Вопрос: Господин Президент, Россия неоднократно заявляла о своей готовности развивать отношения с Европейским союзом. Но она не является членом ЕС или кандидатом на вступление, не пытается она и стать ассоциированным членом. На Ваш взгляд, может ли Россия когда‑нибудь войти в Европейский союз?
В.Путин: Россия – европейская страна прежде всего по образу мышления, по менталитету, по культуре. Сегодня на долю европейских стран, на долю Европейского союза приходится 35 процентов торгового оборота России. А если к этому прибавить потенциальные возможности новых членов Европейского сообщества, то это будет «контрольный пакет»: 51 процент торгового оборота России будет приходиться на объединенную Европу.
Мы исходим из того, что сегодняшние условия, и политические условия, и прежде всего экономические, не совсем таковы, чтобы позволить России стать полноценным членом Европейского экономического сообщества.
Но мы намерены действовать в направлении унификации нашего законодательства с европейским и не намерены сокращать наши связи с Европой, а, напротив, мы намерены расширять наше сотрудничество по всем направлениям. Я хочу это подчеркнуть – по всем направлениям.
И я не исключаю того, что на каком‑то этапе наших взаимоотношений между объединенной Европой и Россией встанут на повестку дня и вопросы интеграционного характера.
Вопрос: Будет ли Россия выступать против вступления в НАТО Балтийских государств? Приближает или удаляет, по Вашему мнению, Россию от Европейского союза вступление в ЕС стран Центральной и Восточной Европы?
В.Путин: Начнем с НАТО. Позиция России заключается в том, что мы против расширения НАТО. Для меня вообще не очень понятна роль НАТО сегодня. Ведь НАТО создавалось в противовес Советскому Союзу и «восточному блоку», который был создан Советским Союзом. Сегодня нет ни «восточного блока», ни даже Советского Союза. То есть нет причин, которые породили НАТО. Но НАТО существует. И не только существует, но и расширяется, причем расширяется к нашим границам.
Как вы знаете, несколько месяцев назад один из Ваших коллег, американский журналист, спросил меня: «Допускаете ли Вы, что Россия может вступить в НАТО?». Я сказал: «Да. Почему бы и нет?». И очень скоро мы получили ответ, неофициальный, правда, но он прозвучал на достаточно высоком уровне, что Россию в НАТО никто не ждет. Но если нас там никто не ждет, почему же мы должны радоваться расширению НАТО и приближению НАТО к нашим границам? Конечно, это вызывает у нас озабоченность. Мне кажется, что это логично, понятно и очевидно.
Что касается расширения Европейского союза, то это совсем другое дело. Повторяю, Европа – не только наш традиционный партнер, но и, можно сказать, один из основных наших партнеров. И то, что Европа будет расширяться, в том числе за счет 14 государств Центральной и Восточной Европы, никаких опасений у нас не вызывает.
Мы приветствуем этот процесс. Мы только исходим из того, что этот процесс не должен нанести ущерба ни нашим взаимоотношениям с сегодняшней объединенной Европой, ни нашим отношениям с нашими традиционными партнерами в Восточной и Центральной Европе. В этом не заинтересована ни Европа, ни потенциальные новые члены Европейского союза, ни Россия.
Должен сказать, что в этом смысле мы находимся в конструктивном диалоге с руководителями объединенной Европы и находим здесь взаимопонимание. Механизмы, помогающие добиться гармоничного развития Европы и сотрудничества Европы с Россией, понятны, и вместе с нашими коллегами в объединенной Европе мы будем идти по этому пути. То же самое касается и Балтийских государств.
Вопрос: С военной точки зрения Чечня контролируется сегодня на 99 процентов, однако до сих пор не найдено политическое решение. Как Вы объясните этот парадокс?
В.Путин: Нет никакого парадокса. Ситуация, при которой мы столкнулись с угрозой со стороны международных террористов и исламских фундаменталистов, создавалась в течение нескольких лет, и поэтому рассчитывать на быстрое разрешение всех проблем было бы наивно.
Самая главная проблема там на сегодняшний день, как это ни покажется странным, экономическая. В Чечне полная безработица. Нужно занять людей делом, нужно обеспечить им рабочие места, восстановить в полном объеме школы и больницы. Дети в течение последних нескольких лет не ходили в школу.
А политическое решение есть. Мы идем прежде всего по пути политического решения. В этом направлении сделаны только первые шаги, но они уже сделаны. Это обеспечение участия граждан России, проживающих на территории Чеченской Республики, в выборах Президента Российской Федерации, выборы из числа граждан Чечни своего представителя в российский парламент (как Вы знаете, это тоже осуществлено), назначение гражданской администрации Чечни. Следующие шаги – это, конечно же, выборы гражданской администрации, руководства республики.
Разумеется, для этого должны быть созданы все необходимые условия. Но хочу подчеркнуть, что именно в этом направлении мы и собираемся двигаться.
Вопрос: Господин Президент, можете ли Вы сказать, на какой стадии находится расследование по трем террористическим актам, которые более года назад унесли жизни трехсот человек, терактов, за которыми, как было заявлено тогда, стоят чеченские террористы?
В.Путин: Могу. Для нас ясно, кто совершил эти террористические акты, известны исполнители. Известно, что это исламские фундаменталисты не только чеченского происхождения, но и международные исламские террористы, дислоцировавшиеся на территории Чеченской Республики.
В целом, можно считать, что набор доказательств имеется, вопрос заключается в задержании виновных. Не факт, что все они находятся на территории России, но факт, что мы будем преследовать их до тех пор, пока не предадим суду.
Вопрос: В России в последние месяцы отмечен 5-процентный рост ВВП. Рост промышленного производства составил более 9 процентов. Сейчас в казне есть деньги, идет процесс экономической стабилизации. В то же время эксперты связывают это прежде всего с благоприятной конъюнктурой, в частности, с повышением мировых цен на нефть. Что Вы об этом думаете? Не кажется ли Вам, что сейчас подходящий момент для проведения глубоких преобразований, в том числе и реформы банковской системы?
В.Путин: Согласен с Вами. Только поправлю. На сегодняшний день рост не 5 процентов, а уже 7–8 процентов. В конце года мы думаем, что это будет семь процентов, потому что темпы колеблются, они то снижаются, то повышаются. Рост промышленного производства – 12–15 процентов, в некоторых отраслях – до 25 процентов. Это связано не только с конъюнктурой цен, с повышением цен на энергоносители.
Если Вы обратили внимание, то позитивные тенденции в российской экономике начались еще примерно полтора года назад. И тогда не было сильного повышения цен на нефть. Это связано с усилиями Правительства Российской Федерации, направленными на оздоровление экономики в целом и на создание благоприятных инвестиционных условий.
Но Вы абсолютно правы в том, что на сегодняшний день существуют, наверное, наиболее благоприятные условия для проведения структурных преобразований. Одной из главных задач здесь действительно являются структурные изменения в финансовом и в банковском секторе. И такие планы и у меня как главы государства, и у Правительства есть.
Мы и в Государственную Думу внесли соответствующие проекты законов, и находимся по этому вопросу, конечно, в тесном контакте с руководством Центрального банка Российской Федерации. Есть совершенно конкретные планы, которые мы разрабатываем совместно со специалистами Всемирного банка. И здесь Всемирный банк оказывает нам высококвалифицированную консультационную помощь, за что мы ему очень благодарны.
Вопрос: Господин Президент, по данным одного из недавних опросов, 42 процента россиян заявили о том, что более не считают Россию сверхдержавой. Что Вы думаете об этом? Вы, как человек, сделавший возвращение России на международную арену одним из приоритетов внешней политики?
В.Путин: Целью России не является доминирование в чем‑то, гегемония в каких‑то областях или в каких‑то регионах мира. Поэтому все зависит от того, что понимать под термином «сверхдержава».
Россия – огромная страна по населению и по территории, уникальная по национальным богатствам, по интеллектуальному потенциалу нации и по уровню культурного развития населения. В этом смысле Россия играла и, без всяких сомнений, будет играть заметную роль в международных делах. Но мы считаем, и я в этом глубоко убежден, что любое стремление к гегемонии наносит вред не только объектам этой гегемонии, но и тем, кто берет на себя такую роль. Это неблагодарная, опасная и контрпродуктивная задача – в первую очередь с точки зрения национальных интересов. Поэтому Россия, конечно, сохранит свое влияние в международных делах, будет проводить активную внешнюю политику, но будет делать это на широкой демократической основе, в том числе и с Европой, и с Францией.
Вопрос: Господин Президент, что значит для Вас Франция? Является ли она страной духов, вин, моды, скоростных поездов? Или же для Вас это страна, которая любой ценой пытается быть не такой, как все, в самом широком смысле?
В.Путин: То, что Франция стремится сохранить свою культуру и свое своеобразие – это достойно уважения. То, что Франция имеет почти по каждому вопросу свое собственное мнение, мне кажется, это проявление силы, а не слабости.
Я, конечно, люблю французское вино. Но все‑таки, когда говорят о Франции, прежде всего вспоминаются Виктор Гюго, Жюль Верн, которого у нас, наверное, считают своим национальным писателем не меньше, чем в самой Франции, Дюма и Бальзак. Мне очень нравится французский кинематограф. Но особенно я люблю французских шансонье. Это своеобразное искусство, даже если слушатель не знает языка, оно производит на него очень сильное эмоциональное впечатление. На мой взгляд, это какой‑то психологический зонд, проникающий в самое сердце. Так что у нас в России к Франции всегда было особое отношение, особо теплые чувства. Нас очень многое объединяет, и мы этими особыми отношениями с Францией очень дорожим.
Вопрос: Владимир Владимирович, Вы неоднократно заявляли и говорили о том, что в России необходимо установить диктатуру закона. На Ваш взгляд, может ли эта диктатура сосуществовать со свободой слова?
В.В.Путин: И может, и должна. Я только недавно вспоминал одно из высказываний: «Там, где свобода прессы абсолютна, там нет свободы ни для кого». Это не мы здесь придумали, это сказал один из отцов-основателей Соединенных Штатов Томас Джефферсон. Насколько мне известно, он несколько лет жил во Франции, по‑моему, как раз в период Великой французской революции. Не французы ли его этому научили? Но сказано точно.
Я полагаю, что в обществе никто не может доминировать. Все должны быть поставлены в одинаковые условия перед законом, в том числе и пресса. Но без прессы не может быть нормального развития демократического общества.
Вместе с тем, на мой взгляд, дискуссия по поводу проблемы свободы слова в России, которая навязывается и российской, и международной общественности, носит совсем другой характер. Эта дискуссия связана с другой проблемой, с проблемой влияния так называемых олигархов на политическую власть в России.
Был период времени в истории нашей страны, совсем недавний – период революционных преобразований, я бы сказал, – начало 1990-х годов, а это были именно революционные преобразования, бескровная революция. Тем не менее именно в результате этих событий инструменты прежнего государства были утрачены и демонтированы, а новые еще только начали создаваться.
В этих условиях ряд лиц, проявивших талант, предпринимательскую жилку и умение приспосабливаться к ситуации, неплохо заработали. Чтобы стабилизировать свое положение, они праведными, а чаще неправедными путями добились определенного влияния и в средствах массовой информации, в том числе государственных.
Именно стремлением сохранить такое положение вещей, чтобы обеспечить себе то положение, в котором они оказались, выигрышное даже по отношению к другим участникам бизнеса, и продиктована время от времени навязываемая кампания, связанная с якобы имеющимися у нас проблемами в отношении свободы слова. С истиной о свободе слова это не имеет ничего общего.
Вопрос: Во Франции Вас знают не очень хорошо и считают человеком достаточно сдержанным, неэкспансивным в отличие от Вашего предшественника, за которым закрепилась репутация более жизнерадостного, не чурающегося веселья человека. Какой бы образ Вам хотелось иметь за рубежом, в частности во Франции?
В.Путин: Видите ли, меня все‑таки избирали Президентом Российской Федерации, и я должен своей работой доказать, что я оправдываю те ожидания, руководствуясь которыми граждане России избрали меня Президентом этой страны.
Конечно, мне небезразлично, какое впечатление моя деятельность будет производить за рубежом, но и здесь я бы отнесся к этому весьма прагматически. То есть я бы хотел, чтобы это было такое впечатление, которое пошло бы на пользу России.
Вопрос: Некоторое время назад почувствовалось некоторое охлаждение отношений между Россией и Францией. Во Франции было впечатление, что Вы на что‑то обиделись. Вы несколько раз были в поездке по Европе и посетили практически все европейские столицы, однако Ваш визит во Францию несколько раз откладывался. Действительно ли Вы обиделись? В чем состояла Ваша обида и в чем Вы, возможно, упрекаете Францию?
В.Путин: Франция – наш традиционный партнер. Я уже говорил, что мы испытываем особо теплые чувства и к Франции, и к французской культуре, и к французскому народу. Мне кажется, что абсолютно недопустимо чувства, которые возможны в отношениях между людьми, переносить на какой‑то государственный уровень. Никакого чувства обиды не было, нет и быть не может.
А что касается визита, то, конечно, визит должен всегда проходить в условиях, которые способствовали бы улучшению отношений между государствами, а не их ухудшению.
Что касается даты моего визита, то об этом мы договорились с Президентом Шираком почти сразу же после моего избрания. Действительно, Президент Франции пригласил меня, я сразу же это предложение с благодарностью принял, но Министерства иностранных дел – наше и французское – пришли к обоюдному мнению, что оптимально было бы совместить мой визит во Францию со встречей в верхах России и Европейского союза.
У нас и дома дел хватает, хотя я, конечно, вынужден, и делаю это с удовольствием, заниматься международными делами, но если есть возможность оптимизировать поездки за рубеж, то, наверное, это можно считать целесообразным. Только с этим и связана дата моей поездки в Париж. Не сразу же после избрания, а вот сейчас, в октябре. Повторяю, об этом мы договорились с Президентом Шираком.
Между тем мы с ним неоднократно, как Вы знаете, встречались лично, беседовали. Если это не было сделано перед теле- и кинокамерой, то это не значит, что у нас не было бесед на темы, которые затрагивают основополагающие проблемы взаимоотношений между двумя государствами.
Если кому‑то показалось, что был период какого‑то охлаждения отношений между Францией и Россией, могу вас заверить и сказать абсолютно точно: Россия в этом отношении и в этом направлении не сделала ни одного шага.
Вопрос: Скажите в таком случае, что Россия ожидает от Франции?
В.Путин: Мы рассчитываем на то, что будем развивать отношения с Францией в тех областях, которые представляют для нас взаимный интерес, а таких областей очень много. Есть области, в которых отношения с Францией у нас являются приоритетными, и их не может заменить ничто.
Наши позиции по многим международным проблемам либо очень близки, либо вообще совпадают. Я имею в виду и проблемы укрепления ведущей роли Организации Объединенных Наций, и наши подходы к урегулированию на Ближнем Востоке, и позиции России и Франции (повторяю, в этом вопросе мы очень близки) по сохранению международной безопасности и соблюдению Договора между Соединенными Штатами и Советским Союзом по противоракетной обороне 1972 года, и очень близкую позицию наших стран по Ираку.
Ну и, наконец, Франция – одно из ведущих государств объединенной Европы, а здесь у нас много экономических – хочу подчеркнуть – взаимных интересов: и в области высоких технологий, и в области совместного освоения космического пространства, и в энергетической сфере.
После недавних проблем с энергоносителями лидеры Европы проявили интерес к расширению сотрудничества с Россией в области энергетики. Мы готовы к этому сотрудничеству. Мы в этом заинтересованы, и Европа в этом заинтересована. Думаю, что и Франция в том числе.
В экономической области нам очень многое нужно будет сделать совместно. Нам есть над чем работать, и мы полны оптимизма.
Вопрос: Таким образом, Франция по‑прежнему является стратегическим партнером России?
В.Путин: Франция – один из ведущих наших партнеров, и очень важных.
Вопрос: Скажите, более полугода назад Вы одержали победу на выборах, став Президентом. Есть ли у Вас чувство, что Вы возглавили «больную» страну? Страну, как бы развивающуюся в двух плоскостях и с разной скоростью? С одной стороны, это страна, которая развивается в темпе современного мира, а с другой – страна, находящаяся в состоянии стагнации, которая скорее выживает, чем живет. Какие средства Вы намерены использовать для того, чтобы как‑то попытаться объединить эти две плоскости?
В.Путин: У меня не было чувства, что это «больная» страна. Россия находится в периоде своего становления. Если воспринимать ее как осколок Советского Союза, тогда такие оценки возможны. А если воспринимать Россию как новое государственное образование, основанное на других принципах функционирования общества, государства и экономики, то и оценки будут другие. Тогда мы с Вами должны будем констатировать, что Россия медленно, с ошибками, мучительно, но все‑таки движется в правильном направлении и с точки зрения построения основ демократического общества, и с точки зрения формирования государственных основ, взаимоотношений между субъектами Федерации, между центром и регионами, и с точки зрения построения рыночного хозяйства и рыночной экономики.
Ясно, что мы должны исходить из существующих реалий. Ведь мы с Вами знаем, сколько существует различных моделей: латиноамериканская модель, нигерийская модель. И все это как бы рыночная экономика. Почему? Потому что в каждом конкретном случае нужно учитывать местные особенности. Таких особенностей достаточно и у России. Это сложный процесс. Но, повторяю, события последнего времени говорят о том, что мы на правильном пути, и в этом смысле мы настроены оптимистически.
Вопрос: Господин Президент, сейчас Европейский союз активно формирует собственную политику в области безопасности и обороны. Считаете ли Вы, что эта политика отвечает интересам безопасности России?
В.Путин: Как вы знаете, мы считаем, что мир должен развиваться многополярно, что никто не должен никому навязывать своей воли, никто не должен никем командовать. Мы полагаем, что главной основой межгосударственных отношений должно быть международное право, в основе которого должен лежать Устав Организации Объединенных Наций.
И в этом смысле забота европейских стран о проблемах собственной безопасности и глобальной международной безопасности обоснованна, логична и не вызывает никакого беспокойства у России. Напротив, мы готовы сотрудничать, мы готовы принять то участие, которое Европа посчитает возможным.
Хочу сразу же подчеркнуть, что это сотрудничество в области безопасности, в оборонной сфере не направлено против каких‑либо третьих государств или объединений государств. Нам просто нужно лучше понять, что в этой сфере происходит, нам нужна дополнительная информация. Но сам процесс мы считаем позитивным. Повторяю, готовы принять в нем то участие, о котором мы с Европой договоримся.
Вопрос: Господин Президент, верите ли Вы в возможность создания единой Европы, которая уравновесила бы влияние США в мире, и какое место, по Вашему мнению, могла бы занять в этом процессе Россия?
В.Путин: Вы знаете, мы не стремимся к тому, чтобы кого‑то уравновешивать. Я думаю, что это скорее проблема тех, кто этого не понимает. Это вредно, прежде всего для тех, кто претендует на то, чтобы работать в современном мире без всякого равновесия. Но идея «большой Европы» мне кажется очень привлекательной, если имеется в виду такая Европа, где была бы исключена возможность какой бы то ни было гегемонии. Думаю, что в этом смысле мы будем развивать отношения со всеми – и с Европой, и с Соединенными Штатами.
Современная Россия никого не рассматривает в качестве врага или даже противника. Мы бы хотели, чтобы у нас складывались как минимум партнерские отношения со всеми.
А что касается Европы – континента, где Россия чувствует себя дома, то, естественно, что вопросы сотрудничества здесь, возможности решения тех проблем, с которыми континент сегодня сталкивается, сообща могли бы решаться более эффективно. И в этом процессе Россия готова принять самое активное участие.
Вопрос: Господин Президент, кто бы ни стал будущим Президентом США, у нас создается впечатление, что американская политика в области ядерных вооружений направлена на возврат к «звездным войнам» периода Рональда Рейгана. Опасна ли, на Ваш взгляд, такая политика для Европы в целом? И опасна ли она для России?
В.Путин: Позиция России по этому вопросу хорошо известна. Мы полагаем, что любая озабоченность в сфере безопасности заслуживает внимания и уважения. Мы не смахиваем со стола переговоров ни одно из предложений. Повторяю, мы с уважением относимся к позиции всех участников этой дискуссии, но полагаем, что международное сообщество за последнее десятилетие очень многое сделало для того, чтобы создать базу, на которой можно было бы строить международную безопасность. И Договор 1972 года является одним из краеугольных камней этой международной системы.
Поэтому будущее, позитивное будущее, на наш взгляд, лежит не в разрушении того, чтобы было достигнуто до сих пор, а в том, чтобы объединять и дальше усилия международного сообщества на данном направлении.
Есть ли возможности в этом смысле? Конечно, есть. Это глобальная система контроля, это общие усилия военно-технического характера. По мнению наших специалистов, это вполне возможно, в том числе и при более активном участии в этом процессе объединенной Европы.
Надо сказать, что по этому вопросу позиции России и Франции очень близки, и мы полагаем, что принципиальная позиция Европы по проблеме сохранения основ международной безопасности может сыграть очень позитивную роль. Слом всего, что было наработано до сих пор, крайне опасен и контрпродуктивен с точки зрения достижения конечной цели.
Еще существует одна проблема, на которую нельзя не обратить внимания. Как правило, политики об этом не говорят, но я скажу. У меня нет твердой уверенности в том, что вся дискуссия в области системы национальной противоракетной обороны продиктована исключительно проблемой безопасности. Есть мнение, что это один из легальных путей прорыва в высокотехнологичных областях в соревновании со своими конкурентами как на Востоке, так и на Западе, легальная возможность дотирования определенных высокотехнологичных отраслей производства в обход соответствующих международных правил, в том числе и правил ВТО, и т. д. Поэтому нужно учитывать все аспекты этой проблемы, и, повторяю, конструктивная линия состоит только в объединении усилий.
Вопрос: Господин Президент, после недавнего прихода к власти в Югославии господина Коштуницы и, возможно, отхода в этой ситуации от дел господина Милошевича каким видится Вам будущее Югославии в частности и Балкан в целом?
В.Путин: Прежде всего, на мой взгляд, нужно добиться безусловного выполнения решений Организации Объединенных Наций по Югославии.
Мы удовлетворены тем, что созданы условия для вывода Югославии из международной изоляции, очень рассчитываем на то, что процесс восстановления не только политической сферы, но и экономики этой традиционно дружественной для России страны будет эффективным, быстрым и соответствующим тому ущербу, свидетелями которого мы все явились.
Я думаю, что будет совершенно справедливо, если значительную часть расходов в этой сфере возьмут на себя страны НАТО, которые и предприняли известную военную акцию, нанесшую существенный ущерб экономике Югославии.
Мы очень рассчитываем на то, что Югославия будет развиваться как демократическое государство, и будем всячески способствовать тому, чтобы новому Президенту Югославии – господину Коштунице – удалось решить те первостепенные задачи, которые перед ним стоят, – сохранить целостность государства, разумеется, на демократической базе, и восстановить экономику. Конечно, добиться того, чтобы Югославия стала полноценным участником международного общения и современной Европы, чтобы была восстановлена ее роль в Организации Объединенных Наций, в ОБСЕ, чтобы она принимала более активное участие в работе ОБСЕ и других международных организаций.
Вопрос: Господин Президент, с учетом опасного развития противостояния между израильтянами и палестинцами, считаете ли Вы, что существует реальная угроза перерастания этого конфликта в войну? И что могли бы сделать в данном случае Россия, которая не без помощи американцев была исключена из хода мирного процесса, и Франция, с которой аналогичным образом поступили израильтяне?
В.Путин: Если есть перспектива неблагоприятного развития ситуации, перспектива перерастания конфликта в прямое вооруженное столкновение, нам нужно сделать все для того, чтобы этого не случилось. Это первое.
Второе. Россия является коспонсором мирного урегулирования на Ближнем Востоке. Мы очень часто слышим со стороны наших партнеров – непосредственных участников урегулирования и других участников международного общения призывы к России – увеличить ее участие в процессе ближневосточного урегулирования.
Должен сказать, что в отличие от прежних советских времен мы не стараемся влезть в любую проблему и начинать там диктовать свое мнение или свою волю. Мы готовы принять участие в урегулировании, но только в том случае, если участники процесса этого хотят.
События последнего времени показали, что добиться реальных, не виртуальных, не мнимых, а реальных результатов можно, только действуя на всех направлениях ближневосточного урегулирования – на палестинском, на сирийском и на ливанском. Я, например, в этом глубоко убежден. Нужно расширять базу участников переговорного процесса, базу влияния на все заинтересованные стороны. А Европа и Россия не могут не быть заинтересованы в урегулировании ситуации на Ближнем Востоке. Это регион, очень близко расположенный к нашим границам, это регион, с которым и Россия, и Европа связаны исторически и экономически.
Поэтому мне кажется, что если и Россия, и Франция, и вся Европа примут более активное участие в процессе ближневосточного урегулирования, то все участники процесса от этого только выиграют.
Вопрос: Господин Президент, во Франции считают, что Вы неоднократно откладывали визит в Париж из‑за негативной позиции французского руководства по Чечне. Считаете ли Вы, что французские власти не в полной мере осознают тот факт, что исламский фундаментализм в Чечне, в Центральной Азии, в арабском мире представляет угрозу не только России, но и Европе в целом?
В.Путин: Я собираюсь с визитом в Париж и не хочу комментировать действия моих французских коллег. Но если кто‑то в мире или в Европе не замечает – либо по каким‑то соображениям старается не замечать – опасности международного терроризма, исламского фундаментализма и экстремизма другого религиозного толка, я убежден, что это ошибка. Мне кажется, что эта ошибка может дорого стоить, потому что экстремисты будут чувствовать себя безнаказанными.
Вредной является также и подмена понятий. Если в так называемой первой чеченской войне можно еще было говорить о каких‑то имперских амбициях России, которая старается удержать подконтрольные ей территории, то летом прошлого года, как Вы знаете, все было наоборот.
Россия подверглась неприкрытой и ничем не спровоцированной агрессии со стороны банд международных террористов, напавших на соседнюю, тоже мусульманскую, Республику Дагестан. Население Дагестана, мусульмане, взяли в руки оружие и оказали вооруженное сопротивление агрессору. Неужели мы должны были бросить своих собственных граждан? Естественно, Россия ответила, и ответила абсолютно адекватно. Не было никакого так называемого неадекватного применения силы, такой ответ был совершенно закономерен.
Да и трудно было себе представить нечто другое. Я с трудом себе представляю, как бы реагировало любое другое государство, если бы не только на его территорию было совершено ничем не спровоцированное вооруженное нападение тысяч вооруженных людей, но и в крупнейших городах этого государства террористы взорвали бы жилые дома. У нас только в результате взрывов жилых домов погибло свыше тысячи человек. Только вдумайтесь в эту цифру!
Поэтому, когда говорят, что Россия воюет против мусульман, – это беззастенчивая ложь! Россия защищала мусульман в Дагестане, защищала от фанатиков и религиозных экстремистов, в данном случае прикрывающихся лозунгами ислама. Не видеть этого – заблуждение, ошибка, и ошибка вредная.
Но я бы не стал это относить на счет правительства Франции. Я думаю, что в значительной степени это наша собственная вина, потому что мы не смогли противопоставить активной идеологической, информационной обработке населения западных стран открытую и понятную рядовому западноевропейскому гражданину позицию России. Я думаю, что это просто наши просчеты и ошибки в информационном обеспечении нашей деятельности по борьбе с международным терроризмом.
Вопрос: Последний вопрос, господин Президент. Вы, собственно, уже начали на него отвечать. Прошел год после начала «второй» войны в Чечне. Какова, с Вашей точки зрения, реальная ситуация в республике сегодня? И каково возможное оптимальное разрешение чеченского кризиса?
В.Путин: Когда начались последние события летом прошлого года, Вы знаете, что мы имели на территории Чеченской Республики? Около двух тысяч заложников – людей, похищенных из разных уголков Российской Федерации, которые содержались на территории Чечни в качестве рабов или в качестве обменного материала. Вдумайтесь в эту цифру – около двух тысяч человек, в числе которых были и есть иностранцы, граждане западноевропейских стран. Действующие в Чечне формирования ввели там полный правовой беспредел. Расстрелы на площадях, обезглавливание людей и так далее, и так далее.
Мы имели раздел республики на отдельные составные части, во главе каждой из которых стоял так называемый полевой командир. Никакой речи о какой‑то самостоятельности, государственной независимости там просто не шло. Больше того, мы имели определенную идеологическую агрессию со стороны так называемого ваххабизма, направления в исламе, чуждого жителям нашего Северного Кавказа. В конце концов Чечня превратилась в плацдарм для нападения на другие российские территории под лозунгом создания так называемого нового государственного образования – «Соединенных Штатов Ислама» – от Балтийского до Черного моря. И, соответственно, многотысячные бандформирования, подготовленные и вооруженные за рубежом.
Дети, кстати сказать, три года не ходили в школу, а пенсионеры три года не получали пенсии, в том числе и направляемые из России. Ведь Россия все эти годы перечисляла в Чечню определенные финансовые ресурсы на поддержание стариков и детей.
Что мы имеем на сегодняшний день? Организованное сопротивление международных террористов сломлено, его просто не существует. Если на период начала боевых действий считали, что на территории Чечни находится пять-шесть тысяч участников вооруженных формирований, то сегодня, по нашим подсчетам, это где‑то 1000–1200, разрозненные группы, четыре-пять групп.
Никакого, повторяю, организованного сопротивления нет. Крупномасштабных боевых действий нет, они не ведутся. Террористы даже от так называемой партизанской войны вынуждены были отказаться, которой они пытались запугивать и гражданское население, и политическое руководство страны. Они перешли просто к тактике единичных нападений из‑за угла.
На сегодняшний день в Чечне восстанавливается нормальная жизнь: работают школы, открываются больницы и поликлиники, пенсионеры получают пенсии в полном соответствии с действующим на территории Российской Федерации законодательством.
Проведены выборы в Государственную Думу, избран депутат Чеченской Республики в Российский парламент. Население Чечни приняло активное участие в выборах Президента Российской Федерации. Назначена гражданская администрация Чечни, причем во главе этой администрации находится бывший муфтий, то есть духовный лидер Чечни Ахмат Кадыров, который в «первую» чеченскую войну с оружием в руках воевал против федеральных войск.
Мы считаем, что это движение в правильном направлении. Только на путях консолидации самого чеченского общества и на путях использования политических рычагов можно добиться окончательного решения этой проблемы.
Для нас важно одно – исключить всякую возможность использования территории Чечни в качестве плацдарма для нападения на Россию. Это первое. А второе – избавить чеченский народ от фундаментализма и предоставить ему право самому определять свою жизнь с помощью демократических политических процедур. Как только условия для этого созреют, мы перейдем к выборам руководства Чеченской Республики с помощью политических процедур. То есть не через назначения, а через демократические выборы.
Вот в этом направлении мы движемся и будем настойчиво двигаться дальше.