Д.Медведев: Я хотел бы, конечно же, поздравить вас с наступающим праздником. Погода к этому располагает. К сожалению, здесь будут стоять камеры, поэтому абсолютно задушевного разговора не получится. Но я надеюсь, что вы всё‑таки немножко расслабитесь и будете чувствовать себя как женщины – в преддверии 8 Марта.
Я хотел бы поговорить о любых проблемах, которые вас волнуют. Вы работаете на очень ответственных должностях, многие эти должности традиционно относятся к так называемым мужским. Но от этого, конечно, вы делаете свою работу не хуже, а только лучше – по отношению ко многим представителям сильного пола. Я посмотрел, когда ехал к вам на встречу, справку, сколько у нас женщин в органах власти: просто совсем мало. Причём чем более ответственный уровень власти, тем меньше там женщин. Вот в Правительстве всего две женщины – министра. И их фамилии хорошо известны. Я думаю, что нужно нам подумать над тем, чтобы и в Правительстве появились новые представительницы прекрасного пола, и в других органах управления. Дальше как ситуация выглядит? На уровне наших законодательных органов, в парламенте, уже женщин чуть больше: из 450 членов нижней палаты Государственной Думы порядка 140–150 человек – это женщины, но это уже лучше, конечно.
Что же касается муниципального уровня (а здесь я знаю, есть женщины, которые занимаются муниципальным управлением), там как раз женщины берут на себя самую тяжёлую ответственность. Среди руководителей муниципальных образований треть – женщины, то есть самая сложная полевая работа, «на земле» что называется, как раз в руках женщин. Потому что мы прекрасно понимаем, насколько трудно руководить, допустим, районом или посёлком, где и финансов почти нет, и ситуация тяжёлая, население иногда просто вымирающее, и нужно организовать процесс, нужно сделать так, чтобы было тепло, свет. В общем это самая тяжёлая работа.
Почему я об этом говорю? Это несправедливое соотношение. Недавно был в командировке в Испании. Они очень внимательно относятся к этим вопросам. Мало того что они следят за тем, чтобы женщины были представлены в их органах власти, они говорят: «У вас женщин очень мало». И мне нечего было ответить. Я на эту тему как раз с вами хотел поговорить. Конечно, это не главная тема разговора, у нас есть достаточное количество других проблем, хотя представительство женщин в органах власти, в органах управления – это всё‑таки тоже важный вопрос, я на него просто обратил внимание как Президент страны.
Я больше ничего говорить не буду – во всяком случае, до вас. Ещё раз сердечно вас поздравляю с наступающим весенним праздником, у которого длинная история, она такая тяжеловесная, политическая. Сейчас о ней почти уже всё забыли, и в основном этот праздник сейчас воспринимается просто как женский день – день, когда поздравляют женщин. Что, собственно говоря, я и делаю. Сердечно вас поздравляю!
Пожалуйста, кто хотел бы рассказать что‑нибудь о себе, о жизни вообще? Пожалуйста.
А.Чекулаева: Я Чекулаева Александра Игоревна, инженер по специальности «металлургия сварочного производства». Я работаю на предприятии имени Лавочкина, оно занимается созданием и разработкой космических аппаратов. Развитие нашего предприятия невозможно, конечно, без молодёжи, а от будущего молодёжи зависит жизнь общества.
Д.Медведев: Точно.
А.Чекулаева: Я считаю, что нужна поддержка молодых специалистов. Необходимо создание условий и повышение качества жизни. Главный момент, я считаю, – это государственное содействие в обеспечении молодых специалистов жильём и заработной платой, что даст импульс для дальнейшего развития проектов.
Мы ждём Вас на нашем предприятии имени Лавочкина. Будем очень рады.
Д.Медведев: Спасибо, Александра Игоревна. Спасибо.
Ну, что я могу сказать? Вы правы на 100 процентов: конечно, количество молодёжи на предприятиях, тем более на сложных крупных предприятиях, на предприятиях, где делаются достаточно сложные объекты, зависит от того, насколько это предприятие способно их заинтересовать. Так жизнь устроена, что лет 40–50 назад инженерная профессия была, наверное, самой популярной в стране, и все, кто заканчивал школу, мечтали стать инженерами. За счёт этого, кстати, мы добились очень серьёзных успехов, потому что наш инженерный потенциал, который был создан именно в этот период, до сих пор ещё работает. Вы сами отлично знаете, там такие уже взрослые люди работают на производстве. Кстати сказать, как мне объясняли, проблема была в том в последнее время, что среднего возраста практически нет, потому что разбежались. В основном работают те, кто прекрасно профессией владеет, а потом – пустота. И только молодёжь уже стала там появляться.
И, конечно, от того, как мы сможем сегодня простимулировать инженерное образование, зависит как раз будущее таких предприятий, как то, на котором вы работаете. Конечно, это зарплата и жильё. Это очевидная и абсолютно простейшая вещь. Но с точки зрения, конечно, объяснения – простейшая. А с точки зрения решения – совсем не такая простая.
Хотя, надо признаться, что касается жилья, мы всё‑таки старались в последнее время развивать этот проект, эту программу. Не всё у нас в этом смысле получается. Тут ещё эта волна кризиса накрыла эти проекты. Но в целом (мы только что разговаривали по телефону с Председателем Правительства, он тоже вам всем привет передаёт) мы как раз говорили о том, как нам всё‑таки сохранить темпы строительства жилья, которые были набраны за прошедший период.
Почему? Потому что от того, сколько мы будем строить, зависит в том числе трудоустройство людей. Если завод может позволить себе приобретение жилья – значит, будут молодые специалисты; если не может – значит, все будут растекаться в других направлениях.
А зарплата – это очевиднейшая вещь. Тут тоже, конечно, не всё так просто, как нам бы хотелось.
У вас какая средняя зарплата, кстати, на НПО Лавочкина?
А.Чекулаева: 20–25.
Д.Медведев: Но это, что называется, как считать. Для Москвы – это обычные деньги, для других городов – это, в общем, более или менее прилично. Хотя, конечно, всё равно стремиться нужно к другому.
А сколько народу работает у вас?
А.Чекулаева: Большое количество …
Д.Медведев: Вы сколько работаете?
А.Чекулаева: Я работаю около года.
Д.Медведев: Около года. А что Вы заканчивали?
Я хотел бы поговорить о любых проблемах, которые вас волнуют. Вы работаете на очень ответственных должностях, многие эти должности традиционно относятся к так называемым мужским. Но от этого, конечно, вы делаете свою работу не хуже, а только лучше по отношению ко многим представителям сильного пола.
А.Чекулаева: Московский авиационно-технологический институт им.Циолковского.
Д.Медведев: А почему пошли на НПО имени Лавочкина?
А.Чекулаева: Мне всегда хотелось быть причастной к космическому пространству, освоению небесного пространства. Мне кажется, это очень интересно.
Д.Медведев: Вот как. На самом деле это очень интересно.
А полететь в космос не хотите? Мне просто интересно, Вы сами сказали, что Вас интересует космос.
А.Чекулаева: Нет, меня больше интересует техника.
Д.Медведев: Хочется что‑то сделать?
А.Чекулаева: В практической сфере. Мне интересно, как это всё создаётся, как это все проектируется на этой стадии.
Д.Медведев: Это тоже очень интересно. Я, правда, мало что понимаю, как это создаётся, но стараюсь иногда вникнуть. Ну, ладно, что же, успехов Вам.
А.Чекулаева: Спасибо.
Н.Карпович: Дмитрий Анатольевич, если позволите, я хочу Вас тоже поблагодарить. Просто я представляю женщин в двух направлениях: с одной стороны, я представляю вид спорта, бокс женский, который изначально считается мужским видом спорта, а с другой стороны – представляю тех женщин, которые в политике. Вы сказали о нижней палате, и я хочу сказать, что нас намного меньше: на самом деле нас 64 человека, нас 14 процентов всего.
Д.Медведев: Я, значит, завысил.
Н.Карпович: Очень бы хотелось, кстати, приблизиться, и я хотела эту тему поддержать, потому что все мои коллеги – это люди очень активные, социально активные женщины по своей сути. И мне кажется, что вообще все успешные государства – это там, где женщины приближаются в органах власти разной где‑то на 50 процентов, равенство такое. Потому что в социальных органах, где женщины присутствуют, Вы только что сами сказали, на таких участках, где ближе к народу, более успешно, конечно, наверное, присутствие женщин наблюдать. Это бы хотелось очень поддержать и поблагодарить Вас за оказанное внимание к этой проблеме. Мне бы, наверное, хотелось остановиться сегодня в присутствии моих коллег, друзей здесь, за этим столом на том, что сейчас у нас Год молодёжи (это очень важно), но мы должны не забывать, что Год семьи, который прошёл, не должен остаться за пределами, потому что особенно сегодня в условиях кризиса, конечно, семья должна остаться приоритетом. Молодёжь – это часть семьи, это очень важно. Необходимо сохранить программы, которые есть сегодня, и поддержать семьи. Нужны свои социальные стандарты. Это очень важно. Я как мама пятерых детей хочу сказать, что просто необходимо сегодня поддержать тех людей, которые воспитывают детей. Дети – это наше будущее. Молодёжь и те люди, которые нас учили, наши родители – это очень важно.
Очень хотелось поблагодарить Вас за ту поддержку, которую Вы нам оказываете в решении этих вопросов. Очень много законов вносится именно Вами, и Вы большое внимание уделяете. Но хотелось бы Вас попросить обратить внимание именно на социальные стандарты, на семейную политику.
Д.Медведев: Спасибо, Наталья Николаевна. Я хотел бы у Вас уточнить. Президент Фонда развития женского бокса – это что означает? Вы что делаете для развития женского бокса? Вы сами тренируете?
Н.Карпович: Я сейчас меньше тренирую, я играющий тренер. Фонд ещё проводит международные соревнования. В Петербурге с 7 по 12 июля пройдёт международный турнир, куда приедут представители разных стран. Мы сейчас готовимся к 2012 году стать олимпийским видом спорта. Всё‑таки у нас заявка в Лондоне, мы планируем, что будем уже олимпийским видом.
Д.Медведев: Круто. А сколько у нас женщин боксом занимаются в стране?
Н.Карпович: У нас сейчас больше по регионам, больше всего – это Ставропольский и Центральный регионы России, где‑то тысяча действующих спортсменов, которые постоянно появляются, мигрируют. Но на самом деле, как только станет олимпийским, это количество ещё больше увеличится.
Д.Медведев: Тысяча – это уже приличная цифра, потому что если тысяча постоянных спортсменов, там же есть детско-юношеские…
Н.Карпович: Сейчас очень много у нас юниорских соревнований проходит, мы пытаемся популяризировать [женский бокс], чтобы в России проходили соревнования на больших площадках, чтобы могли видеть, что это умный, красивый вид спорта.
Д.Медведев: Понятно.
Если можно, я два слова ещё скажу в отношении более серьёзных вещей. Бокс – это тоже очень серьёзно, но социальные стандарты – это ещё серьезнее на самом деле.
В отношении социальных стандартов. Конечно, мы должны их стараться задавать и не только при помощи издания нормативных актов, чем, собственно говоря, Вы занимаетесь профессионально как депутат Госдумы, но и собственным примером на самом деле. Потому что социальные стандарты – это ведь не только то, что на бумажке написано, но и то, какую линию поведения мы сами избираем в жизни. Знаете, вспомнилось, слышу сейчас разговоры на тему о том, зачем сделали длинные новогодние праздники: вместо того чтобы люди работали или отдыхали, они там пьют, в семьях проблемы из‑за этого, деньги кончаются, плюс вред здоровью и так далее. Почему я об этом говорю? Конечно, можно что‑то изменить, можно от праздников отказаться, можно перенести куда‑то, об этом всегда идёт дискуссия. Я говорю о другом. Это зависит в конечном счёте от самого человека. Вот если человек, допустим, имеет установку на то, что у него есть три-пять дней и он хочет позаниматься спортом, поехать отдохнуть, то он это сделает, а если у него другая установка – можно никаких праздников не объявлять, всё равно всё будет понятным и абсолютно привычным образом. Поэтому, собственно, соблюдение вот этих самых семейных стандартов, социальных стандартов – это в том числе наша внутренняя мотивация, это внутри нас. Если мы так хотим поступать, мы так будем поступать. Я, конечно, в значительной мере здесь даже говорю не о женщинах, а о мужчинах, но в целом, конечно, всегда семья это два человека, плюс родители, плюс дети. Поэтому, в общем, это от нас зависит в том числе.
Пожалуйста.
С.Капанина: Я тоже хотела поздравить всех женщин сегодня с праздником и поблагодарить Вас за возможность общения с Вами. И в продолжение, наверное, предыдущей темы хотелось бы сказать о спорте несколько слов.
У нас авиационный вид спорта. Очень много молодёжи хочет заниматься этим видом спорта. Но, к сожалению, они на сегодняшний день не имеют такой возможности. У нас огромнейшая проблема – в стране нет закона о малой спортивной авиации. Раньше мы летали через военных, под госавиацией, а сегодня в сборной команде России катастрофическая ситуация, потому что у нас самолёты все старые, уже второй десяток им пошёл. Они из года в год ремонтируются, летают на соревнованиях – и по новой на ремонт. Сейчас нет возможности ни ремонтировать, ни выступать. В июне Всемирные воздушные игры, два человека должны ехать. Скорее всего, не поедем. Даже нет возможности арендовать наши самолёты за рубежом. Весь мир летает на наших самолётах, а мы на них летать не можем. Уже несколько лет они не выпускаются. Мы летаем на очень старых машинах.
Д.Медведев: А на каких машинах вы летаете?
С.Капанина: Я лётчик-инструктор ОКБ Сухого. Мы летаем на самолётах «Су-26», «Су-31» (модификация «Су-26»). Ситуация такая, что мы были всю жизнь сильнейшими в мире. Кто владеет небом, тот владеет землёй. На сегодняшний день уже счёт идёт не на года, а буквально на месяцы, осталось 3–4 месяца – и у нас не будет даже инструкторов, которые смогут подготовить молодёжь. У нас нет авиационных школ, необходимо создание центра высшего лётного мастерства, распространение опыта по регионам. Авиация должна быть под госструктурой.
Д.Медведев: Сейчас вот, Светлана Владимировна, раз Вы такую сложную проблему затронули, сейчас эти школы под кем, кому принадлежат самолёты эти старые, на которых летают? И в чём проблема с допуском – то, что Вы говорите, что сейчас не полететь даже?
С.Капанина: Сейчас такая ситуация. Ещё несколько месяцев назад мы летали по линии военных под документами государственной авиации. Сейчас это проблема верхов, военные забрали автотехнику, отказали ДОСААФу в выполнении заказов для армии и в результате посадили всю авиацию. То есть нужно перерегистрировать аэродромы, перерегистрировать самолёты. Но самолёты, на которых раньше летали, были выведены из госбюджета и не поставлены в ДОСААФе на бюджет. В результате они сейчас ничьи. Их даже невозможно зарегистрировать.
Д.Медведев: Тогда мне скажите такую простую вещь: в чьих руках решение этого вопроса?
С.Капанина: Я прошу у Вас человека, которому Вы доверяете, чтобы он мог разобраться в нашей проблеме, доложить Вам и именно эту проблему решить, и решить незамедлительно, потому что наша авиация – лучшая в мире, она не имеет права складывать крылья и стоять на коленях.
Д.Медведев: Несложно. Всё будет нормально. Человека я, конечно, вам найду.
Что касается моего вопроса, всё‑таки сейчас решение этого вопроса в руках у Министерства обороны или у других властей? Помимо денег, потому что деньги, понятно, это отдельная вещь. Я имею в виду аэродромы.
С.Капанина: Что касается провинциальных клубов, аэроклубов, то это можно на сегодняшний день решить хотя бы через Министерство обороны, чтобы они дали «добро» до выяснения отношений, до перехода в другую структуру разрешить полёты клубам.
Д.Медведев: Хорошо. Тогда давайте так договоримся. Я сегодня как раз увижу Министра обороны. Я ему поручение в этой теме разобраться дам и заодно, естественно, скажу, чтобы Администрация Президента этим позанималась. Там будет человек, который скоординирует эту тему.
С.Капанина: Да, именно хотелось бы человека, а не ведомство.
Д.Медведев: Ведомства ведь тоже из людей состоят. Но они, к сожалению, такие абстрактные понятия – нужен конкретный человек.
С.Капанина: Когда мне позвонили и сказали, что будет встреча, у меня муж сразу написал такой стишочек. Не знаю, стоит ли рассказать.
Д.Медведев: Если там без наездов, то рассказывайте.
С.Капанина: Но чуть-чуть, может быть.
Д.Медведев: Пожалуйста.
С.Капанина: «Приятно в праздник получать цветы,
Но как же лётчику без крыльев высоты?»
Не хочется о грустном, но как‑то так.
«Начало Вашего служения Родине совпало,
Что авиации спортивной на земле не стало.
От низу до верху дистанция прошла,
Но, как в пустыне, даже эхо не слышно,
Уже проплакана честь другими давно.
Летаю на метле, и всем смешно».
Д.Медведев: Печальный стишок, но с намёком.
С.Капанина: Сейчас не у нас – в Америке – кто первый герой? Лётчик, посадивший на реку самолёт «Боинг».
Д.Медведев: Это правда.
С.Капанина: Но недавно, совсем недавно у нас каждый лётчик был таким героем. А что творится у нас сейчас? У нас пилоты путают показания приборов авиагоризонта.
Д.Медведев: Вы знаете, здесь Вы правы абсолютно. Чем глубже мы будем находиться в этой проблеме, чем больше будет и малой спортивной авиации, и тех, кто интересуется авиацией в целом, тем выше будет подготовка самих пилотов. Я имею в виду и гражданскую авиацию, и военную авиацию. Почему у нас, действительно, всё это так развивалось, особенно в 30-е, 40-е, 50-е годы? Это было модной темой, это был государственный приоритет. Быть лётчиком было престижно и очень интересно. А сейчас вроде бы даже мы какие‑то вопросы решаем, зарплаты поднимаем, особенно в отдельных компаниях вполне нормальные зарплаты у лётчиков, это уже точно, я имею в виду гражданских лётчиков, но это не решает проблемы в целом.
С.Капанина: Я Вас понимаю. У нас получается так, мы не просим деньги, мы не просим зарплату. У нас сейчас лётчики спортивной авиации практически не получают зарплату, несмотря на то, что они не спускаются с пьедестала. Они не получают практически зарплату.
Д.Медведев: А они где раньше получали, в клубах?
С.Капанина: Раньше было через ДОСААФ, была специальная команда, были стипендии выделены. Сейчас этого нет.
Д.Медведев: Эта проблема, насколько я понимаю, ещё связана с тем, что в ДОСААФ такая ситуация – никакая.
С.Капанина: Да, но сейчас, я считаю так, должны быть созданы специальные авиационные центры как государственная структура и созданы авиационные школы, связанные, допустим, с этим центром и конкретно авиацией. Ведь авиация, если она была приоритетным направлением государства, она так и осталась приоритетным направлением государства.
Д.Медведев: Это правда, но только нужно этими приоритетами правильно управлять, чтобы ничего не выпадало. Я, например, откровенно говоря, не очень себе хорошо представлял ситуацию в малой спортивной авиации.
С.Капанина: У нас в этом году два старт; мы сомневаемся, что мы туда поедем, потому что нет возможности.
Д.Медведев: Вот об этом и речь, потому что люди есть, а летать не на чем.
С.Капанина: И у нас чемпионат мира совпадает с МАКСом в этом году. Но, к сожалению, если всё‑таки случится чудо и мы поедем на чемпионат мира, то на МАКСе я не буду. Поэтому я хочу подарить Вам кассету. У нас спортивный самолёт всегда вычёркивают из показа президентского.
Д.Медведев: Почему вычёркивают?
С.Капанина: Вот не знаю почему, так вот получается. И на прошлом МАКСе я Владимира Владимировича пригласила прокатиться на самолёте, но не получилось. А Вас я даже, простите, но не могу пригласить, потому что самолёта сейчас уже нет такого у нас здесь, в стране, – нашего же самолёта «Су-29».
Д.Медведев: Значит, нужно просто вкладывать в это деньги. Я, кстати, был недавно на «Сухом», когда был в Иркутске.
С.Капанина: Да, я слышала.
Д.Медведев: И там, Вы знаете, я посмотрел, у них несколько моделей перспективных стояло, в том числе спортивных, я просто обратил внимание. Я, конечно, в этом не так понимаю, как Вы. Но то есть сами модели есть, надо просто перейти от фазы их проектировки уже к фазе их производства.
С.Капанина: У нас на сегодняшний день ещё лучший пока считается самолёт наш спортивный.
Д.Медведев: Какой?
С.Капанина: Вот «Су-26», и, если сейчас его выпуск восстановить и модернизировать, он ещё много лет будет лучшим.
Д.Медведев: А сколько он стоит, Вы не в курсе?
С.Капанина: 350 тысяч долларов примерно, но там плюс-минус, потому что его практически сейчас нет.
Д.Медведев: Понятно. Серьёзную проблему подняли. Спасибо, Светлана Владимировна, успехов Вам.
О.Мальцева: Разрешите, Дмитрий Анатольевич?
Я из славного города Санкт-Петербурга, Военная академия связи, поэтому очень рада присутствовать здесь, увидеть вживую Верховного Главнокомандующего.
В наше время всё большее количество женщин проходит службу на разных должностях в Вооружённых Силах и в войсках связи в том числе. Я тоже прошла должности командира взвода, командира роты, командира отдельного батальона, то есть в моём подчинении было очень много людей, до 400, и офицеры кадровые. Сейчас я кандидат военных наук (военных – тоже впервые в России), пишу уже докторскую диссертацию, тоже военных наук. Вы знаете, что женщины как в доме привносят уют, добро, тепло, так и в армии – внимание, дисциплинированность, способствуют развитию мужчин и в техническом плане, и в интеллектуальном. Видя, что женщина достигает каких‑то успехов, а Вы знаете, что конкуренция, особенно в армии, очень высокая, конкурировать с мужчинами – это значит быть на две, три, четыре и пять голов выше него не только в интеллектуальном плане, но и в физическом, и в то же время в различных областях науки и техники, то есть знать и перспективные средства связи, и технологии, и разговаривать с ними, Вы же знаете, на одном языке.
Д.Медведев: На мужском.
О.Мальцева: На мужском, да. Но в то же время мужчины, они легко ранимые…
Д.Медведев: Точно абсолютно.
О.Мальцева: …поэтому, когда я с подчинёнными общаюсь, общаюсь либо индивидуально с мужчинами, либо в кругу уже мужском. Потому что, когда в строю стоят женщина и мужчина, говорить то, что мужчина что‑то не выполнил, – для него это, конечно, больно, и в то же время он стремится быть выше и стремится к достижению каких‑то целей.
Когда я собиралась сюда, командование Военной академии связи, личный состав просил Вам передать слова благодарности, признательности за то, что Вы делаете большую работу. В Военной академии связи сейчас более трёх тысяч человек: это научно-преподавательского состава, докторов, слушателей, курсантов. Два выпуска были – девчонок выпускали. Они занимают пока первичные офицерские должности, но в дальнейшем, я думаю, дорастут и до полковничьих погон непременно, как я. И в то же время, благодаря президентской программе «15 плюс 15» количество офицеров на данный момент в академии, не обеспеченных жильём, всего 100 человек, и всего 100 нуждающихся в улучшении. То есть 200 человек – общее количество из 3 тысяч общей численности академии. Спасибо Вам большое за эту программу. Люди, особенно семьи, наконец‑то почувствовали, что у них есть дом, потому что ютиться, Вы сами знаете, в служебных квартирах, в общежитиях десятилетиями (до 17 лет) – это, конечно, тяжело.
И в то же время в этом году академии исполняется 90 лет, 8 ноября. Пользуясь случаем, наверное, Вас все будут приглашать.
Д.Медведев: Пока никто не приглашал. Нет, извините, Светлана Владимировна пригласила.
О.Мальцева: Краснознамённой ордена Ленина Военной академии связи имени маршала Советского Союза Будённого 90 лет в этом году – 8 ноября. И командование, личный состав и от себя лично хотелось бы, чтобы Вы, если будет возможность и время, посетили эту знаменитую, единственную, наверное, даже в мире именно Академию связи. И мы с Вами тоже бы сели и выпили чашку чая.
Д.Медведев: Без проблем, я приеду.
Ольга Львовна, Вы мне скажите, пожалуйста, Вы как пришли в армию? Это интересно и мне и, я думаю, остальным нашим коллегам.
О.Мальцева: Потому что я закончила гражданский вуз – Университет телекоммуникаций имени Бонч-Бруевича, военную кафедру, получила первичное звание – лейтенант. С мужем, он у меня мурманчанин, я переехала туда, родилась дочка.
Д.Медведев: Он военный, да?
О.Мальцева: Нет, Вы что, он всегда был гражданским. Ездит со мной по стране, можете себе представить?
Д.Медведев: Класс какой!
О.Мальцева: Хранитель домашнего очага.
Д.Медведев: Тогда, по идее, должно быть так: Вы – военный полковник, а он должен быть учитель или медик.
О.Мальцева: Вот он как раз способствует достижению моей карьеры военной, он помогает мне в домашних делах и в хозяйстве.
Д.Медведев: То есть он дома сидит?
О.Мальцева: Нет, Вы что, он работает, он получает больше меня, но находит время, потому что будучи командиром, Вы же знаете, – и на подъём прибыть, и после отбоя убыть. Сидел с дочерью на больничном, когда я в районе была.
Д.Медведев: Какой чудесный муж!
О.Мальцева: Поэтому нормально всё.
Д.Медведев: Закончили и сражу же?..
О.Мальцева: Закончила, получила первичное звание – лейтенант, и в Мурманске (там в центре находится отдельный полк связи) я пришла к командиру, представилась. Я была единственной женщиной-офицером в данной части. Спасибо командиру, что он не закомплексовал. Удивившись, сказал: «Хорошо. Раз имеешь офицерское звание, образование – технический вуз, мы тебя возьмём». И взял меня на должность по военной специальности – командир взвода дальней связи. Там же я ротой командовала и написала рапорт о поступлении в Военную академию связи слушателем, это было впервые за 50 лет. Начальник связи округа Ленинградского возил моё личное дело Министру обороны для того, чтобы мне разрешили поступать в эту академию: прецедента не было – всё же были немножко взъерошены.
Д.Медведев: Самим фактом.
О.Мальцева: Спасибо Министру обороны, что он не нашёл изъяна в моей биографии. Я закончила академию и пошла командиром отдельного батальона, это начальник узла штаба Ленинградского военного округа, Дворцовая площадь – наш знаменитый штаб. Прокомандовала пять с лишним лет. Командующие Бобрышев, Пузанов, Вы их знаете, – это мои командиры. Писала диссертацию в отпусках, в свободное от службы время, иногда, если удавалось, в воскресенье. Спасибо научному руководителю, который меня поддерживал, и командованию академии, которые способствовали мне, всё‑таки давали возможность, время в библиотеке заниматься. Я защитилась, кандидат военных наук – тоже впервые. Звонили в диссертационный совет, узнавали, можно ли женщине на военных науках защищаться.
Д.Медведев: Удивительно мне даже это слышать. Почему женщины не могут на военных науках защищаться?
О.Мальцева: Потому что не было прецедента.
Д.Медведев: Это да, но какие ограничения?
О.Мальцева: Потому что здесь специальные темы. Но так как я прошла войсковые должности, я знаю, надеюсь, хорошо всю систему, в том числе связи, какие‑то полевые части, командиры и все руководители, которые встречались на моём посту, как Вы говорите, давали возможность продвижения, а тем более развития. Это же развитие женское и мужское. Я защитилась и перешла потом в Военную академию связи, преподаю курсантам науку.
Д.Медведев: Всё, что Вы рассказываете, для меня удивительно. Но наиболее удивительно, как ни странно, именно то, что Вы сказали в конце в отношении того, что было сомнение, может ли женщина защищать диссертацию. Я ещё понимаю, когда речь идёт о службе конкретной, служба разной бывает. Но наука какое имеет отношение к полу?
О.Мальцева: Именно военная наука почему‑то.
Д.Медведев: Это очень странно. И вообще это должно быть, если даже есть какие‑то там инструкции, не инструкции, но это нужно поменять обязательно. Это просто бред какой‑то.
О.Мальцева: Но, я думаю, после меня …
Д.Медведев: …уже как бы тропинка проторена?
О.Мальцева: Да, уже всё поменялось.
Д.Медведев: То есть никаких запретов не было, просто они в смущении находились.
О.Мальцева: В смущении, да. Взъерошены были, в смущении. Поэтому всё нормально. Сейчас у них мировоззрение поменялось, кругозор расширился. Поэтому всё хорошо.
Д.Медведев: Вы знаете, Ольга Львовна, я что хочу сказать: когда смотришь за развитием женской военной службы за границей – ведь очень много сейчас женщин поступают на военную службу, – тоже там, конечно, всё это развивалось, по сути, от нулевых показателей до достаточно таких серьёзных цифр. Я просто хотел от Вас услышать, а что, Вы считаете, например, сейчас мешает службе женщин в Вооружённых Силах? Есть какие‑то препятствия, помимо этих мужских предрассудков, мужской боязни попасть в неловкую ситуацию, быть слабее женщин и так далее?
А какие‑то есть нормативные ограничения или ещё что‑то, что реально мешает? Или сейчас в принципе ничего уже не мешает?
О.Мальцева: Сейчас уже ничего не мешает, потому что девушки учатся и в училищах, и защищаются. Правда, на военных почему‑то ещё никого нет.
Д.Медведев: Но Вы – первая будете доктор военных наук, дай Бог.
О.Мальцева: Дай Бог, конечно. Поэтому сейчас ничего не мешает.
Единственное, конечно, конкуренция, но здоровая. Здоровая конкуренция – это…
Д.Медведев:Нет, но конкуренция – это нормально.
О.Мальцева: Это нормально. Всегда лучший занимает должность определённую. Поэтому благодаря Вам военнослужащие не обделены вниманием, они получают жилье, что они имеют возможность развиваться в связи с новыми…
Д.Медведев: Вот я об этом, кстати, хотел сказать.
Та программа, о которой Вы сказали, «15 плюс 15», на самом деле оказалась очень удачной, это правда. И мы её, конечно, обязательно продолжим.
В этом году, несмотря на кризис и несмотря на массу проблем, которые существуют, мы всё равно денег выделяем на строительство жилья больше, чем в прошлом году, для военнослужащих. То есть эта программа будет продолжена. Причём цель, естественно, остаётся прежней: до конца 2010 года завершить предоставление жилья для постоянного пользования военнослужащим, а до 2012 – служебного жилья. Вот эти ориентиры не меняются, и мы, конечно, должны их обязательно достичь.
Программа оказалась реально хорошей. Я был в Калининграде, по‑моему, зашёл как раз, причём это даже уже семья не действующего военнослужащего, а военного пенсионера, но они просто страшно довольны были. Потому что, я посмотрел, там нормальное жильё, полноценное, человеческое, с нормальной кухней, что для женщин, в общем, очень важно, современное, с мебелью. Вот такое и нужно будет строить дальше. Будем делать это.
О.Мальцва: Спасибо.
Д.Медведев: Вам спасибо.
О.Мальцева: Приглашаю Вас ещё раз на торжественное мероприятие, посвященное 90-летию Военной академии связи.
Д.Медведев: Хорошо.
О.Мальцева: За годы выпуска подготовила 20 тысяч воинов связи.
Д.Медведев: 20 тысяч?
О.Мальцева: 20 тысяч.
Д.Медведев: На самом деле немало.
О.Мальцева: Немало, конечно. И командование делает всё. У нас есть садик свой, у нас есть школа, где мы ведём военно-патриотическое воспитание, кадетские классы.
Д.Медведев: Школа прямо при вас какая‑то, при академии?
О.Мальцева: При академии. То есть кадетские классы. После обеда они занимаются с преподавателями Военной академии именно по военным наукам. 97 процентов выпускников поступают в училище связи и продолжают службу в Вооружённых Силах. Самое главное, чтобы поступающий абитуриент понимал, что такое армия, что она требует от человека. А когда в кадетских классах это прививается, и военные с уставом или с какими‑то военными историями, радиотехникой, он понимает, что это. То есть он пришел в армию, он идёт целенаправленно, он понимает, что ждёт от армии и что армия хочет от него. И в этом отношении будущее офицеров очень хорошее, потому что они именно понимают и хотят служить нашей стране.
Д.Медведев: А как, кстати, на Ваш взгляд, абитуриенты сейчас становятся более подготовленными или менее подготовленными? Потому что много разговоров о том, что народ хилый такой весь, подтянуться не может, ещё что‑то сделать.
О.Мальцева: На фоне училищ связи могу только сказать или академии слушателей. Вы знаете, все нормативы перекрывают на оценку «отлично с плюсом», поэтому трудностей нет, тем более сейчас здоровая конкуренция. То есть если раньше один человек на место был, то теперь до пяти-семи.
Д.Медведев: А сейчас конкурс такой у вас?
О.Мальцева: Да.
Д.Медведев: Это отрадный показатель.
О.Мальцева: Пять-семь человек на место, поэтому всё очень хорошо.
Д.Медведев: Когда я заканчивал школу, тоже думал, военно-учебное заведение избрать или гражданское, но в конце концов избрал гражданское. Но почему об этом вспоминаю? Я там ряд училищ тоже смотрел, куда мог бы поступать, ленинградских тогда, и конкурсы тогда были три, четыре, пять человек на место. Это означало, что реальная конкуренция была, и хотели ребята поступать. Потом, в 90-е годы, был провал, тяжёлая ситуация. Сейчас снова всё‑таки конкуренция растёт, и это, конечно, очень важно. Но это и показатель того, что мы всё‑таки какие‑то шаги делаем в правильном направлении, потому что я считаю, скажем, переход на комплектование частями постоянной готовности с соответствующим увеличением заработной платы, увеличением денежного довольствия – это, конечно, фундаментальные изменения. Вот когда мы это сделаем, это, конечно, будет просто уже, надеюсь, другая у нас армия, другие Вооружённые Силы.
О.Мальцева: Раз Вы затронули денежный вопрос, не хотела его касаться, но Вы сами затронули его…
Д.Медведев: У нас закрытых тем нет, тем более деньги – это такая штука, от которых никому не уйти.
О.Мальцева: Мы говорим про части постоянной готовности. Вот хотелось бы вернуться всё‑таки к профессорско-преподавательскому составу в том числе, потому что, оказывается, что доктор, кандидат или преподаватель будет получать меньше, чем командир взвода. Хотелось бы, чтобы перекосов, конечно, не было в этом отношении. Конечно, в связи с новой реформой в Вооружённых Силах есть и у Вас, и у страны, и у Вооружённых Сил разные трудности, мы понимаем это.
Д.Медведев: А сколько профессор получает в училище у Вас? Профессор, доктор наук на соответствующей должности – полковничьей, например?
О.Мальцева: Я не буду про него говорить. Вот я Вам скажу: я преподаватель, полковник, кандидат наук; с условием того, что я получаю за кандидата наук, с условием того, что у меня есть выслуга и я на каком‑то там определённом разряде, я получаю всего 22 800.
Д.Медведев: Это мало, потому что вопрос ещё и в сопоставлении не только с военной службой, но и с зарплатой кандидатов и докторов наук в гражданских высших учебных заведениях.
О.Мальцева: Но они там плюс-минус, сами понимаете, но тем не менее…
Д.Медведев: Но им, кстати, наверное, и попроще, им проще подработать. Я не знаю, у Вас есть хоздоговорные темы всякие или этого не существует сейчас?
О.Мальцева: Это с командованием, наверное, лучше всё‑таки.
Д.Медведев: Ладно, хорошо, не рассказывайте.
О.Мальцева: Вы приедете на торжественное мероприятие…
Д.Медведев: Ладно, договорились.
М.Кравчишина: Уважаемый Дмитрий Анатольевич, мне бы хотелось продолжить тему науки, только уже не военной. Я из Института океанологии. Несмотря на то, что я ещё являюсь молодым научным сотрудником (я начала заниматься наукой в 1989 году в атлантическом отделении Института океанологии, затем в Москве в Институте океанологии им.Ширшова), и так как здесь сегодня собраны женщины необычных профессий или профессий, которые требуют определённого склада ума или мужества, как мне казалось бы, в нашей профессии интересно не то, что женщина на корабле или женщина на корабле в Арктике в суровых условиях, а интересен прежде всего тот объект, который мы изучаем: это океан, большие глубины. Океанология как наука – довольно молодая, и стала она интенсивно развиваться и складываться в Советском Союзе после Второй мировой войны. Но уже за этот короткий промежуток времени сделаны большие открытия в этой области, огромные достижения: это и теория климатической зональности, и теория маргинальных фильтров, и так далее.
Сейчас в обществе складывается мнение, что Академия наук и институты, которые в этой структуре находятся, работают там такие учёные, которые зациклены на своих каких‑то научных идеях, малопонятных окружающим людям. На самом деле это совершенно не так, и вот те достижения за эти чуть больше 50 лет, которые в океанологии были достигнуты, имеют огромное практическое значение, и реализуются, и развиваются в настоящее время. Благодаря этим открытиям добывается нефть на шельфе, в перспективе будет осваиваться континентальный склон. Сейчас, конечно, не место и не время за праздничным столом говорить об этих научных достижениях. Хотелось бы привлечь внимание к этой науке, к океанологии, которая сейчас находится в сложном положении. Не место и не время в преддверии 8 Марта говорить о проблемах в этой науке, но тем не менее.
Д.Медведев: И место, и время.
М.Кравчишина: Тем не менее хотелось бы привлечь внимание, и всё‑таки чувствуется наше отставание сейчас в техническом оснащении лабораторий и проблемы с научным флотом. Сокращается количество экспедиций, их продолжительность и так далее. Поэтому хотелось бы это поднять на уровень, который был достигнут в 60–70-х годах прошлого века.
Д.Медведев: Спасибо, Марина Даниловна. Я хочу сказать, что та наука, которой Вы занимаетесь, – на мой взгляд, потому что это всегда очень субъективная вещь, это очень интересная наука; я думаю, что Вы и сами так считаете.
М.Кравчишина: Да, конечно.
Д.Медведев: Потому как океан, как и космос, – это, собственно, наверное, две такие среды, которые всегда притягивали человеческий ум. Человек любил в небо смотреть, старался погружаться в глубину.
А что касается нынешнего состояния, то, конечно, мне нечего здесь сказать, оно, мягко говоря, неидеальное. Хотя сейчас, конечно, на науку стало чуть больше тратиться денег, это тоже правда. Но что касается оснащения, например, флота, здесь Вы полностью правы. У нас только старые посудины, которые когда‑то там были приспособлены, ничего нового, по‑моему, практически на эту тему научную не вводилось. Может быть, у Вас другая информация?
М.Кравчишина: Пока нет, но это не то чтобы старые посудины, которые были приспособлены. Были построены новые научные суда, которым не было в то время аналогов в мире.
Д.Медведев: Да, они прекрасные, но я не хотел, конечно, обидеть то, что было сделано.
М.Кравчишина: Сейчас они, конечно, все старше 20 лет.
Д.Медведев: Они все всё‑таки старенькие. Насколько я понимаю, их оснащение современными приборами, оно оставляет желать лучшего. Наверное, что‑то там покупается, что‑то делается.
М.Кравчишина: Да, делается. Конечно, мы пытаемся, стараемся, прикладываем усилия, мы получаем гранты, пытаемся использовать различные государственные и внебюджетные способы.
Д.Медведев: А где такие суда, на Ваш взгляд, можно строить? Они могут строиться у нас в стране?
М.Кравчишина: Да, конечно.
Д.Медведев: Потому что, может быть, есть какие‑то проблемы с этим. То есть Вы считаете, что это вполне может размещаться на наших судовых предприятиях, на судостроительных заводах, на верфях?
М.Кравчишина: Я думаю, что да. Я думаю, для такой задачи, конечно, есть уже опыт, потому что во многих странах мира, в общем‑то, не было опыта строительства именно научно-исследовательских судов.
Д.Медведев: Да-да-да, я вот почему и спросил. То есть Вы считаете, что у нас для этого есть все возможности?
М.Кравчишина: Мне трудно отвечать за судостроительные заводы всей страны, но мне кажется, что такие возможности можно найти.
Д.Медведев: Потому что, по‑хорошему, конечно, желательно их у нас строить, а не покупать.
М.Кравчишина: Да, конечно.
Д.Медведев: Но это, по понятным причинам, заказы нашей промышленности, зарплата наших людей.
М.Кравчишина: Нет, я думаю, что такие возможности есть.
Д.Медведев: Хорошо.
А что касается в целом океанологии, Вы знаете, у нас есть ряд таких крупных проектов. Там, на Дальнем Востоке, собираются строить большой океанариум. Я не знаю, насколько это с научной точки зрения будет содержательным, но то, что это будет привлекать внимание и к науке, и, собственно, к океану, – это 100 процентов. Знаете, да? Там есть такая большая тема. Но надеюсь, что будет красиво. Мне не так давно даже показывали мои коллеги эскизные проекты того, как это будет выглядеть. Это на самом деле будет очень серьёзный объект такого мирового уровня. Я надеюсь, что там будут вестись и полноценные научные исследования, потому что там Академия наук в числе заказчиков участвует тоже.
М.Кравчишина: Да, это очень приятно слышать.
Д.Медведев: Да-да. На самом деле это действительно есть, и мы это обязательно будем делать.
У меня есть один только вопрос, на который хотелось, чтобы Вы мне ответили. Хотите, продолжим под камерами, хотите – всё это свернем, чтобы можно чаю попить, потому что я понимаю, что вы сидите вот так и даже чай не пьёте. Как хотите. Если вам комфортно, можем оставить камеры. Или чаю попьем?
Реплика: Давайте чаю попьём.
Д.Медведев: Чайку? Чайку. Действительно, иначе вообще как‑то непонятно, чего так сидим. Всё, закрываем всё это дело, удаляем камеры. Просто, на самом деле почему жалко, многие вещи, о которых вы рассказываете, очень интересные, было бы полезно, чтобы их услышали, но с другой стороны – в следующий раз.