Д.Медведев: Добрый день!
Тема нашей сегодняшней работы посвящена НИОКР, вернее говоря, тому, что нам с ними делать, потому что, к сожалению, тема активизации этих НИОКР в компаниях с государственным участием, в крупных компаниях, является, безусловно, одной из самых острых. При этом давайте проанализируем, как идёт разработка инновационных программ таких компаний.
Напомню, что мы с вами встречались некоторое время назад (почти год назад), я давал поручения. Не могу сказать, что ничего не сделано, но могу сказать сразу же и прямо – они плохо исполнены, плохо исполнены государственными компаниями.
Да, для этого есть и объективные причины, но, к сожалению, есть и проблемы субъективного порядка. Основная проблема заключается в том, что руководство корпораций, да и профильные министерства в Правительстве, до сих пор не воспринимают эту задачу как самую приоритетную.
Один из примеров готов привести прямо сейчас. Целый год у нас ушёл на то, что были разработаны некие концепции инновационных программ: кому они нужны, в чём их смысл. Но даже с этими, далеко не практическими, задачами справились меньше половины государственных компаний. Всё это, конечно, очень тяжело смотрится. Притом что мы с вами понимаем: стране нужны прорывы в технологическом развитии.
Ещё одна тема, которую специально хотел обозначить, – практически ни в одной госкомпании нет руководителей (имею в виду на высшем уровне), специально отвечающих за инновационную тематику, и в этом есть, может быть, тоже один из больших минусов. Я сейчас не буду называть компании, в которых ситуация выглядит лучше, но назову те компании, в которых очень незначительные расходы на НИОКР. Прошу обратить внимание, что это не всё. Я просто назову те, в которых ситуация выглядит, мягко говоря, не блестяще.
Это «Роснефть», это МРСК, «Совкомфлот», «Аэрофлот». Мне много тут рассказывали по поводу того, как процессы согласования этих вещей шли. Коллеги, это никуда не годится. Поэтому мне бы хотелось, чтобы, во‑первых, вы мои слова сейчас услышали, а, во‑вторых, чтобы они не только были услышаны.
Я поручаю Администрации Президента и Правительству России подготовить предложения о дисциплинарной ответственности руководителей крупных госкомпаний, вплоть до увольнения за эту работу. Срок – две недели. Ряд решений по государственным структурам я уже принял, они будут обнародованы в ближайшее время.
Тема активизации НИОКР в компаниях с государственным участием, в крупных компаниях, является, безусловно, одной из самых острых. Основная проблема заключается в том, что руководство корпораций, да и профильные министерства в Правительстве, до сих пор не воспринимают эту задачу как самую приоритетную.
Сегодня ситуация у нас выглядит следующим образом. Инвестиции есть, и деньги на эти инвестиции есть. Не запредельные, конечно, но есть, а инноваций практически нет никаких. Высокотехнологичной продукции, которая способна конкурировать на мировых рынках, очень мало.
Существенное превышение наблюдается опытно-конструкторских работ над научно-исследовательскими. О чём это говорит? Это говорит об одном – наша промышленность продолжает внедрять заготовки прежних лет. Мы не сможем дальше развиваться, вы это отлично знаете не хуже меня, только приторговывая государственными ресурсами. И приводить в качестве аргумента то, что у нас всё хорошо, что показатели, расходы на НИОКР сопоставимы с зарубежными конкурентами, это некорректное сравнение. И вот почему.
Во‑первых, у нас сфера исследований и разработок длительное время просто не финансировалась, а там всё давным-давно работает. И понятно, что то, с чего мы начинаем, и то, что есть у крупных иностранных компаний, это совсем разный уровень.
Второе. За те же деньги зарубежные компании приобретают в своих университетах и исследовательских центрах продукты, которые практически готовы к запуску в серию. У нас этого нет.
В‑третьих, там серьёзной поддержкой пользуется так называемое «инновационное лобби». Это такие инновационные комиссары, которые создаются в корпорациях: они генерируют идеи, формируют облик будущих продуктов и стратегию развития. У нас здесь тоже ничего не происходит. Нам таких людей по‑прежнему катастрофически не хватает, их нужно искать, их нужно растить самим, их нужно приглашать на работу, в том числе из‑за границы, и тратить на это деньги.
Корпорации должны кардинально повысить расходы на НИОКР, причём нужно соединение с научными исследовательскими центрами, что для вас тоже очевидно, и тогда количество неэффективно потраченных денег будет существенно меньше. В свою очередь, сотрудничество с корпорациями позволит нашим исследователям приобретать современное оборудование, совершенствовать методики и экспериментальную базу.
Причём речь ведь идёт не только о предприятиях, которые являются флагманами или очень крупными предприятиями, есть и относительно небольшие предприятия. Здесь, в Арзамасе, мы посетили компанию «Темп-Авиа». В принципе, ничего сверхъестественного, база осталась во многом старая, но это тем не менее хороший пример того, как можно эффективно построить бизнес, разрабатывая новые приборы и используя результаты НИОКР.
Кстати сказать, директор мне докладывал, что они тратят на НИОКР не только федеральную часть финансирования, но и собственные деньги, что для относительно небольшого предприятия (но оно небольшое в масштабах страны, а для Арзамаса, оно, конечно, вполне приличное, большое по размеру), в общем, выглядит очень неплохо. За счёт этого, кстати, создают и новые разработки, и зарплата держится на достойном уровне для предприятия такого плана в Нижегородской губернии.
Есть и ещё одна тема, о которой мы только что разговаривали с губернатором. На предприятии реализуются инновационные проекты, которые получили поддержку правительства Нижегородской области, в том числе налоговые льготы. Это хороший пример для других руководителей регионов, и надеюсь, что здесь правильно выстроено конструктивное сотрудничество между самим предприятием, корпорацией, в которую включено это предприятие, и региональной властью.
Ещё один момент. Доля государственной собственности в экономике нашей страны в настоящий момент очень высока, мы все это знаем. Практически почти все, кто управляет такой собственностью, присутствуют в этом зале. Если мы не способны изменить эту ситуацию и не планируем, допустим, даже в ряде случаев этого делать, не планируем приватизацию тех или иных объектов, то мы должны использовать преимущество государственной собственности.
Ведь именно через представительство в советах директоров и в других управляющих органах государство должно принимать стратегические решения в отношении политики корпораций. Но надо признать и то, что мы всё ещё не можем «продавить» инновационную стратегию для крупного бизнеса, хотя и стараемся это стимулировать. И именно поэтому государственные компании в силу своего места в нашей экономике, в силу объёма в нашей экономике должны сыграть роль катализатора, увеличивая вложения в НИОКР, в разработку, внедрение и продажу высоких технологий соответствующей продукции.
Они должны опекать нашу науку, а возросшая конкуренция и новый уровень эффективности сектора исследований должны создавать цепную реакцию, которая должна, в конечном счёте, затаскивать туда и деньги частного бизнеса, потому что частный бизнес, конечно, будет смотреть за тем, как обстоят дела с государственным финансированием в таких государственных компаниях. Причём, конечно, не только государственного бизнеса и не только частного бизнеса из России, но и международного бизнеса.
Ещё раз хотел бы подчеркнуть: государственные компании должны показать достойный пример всему рынку инноваций и всерьёз озаботиться перспективами завтрашнего дня. В противном случае бесполезно наращивать инновационную составляющую в расходах, давать дополнительные поручения о разработке таких программ.
Назову те компании, в которых очень незначительные расходы на НИОКР.<…> Я поручаю Администрации Президента и Правительству России подготовить предложения о дисциплинарной ответственности руководителей крупных госкомпаний, вплоть до увольнения за эту работу. Срок – две недели.
И последнее из того, что я хотел сказать в начале. Профильные министерства должны по максимуму сократить бюрократические процедуры по согласованию и анализу программ корпораций; внимательно посмотреть, как эти программы стыкуются с ведомственными НИОКР.
И есть ещё одна тема. У нас очень много разных показателей. Мы любим эти показатели вводить, причём очень часто их тасуем в течение определённого периода, раз в год новые добавляем. Все эти показатели эффективности, показатели индикатора эффективности, различного рода другие позиции, которые входят в отчётность, должны стать гораздо более рациональными, приземлёнными; должны быть ближе к обычной деятельности. В противном случае их нужно просто изжить, они нам ни к чему.
Мы много лет уже «мусолим» целый ряд тем по этой проблематике. Мы говорим о том, что такое инновации. Помню, впервые дискуссия на эту тему, во всяком случае, на моей памяти, состоялась лет девять, если не десять назад, когда я ещё в Администрации Президента работал. Мы тогда обсуждали, что такое инновации, каковы критерии инновационной продукции, по каким критериям утверждать инновационные программы, и в эти игрушки мы продолжаем «играть» до сих пор.
Вообще, у нас есть эта проблема – там, где другие страны пытаются отыскать, как можно заработать деньги, мы пытаемся разобраться в сущности. Это у нас такая привычка: сначала пытаться понять сущность, а потом уже пытаться зарабатывать на этом деньги.
Нужно прежде всего ставить вперёд практические и прагматические начала. Тем не менее там, где нужно написать какой‑то законопроект – я не против, конечно, давайте сядем и быстро напишем, – но пора с этим уже успокоиться, нужно не нормотворчеством заниматься, а переводить это всё в практическую плоскость. Если не хватает ведомственных инструкций, принимайте их, но опять же их количество должно быть разумным, и они не должны блокировать частную инициативу.
Пожалуй, достаточно, после ряда выступлений я проинформирую о том, какое поручение подпишу сегодня.
Слово для выступления – Министру экономического развития Эльвире Сахипзадовне Набиуллиной.
Э.Набиуллина: Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги!
Я в своём выступлении охарактеризую промежуточные результаты подготовки программы инновационного развития, они действительно промежуточные. Летом был утверждён перечень компаний, которые разрабатывают эти программы инновационного развития под особым контролем, и также методические рекомендации по разработке программ инновационного развития.
Была выделена первая группа компаний, 22 компании, в которых мониторинг разработки программ организовывается под эгидой правительственной комиссии по высоким технологиям и инновациям. Еще 25 компаний, где должна быть существенная роль соответствующих федеральных органов исполнительной власти.
При этом ход работы над программами показал, что компании находятся сейчас в очень разной стадии формирования своей инновационной культуры. Есть компании, которые только начали разрабатывать инновационные программы во многом под влиянием Вашего поручения. Есть компании, такие, как РЖД, «РусГидро», которые приняли программы инновационного развития и переформатируют их.
Один из обобщающих показателей – это расходы на НИОКР за счёт собственных средств. Надо сказать, что все 22 компании, которые находились в рамках этого контроля, все планируют повышение соответствующих расходов по отношению к предыдущему году.
Д.Медведев: Эльвира Сахипзадовна, я хочу понять, у вас в материалах есть зелёные, жёлтые и красные [графики]. Это что означает?
Э.Набиуллина: Это сравнение с расходами аналогичных зарубежных компаний. Хотя Вы сказали во вступительном слове, что мы находимся в другой стадии, это, по сути, означает, что расходы должны быть выше, чем у многих зарубежных аналогов. Но мы здесь провели сравнение.
Д.Медведев: Даже если исходить из такого прямого сравнения?
Э.Набиуллина: Да.
Зелёная зона – это те компании, которые планируют к 2013 году, через три года, выход на уровень НИОКР по отношению к выручке выше среднего, жёлтая зона – это выше минимального, а красная – это те, которые не дотягивают до минимального уровня, сопоставимого с зарубежными компаниями. Но я хотела подчеркнуть, что это расходы на НИОКР за счёт собственных средств, потому что особенностью нашей страны является то, что расходы во многом формируются за счёт бюджетных средств. Дальше в материалах у нас компании ранжированы уже в целом по расходам на НИОКР, и здесь ситуация выглядит чуть лучше.
Сегодня ситуация выглядит следующим образом. Инвестиции есть, и деньги на эти инвестиции есть. Не запредельные, конечно, но есть, а инноваций практически нет никаких. Высокотехнологичной продукции, которая способна конкурировать на мировых рынках, очень мало.
В целом хотела бы сказать, что у нас 22 компании предполагают в 2011 году рост расходов на НИОКР на 28 миллиардов рублей. Это в сопоставимых суммах на 68 процентов больше, чем в 2010 году. Но в этой сумме у нас в 2010 году 69 процентов было бюджетных средств, у наших госкомпаний, в 2011 году планируется 61 процент. То есть за счёт, конечно, большего темпа роста собственных средств эта динамика улучшается, тем не менее, конечно, у крупных госкомпаний тот спрос, который они генерируют, во многом фондируется бюджетными деньгами, а не собственными средствами. Это серьёзнейшее различие, отличие от многих, скажем так, зарубежных компаний-аналогов.
Д.Медведев: А если мы перестанем их фондировать, что произойдёт?
Э.Набиуллина: Объём будет ниже. Где‑то, может быть, чуть меньше половины компаний выйдут на средний уровень по расходам аналогичных зарубежных компаний к 2013 году, остальные будут где‑то на уровне минимального и ниже минимального.
При этом надо сказать, что расходы этих компаний, двадцати двух, это, тем не менее, значимая величина спроса в экономике на инновации, потому что в целом у нас расходы на НИОКР внебюджетные, если брать внебюджетные, это 200 миллиардов рублей. И четверть расходов за счёт собственных средств – это средства этих компаний. То есть, по сути, они задают во многом и правила игры, и формируют значительную часть спроса, то есть доля их тем не менее достаточно большая.
Так как доля большая, конечно, большое значение имеют не только цифры, но и качество этих программ. Во многом, наверное, не всегда результативность этих НИОКР можно мерить, в том числе по патентной активности. Она, я бы хотела сказать, во многом удручающая, – это патентная активность наших 22 компаний.
Д.Медведев: То есть у нас есть компании, у которых просто нет патентов?
Э.Набиуллина: Нет патентов и не планируются.
Д.Медведев: Видимо, они не собираются ничего защищать.
Э.Набиуллина: В 2010 году наши 22 компании патентов получили около тысячи штук. Для сведения: одна лишь IBM запатентовала пять тысяч изобретений в 2010 году, Microsoft – более трёх тысяч, Siemens – 873. То есть 22 крупнейшие компании у нас патентуют меньше, чем одна крупная компания, зарубежный аналог, скажем так. Здесь у нас есть лидеры, я бы хотела отметить это…
Д.Медведев: У нас, я смотрю, РЖД нормально патентуется, «Росатом» нормально патентуется.
Э.Набиуллина: РЖД, «Росатом» и РКК «Энергия» – вот три лидера.
Д.Медведев: Зато НПО «Машиностроение» – один патент. Видимо, там ничего не изобретается. Абсолютно нет смысла никакого патентовать.
Э.Набиуллина: Это отечественные патенты, я не говорю о международных, мне даже страшно называть эту цифру, которую мы получили.
Д.Медведев: Международных просто нет, думаю.
Э.Набиуллина: Пять патентов.
Д.Медведев: То есть там и защищать никто ничего не собирается. А потом мы обижаемся или начинаем умничать, когда обнаруживаем наши разработки у наших конкурентов, и говорим о том, что они это всё внедрили, они такие активные, они такие предприимчивые, значит, а у нас ни фига не защищено, абсолютно ничего.
Э.Набиуллина: Здесь я хотела бы также привести, на мой взгляд, неблагоприятные данные по нашим двадцати двум компаниям. Я уже сказала, что общая доля их в расходах на внебюджетные НИОКР 22 процента, а в уровне патентной активности – 4 процента даже российской. То есть это говорит ещё и о том, как мы эффективно расходуем средства с точки зрения завершения патента, то есть в целом даже в экономике более высокая патентная активность на 1 рубль затраченных средств на НИОКР.
Далее, мы оценили программы инновационного развития, оценку их готовности. В материалах есть данные, это экспресс-анализ, действительно, такой экспресс-анализ на соблюдение во многом формальных требований, но и где‑то экспертные оценки уровня инновационности самих программ. Зелёная зона – это программа в достаточно высокой стадии готовности, их девять программ; жёлтая – 10 программ в средней и три пока в не очень высокой стадии готовности.
Я здесь хотела бы оговориться о «Связьинвесте», потому что готовилась программа «Связьинвеста», но сейчас в связи с реорганизацией будет программа «Ростелекома», сегодня коллеги будут докладывать, и там всё‑таки есть содержание этой программы, думаю, что мы сегодня услышим.
Мы не сможем дальше развиваться, только приторговывая государственными ресурсами. И приводить в качестве аргумента то, что у нас всё хорошо, что расходы на НИОКР сопоставимы с зарубежными конкурентами, это некорректное сравнение.
Какие проблемы с программами? Не везде есть чёткая формулировка ожидаемых результатов, чего мы хотим от инновационных программ, в чём мы хотим померить. Пусть это будут не те формальные показатели, мы даже их не навязываем, но всё‑таки что мы хотим от этих инновационных программ, какой эффект получить.
Вторая проблема – требования по оценке собственного технологического уровня. То есть мы должны соотнести, на каком уровне технологического развития находятся наши компании, куда они собираются делать прорыв. Надо отметить, правда, по информации многих компаний, они планируют проведение такого технологического аудита, независимого аудита, в ближайшие месяцы.
Третье – это выстраивание системы менеджмента и мотивации к инновациям, в том числе КИПиА, и внутри компаний. Это пока слабые места.
Четвёртое – это выделение прорывных направлений, то есть тех, которые способны резко повысить конкурентоспособность компаний за счёт создания технологий, продуктов, услуг, превышающих по уровням зарубежные аналоги.
Также в программах предусматривается раздел, но об этом подробно скажет Министр образования и науки, по вовлечению научных организаций и организаций высшего образования в решение задач инновационного развития компаний.
На наш взгляд пока также не проработаны во многих программах направления, связанные с привлечением малого инновационного бизнеса. Известно, что многие компании за рубежом, как показывает опыт развитых в инновационном смысле стран, допускают и выделение собственных инновационных проектов в отдельные бизнесы – спинофы – и покупку малых инновационных компаний с уже имеющимися инновационными решениями. Поэтому, на наш взгляд, это в программах также должно быть отражено.
Тем не менее сами проекты, которые сейчас уже включаются в программы, способны при эффективной реализации дать системный эффект в целом для экономики. Здесь приведён пример по холдингу МРСК – это потенциал масштабирования инновационных проектов, потому что здесь применение прорывных инноваций, будь то наномодифицированные провода или внедрение композитов при производстве опор ЛЭП, что для нас стало совершенно очевидным – здесь нужны прорывные технологии.
И в последний месяц в результате погодных аномалий явно нужны технологии, и эти технологии могут применяться на огромном масштабе, потому что большое количество типового оборудования, инфраструктуры, в настоящее время крайне изношенного, и на это будут требоваться и тратиться большие деньги инвестиционные, они предусматриваются, они закладываются в тарифы. И, конечно, очень важно, чтобы эти инвестиционные решения базировались во многом на инновационных решениях. Поэтому здесь должно быть опережающее развитие инновационных программ.
Качество программ – конечно, это очень такой, может быть, самый важный момент и зависит во многом от того, насколько прорывные технологии будут закладываться в эти программы. Сейчас идёт анализ этих программ, и не только по соответствию формальным требованиям к программе, но я хотела бы сказать, что формальные требования тоже важны, потому что это формирует культуру планирования инновационной деятельности, которой нет в наших компаниях. Поэтому формальные требования должны идти наряду с содержательными, и формальные требования также важны для мониторинга реализации того, что было заявлено.
Но если говорить о качественной части, во многом качество программ будет также проявляться через участие наших компаний в технологических платформах. По Вашему поручению идёт работа по формированию технологических платформ. В материалах схематично представлена схема технологических платформ именно как площадки концентрации ресурсов на тематике исследований, одинаково необходимых всем участникам платформы. Это наука, образование, бизнес, содействие государства, с тем чтобы мы выходили на прорывные технологии.
Сейчас в Минэкономразвития подано более 180 заявок по технологическим платформам. Мы ожидали, что их будет около 50. Надо сказать, что здесь активность достаточно большая. Предполагается отобрать около 20. в материалах представлены наши предложения, по которым будут отбираться технологические платформы уже решением Комиссии в ближайшее время.
Представлена также активность 22 компаний по работе с этими технологическими платформами. Надо сказать, что значительная часть компаний выступила инициатором этих технологических платформ, думая о том, как будут реализовываться соответствующие инновационные программы, остальные – либо участники, либо планируют участие.
В заключение хотела бы привести уже содержательные примеры проектов, которые включаются в программы инновационного развития. Подробнее, наверное, скажут сами компании, потому что есть действительно интересные проекты, такие, как, например, в железнодорожных перевозках: замещение дизельного топлива сжиженным и сжатым природным газом, в последующем переход на топливные элементы с нулевыми экологическими выбросами, в нефтегазовой отрасли это интеллектуальные скважины, которые позволяют вовлекать в оборот не рентабельные при существующих технологиях месторождения и в том числе приступить к серьёзному освоению перспективных участков Арктического шельфа.
Корпорации должны кардинально повысить расходы на НИОКР, причём нужно соединение с научными исследовательскими центрами, и тогда количество неэффективно потраченных денег будет существенно меньше. В свою очередь, сотрудничество с корпорациями позволит нашим исследователям приобретать современное оборудование, совершенствовать методики и экспериментальную базу.
Большой, конечно, масштаб, я уже на примере МРСК говорила, в энергетике, но также и в области альтернативной и возобновляемой энергии. ФСК также предусматривает и проект в области модернизации сети, оптимизации генерации и потребления… И реализация этих проектов может составить до 50 миллиардов рублей в год экономии. То есть все эти инновационные проекты мерятся в деньгах. В материалах приведена характеристика, совершенно краткая программа инновационного развития Объединённой судостроительной компании. По сути, в программах уже есть проекты, на наш взгляд, те, которые могут служить действительно прорывными для серьёзного повышения конкурентоспособности.
И совсем в заключение предложение, как работать дальше. Мы предлагаем, чтобы на советах директоров были приняты решения по утверждению программ, безусловно, после определённой доработки. По компаниям (я девять компаний уже называла, где высокая стадия готовности) принять эти решения до 1 апреля, и по остальным компаниям – до 1 июля, с тем чтобы отстающие компании не тормозили тех, которые уже готовы, мы предлагаем два срока развести. И до 1 июля принять программы 25 компаний, которыми занимаются непосредственно отраслевые федеральные органы исполнительной власти.
Д.Медведев: Ваши общие ощущения каковы?
Э.Набиуллина: Общие ощущения – конечно, сейчас нельзя сказать, что программы очень хорошо проработаны. Мы, к сожалению, начинали практически с нуля, и компании действительно, многие компании очень мало этим занимались. И во многом и Ваше поручение подтолкнуло к тому, чтобы этим заниматься. Поэтому здесь нужна очень серьёзная работа, и возникают уже общие проблемы. Две общие проблемы, на мой взгляд, важнейшие, которые ставят и компании, которые мы видим.
Первая – кто будет исполнять эти программы. Мы спрос генерируем, но не всегда достаточно компетенции, которые могли бы эти запросы на НИОКР исполнить. На мой взгляд, здесь нам надо двигаться, как мы и договаривались: если не хватает компетенции, привлекать из‑за рубежа специалистов, профессоров и так далее. Но это не должно быть сдерживанием для компаний в том, чтобы они планировали расходы на НИОКР. Такая проблема действительно есть с предложением.
Вторая – это оценка того, что является реальным технологическим прорывом. Это, конечно, даст время, потому что мы здесь занимаемся самооценкой. Компании говорят, что это прорывное, где‑то проводят технологический аудит, сравнивают себя с зарубежными компаниями, но ключевой вопрос – это содержание проектов, насколько они будут конкурентоспособными. Наверное, это два самых основных вопроса.
И третий. Я бы хотела заметить, что многие спорят о том, до сих пор спорят, насколько это принуждение к инновациям обоснованно. Но работа с госкомпаниями показывает, что по отношению к госкомпаниям точно обоснованно, потому что это дало толчок тому, чтобы мы этим начали заниматься.
Д.Медведев: Чтобы никого не принуждать, тогда нужно просто людей поменять.
Давайте послушаем сами компании, им есть что рассказать, хотя недостатки всем очевидны, думаю, можно не повторяться. Сначала выступят несколько компаний, где всё‑таки достаточно активно идут НИОКР, и, самое главное, идут научно-исследовательские работы. Давайте начнем с «Росатома». В этом плане там ситуация получше, чем в других местах.
Пожалуйста, Сергей Владиленович Кириенко.
С.Кириенко: Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги!
Мы для себя сделали этот анализ в 2008 году, для анализа разделили деятельность отрасли на две составляющие части, потому что у нас половина – это энергетика, а половина – это, собственно, атомные технологии, в которых, чтобы сравниваться с мировыми аналогами, как была поставлена задача, нам тогда можно отнестись к компаниям, с которыми мы реально конкурируем. Верхний график в материалах показывает соотношение наших инноваций, чистых НИОКР за собственные средства по сравнению с ключевыми энергокомпаниями, обладающими в своём активе атомными станциями.
Здесь вы видите ключевую вещь, что «Росэнергоатом» как генерирующая компания примерно в 3–4 раза выше аналогов за рубежом, это как раз по той причине, что те инновационные и модернизационные мероприятия, которые они уже сделали раньше, мы делаем сейчас, поэтому мы идём в несколько раз выше, чем они.
По атомным технологиям мы отставали, на анализ 2008, 2009 годов мы отставали от основных конкурентов. За счёт принятых мер, мы можем констатировать, что на сегодняшний день мы вышли на уровень наших ключевых конкурентов и даже слегка превысили этот уровень.
Задачу мы себе ставили 4,5 процента усреднённых уже по компании, 2,5 – по энергоблоку и 6,7 – по ядерным технологиям, в среднем – 4,5.
Действительно, если с ядерно-оружейным комплексом, то у нас будет почти под восемь процентов, но это уже специфика отрасли. При этом по темпам роста мы начинали с 1,88, дошли до 4,5 – почти в три раза рост. И по физическому объёму рост больше чем в три раза, потому что такой процент только потому, что у нас ещё и выручка довольно быстро растёт, а так прирост НИОКР довольно значимый в эти годы.
Как распределены НИОКР. Мы действительно для себя определили три приоритета: модернизация существующих технологий. Хотя слово «модернизация», там есть целый ряд инновационных решений. Но это те технологии, которые у нас есть. Почти все они попадают под приоритеты комиссий. Не буду на них останавливаться.
Примерно треть денег идёт на наши традиционные технологии. 62 процента идут на новые прорывные технологии, но на традиционном рынке, то есть рынок ядерных технологий. И 11 процентов – пока меньше всего, но быстрее всего растущий сегмент – это совсем новые рынки, на которых раньше госкорпорация не участвовала: медицина, супер-ЭВМ и так далее. Я несколько примеров потом приведу.
Доля государственной собственности в экономике нашей страны в настоящий момент очень высока. Если мы не способны изменить эту ситуацию и не планируем, допустим, даже в ряде случаев этого делать, не планируем приватизацию тех или иных объектов, то мы должны использовать преимущество государственной собственности.
По этапам. Первый этап был с 2008 года – это всё‑таки определение приоритетов. Можно говорить, что мы эту работу завершили на конец предыдущего года и структурировали и внутренние бизнес-программы, и федеральные целевые программы. Второй этап – внешнее финансирование. Третий этап – уже создание инфраструктуры, о котором тоже в докладе говорилось.
Несколько слов хотел сказать, это, может быть, то, чем заканчивала Эльвира Сахипзадовна: как понимать, всегда ли эффективны наши исследования? Мы одним из критериев поставили логику, что, если это эффективные НИОКР, то на них кто‑то ещё, кроме нас, готов потратить деньги, то есть проголосовать рублём. Поэтому в первую очередь это частные инвестиции. Мы привели в качестве примера пилотный проект по созданию свинцово-висмутового реактора, в который более восьми миллиардов рублей вкладывает частная компания – «ЕвроСибЭнерго» – это дочерняя структура «Русала». Причём все эти деньги идут на НИОКР. И это, в общем, довольно рискованные НИОКР, такие совсем венчурные НИОКР.
Следующая часть – это международное финансирование. Но есть несколько крупных проектов, таких как ИТЭР, ФАИР, где наши деньги. К ним присоединяются в значимом количестве страны-партнёры, практически вся «большая восьмёрка», что подтверждает правильность вложений.
И вот проект «Игнитор», Дмитрий Анатольевич, о котором Вы знаете, это такой же проект по уникальному термоядерному реактору с сильными магнитными полями, но в отличие от ИТЭР и ФАИР здесь, в России. Это инициатива Курчатовского института, который мы поддержали, сейчас активные переговоры идут и с итальянцами, и с американцами.
И институты развития в той же логике, прошло у нас семь проектов с «Роснано». Важная для нас вещь, что больше половины финансирования – это частные деньги, то есть это не деньги наши или «Роснано», это деньги частных инвесторов, что, в общем, означает, что люди голосуют рублём за эти инновации.
Сегодня важнейшие вещи – это создание инфраструктуры механизмов обращения интеллектуальной собственности. Здесь график по патентам: за 65 лет атомной отрасли у нас было всего 1700 патентов. Это, конечно, связано ещё и с вопросами секретности, то есть надо поправку сделать на это. Тем не менее мы сейчас идём по нарастанию, более 200 патентов каждый год, то есть мы в течение нескольких лет удвоим тот объём, который был за 60 лет.
Д.Медведев: А за границей вы патентуете сейчас?
С.Кириенко: За границей патентуем, запустили работу. Тут одна сложность: нам с точки зрения заграницы на первом этапе иногда правильнее это регистрировать как секрет производства, потому что, регистрируя патент, мы всё выкладываем, с защитой у нас пока сложновато. Поэтому до выхода продукта на рынок нам удобнее, у нас там идёт по 200 патентов и где‑то 162 секрета производства. По предыдущему проекту, свинцово-висмутового, мы уже шесть секретов производства зарегистрировали, но переводить в патенты крайне рискованно на этом этапе, пока продукт не готов, можем проиграть.
Следующее – это экспериментальная база. Здесь есть особенность, может быть, это структура расходов на инновации в странах, в которых создана база науки, они могут позволить себе тратить только на НИОКР. У нас когда база совсем старая, нам довольно значимые средства надо потратить на создание базы. Поэтому у нас заложено сегодня 8,4 миллиарда из собственных средств на создание базы и довольно значимые бюджетные деньги.
Отдельный вопрос – институты и университеты. Мы выработали себе логику 11 опорных высших учебных заведений. Головной – Международный ядерный исследовательский университет, МИФИ. Там заложено семь миллиардов пополам, половина – наши деньги, половина – Минобрнауки. То есть зная, какую базу они развивают, мы можем уже заранее планировать увеличение НИОКР.
В этих 11 опорных вузах есть Нижегородской университет, но здесь есть одна проблема, я знаю, что ректор будет говорить, если по МИФИ мы можем потратить деньги и на их материальную базу, и знать, что они должны сделать, чтобы заказать им НИОКР, то на прочие институты мы этого сделать не можем. И мы могли бы заказывать им больше, если бы у них была программа создания материальной базы, подвёрстанная под наши потенциальные заказы.
И несколько примеров практических результатов НИОКР. Я оставил в стороне всё то, что у нас идёт по основному нашему направлению. Вы это знаете, это всё в основном проекты Комиссии. Это скорее такие дополнительные.
Вот молибден, Вы тоже хорошо знаете, это проект, который год назад рассматривался на Комиссии, и ничего в природе не существовало. На сегодняшний день, мы докладывали, что проект реализован. Мы к концу года запустили производство, в этом году выходим на 800 кюри в неделю, к концу года выйдем на 2500 кюри в неделю, это до 10 процентов мирового рынка. Уже заключён 10-летний контракт. То есть качество продукции подтверждено лучшим мировым стандартам, 10-летний контракт заключён.
Медицинское оборудование. Тоже совместная работа с группой по медицине. Здесь уже объёмы производства.
Интересный проект мы провели с правительством Татарстана – это радиационная обработка посевного материала в сельском хозяйстве. Очень хорошие результаты по этому году мы получили: на 20 процентов – урожайность пшеницы, 12 – ячменя, на 30 процентов – кукурузы. Это, в общем, в неурожайный достаточно год.
В этом году правительством Татарстана принято решение расширять. Затраты минимальные, то есть вклад в сельское хозяйство может быть очень интересный. Если одобрите, может быть, на одном из заседаний Комиссии мы могли бы это подробнее доложить, например, в том же Татарстане.
Надо признать, что мы всё ещё не можем «продавить» инновационную стратегию для крупного бизнеса, хотя и стараемся это стимулировать. Именно поэтому государственные компании в силу своего места в нашей экономике, в силу объёма в нашей экономике должны сыграть роль катализатора, увеличивая вложения в НИОКР, в разработку, внедрение и продажу высоких технологий соответствующей продукции.
Досмотровые комплексы. Спрос сейчас с очевидностью достаточно высокий. Не буду погружаться в технические детали, но это очевидные инновации. Они превосходят, особенно последний комплекс, который уже поставлен на опытную эксплуатацию в Московскую область, он превосходит любые зарубежные аналоги и по скорости просмотра контейнеров, и, самое главное, детектирует не только металлы и взрывчатые вещества, но практически любой заданный спектр материалов детектируется прямо на ходу контейнера или машины.
И последнее – углеродные волокна. Для нас такой был побочный продукт. Первыми нарисованы наши газовые центрифуги. Четыре года назад мы начали этим заниматься, поскольку не могли сделать инновации в основной деятельности. Просто новое поколение центрифуг без композитного материала не решается. Нам такой материал никто не продаёт, поскольку он двойного назначения.
Мы вынуждены были запускать проекты внутри себя, но большой спрос у авиаторов, ракетчиков. Это у нас совместный проект с «Ростехнологией», сегодня ряд проектов поддержало «Роснано», и довольно приличные деньги начинают вкладывать частные компании. Пошёл неожиданный пакет применений. В строительстве уже есть опыт применения, мост в Саратовской области недавно отремонтировали – в два раза более высокие характеристики по надёжности, за неделю сделали вместо полугода и примерно в четыре раза дешевле.
У нас есть подробный план на три корпорации по развитию соответствующего направления. Это энергетика, по новым опорам, сердечник у кабеля, трубопроводы. Мы используем это и в атомной отрасли, но спрос, конечно, очень большой по хозяйству целиком.
Более того, те параметры, которые на 2013 год у нас сегодня утверждены, они достигаемы только при широком объёме производства, там ключевая вещь. Технические параметры мы уже можем обеспечить, дальше вопрос массового спроса.
Дмитрий Анатольевич, если можно, предлагали бы в качестве перспективы на одном из возможных заседаний Комиссии отдельно посмотреть этот вопрос, поскольку мы здесь только один из участников, а заинтересованных сторон очень много.
Д.Медведев: Спасибо.
И «РусГидро» – Евгений Вячеславович Дод, пожалуйста.
Е.Дод: Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги, добрый день!
Компания «РусГидро» – многопрофильный холдинг, включающий в себя строительные и генерирующие компании, энергосбытовые, научно-исследовательские институты и так далее, поэтому к вопросу инновационного развития мы подходим комплексно. Ведётся одновременно по нескольким направлениям – это техника и технологии, управление персоналом, информационные технологии, корпоративные процессы.
Наша модель управления инноваций строится на базе одного из наших старейших институтов. Это научно-исследовательский институт энергетических сооружений. В этой модели три важных элемента: это создание фонда, который пополняется путём увеличения уставного капитала института. Это позволяет преодолеть ряд вопросов, связанных с эффективностью финансирования, в том числе привлечение внешних партнёров.
Эффективность принятия решения обеспечивает экспертный совет, формируемый с привлечением внешних специалистов, в том числе международных. И, наконец, важный вопрос – это получение прибыли. В нашу модель взаимодействия включены и сами пользователи инноваций, которые оплачивают использование разработок.
Несколько примеров. Генерация с использованием ортогональных турбин. Такой вид турбин интересен и для волновой энергетики, и для приливной, и для ветровых станций, и для гидростанций с малым напором. Новейшая разработка, которая буквально в том году была запатентована, – это волновая станция новой конструкции. В ней энергия вырабатывается воздушной турбиной, а волна выступает в роли поршня.
Такая система весьма проста, эффективна, легко изготавливается и имеет большой спрос на рынке. Первый пилотный проект будет установлен под Мурманском, а второй – буквально в следующем месяце мы подписываем контракт с нашими чилийскими партнёрами по установке экспериментальной модели в Чили.
Несколько лет назад нашим сотрудникам удалось радикально повысить КПД ортогональной турбины с 37 до 72 процентов, сделать её многоярусной, и они применимы для ветроэнергетики и низконапорных станций. Такого рода проекты мы будем реализовывать, например, в изолированных зонах Камчатки. Оба варианта являются максимально экологичными и никаких дополнительных выбросов не несут.
Дмитрий Анатольевич, Ваш визит на Камчатку в прошлом году придал очень важный дополнительный импульс работе энергетиков. Игорь Иванович Сечин [Заместитель Председателя Правительства] дал поручение увеличить мощность Мутновской станции на 13 мегаватт за счёт использования технологий вторичного вскипания пара и строительства бинарных блоков. В настоящее время мы рассматриваем совместно с исландскими партнёрами ещё один проект сооружения в регионе ещё одной геотермальной станции, и, что самое интересное, на российском оборудовании.
Д.Медведев: Вы с ними договорились? Потому что когда они приезжали, я разговаривал с президентом.
Е.Дод: После Вашего поручения мы уже четыре раза с ними встречались, у нас сейчас есть сделка по покупке инновационной компании «Рейкьявикгеотермал», и вместе с ними мы делаем на Камчатке ещё два проекта.
Государственные компании должны показать достойный пример всему рынку инноваций и всерьёз озаботиться перспективами завтрашнего дня. В противном случае бесполезно наращивать инновационную составляющую в расходах, давать дополнительные поручения о разработке таких программ.
В связи с тем, что компания «РусГидро» не только генерирующая компания, но мы и достаточно много строим, более 70 миллиардов в год, у нас большие инновационные разработки в области строительства. И в первую очередь наша специфика – это гидротехническое строительство, особенно в зоне вечной мерзлоты, где температура минус 50, минус 56 у нас сейчас на Богучанском проекте.
Это асфальтобетоны нового типа в качестве водонепроницаемого элемента каменно-набросной плотины, самоуплотняющиеся бетоны, которые более технологичны для укладки, снижают капексы более чем на 40 процентов и позволяют не перегораживать русло реки, а фактически по живой реке по горизонтали строить само тело плотины.
Обе технологии абсолютно новые, не имеющие аналогов, позволяют работать в суровых погодных условиях, сокращают энергозатраты.
И пример из другой отрасли. Это, так сказать, трифовые города для рыб, которые необходимы не только для экологии, но и обеспечивают чистку водохранилищ и избежание их заиливания и нанесение вреда гидротехническому сооружению – тоже уникальная разработка, наш институт «Гидропроект». Мы будем такие города сейчас выстраивать и на Волжско-Камском каскаде, и на Богучане, и на Загорской ГАЭС-2.
Одно из основных направлений работы – это создание новых производств с участием зарубежных компаний. Мы совместно с «Ростехнологией» создаём СП «Сименс» по производству ветрогенератов и с «Альштомом» в Башкирии СП по производству гидроагрегатов, АСУ ТП. Там же создаём «Херенди-центр», делаем пилотный проект без участия человека, управление Кубанским каскадом ГЭС. Причём это не отвёрточная сборка, это высокой степени локализация, и договорённость между партнёрами достигнута.
Мы считаем, что для нас инновация – это не только НИОКР, но это и кадровая сфера. У нас есть инновационная стратегия опережающего кадрового роста, предусматривающая вовлечение молодёжи в гидроэнергетику в связи с тем, что у нас достаточно много станций находится в изолированных узлах.
Из практических примеров – это школа в Черемушки, Саяно-Шушенская станция. Мы создали достаточно уникальный класс. По мнению, один из лучших, наверное, в стране. Также вместе с «Роснано» рассматриваем возможность создания электронного учебника для школьников и студентов, учащихся по нашим специальностям.
Заканчивая презентацию, хотел показать таблицу. Здесь указаны расходы на НИОКР, целевая цифра в относительной величине – три процента. С учётом того, что наш конкурент в среднем 1–1,5 процента, я считаю, что у нас хорошая перспектива занять лидирующую позицию на мировом рынке.
Спасибо за внимание.
Д.Медведев: Патенты, я посмотрел, у вас тоже в этом смысле не блестяще по количеству. В прошлом году 15 патентов было, 11 даже. Занимаетесь этим?
Е.Дод: Так точно. Причем у нас, в отличие от коллег, у которых большая тема секретности, у нас это международные все патенты.
Д.Медведев: Это международные патенты?
Е.Дод: Да. То есть начиная с этого года мы сразу в международной сфере будем патентоваться.
Д.Медведев: Да, надо патентоваться и за границей, конечно.
Я буквально два слова ещё скажу в отношении проекта поручений. Я в принципе согласен с тем, что предлагается, сегодня обсуждал это и с Администрацией Президента, по поводу того, чтобы разделить все государственные компании на две части, имея в виду утверждение соответствующих решений, программ инновационного развития.
Профильные министерства должны по максимуму сократить бюрократические процедуры по согласованию и анализу программ корпораций; внимательно посмотреть, как эти программы стыкуются с ведомственными НИОКР.
Одна часть – до 1 апреля 2011 года, и речь идёт о «Росатоме», «Ростехнологиях», «РусГидро», ФСК, «Роснефти», «Транснефти», «Энергетических системах Востока», «Алмаз-Антее» и тактическом ракетном вооружении. Там ситуация, как я понимаю, лучше с точки зрения задела, и поэтому всё это можно сделать к 1 апреля 2011 года. Правительство должно через своих представителей в органах управления этих компаний обеспечить соответствующее решение.
Времени, кстати, не так много, потому что уже у нас январь закончился, стало быть, ещё остаётся два месяца для того, чтобы всё это сделать. Обращаю внимание руководителей этих госкомпаний, всё нужно сделать. И обращаю внимание Правительства, потому что нужно наших представителей в советах директоров наделить необходимыми инструкциями, чтобы они за это проголосовали.
Все остальные, коих тут двадцать, в общем, здесь все себя увидят, здесь большее количество точно, здесь, по‑моему, пара десятков. Они должны сделать всё к середине июля 2011 года. Здесь времени больше, но это не значит, что нужно расслабляться. Нужно сейчас заняться всем этим для того, чтобы окончательно всё было утверждено к середине текущего года.
Ответственными за оба этих вопроса являются Правительство и представители государства в советах директоров в личном качестве. Подчеркиваю, в личном качестве. Все они у нас от имени государства выступают – это и министры, и заместители министров, в ряде случаев это и независимые представители, но они все должны за это проголосовать, а компании должны это все сделать. Вот что требуется.
<…>