Д.Медведев: Здравствуйте ещё раз. Нравится вам работа?
Реплика: Да.
Д.Медведев: Мне у вас тоже понравилось. Я смотрю, здесь все молодые. Вы кем работаете?
Ответ: Программисты. Здесь большей частью разработчики.
Д.Медведев: Я вот только что говорил вашим начальникам. Мне, конечно, больше всего запомнилось и понравилось то, что, по сути, в одном предприятии всё: начиная от «мозгов», от собственно софта, которым, я так понимаю, часть товарищей занимается, и заканчивая тем, что всё это воплощается уже в конкретное «железо», причём сделанное вашими же руками. У нас аналогов этому почти нет в стране. У нас или собственно программами занимаются более или менее успешно, или пытаются делать это уже в таком окончательном исполнении, что, к сожалению, удаётся далеко не всегда, а, как правило, не удаётся. А вот чтобы это было интегрировано в одно производство, в этом смысле «Транзас», конечно, уникальная компания, я вас с этим и поздравляю. С тем, что в интересной компании приходится работать.
Но я надеюсь, что по деньгам вас не очень обижают, так что не должны разбежаться в период кризиса. Как?
Ответ: Всё устраивает. Пока не разбегаемся.
Мы должны все прилагать огромные усилия, чтобы действительно развернуть «ржавую машину» нашей экономики в сторону инноваций и высокотехнологичных систем.
Д.Медведев: Ну вот начальство стоит скромно в стороне, пока, говорят, разбегаться не собираются, потому что условия труда приемлемые и очень даже приличные.
Реплика: Дмитрий Анатольевич, я думаю, что Ваш визит всё же даже ещё больше добавит им уверенности.
Д.Медведев: Вы верните несколько человек, которые убежали. Скажите им, что нехорошо поддерживать иностранные компании, пусть работают на своих.
Реплика: Это правильно, передадим это обязательно.
Д.Медведев: Тем более это высокотехнологичная компания такая, на самом деле очень передовая. Мне, честное слово, очень понравилось. Я не буду скрывать, не ожидал, что такое увижу. Потому что я знал, что у вас тут есть интересные всякие штуки, мне рассказывали коллеги, которые были здесь до этого, но вот то, что такая есть синергия между собственно софтом и хардом – это реально производит впечатление. Молодцы. И хозяева молодцы, конечно.
Реплика: Мы как бы все вместе.
Д.Медведев: Все вместе, одна команда, да?
Ладно, поздравляю вас с Днём города, желаю вам успехов…
Реплика: Спасибо. Вас тоже поздравляем.
Д.Медведев: Есть вопросы? Ну давайте.
Реплика: В последнее время наблюдается снижение доли инженерного труда…
Д.Медведев: Вы скажите честно, Вы этот вопрос от сердца задаёте или Вам его порекомендовали задать?
Реплика: Это просто необходимость, это на самом деле проблема.
Д.Медведев: Понятно. То есть это реальная для вас проблема?
Реплика: Да, чувствуется, что доля инженерного труда снижается. Инженерное образование не считается особо престижным, и абитуриенты предпочитают выбирать юридические специальности или экономические специальности.
Д.Медведев: Это мы знаем. Надеюсь, камень не в мой огород, я никого не подталкиваю к этому.
Вопрос: Все профессии важны, но тем не менее. Сейчас ведь очень часто говорится о том, что мы хотим переориентировать нашу экономику на путь инновационного развития, и в этой ситуации ведь возникнет проблема, предположительно, нехватки по‑настоящему компетентных инженерных кадров.
Д.Медведев: Что мне Вам рассказывать, как принято у нас в народе говорить, лечить. Эта проблема уже возникла – [нехватка] высококвалифицированных инженеров, специалистов, просто рабочих, которые хорошо знают своё дело. Когда я заканчивал школу, поступал в университет, престиж инженерного образования был принципиально другой, потому что из моих товарищей один я, наверное, пошел на гуманитарный факультет. Все остальные пошли в основном на инженерные специальности в различные ленинградские тогда вузы: политех, военмех, ЛЭТИ. В общем, то, что составляло и составляет гордость нашего инженерного образования. Кто‑то в университет пошёл на технический, естественный факультет. В какой‑то момент в 90-е годы произошёл переток…
Что, для того чтобы инженерные профессии стали престижными, нужно делать? Конечно, создавать современные производства, как ваше, и платить нормальные деньги. Вот и всё. Я всегда привожу один пример, который мне когда‑то запомнился из практики посещения иностранных государств. В Германии, во всяком случае, всё время на визитке пишут: какой‑нибудь дипломированный инженер. Можете себе представить нашу визитку, где будет написано: «Иван Иванович Иванов – инженер». Скажут: «Ты чего написал такое? Напиши хотя бы что‑то другое». А они не стесняются. Они, наоборот, считают, что инженер – это одна из самых престижных, самых популярных профессий. Вот нам нужно к этому двигаться. Ещё раз подчёркиваю: двигаться можно только путём создания современных производств типа вашего. Потому что если здесь будут востребованы инженерные кадры, если они будут получать нормальные виды вознаграждения, это будет способствовать престижу инженерной профессии в нашей стране. Ничем другим, никакими заклинаниями этого не добиться. Можно, конечно, другие вещи делать, но главное всё‑таки – работа и зарплата.
Вопрос: Вопрос, связанный с расходованием бюджетных средств на информационно-технологические проекты. Я думаю, что ни для кого не секрет, что у нас обычно все информационно-технологические проекты заканчиваются тем, что куча денег расходуется на закупку оборудования, списывается на компьютеры, на всё что угодно. И в тендерах, и в договорах обычно чётко прописаны, до деталей, все компьютеры, какие они должны быть. Причём самые топовые.
Д.Медведев: А также чётко установлены размеры откатов, которые необходимо сделать.
Вопрос: По завышенным ценам, естественно. А про программное обеспечение российское, которое должно составлять ядро, собственно, всей этой системы, – обычно либо отписка, либо ничего. Создаётся впечатление, что во властных кругах, которые отвечают за это, мало специалистов и экспертов из отрасли.
Д.Медведев: Которые понимают в этом.
Вопрос: Да, видимо, они не привлекаются. И зачастую решения, которые чиновниками принимаются, они не эффективны.
Д.Медведев: То есть Вы хотите сказать, что, когда заключаются такого рода контракты, в том числе государственные контракты, там абсолютно нет места для программной части.
Вопрос: Да, хотя она, по сути, сердце всего этого и есть.
Д.Медведев: Я с Вами на 200 процентов согласен. Кстати сказать, когда работал в Правительстве, не все, правда, меня поддерживали, не буду врать, старался, чтобы даже в контрактах, которые идут на закупку, допустим, компьютеров тех же самых для органов госуправления, выделялись деньги не только на «железо», но и на нормальный, лицензированный софт. Хотя мне и говорили такие вещи: «Ну зачем это надо? Ну что нам Гейтса кормить, что ли? У нас и так всё есть, мы всё поставим».
Реплика: Российский софт.
Д.Медведев: Российский софт – это дай‑то бог, так сказать, но есть просто пиратский софт, который «мы легко поставим, не надо на это тратить деньги». Я вам откровенно говорю, какая позиция была. «Потому что, если вы будете тратить деньги на софт, не важно, какой, на российский – что лучше, конечно, или на иностранный – что хуже, вы просто будете тратить деньги впустую, мы и так этот софт получим».
Нет, это абсолютно точно, это такая психология у части людей, особенно когда речь идёт не о покупке одного компьютера. Когда домой покупают, как правило, всё‑таки стараются покупать всё лицензионное: и компьютеры лицензионные, и софт лицензионный, а когда в больших объёмах, на этом стараются экономить. Я считаю, что это абсолютно неправильно, и мы так никогда не сможем ни авторские права нормально регулировать в нашей стране, ни найти себе место под солнцем, потому что вы сами знаете, какое отношение к нам, к Китаю, к некоторым другим странам в этом смысле. Считается, что у нас не действуют нормы авторского права. У нас не действуют правила, касающиеся регулирования этой сферы в полной степени. Поэтому наша задача, конечно, показать, что мы нормальные люди.
Как это делать? Надо просто по‑честному договоры заключать, следить за тем, чтобы должное место занимали программные продукты в этих договорах.
Реплика: Возможно, нужно привлекать просто больше специалистов.
Д.Медведев: Абсолютно точно, просто эксперты должны сказать, что, допустим, из 100 рублей на «железо» должно пойти 70 рублей, а 30 рублей должно пойти на программный продукт. Если меньше, то, значит, это враньё какое‑то.
Ну и потом в ряде случаев нам, конечно, нужно переходить на другое программное обеспечение. Вы знаете всю эту тематику, мы там начали заниматься довольно серьёзно внедрением «Линукса» в различные образовательные среды: и в университеты, и в школы, там уже целые на эту тему образовательные программы подготовлены. Недавно мне, кстати, принесли первый российский компьютер, полностью сделанный под «Линукс», который полностью собран у нас. Я, честно говоря, не помню, кто его делает, но вполне нормальный, там всё абсолютно работает, и русская версия на основе одной из линуксоподобных программ. Нормально всё действует, и его можно совершенствовать. Вот всё в ваших руках, но следить за этим надо, я согласен.
Реплика: Ну следите Вы.
Д.Медведев: Понимаете, я бы рад, но я с самого верха за всем не могу уследить. Вы тоже должны следить, каждый на своем месте, и трезвонить. Если увидели, что что‑то не так, пишите письма.
Вопрос: Куда?
Д.Медведев: В данном случае мне.
Вопрос: Скажите, раз уж речь зашла о софте, а наша компания занимается этим очень давно и накопила очень большой опыт разработки информационных систем, инфраструктуры пространственных данных. И вот эти все высокотехнологичные решения – как Вы видите перспективы в российских проектах, особенно мирового уровня, например, Олимпиада через пять лет будет. Каково, на Ваш взгляд, место этих наших высокотехнологичных решений в государственных проектах?
Д.Медведев: Вы знаете, мне бы хотелось Вам ответить односложно, сказать, что превосходное место, всё будет хорошо. Но, как человек ответственный, я, конечно, так не скажу. Мы должны все прилагать огромные усилия, чтобы действительно развернуть «ржавую машину» нашей экономики в сторону инноваций и высокотехнологичных систем, таких как производятся у вас в компании.
Реплика: Решения‑то есть уже.
Д.Медведев: Решения есть, но проблема в том, чтобы эти решения воспринимались экономикой. Я несколько раз за последнее время на эту тему высказывался и ещё раз и вам скажу: очень многое зависит не только от позиции государства, но и от позиции бизнеса в целом, потому что государство способно на государственные деньги, наверное, какие‑то решения принять. Но у нас экономика, слава богу, не полностью государственная, и это не наш путь. Наоборот, частная сфера, частный бизнес должны развиваться, и поэтому от того, как близко смогут соприкасаться частный бизнес и высокотехнологичные разработки, зависит как раз и будущее этой сферы.
У меня пока нет особого оптимизма, но нет и пессимизма, особенно после посещения вашей компании. Почему нет особого оптимизма? Потому что пока за несколько лет мы ничего в этом смысле не сделали. Я не имею в виду какие‑то эксклюзивные вещи типа вашей компании, где ситуация, конечно, выглядит иначе. Пока всё очень медленно вращается. Поэтому я вынужден был создать даже специальную Комиссию по инновационным технологиям, по модернизации экономики, которую возглавляет Президент. Я не считаю, что, если Комиссию возглавил Президент, это решение вопроса, – это сигнал SOS, скажем так, что ничего не происходит. Моя задача сейчас это как следует толкнуть, так, чтобы этим начали заниматься как следует и в Правительстве, и в органах управления субъектов Федерации, и просто в компаниях. Основной расчёт у меня, конечно, на предприятия частного бизнеса, которые должны всё‑таки войти в эту сферу, иначе у нас ничего не получится. За счёт крупных государственных компаний, я об этом уже несколько раз говорил, мы инновационную экономику не создадим. Роснано все вопросы не решит. Она должна толкнуть какие‑то вещи в области нанотехнологий, можем, конечно, создать и в области IT такую компанию, но это макроуровень, а здесь должен быть микроуровень. Ваша компания – это же средняя компания по своей природе и по количеству персонала, и по оборотам. Вот такие компании и должны создаваться. Только их должно быть не пять на всю Россию или десять, а тысячи. Вот так.
Вопрос: Вопрос касается стандартов и внедрения новых технологий. Не секрет, что существующие государственные стандарты и нормативно-правовые акты не являются актуальными частично…
Д.Медведев: Не только частично, а некоторые неактуальны полностью.
Вопрос: Полностью, да. А некоторые вообще не были созданы, и требования не удовлетворяют общемировым требованиям. То есть нам как разработчикам это мешает, мы не видим точки опоры для создания и внедрения новых технологий.
Д.Медведев: Предлагаете изменить технические стандарты?
Реплика: Нет.
Д.Медведев: А что?
Вопрос: Хотелось бы узнать, планирует ли государство создание новых стандартов технических?
Д.Медведев: Вопрос не просто крайне важный, он набивший оскомину.
Вопрос во что упирается? Мы имели советскую систему стандартизации – самую разную: начиная от ГОСТов и ОСТов и заканчивая пресловутыми СНиПами строительными. Мы с этой системой плавно перешли к новому обществу, где уже подходы изменились, отношения все изменились, а стандарты, по сути, остались. И, по сути, мы этому даже не уделяли внимания. Был принят закон о техническом регулировании, который был на бумаге.
И только, наверное, несколько лет назад, в том числе благодаря некоторым решениям, которые принимались тогда, мы стали готовить современные технические правила, я имею в виду технические стандарты, технологические нормы и стандарты. Сейчас задача заключается в том, чтобы написать все эти новые правила технического регулирования.
В чём основная проблема? Пишутся они из рук вон плохо и медленно. За это отвечают разные министерства. За последнее время мы приняли с десяток этих стандартов, правил технического регулирования. Это вот такие фолианты, которые, в отличие от прежнего времени, ещё и принимаются на уровне Государственной Думы, такие базовые. Менее важные принимаются на уровне Правительства, но это тоже очень высокий уровень, потому что нужно кучу согласований получить, министерства пройти, только после этого появляется подпись. Поэтому этот процесс идёт очень и очень медленно.
Наша задача сделать так, чтобы он шёл гораздо быстрее. Это касается и вашей сферы: высоких технологий, хай-тека, инновационной сферы, но не только. Есть более, такие, извините, одиозные примеры. У нас даже по строительным всяким вещам до сих пор действуют старые СНиПы, и по некоторым из них даже строить нельзя. Всё изменилось, тем не менее они действуют. Поэтому это упрёк в адрес в целом наших органов управления, тех, кто за это отвечает, то есть власти в целом. Здесь нужно быстрее просто крутиться. По‑хорошему нам нужно было подготовить и выпустить все эти стандарты ещё несколько лет назад.
Сейчас мы находимся на таком перепутье. Но это не значит, что ничего не делается. Ситуация сдвинулась с мёртвой точки. Ещё несколько лет назад у нас ни одного не было закона о техническом регулировании, ни одного стандарта не было нового, ни одного технического регламента. Сейчас уже базовые принимаются. Нужно просто быстрее это делать.
Вопрос: Дмитрий Анатольевич, у нас ещё есть время или уже нет?
Д.Медведев: Говорят, нет. Ну раз говорят нет, значит, есть. Пожалуйста, давайте ещё вопрос, и пойдём.
Вопрос: Мы уже упоминали сегодня вопросы недобросовестных пользователей. Но перед нами стоит проблема ещё недобросовестных конкурентов. Соответственно, нормативно-правовая база, которая у нас существует, она не позволяет нашей компании, в том числе как разработчику программного обеспечения и инвестирующей средства в развитие собственных уникальных технологий, ноу-хау, быть защищённой от достаточно простых действий конкурентов, то есть когда просто переманивается сотрудник…
Он без труда может скопировать и перенести интеллектуальную собственность компании прямому конкуренту, работающему в том же сегменте рынка…
Д.Медведев: Понятно, да. И тем самым сломать работу целого коллектива.
Реплика: Да, совершенно верно. Насколько мне известно, никакой юридической защиты для таких действий в нашем законодательстве не предусмотрено.
Д.Медведев: Нет, это Вы ошибаетесь. На самом деле всё зависит от нас абсолютно, в данном случае – от вас. Если руководство компании захочет этого человека засудить, шансы вполне есть. У нас действительно мало судебной и следственной практики на эту тему, но, я уверен, она будет появляться, это зависит от вашей настырности, я имею в виду в целом. Если вы считаете, что кто‑то ушёл, утащил ваши разработки, то нужно стараться возбуждать преследование и уголовное, и гражданское. Там есть, конечно, одна большая проблема. В чём она заключается? Да, доказательственная база очень сложная. Наши судебно-следственные работники не все к этому готовы, потому что одно дело, когда стырили пиджак из магазина, а другое дело, когда вытащили такой продукт, который потом невозможно никак идентифицировать, как созданный вами. Он скажет: да я это сам придумал, я ночами корпел, дома сидел у себя, и вот я притащил.
Но, понимаете, как юрист я могу вам сказать такую вещь: это вопрос убедительности доказательств. Если, например, правильным образом выстроить линию защиты – украли что‑то, вы все идёте, допустим, в суд и говорите: «Мы присягаем и говорим, что вот эта разработка – это наша разработка. Мы её совместно делали. И здесь применены наши технологические решения, которые заключаются в этом, в этом и в этом». Это будет убедительно для суда. Но это, конечно, судебная тяжба. У нас нет практики, но нужно её создавать.
Реплика: Вот именно потому, что это тяжело доказать, я знаю, что в законодательствах некоторых развитых стран предусмотрены прямо нормы, которые запрещают работнику приходить в течение года к непосредственному конкуренту, то есть это явно прописано в законодательстве.
Д.Медведев: Я думаю, что таких норм нет нигде, я думаю, что Вы всё‑таки немножко здесь обостряете. Могут быть нормы, касающиеся запрета перехода государственных служащих в те сферы, которые они регулировали. То есть вот был человек министром, он, наверное, не должен на следующий день становиться главой компании, которой руководил, потому что это создаёт ощущение того, что он занимался в министерском кресле тем, что готовил свой бизнес.
Что касается запрета перехода к конкуренту, то, я думаю, таких правил нет…
Реплика: Если это прописано в контракте?
Д.Медведев: Это другое дело. Значит, вот в законодательстве запрета быть не может. Что касается контракта, это можно делать, на мой взгляд, и даже в действующих законодательных рамках, в действующем Трудовом кодексе. Это опять же вопрос доказательств. Вы не можете запретить своему работнику переходить на другое производство, но вы можете установить, что в случае, если он переходит, допустим, с этими разработками к конкуренту, то он должен, допустим, компенсировать компании вот такой‑то объём убытков. Такого рода соглашения, на мой взгляд, я, конечно, не считаю себя большим юристом сейчас, но такого рода соглашения нашему правопорядку не противоречат. То есть это соглашение, которое сразу же фиксирует обязательства работника на случай, если он решил уйти, и если это является частью его трудового контракта или гражданско-правового контракта, то это должно срабатывать и в суде. Вот так действовать можно. Не знаю, удовлетворил я вас этим ответом или нет, но, мне кажется, так можно делать точно.
Реплика: Спасибо.
Д.Медведев: Ладно, ребята, счастливо вам. Ещё раз хочу сказать, что у вас хорошая компания. Желаю вам успехов и развития.
Реплика: Приезжайте ещё.
Д.Медведев: Позовёте как‑нибудь – заеду посмотреть. Некоторые виды тренажёров просто увлекательные очень, получаешь удовольствие.
Реплика: Будем стараться лучше работать, удивлять и дальше.
Д.Медведев: Хорошо, договорились. Счастливо! Успехов! С праздником!