Вопрос: Предстоящий саммит Буш – Путин в Братиславе стоит на первом месте не только в России, в Соединенных Штатах, но прежде всего в Словакии. И словакам, наверное, прежде всего интересен вопрос: почему Вы выбрали местом встречи именно Братиславу, а не, скажем, Прагу, Будапешт или Варшаву?
В.Путин: Город хороший!
У нас традиционно хорошие отношения со Словакией, развитые отношения, находящиеся на хорошем высоком уровне. Кроме того, у меня давно есть приглашение от словацкого руководства посетить вашу страну. И для Президента Соединенных Штатов, с учетом географии и графика его поездки, это место оказалось тоже очень удобным. Вот так и получилось.
Вопрос: Братислава первый раз в своей истории станет местом проведения встречи американского и российского президентов, а для столицы Словакии это, можно сказать, будет особое событие. Станет ли, с Вашей точки зрения, одиннадцатая встреча президентов Буша и Путина чем‑то выдающимся? Как Вы думаете, господин Президент?
В.Путин: Как Вы сами сказали, у нас одиннадцатая встреча. Мы работаем и на встречах, и направляем друг другу различные письма, документы, разговариваем регулярно по телефону. У нас постоянный контакт: и личный, и на уровне руководителей ведущих министерств и ведомств, и на уровне руководителей советов безопасности. Поэтому это у нас очередная рабочая встреча.
Я не думаю, что это будет что‑то выдающееся, но для меня это важное событие, поскольку у нас с Соединенными Штатами большой объем совместной работы и в сфере экономики, и в области международной безопасности, борьбы с терроризмом. Думаю, что мы, наверное, по всем этим проблемам еще поговорим в ходе интервью, вернемся к ним. Во всяком случае, есть много сфер взаимных интересов.
Встречи подобного рода всегда важны, потому что не только дают возможность подвести итог совместной работы за предыдущее время, но и наметить шаги на ближайшее будущее. И в этом смысле это, конечно, важное событие.
Вопрос: Как Вы сказали, у Вас хорошие личные отношения. Джордж Буш Вас несколько раз называл своим личным хорошим другом. Вчера он это подтвердил в интервью для «Первого канала». Но вопреки всему этому говорится, что братиславский саммит будет «саммитом неприятных вопросов». Как бы в связи с этим из Америки в последние дни, из Соединенных Штатов…
В.Путин: Неприятных вопросов к кому?
Вопрос: Вот это я как раз хочу спросить: в связи с этим много из Америки слышится критики в адрес России – например, высказывания Кондолизы Райс или некоторых сенаторов по поводу недостатка демократии в России. И сам Джордж Буш тоже сказал, что он задаст Вам по этому поводу несколько вопросов.
Я бы хотел спросить: Вы будете просто отвечать на эти вопросы или у Вас тоже есть к нему какие‑то вопросы? Например, припомните ли Вы ему вторжение в Ирак или мучения заключенных в «Абу-Грейб», в Гуантанамо?
В.Путин: Прежде всего хочу сказать, что мы же идем не в ресторан, не в театр и встречаемся не для того, чтобы удовольствие получать от этого общения. Действительно, Президент Соединенных Штатов неоднократно называл меня своим другом, и я тоже считаю его своим другом, но мы все‑таки встречаемся для того, чтобы работать, – как я уже сказал, для того, чтобы подвести итоги совместной работы за предыдущее время и наметить шаги на будущее. Разумеется, в этом диалоге могут возникать разные вопросы.
Что касается фундаментальных отношений между Россией и Соединенными Штатами, то я согласен с оценкой моих американских коллег: они никогда, наверное, не находились на таком высоком уровне, как сейчас. И степень доверия очень высокая, и степень взаимодействия по ключевым проблемам современного мира; растет торговый оборот – и все это реалии наших двусторонних отношений.
Конечно, могут возникать какие‑то взаимные вопросы и даже споры. Вот Вы упомянули проблему Ирака: у нас разный подход к этой проблеме, но я считаю, что эта страница должна быть перевернута. Там прошли выборы – да, со всеми издержками, – но нужно смотреть в будущее. Поэтому наверняка мы поговорим, наверное, и о проблемах Ирака, и о проблемах Ближнего Востока, не обойдем вниманием и вопросы, связанные с ядерной программой Ирана, поговорим о Дальнем Востоке – имея в виду проблему Северной Кореи и последнее заявление северокорейского руководства по поводу наличия у них ядерного оружия. Все это важнейшие вопросы международной повестки дня.
Конечно, будем говорить о двусторонних отношениях – прежде всего применительно к экономической проблематике и торговому обороту.
Что касается вопросов демократии, прав человека и так далее, то должен вам сказать, что Россия 14 лет назад сделала для себя выбор в пользу демократии – и не для того, чтобы быть приятной для кого бы то ни было, а для себя самих, для нашей страны, для наших граждан.
Разумеется, основополагающие принципы демократии, институты демократии должны быть адаптированы к реалиям сегодняшней российской жизни, к нашим традициям и к истории. И это мы сделаем сами.
При этом мы исходим из того, что доброжелательный взгляд со стороны, даже критический взгляд, нам не помешает, а только поможет.
Я хочу обратить Ваше внимание и на то, что в странах так называемой развитой демократии, там с этой демократией тоже очень много вопросов и проблем. Жизнь течет и меняется, постоянно диктует нам какие‑то требования сегодняшнего дня. Мы когда в дружеских беседах указываем на некоторые проблемы подобного рода в странах Запада (так в общем назовем их), то даже на очевидные вещи, на очевидную критику наши партнеры нам отвечают: «Понимаем: да, проблема есть, но у нас так сложилось. Вот так все привыкли, лучше ничего не менять».
Знаете, был такой политический деятель в Африке – Бокасса, который привык есть своих политических противников. Но мы же не говорим, что, знаете, так сложилось, что ж, давайте ничего не будем менять. Поэтому аргументы это слабые – это всегда должен быть диалог двусторонний, диалог людей заинтересованных, диалог друзей. Вот к такому диалогу мы готовы. Но мы против использования подобной проблематики в качестве инструмента для достижения своих внешнеполитических целей или для того чтобы сделать из России нечто аморфное с точки зрения государственного образования, для того чтобы как‑то манипулировать такой большой и системообразующей с точки зрения международных отношений страной, как Россия. Но мне кажется, что в этом не состоит цель наших партнеров. Во всяком случае, в диалоге с Президентом Бушем у нас никогда не возникало вопросов, которые осложняли бы наши отношения.
Повторяю, у нас всегда был диалог заинтересованных партнеров и друзей. Думаю, что так будет и на этот раз, хотя мы готовы обсуждать любые проблемы.
Вопрос: Американский Президент Джордж Буш после первой встречи с Вами сказал, что, посмотрев в Ваши глаза, он сразу понял и Вашу душу. Американские комментаторы, реагируя на это, написали, что тогда возникла политическая симпатия или даже политическая «любовь с первого взгляда». Мне кажется, что открытость и искренность диалога между Соединенными Штатами и Россией являются характерной чертой и крепких отношений. Или я ошибаюсь?
В.Путин: Нет, абсолютно правы. Я думаю, что так оно и есть, ведь когда я говорил о фундаментальных основах наших отношений, то имел в виду очень многие вещи, в которых заинтересованы не только Соединенные Штаты и Россия, а весь мир.
Давайте вспомним о контроле над ядерным оружием, о проблемах нераспространения, о борьбе с терроризмом, о борьбе с бедностью и болезнями во всем мире, ведь без конструктивного диалога между Соединенными Штатами и другими странами мира включая Россию эффективно эти вопросы решаемы быть не могут. Поэтому все это составляет основу нашего взаимодействия, в том числе, как я уже говорил, это и экономическая проблематика. И вот на этой основе мы и будем строить здание российско-американских отношений.
Вопрос: Ваш визит в Словакию будет первым официальным визитом в нашу страну Президента России. Это событие историческое. И я хотел по этому поводу спросить: в каких областях Вы видите больше всего возможностей для сотрудничества? И второй вопрос: как изменились отношения России и Словакии, если, конечно, они изменились, и стран Центральной Европы в целом после вступления этих государств в НАТО и в Евросоюз?
В.Путин: Я принципиальных изменений, откровенно говоря, не вижу.
Есть проблемы, связанные со вступлением Словакии в Евросоюз, но они имеют общий характер отношений России и Евросоюза. Думаю, что словацкие специалисты понимают, о чем я говорю: известные ограничения по энергоносителям, по некоторым другим вопросам – экономисты это знают. Но в целом у нас отношения развиваются вполне успешно и вписываются в стратегию развития отношений России как с Евросоюзом в целом, так и со странами Центральной Европы, со Словакией в том числе.
У нас традиционно очень дружественные отношения, традиционно большой объем связей и в гуманитарной, и в экономической сферах. Поэтому я считаю, что у нас наблюдается позитивный процесс. Мы эти связи наращиваем.
Реплика: Я спросил потому, что ряд экспертов высказывал мнение, что когда‑то мы были вместе, в одном восточном блоке, и, если Словакия вступит в эти организации, Россия как бы обидится. Поэтому я и спросил: не обиделась ли Россия?
В.Путин: Вы понимаете, дело ведь в том, что когда говорят: «тогда мы были вместе» – тогда был другой мир, тогда был двусторонний, двуполярный мир, где шла борьба между двумя противоборствующими системами. Сейчас мир изменился, сейчас нет этих двух систем, которые борются между собой. Абсолютно изменилась Россия, и в этом контексте наши двусторонние отношения не претерпели сколько‑либо заметного ухудшения, а наоборот, повторяю, мы наши отношения наращиваем, растет товарооборот, увеличиваются контакты в гуманитарной сфере.
Насколько мне известно, не уменьшается количество людей, которые изучают русский язык в Словакии. И это тоже очень хороший признак – признак интереса ваших граждан к России. Это позитивный элемент.
Вопрос: Я думаю, что Словакия может получить пользу от знакомства с российским рынком, с российскими людьми, и только что Вы об этом говорили.
Все‑таки как Вы считаете, в достаточной ли степени мы используем эту возможность? Или в чем конкретно Вы видите возможности углубления сотрудничества между Россией и Словакией?
В.Путин: Если начать с экономики, то я уже сказал, что экономические связи растут, товарооборот увеличивается, растет значение Словакии как транзитной страны для многих российских товаров, которые направляются в другие страны Европы. У нас только объем нефти, поставленной в Словакию, достиг, по‑моему, шести миллионов тонн.
У нас хорошие возможности в высокотехнологических областях. Как Вы знаете, российские предприятия будут принимать участие в сооружении некоторых крупных технологических центров, в модернизации военной авиационной техники, которая находится на вооружении у словацкой армии.
Большая хорошая перспектива есть в развитии регионального сотрудничества. Правда, и здесь у Словакии уже есть позитивные заделы: отношения и с Москвой, и с Петербургом, и с Татарстаном, Башкортостаном, с некоторыми другими регионами. Там много действительно хороших примеров. Поэтому нам есть над чем работать, будем и дальше развивать все эти направления.
Единственное, что я бы хотел сказать, – это то, что в связи со вступлением Словакии в ЕС и вы, и мы, конечно, должны все время бороться за наши двусторонние интересы, потому что ограничения, которые возникают в связи с этим, все‑таки нужно стараться преодолевать.
Один пример, не связанный со Словакией. В прошлом году Кипр ввел правила Шенгенской зоны. На 30 процентов сократился поток туристов из России на Кипр. Куда они ушли? В соседнюю страну, где нет таких ограничений. Это только один пример в сфере экономики, который, кстати говоря, очень близок и к гуманитарной сфере, поскольку это общение людей.
Повторяю, если мы будем внимательно и системно заниматься этими вопросами, то проблем серьезного характера не возникнет.
Вопрос: Как известно, «ЮКОС» владеет 49 процентами акций словацкой нефтяной компании «Транспетрол». После того как компания «ЮКОС» очутилась перед банкротством, словацкое правительство заявило, что готово выкупить этот пакет акций предприятия «Транспетрол». Какова позиция российского государства по этому поводу? Возможна ли такая сделка?
В.Путин: Первый раз об этом слышу. Это прежде всего дело хозяйствующего субъекта, как у нас говорят, – дело самого «ЮКОСа». Я не знаю, собирается он продавать свои 49 процентов или не собирается или что с ними там происходит, с этими процентами, – совершенно не в курсе.
Но одно для меня совершенно ясно – что законные интересы Словакии в любом случае должны быть учтены. Я говорил о том, что в Словакию уже поставляется около шести миллионов тонн нефти, и это количество постоянно растет, график поставок в этом году полностью соблюдается.
Мы и дальше будем работать совместно с нашими словацкими партнерами в таком же режиме. Россия всегда – и наши предприятия, и наши фирмы всегда демонстрировали свою высокую степень надежности. Так будет и в будущем.
Вопрос: Господин Президент, не так давно Организация Североатлантического договора представляла собой противника России и с военной, и с политической точки зрения. Сегодня же Россия строит с ней партнерские отношения в рамках Совета Россия – НАТО. К чему в конечном итоге в построении этих отношений стремится российская сторона?
В.Путин: Организация Североатлантического договора – НАТО – была противником не России, а Советского Союза, или, как раньше говорили, Советской России.
После известных событий начала 90-х годов в связи с образованием новой России мы никогда не рассматривали НАТО как враждебную организацию. Другое дело, что мы считали раньше – и сейчас придерживаемся той же точки зрения, – что просто расширение НАТО не отвечает на вызовы сегодняшнего дня. Каким образом расширение НАТО помогает решать, скажем, проблему борьбы с терроризмом или проблему нераспространения ядерного оружия? А это сегодня ключевые проблемы повестки дня в международной деятельности.
Есть и много других вопросов, на которые нет ответов. Но мы не собираемся нагнетать здесь обстановку, и каждое государство имеет право само определять свою оборонную политику.
Мы развиваем отношения с НАТО. У нас, как Вы знаете, создан Совет Россия – НАТО. Мы удовлетворены тем, как он функционирует. В рамках этого Совета решения принимаются на национальной основе, то есть каждый его участник имеет один голос – это равноправное сотрудничество. Нас это вполне устраивает. И в этом мы видим хороший знак в отношении России.
Уже сегодня мы проводим в сфере военной деятельности если не согласованную политику, то сближаем наши позиции весьма существенно. С целью повышения доверия в военной сфере регулярно осуществляем военные учения со многими ведущими странами НАТО: и с Соединенными Штатами, и с Италией, и с Францией. Намечены и другие мероприятия подобного рода.
Мы вместе разработали план – беспрецедентный план борьбы с терроризмом. Высоко оцениваем этот документ и рассчитываем, что он будет эффективно работать. Мы вместе договорились сотрудничать в таких областях, как обеспечение безопасности на море, вместе же решаем другие проблемы, над которыми договорились работать совместно.
Что касается более глубокой интеграции, то, на мой взгляд, вступление России, если Вас это интересует, в такую организацию, как НАТО, на сегодняшний день в повестке дня, конечно, не стоит, потому что вступление в договор подобного рода – в военно-политический договор – означает отказ от части суверенитета и, безусловно, означает ограничения в принятии политических решений. Для чего России это нужно? Для того чтобы обеспечить свою внешнюю безопасность? На сегодняшний день и экономическое состояние страны, и оборонный потенциал являются такими, которые гарантируют нам безопасность извне. Поэтому Россия в этом не нуждается.
Но мы собираемся развивать отношения с нашими партнерами, в том числе с НАТО. И я уверен, что если мы и дальше будем работать в таком же ключе, это будет серьезным фактором обеспечения международной стабильности и безопасности.
Вопрос: Вы говорили о борьбе с терроризмом, которая, наверное, занимает центральное место в отношениях и в рамках союза Россия – НАТО. Я бы хотел спросить: эти отношения, хорошие отношения как‑то помогают решать вопросы не только военного характера, но и политического?
В.Путин: Отношения с НАТО?..
Реплика: Отношения по поводу борьбы с терроризмом. Да, с НАТО.
В.Путин: Да, конечно. Разумеется, это один из наиболее острых вопросов сегодняшнего дня. Многие страны мира страдают от этой чумы ХХ и XXI века. И думаю, что для подавляющего большинства политических деятелей – если не для всех, не для 100 процентов – ясно сегодня, что эффективно бороться с этим злом можно – только объединяя усилия. В ходе совместной работы по антитеррористической тематике, конечно, появляются новые контакты на уровне специальных служб и вооруженных сил.
Вот, допустим, со странами НАТО мы приняли решение проводить инспекцию на Средиземном море силами нашего Военно-Морского флота. Мы проводим другие мероприятия такого же рода, может быть, менее заметные, но не менее значимые на уровне специалистов. Все это повышает и уровень доверия, и уровень взаимодействия, увеличивает количество контактов и, конечно, создает благоприятную базу и основу для развития отношений в других областях.
Вопрос: Многим аналитикам (не только российским, но и зарубежным) кажется, что антитеррористическое союзничество в настоящее время уже не может быть «универсальным клеем», который после 11 сентября объединял интересы Вашингтона и Москвы. Какова Ваша точка зрения на эти высказывания?
В.Путин: Это очень примитивный взгляд, по‑моему.
Конечно, антитеррористическая тематика – это наша большая совместная работа. Но это далеко не единственное, что объединяет Соединенные Штаты и Российскую Федерацию.
Я уже говорил об этом, хочу повторить еще раз. А, скажем, вопрос о контроле над ядерными вооружениями разве не важен для мирового сообщества? Россия, между прочим, остается одной из крупнейших наравне с Соединенными Штатами ядерных держав мира. У нас такие ядерные вооружения, которые, кроме Соединенных Штатов, никто и в мире не имеет: у нас триада – в воздухе, на земле и на море. Причем мы развиваем ядерные технологии, развиваем свои вооружения в этой сфере с целью обеспечения своей безопасности.
А разве нераспространенческая тематика не важна для всеобщего мира, безопасности и стабильности? А разве борьба с той же бедностью или создание демократического экономического порядка – разве это не важно? То есть сказать, что только антитеррор объединяет интересы России и США, – это слишком узкий взгляд на эти проблемы.
Вопрос: Весь мир недавно внимательно следил за «оранжевой революцией» на Украине, перед этим за «революцией роз» в Грузии. И, наверное, не секрет сегодня, что подобные «революции» уже готовятся в странах Средней Азии, в Молдавии, в Казахстане, в Белоруссии – то есть во всех государствах, где сфера влияния России всегда была очень сильной.
Как Вы думаете, как могут повлиять эти прозападные тенденции или революции на геостратегические интересы России, если учесть, что Россия постепенно оказывается как бы в кольце этих стран?
В.Путин: Прежде всего хочу сказать, что у нас, конечно, есть интересы и в этих странах, и в других, как у нас говорят, в странах ближнего и дальнего зарубежья. Но я бы хотел отметить, что мы строим отношения с этими государствами – бывшими республиками Советского Союза – как с равноправными партнерами. И, конечно, дело народов этих стран, как строить свою жизнь – с помощью революции, либо по закону и по конституции в рамках демократических институтов.
Мы вначале говорили о демократии. Но если в постсоветских странах демократия не работает – как кто‑то считает, – зачем тогда ее туда внедрять? А если мы туда ее внедряем – эти принципы демократии, – тогда зачем там революции?
Самая главная озабоченность у меня лично заключается не в том, что там происходят какие‑то бурные события, а в том, что они выходят за рамки действующего законодательства и конституции. Нам всем нужно понять, что демократия означает, в том числе, правильный хороший закон и умение ему подчиняться и жить по этому закону. Почему одни страны и одни народы имеют такую привилегию – жить по закону и в рамках стабильности, а другие обречены на перманентную революцию? Это у Льва Троцкого была такая теория перманентной революции. Нам‑то зачем это внедрять на постсоветском пространстве?
Что касается как бы окружения России, то я не согласен с этим. В чем для нас разница? Был один, прямо скажем, выражаясь Вашей терминологией, прозападный политик Эдуард Шеварднадзе, Эдуард Амвросиевич. В результате революции пришел другой человек примерно с такими же взглядами – во всяком случае, в области внешней политики. Нам от этого ни жарко, как у нас говорят, ни холодно. Мы на это никак не влияли. Для нас что предыдущий президент, что этот – в равной степени привлекательные партнеры, с которыми мы должны искать общий язык и находить решения в интересах народов Грузии, России, всего постсоветского пространства и в целом, для того чтобы решать общемировые проблемы, – имея в виду, что с Грузией у нас действительно многовековые особые отношения. Но это никак не изменило ситуацию. Понимаете?
Реплика: Это, наверное, нельзя сказать по поводу Украины…
В.Путин: Можно.
Реплика: И по поводу Белоруссии?
В.Путин: Можно.
Реплика: Там изменения очень чувствуются.
В.Путин: Можно. Если мы вспомним первого президента Украины господина Кравчука, он был гораздо большим националистом, чем нынешнее руководство Украины, которое демонстрирует прагматизм. Поверьте мне, здесь нет никаких проблем. Вопрос в другом – и я уже говорил об этом, – вопрос в том, чтобы внедрять на постсоветском пространстве законность и институты демократии – не уличной, что тоже возможно, но в рамках действующего закона, – и решать, повторяю, проблемы в рамках конституции и стабильности, что очень важно для всего постсоветского пространства. Вот в этом наша главная озабоченность, а не в том, что что‑то изменится.
Вот пример с Грузией, по‑моему, самый хороший и яркий. Ничего для нас не изменилось, но отношение мы к этому свое высказали. Вместе с тем я надеюсь на то, что каждый народ и каждая страна в постсоветском пространстве будет руководствоваться прежде всего своими собственными национальными интересами, и обязательно эти инструменты – институты демократии, принципы демократии, – они в конечном счете победят в каждой из этих стран.
Вопрос: Господин Президент, мне бы хотелось еще раз вернуться именно к югу России. В чем Вы видите пути решения ситуации в Чечне? Одним только силовым путем положение не исправить. И в этой связи вопрос: как Вы относитесь к международным посредническим миссиям? Могли бы они помочь в решении этого конфликта, как Вы думаете?
В.Путин: Что нужно для того, чтобы продолжить процесс урегулирования в Чечне? На сегодняшний день это два основных направления. Это политический диалог и привлечение к нему все большего и большего количества самых различных людей с самыми различными взглядами на развитие Чечни как субъекта Российской Федерации. Первое.
И второе – развитие экономики, возрождение социальной сферы. В этой связи, конечно, мы (как и раньше, а сегодня тем более) будем благодарны всем нашим коллегам в Европе, вообще в мире, тем, кто хочет способствовать этим двум составляющим урегулирования в Чечне.
Что касается посреднических усилий, то не очень понятно, между кем и кто собирается посредничать. Надеюсь, что между теми преступниками, которые, скажем, организовали теракты в Беслане, никто посредничать не собирается, так же как мы не собираемся посредничать между бен Ладеном и кем‑то из западных лидеров.
А помощь и поддержка моральная, политическая и материальная, конечно, была бы уместна. Мы сейчас, кстати говоря, обсуждаем эту возможность в рамках Евросоюза и с отдельными нашими партнерами. Этот процесс развивается.
Вопрос: Приближается 60-летие Великой Победы. Что это для Вас означает это событие? Для Словакии оно очень важно. Это первый вопрос.
И второй: в последнее время появились такие тенденции – начали сомневаться в успехах и в значении войны и Победы. Как Вы на это смотрите?
В.Путин: Это огромное событие в жизни человечества. Огромное, потому что Вторая мировая война – это самая большая катастрофа в истории человечества и это самый большой урок для сегодняшних и будущих поколений. И мы должны помнить этот урок, извлекать из него необходимые выводы для того, чтобы строить современный безопасный мир, для того, чтобы строить отношения между странами определенным образом.
Этот мир должен быть сбалансированным, демократическим, он должен учитывать интересы всех стран. Он должен быть многополярным, как мы говорим. Вот поэтому, мне кажется, это важное мероприятие. Мы должны отдать дань памяти жертвам Второй мировой войны. Неслучайно 8 и 9 мая текущего года Генеральной Ассамблеей названы Днями примирения и памяти.
Вы знаете, когда я был в бундестаге ФРГ, увидел, что даже в обновленном, капитально отремонтированном здании немецкие парламентарии приняли решение оставить и оставили надписи советских солдат, которые сделали их в мае 45-го года на стенах рейхстага. И я думаю, что те люди, которые добились этого решения, поступили правильно, потому что это и напоминание – и не только, скажем, жителям Германии, это напоминание всем нам – об этой страшной трагедии. Но это и как бы жест примирения. И мы собираемся наше мероприятие провести именно под этим лозунгом, под лозунгом памяти и примирения.
Я хочу обратить ваше внимание на то, что все народы Европы внесли огромный вклад в дело победы над нацизмом, в том числе и не в последнюю очередь – немецкие антифашисты. Все страны антигитлеровской коалиции внесли огромный вклад в эту победу. Это наша общая победа.
Что же касается тех, кто хочет или пытается переписать историю, принизить значение этого события и значение в победе над нацизмом Советского Союза и Красной Армии, Советской Армии, то мы понимаем, с какими событиями это связано. Часто вспоминается, скажем, пакт Молотова – Риббентропа, в результате которого как бы произошел сговор между Советской Россией, Советским Союзом и гитлеровской Германией, и в последующем была аннексирована Прибалтика.
Ну что можно сказать на этот счет? На все это нужно смотреть в контексте исторических событий. И я бы тогда попросил Вас вернуться к событиям сентября 1938 года, когда в Мюнхене были подписаны известные соглашения между нацистской Германией и западноевропейскими странами, которые позднее вошли в историю и называются часто Мюнхенским сговором.
Напомню также, что со стороны западных союзников их подписали: Даладье – по‑моему, от Франции, и премьер-министр Великобритании, а с другой стороны – Муссолини и лично Гитлер.
Советско-германский документ был подписан на гораздо более низком уровне – на уровне министров иностранных дел – через год, в ответ на подписание западными странами договора, который сегодня называется Мюнхенским сговором. Напомню также – и для вас как для словаков, наверное, это имеет особое значение: тогда в результате Мюнхенского сговора на растерзание нацистской Германии была отдана Чехословакия, и западные партнеры как бы показали Гитлеру, куда надо идти для того, чтобы реализовать его растущие амбиции, – на Восток. С целью обеспечения своих интересов и своей безопасности на западных рубежах Советский Союз пошел на подписание этого пакта Молотова – Риббентропа с Германией.
Вот если в этом контексте мы будем смотреть на проблему, которая сегодня выпячивается, то она смотрится совсем по‑другому. И я бы рекомендовал новоявленным историкам или, точнее, тем, кто хочет переписать историю, прежде чем переписывать ее и прежде чем писать книжки, научиться их читать.
Вопрос: Господин Президент, что бы Вы хотели пожелать гражданам Словакии через словацкое телевидение и через словацкое радио?
В.В.Путин: Я в начале нашей встречи говорил, что между Словакией и Россией, по нашему глубокому убеждению, на протяжении очень длительного времени складывались и сложились какие‑то особые теплые чувства и теплые отношения. Это проявляется на уровне ощущений рядового гражданина.
Это очень хороший задел для строительства межгосударственных связей сегодня, в сегодняшнем мире, в сегодняшней Европе. Я очень рассчитываю на то, что мы и дальше будем строить отношения между Словакией и Россией именно в таком контексте, с учетом этой доброй традиции. И хочу пожелать счастья и благополучия каждой словацкой семье.
Реплика: Мы говорили на политические темы, даже маленький экскурс в историю был. Теперь, если можно, философский вопрос.
В.Путин: Спросить‑то можно – я не знаю, смогу ли я Вам ответить на философский вопрос.
Вопрос: Говорят, что все войны и все беды человечества в конечном итоге происходят из‑за гонки за деньгами. Я имел в виду не только высокую политику, когда войны ведутся из‑за процветания военной промышленности или из‑за нефти. Это и в обыденной жизни так, поскольку деньги играют очень важную роль. Как Вы считаете, остановятся когда‑нибудь или перестанут когда‑нибудь господствовать эти материальные соображения в мире или между людьми?
В.Путин: По поводу того, что является причиной конфликтов, войн и столкновений, есть много разных мнений. Вот одну из позиций Вы сейчас сформулировали. Но, если бы мы обратились, скажем, к Фрейду, у этого специалиста, у этого ученого был свой взгляд на теорию кризисов и конфликтов. Есть и другие подходы: их очень много и они очень сильно отличаются друг от друга. Но, безусловно, зачастую в основе конфликтов лежат материальные интересы, интересы, связанные с влиянием – для того, чтобы обеспечить опять же какие‑то экономические преимущества для тех или иных групп стран, либо для той или иной страны.
Я глубоко убежден в том, что если мы сможем построить будущий мир на принципах демократии и учета взаимных интересов (если он действительно будет многополярным и будет учитывать интересы всех
стран – участников международного общения) и сможем это сделать на основе жестких принципов международного права, создадим и будем укреплять систему этого международного права, которое гарантирует все страны мира от произвола и исключит право сильного, исключит кулачное право в международных делах, – то тогда мы сможем мир сделать стабильным и прогнозируемым.
Вопрос: Думаете, что это возможно?
В.Путин: Я думаю, что мы должны к этому стремиться.
Реплика: Владимир Владимирович, мы узнали, что многие зарубежные средства массовой информации пытались взять у Вас интервью накануне этой поездки, но в конце концов приглашение сюда, в Кремль, получили только словацкое телевидение и словацкое радио. Мы благодарны Вам за это интервью.
В.Путин: Спасибо большое.