифру приводили) наших теле- и радиокомпаний растет и превышает уже три с половиной тысячи, а печатных изданий – свыше 40 тысяч. Большинство из них – с иностранным капиталом. Я не знаю, в курсе Вы этого или нет. Невозможно проконтролировать все, вот этот огромный объем средств массовой информации. Да мы и не пытаемся это делать. Да, есть общенациональный…
Вопрос: Вы хотите сказать, что все эти международные организации либо лгут, либо не замечают ваших усилий? Когда «Репортеры без границ», например, ставят Россию на место далеко за первую сотню, и позади вас только Саудовская Аравия или Куба, кого Вы воспринимаете как критиков? Это не такой плохой вопрос.
В.Путин: Мы стараемся провести определенный анализ этой критики. И там, где она является конструктивной, мы, конечно, всегда реагируем на это. Но мне бы хотелось концептуально ответить на то, что Вы только что сформулировали в качестве вопроса.
Я уже отвечал Вашим коллегам, могу Вам повторить. Мы с Вами хорошо знаем, что в начале и середине 90-х годов на фоне развала экономики и социальной сферы Российской Федерации, на фоне того, что мы не могли решать социальные проблемы и выполнять перед населением обязательства без привлечения многомиллиардных кредитов извне (в то время, кстати сказать, как наши олигархи зарабатывали миллиарды в свой собственный карман), на фоне всего этого процесса возникла целая система каналов влияния на российскую внутреннюю и внешнюю политику. И в последние три-четыре-пять лет по мере изменения ситуации в экономике России, в социальной сфере эти рычаги влияния стали исчезать. А кому‑то из наших партнеров очень хотелось сохранить хоть что‑нибудь для того, чтобы продолжать это влияние.
Мало что осталось из прежних инструментов влияния. И мне кажется, что целенаправленно была выбрана упомянутая Вами линия атаки. Хотя в этой сфере, конечно, есть вопросы и есть проблемы. Именно поэтому я и сравнил некоторые вещи, которые происходят у нас и у вас, – для того чтобы показать, что они есть не только в нашей стране.
Способность манипулировать общественным мнением не меньше в западных странах с так называемой развитой демократией, чем у нас. А гражданское общество должно сделать все для того, чтобы противостоять этим тенденциям.
У нас в электронных средствах массовой информации, и в печатных тем более, доля участия государства из года в год снижается. Посмотрите статистику, и станет все очевидным.
Вопрос: Я проанализирую статистические данные, обещаю Вам. И я Вас прошу понять упорство в моих вопросах. Вы знаете о так называемой управляемой демократии – это ведь очень дружелюбно сформулированная оценка того, в чем критикуют Россию, в создании такой демократии, где ничего не предоставляется случайности. Существует ли такая демократия?
В.Путин: Недавно на одном из мероприятий сотрудники Администрации озвучили нашу позицию по вопросу об управляемой демократии. Мы считаем, что это – демократия, которая управляется извне. И такие примеры, в том числе и на постсоветском пространстве, у нас есть. В отношении России это не пройдет.
Что касается НПО, о которых Вы упомянули. Я уже говорил, что перед тем как принять этот закон, я направил Министра юстиции Российской Федерации к нашим европейским коллегам для того, чтобы проконсультироваться по этим вопросам. И в Совете Европы сотрудники двух департаментов – по правам человека и юридический департамент – образовали комиссию с привлечением европейских независимых экспертов, сделали замечания в письменном виде. Мы эти замечания учли, и я их от своего имени направил в парламент. Они все приняты.
Если мы говорим о том, что это не очень хороший закон, то это в том числе и претензии к нашим европейским коллегам. Значит, Вы ставите под сомнение их квалификацию. Я так не думаю.
Вопрос: Вы, однако, в целом обвиняете неправительственные организации в том, что они финансируются зарубежными спецслужбами или из‑за рубежа, например «Эмнисти интернешнл».
Но позвольте все‑таки вернуться к вопросу. Ведь Россия представляет себя именно такой, как Вы говорите. В чем здесь опасность для России – в участии «Эмнисти интернешнл»?
В.Путин: Мы никого ни в чем не обвиняем. Но мы не позволим финансировать из‑за рубежа деятельность каких бы то ни было организаций внутри страны, которые занимаются проблемами внутренней политики. Вот в чем вопрос. И в этом самая главная проблемы.
Мы хотим и будем всячески поддерживать развитие гражданского общества, в том числе и неправительственных организаций, которые работают в сфере экологии, помощи населению, борьбы с коррупцией. По всем этим и по многим другим направлениям мы будем это поддерживать. Но мы не поддерживаем и не будем способствовать тому, чтобы деньги иностранных правительств направлялись внутрь Российской Федерации в непрозрачном виде, по каналам спецслужб, а эти организации осуществляли политическую деятельность внутри Российской Федерации.
И я думаю, что такое отношение является абсолютно правильным, если мы хотим обеспечить суверенитет как России, так и Федеративной Республики. И вам того же желаю.
Вопрос: Это действительно очень уважительное пожелание, которое у нас будет позитивно воспринято. Это ведь всегда вопрос позиции. Теперь, конечно, нам будет очень трудно говорить с временной точки зрения о последних изменениях в российском законодательстве.
Как обстоит дело в Ваших отношениях с новым канцлером ФРГ? И каковы здесь отличия, по сравнению с Вашим другом Герхардом Шредером?
В.Путин: Я очень удовлетворен тем, как развиваются отношения с действующим канцлером. Она очень удобный партнер как собеседник. У нее есть своя точка зрения на развитие наших отношений, на Россию, на Федеративную Республику. Она хорошо знает нашу страну. Надо отдать ей должное, это действительно так. Это видно из неформальных бесед.
У нее есть свое видение по поводу развития ситуации в России сегодня. По НПО, кстати сказать, мы с ней достаточно долго дискутировали. Более того…
Вопрос: Когда она была в Томске, она ведь также посещала и гражданские организации. Вы это восприняли как афронт?
В.Путин: Нет, нет, нормально. Я воспринимаю это абсолютно нормально. Я ей, кстати говоря, обещал и направил сравнительную характеристику ситуации по правовому регулированию деятельности НПО в России и в Федеративной Республике. Я попросил наших юристов провести сравнительный анализ, и этот сравнительный юридический анализ я ей направил. Там есть различия. Но они не носят существенного характера.
А если говорить о развитии гражданского общества, демократии в целом, то я хочу обратить внимание на тот закон, который был принят недавно у вас в бундестаге. Я имею в виду невозможность земель блокировать некоторые законопроекты, которые законодательством у вас отнесены к вопросам общенационального значения. Это же ведь можно расценивать и как ограничение прав земель.
Реплика: Вряд ли стоило действительно беспокоиться, ведь речь идет не о таких сложных проблемах, как положение оппозиции в России.
В.Путин: Вот знаете, я могу то же самое сказать. Не беспокойтесь по поводу того, как развивается демократия в России.
Мы ведь, кроме изменения порядка приведения к власти руководителей регионов, приняли очень важный закон, который практически никто не замечает. А этот закон о децентрализации власти. Это закон о разграничении полномочий между федеральным уровнем, региональным, и потом мы еще приняли закон о местном…
Реплика: Например, о назначении губернаторов – это тоже была составная часть этого закона.
В.Путин: Это не назначение губернаторов. Это изменение порядка приведения их к власти, в том числе и путем голосования за них региональными парламентами. Но дело не только в этом. Нужно смотреть в комплексе на все, что мы делаем. И один из элементов – это значительное увеличение количества муниципалитетов (в два раза, с 12 до 24 тысяч муниципалитетов) с передачей на этот уровень значительного количества полномочий и источников финансирования.
То же самое происходит и с региональным уровнем. Мы туда тоже из федеральной власти передаем целый ряд полномочий с источниками финансирования. Поэтому что‑то одно выхватывать и демонизировать, пугать этим своих граждан, не давая объективной оценки, считаю контрпродуктивным.
Вопрос: Да, Вы говорите, не манипулировать, но «пугать» – это, конечно, более дружелюбное понятие, чем то, которое мы используем. Но, конечно, наверное, нам не надо заканчивать беседу на такой ноте.
Позвольте задать Вам такой вопрос, господин Президент. Джордж Буш-младший сказал, что он может читать Вашу душу. Что же он прочитал в ней?
В.Путин: Он не сказал, что он читает в моей душе, – он сказал, что заглянул в мои глаза и у него была в связи с этим позитивная реакция.
Я уже много раз говорил на этот счет. У нас с Президентом Бушем сложились очень хорошие личные отношения, очень доверительные, и это, конечно, помогает нам в решении межгосударственных вопросов, именно помогает.
Вопрос: Вы его также будете поддерживать в отношении резолюции против Ирана?
В.Путин: Мы считаем, что мы выработали единый хороший механизм работы по очень чувствительным вопросам международной повестки дня, в том числе и по иранской ядерной проблематике. И напомню Вам, что этот механизм заключается в том, что шесть стран, включая Соединенные Штаты, Россию, Федеративную Республику Германия, выработали общую позицию и передали наши предложения иранским партнерам. Как Вы знаете, реакция у них была позитивной. Они объявили о том, что готовы начать переговоры на этой базе.
Мы полагаем, что не нужно загонять ситуацию в тупик, ее обострять. Мы, конечно, хотели бы, чтобы реакция со стороны Ирана была более быстрой. Но у нас есть ведь и негативные примеры, как спешка при решении не менее чувствительных и острых вопросов, причем в этом же регионе, привела к тому, что никто не знает, как выбираться из ситуации, которая складывается, скажем, в том же Ираке. Поэтому не нужно суеты в этих вопросах. Решение вопросов такого масштаба суеты не терпит. А то, что мы будем работать все вместе, будем солидарно искать решение по этим проблемам (и по северокорейской, и по иранской), – в этом никто может не сомневаться.
У нас цели одни: обеспечить безопасность в мире на длительную перспективу. И это, кстати говоря, существенное и принципиальное различие с тем, что было во времена «холодной войны». Но у нас есть разница в поиске методов решения той или иной проблемы. Но в споре, в открытом и честном партнерском диалоге, как правило, мы добиваемся наилучшего результата. Надеюсь, что так будет и в этом случае.
Реплика: Господин Президент, большое спасибо за эту беседу.