Вопрос: Каковы Ваши ожидания от предстоящего государственного визита в Великобританию?
В.Путин: Вы знаете, в таком формате визита не было уже 150 лет, и, конечно, дело не только в его протокольной стороне.
Мы считаем, что это отражение нового качества отношений между Россией и Великобританией.
За последние годы наше взаимодействие с Соединенным Королевством было поднято на новый качественный уровень. Отношения стали более доверительными, более прагматичными. Они утратили налет идеологической составляющей, стали по‑настоящему партнерскими.
Мы все, не только я – все члены моей делегации, будем ожидать новых прорывов с точки зрения взаимодействия на политическом уровне, в экономической сфере. И конечно, мы с Премьер-министром, господином Блэром, будем обсуждать важнейшие вопросы ситуации в различных регионах мира.
Со мной поедет достаточно большая, представительная группа российских бизнесменов, работающих в энергетической сфере. И мы вместе с Премьер-министром намерены принять участие в Энергетическом форуме России и Великобритании.
Многие компании из Соединенного Королевства уже работают в России. «Би-Пи», «Шелл» уже объявили о том, что намерены произвести крупномасштабные инвестиции в российскую экономику. Нас многое связывает – но многое предстоит сделать.
Что касается политического взаимодействия, то, известно, что наши мнения не всегда совпадают. Но что очень важно – это то, что характер и качество наших отношений стали такими, которые позволяют нам выходить из любой трудной ситуации, не нанося ущерба двусторонним отношениям, сохраняя базу для развития межгосударственных связей, базу для разрешения сложных, в том числе и конфликтных, ситуаций в любом регионе мира.
Вопрос: В этом смысле, безусловно, очень важно, что после иракских событий Вам удалось сохранить отношения с Джорджем Бушем, так же как и отношения с Тони Блэром. Когда британский премьер находился с визитом в Москве несколько месяцев назад, во время пресс-конференции Вы сказали такую фразу: «Так где же Саддам, где его оружие массового уничтожения?» Британская пресса расценила это как нападки с Вашей стороны на Тони Блэра. Так что же это было: нападки или просто шутка?
В.Путин: Нет, это просто проявление нашей дискуссии. Наши отношения с Премьер-министром носят очень открытый, дружеский характер. И мы считаем возможным говорить друг другу то, что думаем, а не то, что нам иногда советуют сотрудники дипломатических ведомств. И кроме этого за рамками того, что увидели журналисты, остались другие вещи – гораздо более важные. Мы показали только, что есть дискуссия, есть несовпадение взглядов по некоторым вопросам. Но не сказали о том, о чем мы договорились. А мы договорились об основных параметрах возможной и будущей резолюции по Ираку. Это было чрезвычайно важным обстоятельством, но говорить об этом было преждевременно, поскольку это зависело не только от нас – это зависело от всех членов Совета Безопасности ООН. Тем не менее согласованные позиции, о которых мы договорились во время визита господина Премьер-министра в Москву, были положены в основу резолюции Совета Безопасности по Ираку, которая вернула значительную часть этих проблем на площадку ООН.
И сейчас уже, как у нас говорят, задним числом, я могу смело утверждать, что его визит в Москву был крайне полезным, своевременным и результативным.
Вопрос: Вы правы, господин Президент. Ожидаете ли Вы, господин Президент, что новая иракская администрация будет выполнять соглашения по разработке нефтяных месторождений в стране, которые российские компании уже подписали? Ведь речь идет о 20 процентах запасов нефти Ирака? Будут ли соблюдаться эти договоренности? Если нет, то не является ли это своего рода платой за то, что Россия в войне выбрала не ту сторону?
В.Путин: Мы должны исходить из реалий. А реалии таковы, что ситуация в Ираке очень сложная. И она будет еще сложнее, если мы не поймем, что нам нужно объединять усилия для того, чтобы эту ситуацию нормализовать.
Для того чтобы объединять усилия, нужно учитывать интересы друг друга. Если я Вам скажу, что значительная часть промышленности и экономики Ирака основана на советских и российских технологиях – далеко не самых новейших, но тем не менее функционировавших до сих пор, – то это будет означать, что хозяйство, которое там есть и которое нужно хотя бы привести в порядок, нуждается в запасных частях, в поддержке специалистов и так далее, и так далее. Самым дешевым, самым эффективным образом это могут сделать российские специалисты.
Что касается крупных инвестиционных проектов, таких как «Курна-2», например, то мы исходим из того, что безусловным приоритетом должны быть нормы права. Мы согласны с тем, что, действительно, будущее иракское правительство должно поставить окончательную точку в ряде этих проектов. Но взятые на себя обязательства иракская сторона должна соблюдать в соответствии с действующим законодательством. И, разумеется, на реализации ряда этих контрактов мы, конечно, будем настаивать.
Реплика: Будете настаивать?
В.Путин: Да, разумеется. Мы считаем, что это вполне обоснованно с точки зрения действующего международного законодательства.
Уверяю Вас, по отдельным эпизодам мы вполне можем рассчитывать на поддержку международных судебных инстанций. Но должен добавить, что и мои партнеры – и Премьер-министр Великобритании, и Президент Соединенных Штатов – не отрицают, что российские компании имеют право на участие в развитии Ирака. Более того, на последней встрече с Президентом Бушем последний прямо и ясно сказал, что у нас нет никаких целей выдавливать российские компании из Ирака. Более того, мы готовы создать условия для совместной работы. И у меня нет оснований не верить в это.
Вопрос: А как Вы думаете, господин Президент, Джорджу Бушу и Тони Блэру – или, как их называют, «коалиции» – удастся найти, поймать Саддама Хусейна?
В.Путин: Это нужно спросить у Премьер-министра и у Президента США.
Вопрос: Но в разведке Вы гораздо более сведущи, чем они…
В.Путин: Может быть, Вы и правы, что касается моих знаний в этой особенной сфере. Но все, кто внимательно следит за событиями на Ближнем Востоке, – знают, насколько сложны там процессы.
На мой взгляд, дело не в том, чтобы кого‑нибудь убить, поймать или посадить. На мой взгляд, для того, чтобы решить проблему, нужно достигать компромиссов, нужно учитывать интересы всех, кто заинтересован в развитии ситуации в регионе либо в отдельной стране. И именно на этой базе можно рассчитывать не только на умиротворение, но и на позитивное развитие.
Положение в Ираке остается сложным, но мы готовы вместе с нашими партнерами, в том числе с Великобританией, делать все для того, чтобы Ирак встал на ноги, чтобы Ирак был страной демократической, эффективно развивающейся и миролюбивой.
Вопрос: А оккупационные силы, с Вашей точки зрения, смогли взять ситуацию в Ираке под полный контроль?
В.Путин: Пока нельзя сказать, чтобы все находилось под контролем. Насколько нам известно, после окончания боевых действий уже погибло около 40 американских военнослужащих, а погибших с иракской стороны уже просто никто не считает. Поэтому, конечно, до наведения порядка, до полного контроля пока еще далеко, но мне представляется это возможным. На мой взгляд, и наши американские партнеры, и Великобритания, и многие другие участники международного общения делают все, что от них сегодня зависит, для того чтобы нормализовать ситуацию.
Много сейчас будет зависеть и от ООН. Мы приветствуем возвращение части иракских проблем на площадку Организации Объединенных Наций. Нужно, чтобы эффективно заработал представитель Генерального секретаря, чтобы было закрыто разоруженческое досье. Нужно еще очень много сделать совместно. Мы готовы к этой работе.
Вопрос: В продолжение нашего диалога… Мы уже раньше с Вами говорили, что российско-американские отношения развиваются весьма позитивно. Кондолиза Райс даже как‑то сказала: «Мы должны простить Россию, проигнорировать Германию и наказать Францию». Очень хорошо, что у вас снова очень добрые отношения. Не думаете ли Вы, что Франции в данном случае просто не повезло?
В.Путин: Вы знаете, я не считаю себя вправе комментировать отношения других стран между собой. Я готов говорить только о развитии отношений России с нашими партнерами.
Фундаментальные основы отношений России и Соединенных Штатов, России и Великобритании оказались крепче, чем те трудности, с которыми мы столкнулись. Мы хотим быть партнерами Соединенных Штатов и любого другого государства. Партнерство подразумевает учет, а не обслуживание интересов друг друга. Это разные вещи. И мы об этом прямо, честно и откровенно говорим. Я, во всяком случае, говорю своим партнерам.
Вопрос: Говоря об Ираке, нельзя не упомянуть и о Северной Корее с Ираном. Это уже не относится к Ираку, но в свое время Джордж Буш назвал эти три страны «осью зла». Согласны ли Вы с этим термином и действительно ли Иран и Северная Корея являются частью «оси зла»?
В.Путин: Я только что говорил, что партнерство не подразумевает полного согласия во всем. Мы, например, не можем согласиться с такой терминологией. У нас действительно есть общее понимание угроз XXI века. Это нас объединяет. Вопрос только в средствах достижения общей цели – их нейтрализации.
Что касается терминологии, то мы против составления каких‑то «черных списков». Мы исходим из того, что нужно бороться с проблемами. Проблемы не фокусируются только на тех странах, которые Вы упомянули.
Если говорить о главной угрозе XXI века, то я считаю, что это – проблема распространения оружия массового уничтожения. И здесь мы, конечно, должны говорить не только о Северной Корее, не только о Ближнем Востоке, мы должны вспомнить еще и Южную Азию. Нужно помнить всегда о том, что проблема распространения ядерного и другого оружия массового уничтожения близко смыкается с еще одной угрозой – терроризмом, потому что террористы пытаются получить некоторые средства массового уничтожения. Это особенно опасно.
Поэтому мы должны смотреть, кто финансирует терроризм, где укрываются террористы, на каких территориях они находят убежище и где они скрываются и готовятся к своим преступлениям; что является причиной для распространения, где узкие места, которые позволяют кому‑то надеяться на получение оружия массового уничтожения.
И тогда мы поймем, что география проблем гораздо шире. И самое главное достижение последнего времени – это то, что мы осознаем эти общие угрозы и все‑таки сближаем наши позиции; исходим из того, что эффективно бороться с этими угрозами можно только совместно. И в этом смысле то, что является общим в наших позициях – этого гораздо больше, чем того, в чем пока мы расходимся.
Вопрос: Что касается вопроса нераспространения, говоря в первую очередь об Иране и его ядерной программе. Как известно, на саммите «большой восьмерки» было отмечено, что никто не собирается оставить без внимания разработку ядерного оружия в Иране, одновременно высказавшись в поддержку усиления комплексного контроля со стороны МАГАТЭ, подписания дополнительных протоколов и т. д. Судя по Вашему общению с Президентом Хатами, считаете ли Вы, что Иран действительно пойдет на это?
В.Путин: Вы знаете, для того, чтобы определить, будет ли та или иная страна следовать взятым на себя обязательствам, недостаточно одного телефонного разговора, либо даже личных встреч.
Иран – наш сосед, наш традиционный партнер. У нас есть определенная система и уровень межгосударственных отношений. И мы не намерены терять наших позиций в Иране. Мы собираемся развивать отношения с этой страной. Но у нас есть некоторые принципиальные вопросы, и наши иранские партнеры знают об этих проблемах: мы против распространения оружия массового уничтожения.
Иран подписал соглашение о нераспространении, взял на себя определенные обязательства. И в нашем последнем разговоре Президент Хатами подтвердил, что Иран готов присоединиться ко всем документам и поставить под контроль все свои ядерные программы. А в этом случае начинают действовать определенные процедуры и инструменты контроля, которые уже не зависят от наших телефонных разговоров и хороших личных отношений. Это зависит уже от экспертов и специалистов МАГАТЭ. И мы будем строить свои отношения не только с Ираном, но и с другими странами по ядерной проблематике, исходя из их открытости перед этой международно признанной, уважаемой организацией, специалистам которой мы все доверяем.
Вопрос: Если бы так произошло, это было бы серьезным шагом вперед. Потому что, как Вы, наверное, знаете, Джон Болтон, заместитель Госсекретаря США по вопросам контроля за вооружениями, был недавно в Лондоне. Его спросили, сохраняется ли вероятность проведения военной операции против Ирана? Он ответил, что «хотя таких мыслей у них нет, но такая возможность не должна исключаться, поскольку ядерное оружие представляет собой большую угрозу, и когда вы сопоставляете иранскую ядерную программу с их агрессивными попытками увеличить радиус действия баллистических ракет, все больше и больше стран – наших друзей и союзников оказываются в радиусе их поражения». Согласны ли Вы с тем, что подобная опасность действительно существует?
В.Путин: Я не считаю, что должен комментировать чьи‑то высказывания, но нам известны некоторые данные, которые мы получаем, в том числе и из кругов МАГАТЭ, относительно иранских программ в сфере ядерной энергетики. И, конечно, у нас возникают в связи с этим вопросы.
Нам известно, что некоторые западноевропейские компании активно сотрудничают с Ираном в этой сфере и поставляют оборудование, которое является как минимум оборудованием двойного назначения. Поэтому мы будем возражать против того, чтобы использовать тематику распространения ядерного оружия применительно к Ирану как инструмент выдавливания российских компаний с иранского рынка. Но для того, чтобы активно бороться с проблемой распространения, мы должны быть более открытыми друг к другу, должны действовать более корпоративно. И самым главным – хочу еще раз повторить этот тезис – является готовность иранского руководства поставить все свои ядерные программы под контроль МАГАТЭ.
Вопрос: В контексте темы оружия массового уничтожения… В мире последнее время активно обсуждают, какая из двух стран – Иран или Северная Корея – представляет большую опасность с этой точки зрения. С учетом того, что Вы сказали об Иране… Означает ли это, что Северная Корея вызывает наибольшую обеспокоенность?
В.Путин: Трудно сказать. Мне бы, честно говоря, даже не очень хотелось отвечать в контексте того вопроса, который прозвучал: кто представляет большую, кто представляет меньшую опасность. Во всяком случае, Северная Корея находится в таком состоянии (и мы знаем контекст исторического развития Северной Кореи), что у меня нет никаких оснований полагать, что она вынашивает какие‑то агрессивные намерения.
Ситуация между тем является очень сложной. На наш взгляд, эта проблема может быть решена политико-дипломатическими средствами. Если у Северной Кореи есть определенные озабоченности, связанные с ее безопасностью, то мы просто должны иметь это в виду, ответить на них.
Я глубоко убежден в том, что Северную Корею нужно включать в систему международного общения. Это неизбежно будет вести и к определенному изменению состояния самого северокорейского общества, к изменению государственных структур, принципов построения государства, потому что это будет вызываться необходимостью интеграции в международное сообщество.
Мы готовы предоставить и нашу территорию для возможных встреч и переговоров, готовы оказать содействие в любой форме для того, чтобы нормализовать ситуацию. Мы обсуждаем это и с нашими японскими партнерами, и с руководством Республики Корея, с Соединенными Штатами, находимся в контакте и с северокорейским руководством. Должен сказать, что для России это очень чувствительный вопрос из‑за непосредственной близости к нашим границам.
Вопрос: Готова ли Ваша страна стать участником международных полицейских сил по урегулированию палестино-израильского конфликта? Является ли их применение единственным способом достичь какого‑либо прогресса на данном направлении?
В.Путин: Как‑то сложность Ваших вопросов развивается по нарастающей.
Я бы сказал так: все, что способствовало бы разрешению ситуации, нужно использовать. В этом смысле, конечно, можно говорить и о присутствии в том или ином качестве каких‑то международных полицейских или военных сил. Там, где задействованы, скажем, подразделения ООН, они решают какую задачу? Как правило – разъединение конфликтующих сторон. Мы это хорошо знаем, потому что Россия принимает участие, по‑моему, в 15 миротворческих миссиях по линии ООН.
В случае с Ближним Востоком, в палестино-израильском конфликте, если бы Вы меня спросили, где должны стоять эти войска, надо еще подумать – где эта линия разъединения? Поэтому, конечно, наверняка можно найти места, где могли бы разместиться эти контингенты, но не очень понятно, что они там будут делать. Хотя это не значит, что я полностью отрицаю возможность их применения, но это требует дополнительного, внимательного рассмотрения.
Ну и, наконец, самое главное – все стороны, вовлеченные в конфликт, должны поддерживать возможное привлечение международных сил. Если одна из сторон возражает, то должного эффекта не будет точно.
Вы знаете, ведь мне понятна отчасти позиция тех, кто возражает. Нужно об этом тоже прямо говорить. Ведь логика какая? «Мы, – в данном случае говорят израильтяне, – сталкиваемся с террористической угрозой. Проконтролировать, как, где и каким образом действуют террористы, практически невозможно с помощью миротворцев. А наши ответные действия, которые осуществляются в открытую вооруженными силами, будут восприниматься как какие‑то нарушения. И мы будем поставлены в неравные условия».
Вопрос: Израиль, как неоднократно заявлял Премьер-министр Ариэль Шарон, был бы готов экстрадировать Ясира Арафата, выслать его за пределы страны. А не кажется ли Вам, что его, Арафата, ошибочно игнорировали?
В.Путин: Да, я так и считаю. Я считаю, что нельзя игнорировать Ясира Арафата. Мы говорили по этому поводу и с Премьер-министром Ариэлем Шароном. Вы знаете, я вспоминаю в этой связи свой разговор с Ясиром Арафатом, когда он вел диалог с Эхудом Бараком – бывшим Премьер-министром Израиля. Тогда господин Арафат мне говорил, что не хочет идти на предложения, сделанные Эхудом Бараком. На мое замечание о том, что он может вообще тогда быть отстранен от власти, и мои слова: «Вам придется иметь дело с другими людьми», я услышал такой ответ: «Пускай уходит, хуже уже не будет». И сейчас, если бы я спросил господина Арафата – так ли это? стало хуже или лучше? – было бы интересно услышать его оценку. Но я думаю, что у меня еще будет возможность задать ему этот вопрос.
Теперь с израильской стороны мы слышим: «пускай Арафат уходит». Я не уверен, будет ли лучше. Больше того, поскольку Председатель Ясир Арафат является человеком авторитетным в Палестине, многие люди ориентируются на его мнение. Мне кажется, что нельзя игнорировать эти обстоятельства.
Вопрос: Что касается России как таковой… Три организации приходят на ум: Европейский союз, ВТО и НАТО. В какую из них в первую очередь вступит Россия?
В.Путин: Вы назвали организации, которые функционируют в разных областях и имеют разные значения. НАТО призвано решать проблемы в сфере международной безопасности. Мы считаем, что головной организацией здесь был и должен остаться СБ ООН.
Вместе с тем мы намерены развивать свои отношения с Североатлантическим блоком. Мы считаем, что есть общие угрозы, которым мы можем сообща эффективно противостоять. Это, как я уже говорил, распространение оружия массового уничтожения, терроризм, спасение на море, проведение миротворческих и гуманитарных операций и так далее.
Должен сказать, что мы высоко ценим то решение, которое состоялось, я имею в виду создание «двадцатки» Россия–НАТО. И в этой связи хотел бы отметить особую роль Премьер-министра Тони Блэра. Это была его личная идея, высказанная вот здесь, у меня дома, во время одного из визитов. И, собственно, он и был основным «мотором», одним из основных «моторов», которые довели эту идею до ее практической реализации.
Мы довольны тем, как у нас развиваются отношения с НАТО. И считаем, что это существенный элемент в системе современной международной безопасности.
Что касается Европейского сообщества, то это наш крупнейший торгово-экономический партнер. На долю ЕС сегодня приходится 37 процентов внешнеторгового оборота России, а после расширения эта цифра увеличится до 52 процентов. По географии своего расположения, по истории, по культуре, по менталитету населения Россия – это европейская страна. И мы, конечно, рассчитываем и будем стремиться к расширению нашего взаимодействия с ЕС.
Это встречает полное понимание и поддержку со стороны всех ведущих стран ЕС и руководства Комиссии Европейских сообществ. У нас есть, конечно, проблемы текущего характера, есть споры, но по принципиальным вопросам наши позиции практически совпадают.
Что касается Всемирной торговой организации, то во вступлении России в ВТО заинтересована не только сама Россия, но и наши основные торгово-экономические партнеры. В этом я нисколько не сомневаюсь.
Вопрос: В марте 2000 года, во время нашего первого интервью, отвечая на мой вопрос о том, о какой России Вы мечтаете, вы мне сказали буквально следующее: «Успех будет возможен только тогда, когда каждый гражданин России начнет ощущать те ценности, которые мы ему предлагаем, в своей каждодневной жизни. Начнет лучше жить, лучше питаться, чувствовать себя в большей безопасности. Но в этом смысле можно сказать, что мы еще далеки от этого. Думаю, что мы все еще в начале этого пути». И сейчас, спустя три года, далеко ли Вам удалось продвинуться?
В.Путин: Да, я думаю, что мы, конечно, на правильном пути. Я считаю – главным показателем развития являются все‑таки темпы роста экономики. За последнее время (за эти три года) она развивается в среднегодовом темпе роста – 6 процентов в среднем. И для России это неплохой показатель. За первые пять месяцев текущего года рост ВВП страны составил 7,1 процента. У нас был очень высокий (и продолжает оставаться очень высоким) в абсолютных цифрах легальный вывоз капитала – 24,8 миллиарда долларов в 99-м году. В 2002 году он составил 11,2 миллиарда. За первые пять месяцев только этого года на 11 процентов увеличились инвестиции в основной капитал. И только за первые пять месяцев текущего года на 14 процентов выросли реальные доходы населения, хочу подчеркнуть – реальные, за вычетом инфляции.
Мы и раньше сталкивались с проблемами, которые вряд ли известны в западных странах: у нас по полгода люди не получали ни пенсий, ни заработной платы. Сейчас этой проблемы практически нет. Есть еще определенные задержки на уровне регионов, но они не имеют такого крупномасштабного характера, как раньше.
Заработные платы, доходы населения многократно выросли, значительно увеличились накопления населения в банках, многократно выросли пенсии.
Этого недостаточно пока, потому что уровень доходов населения остается очень низким. Но тенденции, можно сказать с полной ответственностью, – положительные.
Вопрос: Когда мы в последний раз встречались, Вы были в середине чеченской кампании. Вы тогда только вернулись оттуда. Когда, с Вашей точки зрения, Вы сможете вывести все российские войска из Чечни, что, как мне кажется, является Вашей целью?
В.Путин: Что касается Чечни, то все проблемы, с которыми мы там сталкивались, были результатом очень многих совпадающих негативных причин, в том числе и распада самого Советского Союза.
Я не буду сейчас давать полного анализа, хотя, конечно, могу это сделать отдельно, но, на мой взгляд, совершенно очевидными являются изменения, произошедшие в республике за последнее время.
Никаких боевых действий там, как Вы знаете, не ведется. Мы сталкиваемся еще до сих пор с проявлениями терроризма – это правда. И причем все больше и больше эти террористические акты направлены против мирного местного населения. Особенно это усилилось после того, как народ Чечни принял активное участие в референдуме, на котором была принята Конституция Чеченской Республики, где прописано, что «Чечня является неотъемлемой частью Российской Федерации».
Мы не собираемся оттуда выводить в полном объеме наши войска, и они будут там оставаться, так же как и на других территориях Российской Федерации. Но они не станут принимать участия ни в каких военных операциях. Вся ответственность за поддержание мира в Чечне, за правоохранительную сферу будет постепенно, но неуклонно возлагаться все в большем и большем объеме на местные правоохранительные органы. Мы создали там министерство внутренних дел, прокуратуру, министерство юстиции, адвокатуру. И эти структуры будут укрепляться и развиваться.
И еще очень важный аспект, который лежит в сфере политического урегулирования. Я сказал о референдуме, в котором приняло участие 80 процентов избирателей Чечни. Сейчас на основе принятой Конституции мы должны будем помочь Чечне провести выборы президента и парламента. И очень важный элемент – мы должны будем подготовить вместе с Чечней договор по разграничению полномочий между республикой и федеральным центром.
Вопрос: И последний вопрос. Он очень простой. Срок Вашего президентства – 4 года. За это время удастся ли Вам выполнить то, что задумывалось? Или Вам потребуется несколько сроков для этого?
В.Путин: Жизнь сложна и многообразна. Но в чем я могу быть уверенным, так это в том, что я до конца текущего срока своих полномочий буду делать максимум того, что я обещал.
Что касается следующего периода, который может начаться с 2004 года, то до этого, как у нас говорят, еще нужно дожить. В народе говорят: «Будет день – будет пища».
Реплика: Спасибо, господин Президент.
В.Путин: До свидания.