В.Путин: Уважаемый Владимир Николаевич! Уважаемые друзья!
Позвольте мне вас сердечно поздравить с днем рождения, с круглой датой – 80 лет. И в то же время газета остается очень молодой, для молодых людей и судя по востребованным тиражам – самой большой, так я понимаю, в сегодняшней России: она действительно востребована, потому что люди читают ее с удовольствием. По‑моему, в 91-м году, у вас вообще был астрономический тираж – 25 миллионов. Сейчас, конечно, другие цифры, но, тем не менее, и они очень велики.
Владимир Николаевич [Сунгоркин] говорит: «В этом здании мы сидим с 34-го года – всех с 37-го сажали, а мы уже с 34-го здесь». Правда, он пожаловался на здание, говорит, что оно разваливается. Это, конечно, проблема для всех изданий. Наверное, это связано с большими расходами – не только с арендной платой, но и с другими расходами. Будем иметь это в виду и постараемся не ставить не только «Комсомолку», но и другие средства массовой информации в трудное экономическое положение. Напротив, вы наверняка слышали, что моя позиция заключается в том, что по‑настоящему свободными средства массовой информации могут быть только тогда, когда они свободны экономически. «Комсомолка» – одна из немногих газет, которой удается сделать в этом направлении хотя бы первый шаг. Газета прибыльная. Прибыль, конечно, не ахти какая великая, но…
В.Сунгоркин: У нефтяников выше чуть-чуть, да.
В.Путин: Вы знаете, даже в сельском хозяйстве у нас норма прибыли достаточно высока. Если бы не перекупщики и не проблемы с горюче-смазочными материалами, она была бы еще больше. Но у нас много достаточно прибыльных отраслей. Но вот то, что в сфере средств массовой информации есть экономически успешные издания, это, конечно, здорово. Уверен, что это в значительной степени заслуга руководства газеты, творческого коллектива и тех людей, которые занимаются экономикой. Потому что, как только что рассказывал Владимир Николаевич, по сравнению с некоторыми западными изданиями количество людей, которые работают в газете, меньше. Понятно, что это большая нагрузка и на творческий, и на весь трудовой коллектив издания. Но тем не менее это дает возможность не просто выживать, а жить и планировать свою деятельность.
Я вас хочу еще раз сердечно поздравить и пожелать вам всего самого доброго.
В.Сунгоркин: Я хочу от всего коллектива «Комсомольской правды» поблагодарить Президента России за то, что он нашел время прийти к нам, поздравить нас с юбилеем. Владимир Владимирович, для нас это большая честь, безусловно. Вы у нас третий раз. Не все знают, что Владимир Владимирович приходил к нам, еще не будучи президентом России, и тогда он на нас произвел большое впечатление. У нас, журналистов «Комсомолки», накопилось много вопросов к Вам, и, пользуясь случаем, хотели бы с Вами пообщаться и задать свои вопросы. Если позволите. Мы журналисты, наша работа – задавать вопросы.
В.Путин: Пожалуйста, надеюсь, что с учетом праздничного настроения вопросы будут легкие.
А.Ганелин: Владимир Владимирович, вот вопрос такой праздничный в общем‑то. У нас каждый день проходят летучки, и приходят самые разные люди, которые обзирают газету, говорят, что понравилось, что не понравилось. Вот если бы вы были…
В.Путин: Чего они делают? Обзирают газету?
А.Ганелин: Обзирают. Это наш термин – «обзирают».
В.Путин: Это сильно, хорошо.
А.Ганелин: Если бы вы были «свежей головой», что вам нравится у нас в газете, что не особо? И сразу второй вопрос. Мы себя позиционируем как семейная газета. У вас в семье читают «Комсомолку» и что нравится членам семьи?
В.Путин: Я читаю, значит, уже в семье читают. Потому что я тоже член семьи своей. Но и девушки мои посматривают иногда. Я не уверен, что они каждый день этим занимаются, все ли они там читают – я не знаю. Но она у нас в семье есть, и более того, время от времени происходят даже обсуждения тех или иных материалов. Это значит, что газета в нашей семье живет. Она присутствует. А что нравится и что не нравится, вы знаете, это такой вопрос – очень на него сложно ответить. И я думаю, что вы со мной согласитесь, потому что сегодня что‑то может нравится, завтра чего‑то может не нравится. В целом, поскольку она у нас в семье присутствует, значит, нравится. Мне нравится газета своей динамикой. Некоторые ее поругивают, больше того – ну мы здесь все свои – говорят, что иногда скатывается куда‑то так в «желтизну». Я так не считаю. Газета рассчитана на читателя определенного возраста, и в общем мне кажется, что она достаточно сбалансирована. Много серьезных материалов, подаются они так, чтобы людям было интересно и знакомиться с этими материалами, читать их. Вообще, мы же знаем с вами, происходит определенный кризис всего, что написано. А если вам удается сделать так, чтобы люди проявляли интерес, и при этом все‑таки в «желтизну» не скатываться, это большая заслуга коллектива. Мне газета нравится.
В.Сунгоркин: Кто еще хочет задать вопрос?
К.Серов: Можно от отдела спорта?
В.Путин: Пожалуйста, конечно.
К.Серов: Владимир Владимирович, мы знаем, что вы встречались в субботу с футболистами ЦСКА. Сегодня Газзаев был у нас. Основной вопрос, который все журналисты ему задавали: что сказал тренер в перерыве матча, когда все перевернулось?
В.Путин: Ну там так только, наверное, буквы одни были.
К.Серов: А вот если бы Вы были главным тренером, что бы Вы сказали своей команде? Ведь 0:1 проигрываем, и нет никаких вроде бы шансов – и вдруг все переворачивается.
В.Путин: Хорошо известно, что я спортом занимаюсь всю жизнь, и я наслушался от своих тренеров того, что обычно говорится, когда спортсмен проигрывает. Я не могу все воспроизвести точно и дословно, но это был бы разговор, который нацелен был бы на победу, потому что, когда говорят: главное – участие, это говорят те, кто у кого «кишка тонка», нечего было выходить на поле, на ковер либо на ринг. Спорт, особенно спорт высоких достижений, как говорят в этих случаях, он для того, чтобы побеждать. Для того, чтобы участвовать, есть физкультура. И занятия физической культурой в школе. А на высоком уровне нужно побеждать. Поэтому все, что я бы говорил, было бы нацелено на победу. Ну а что конкретно – это зависит от конкретной ситуации и обстоятельств. И в жизни должно быть так же.
А.Седов: Владимир Владимирович, за Россию больно: население снижается, мигранты русские хотят к нам приехать – не могут, жалуются на бюрократов. Письма просто ящиками в «Комсомолку» приходят. Нужны ли вообще России русские и что мы делать будем с нашей демографией, то есть как население поднимать?
В.Путин: Я начну с того, что является уже общим местом, все это хорошо знают. Если бы мы посмотрели с вами динамику демографических процессов в Советском Союзе, но не применительно ко всему Советскому Союзу, а к республикам СССР, то, наверное, примерно увидели, что происходило в РСФСР, что происходило в республиках Средней Азии. Не думаю, что у нас сильно изменились тенденции с советских времен. Но и в Европе, мы с вами тоже хорошо знаем, в Европе демографические процессы очень сложные. Более того, там, где больше всего денег вкладывается в решение проблем демографии, там они находятся в достаточно печальном состоянии, вот. Возьмем даже богатые страны Европы – Францию, скажем, Голландию. Там большие проблемы с населением. И отчасти эти проблемы решаются за счет притока мигрантов. Для нас, конечно, эти проблемы решать вроде бы легче, потому что самый главный вопрос, самая труднорешаемая задача – это адаптация приехавших в страну мигрантов к тем условиям жизни, в которых они должны дальше существовать. Это и проблема языка, проблема культуры, проблема ассимиляции, если говорить в целом. Вот я с некоторыми коллегами европейскими своими разговаривал, они говорят: это проблема, просто действительно большая проблема для нас, потому что десятилетиями люди приезжают, десятилетиями не могут даже говорить на языке страны пребывания. У нас с вами такой проблемы в отношениях с гражданами СНГ не существует, для нас не важны ни цвет кожи, ни как глаза посажены и т. д. Для нас важно, что это люди близкой нам культуры, практически все свободно владеющие русским языком и ментально очень к нам близки. Они легко адаптируются, и для нас это, конечно, большой человеческий резерв. Мы его используем, конечно, крайне плохо. Вот вы сказали: заинтересована ли Россия в приезде русских. Конечно, заинтересована. Но не только русских, а и всех других, кто хочет жить в России и подчиняться, конечно, законам нашей страны, жить по нашим законам. Уверяю вас, врагов такой постановки вопроса, конечно, ни в руководстве страны, ни в Правительстве нет. Но, к сожалению, Правительство да и Администрация Президента до сих пор не могут найти оптимальных путей решения двуединой задачи. Первое – наведение порядка. И второе – создание благоприятных условий для притока сюда легальных, подчеркиваю, легальных мигрантов. Потому что первая часть задачи тоже важна для наших граждан. Если мы допустим, что приезжающие как бы самим фактом приезда будут ухудшать положение тех, кто здесь живет, это ведь тоже плохо. Второе – от неурегулированности части этих вопросов очень много злоупотреблений. От недостаточно четкой проработанности определенных аспектов этой проблемы возникают сложности с регулированием в сфере борьбы с преступностью. Вот все это вопросы и проблемы, которые нужно скомпоновать, и выстроить нормальную цивилизованную, эффективную для решения всех этих задач государственную политику в области миграции. К сожалению, эта задача сложнее, чем оказалось на первый взгляд, но мы будем ее решать. И в Правительстве, в Администрации и совместно с депутатами Госдумы. Надеюсь, что к сентябрю мы выйдем на определенные решения.
А.Седов: Владимир Владимирович, а женщин мы рожать когда‑нибудь уже заставим своих? Пособие, может быть, поднять детские собираемся?
В.Путин: Вы знаете, это зависит как от мужчин, так и от женщин. Заставить вообще никого ничего нельзя сделать, тем более рожать. Нужно условия создавать соответствующие, нужно искать побудительные мотивы и для мужчин и для женщин, нужно, чтобы это было таким общенациональным лозунгом – большая семья. И, разумеется, государство должно создавать необходимые условия для того, чтобы это было популярно, чтобы это было почитаемо, чтобы это воспринималось обществом. Мне кажется, что мы очень мало, конечно, для этого делаем. И здесь одна из главных проблем – это дифференцированный подход к людям, которые хотят иметь детей. В оказании им соответствующей государственной поддержки. А в целом, конечно, самое важное и самое главное –это рост экономики и рост реальных доходов населения. Поэтому, когда мы говорим, скажем, об увеличении валового внутреннего продукта за десять лет в два раза, это комплексная задача, которая является основой для решения всех других проблем, перед которыми стоит страна. Потому что от этого зависят и реальные доходы, от этого зависит и продолжительность жизни, и от этого зависит занятость и т. д. и т. д. Но, как мы с вами знаем, и этого даже недостаточно. Нужны еще дополнительные стимулы для того, чтобы люди хотели иметь большие семьи и много детей. Ведь в постиндустриальном обществе возникают проблемы, которые на первый взгляд не связаны напрямую с количеством детей в семье, но они имеют место быть. Постиндустриальное общество связано с образованием, значит, первый ребенок в развитых странах Европы, в индустриально развитых, у женщин появляется только в 29–30 лет, это «отложенный ребенок». А значит, уже на второго может и сил не хватить. И это наша с вами общая задача – средств массовой информации, общественных организаций, государства – как нам вот это все упаковать в необходимый для страны демографический процесс. Будем вместе с вами трудиться над решением этой задачи.
В.Баранец: Владимир Владимирович, только что из Грузии возвратились наши корреспонденты, и уже, наверное, всем очевидно, что в ближайшие годы наши базы покинут территорию этой страны. Что заставляет о многом задумываться, вообще о положении наших военных баз и объектов в ближнем зарубежье. Вам прекрасно известно, что эта картина не везде одинакова, у нас прекрасные стоят базы в Казахстане, я считаю, в Армении, в Белоруссии. Но и тем не менее возникает ряд проблем. Белорусы требуют, чтобы мы расплачивались в полной мере. Таджикистан с границы, за которую гибли сотни наших солдат, попросил убрать наших пограничников. Тогда спрашивается: зачем же тогда там стоит 201-я дивизия? Это вопрос обывателя. И потому у меня такой вопрос. Как Вам видится перспектива дислокации наших баз в ближнем, дальнем зарубежье? Я считаю, это вопрос стратегический, поскольку от него зависит безопасность страны, которую Вы возглавляете.
В.Путин: Полегче ничего не могли задать? Вы знаете, есть такая у нас поговорка известная: снявши голову, по волосам не плачут. Все страны, которые вы назвали, – бывшие республики Советского Союза. Но я хочу подчеркнуть: это бывшие республики. Сегодня это независимые государства. Суверенные державы. Члены Организации Объединенных Наций. Признанные Российской Федерацией в таком качестве. Это означает, что мы признаем за ними право самостоятельно определять свою внешнюю, внутреннюю и, как составную часть внутренней, оборонную политику. Ведь все иностранные базы всех государств мира, если это не оккупационные войска, находятся там с согласия, с одобрения и по желанию своих партнеров. Если такого желания у наших партнеров нет – ну что ж, у нас нет никакого выбора, мы просто обязаны сделать этот шаг. Скажем, военные базы в Грузии, о которых вы упомянули, это же ведь не базы в полном смысле этого слова. Это просто места расквартирования советских вооруженных сил в Закавказье. После развала Советского Союза мы объявили о том, что это базы, на самом деле это просто места их постоянной дислокации во время существования Советского Союза. Хорошо это или плохо, что мы оттуда уходим? С точки зрения обеспечения наших интересов в сфере безопасности они какого‑либо интереса для нас особого не представляют. Это не мое мнение, это мнение Генерального штаба Российской армии. Хорошо это или плохо политически? Думаю, что это не очень хорошо, потому что это говорит о том, что наши соседи не хотят там нашего военного присутствия, и в этом я ничего хорошего не вижу. Было бы еще хуже, если бы мы любой ценой старались воспрепятствовать осуществлению их суверенных прав, потому что это порождало бы еще большее недоверие к нашей политике, которая должна заключаться в том, чтобы выстраивать равноправные, добрососедские отношения со всеми нашими ближайшими соседями, в том числе и с Грузией и другими странами. Правильно или неправильно это с точки зрения их интересов? Это им решать. На мой взгляд, ничего такого, что требовало бы моментального либо ускоренного вывода наших вооруженных сил из этих регионов, нет. Такой нажимной способ ведения переговоров со стороны наших партнеров мне представляется необоснованным. Потому что мы, понимая и признавая их право, безусловное право осуществлять свою оборонную политику, конечно, не должны забывать про свои интересы, которые выглядят в данном случае весьма прагматично, даже утилитарно. Мы должны иметь возможность создать необходимые условия для выводимых контингентов, значит, размещение их на российской территории либо в других местах. Мы должны обеспечить и подумать о том, где люди будут жить, где будут работать члены их семей. Мы должны подготовить для этого соответствующий транспорт, и мы вправе рассчитывать на если не дружеский, то, во всяком случае, на партнерский характер решения и этого вопроса. Откровенно говоря, такого уж совсем партнерского отношения к решению этих проблем мы не чувствуем. Но, повторяю, было бы еще большей ошибкой, если бы начали мы здесь нагнетать обстановку и истерики закатывать. Будем работать, будем работать. Да, у нас еще другие вопросы существуют. У нас, как Вы сказали, в Армении, допустим, базы есть. Если мы уходим из Грузии, значит, мы должны понять, как мы будем осуществлять работу на армянской территории, нам нужен транзит. В принципе наши грузинские коллеги не возражают, но это требует работы, времени, осуществления договоренностей и закрепления в документах. Нам бы хотелось, чтобы после нашего ухода там не появились воинские контингенты и базы третьих стран. Такое понимание тоже есть. Это уже касается нашей безопасности. И в принципе такое, повторяю, понимание со стороны грузинских партнеров тоже есть. Это тоже требует времени, требует работы. Значит, что касается Таджикистана, то общий подход здесь такой же, который был мною изложен только что выше. Таджикистан, так же как любая суверенная страна, имеет полное право выбора обеспечения способов своей безопасности. Таджикистан полагает, что сейчас он в состоянии самостоятельно обеспечить безопасность своих внешних границ. В целом мы ведь и не планировали там вечно оставаться. В общем, с самого начала говорилось о том, что когда‑то российские пограничники должны оттуда уйти. По мере готовности таджикской стороны к охране своих собственных границ. Мы, как полагают наши таджикистанские коллеги, подошли к такому рубежу, они готовы взять на себя эту ответственность. Мы им в этом будем помогать. Помогать техникой, людьми, помогать специалистами, которые будут организовывать пограничную службу Таджикистана. При этом, как мы с вами понимаем, задачи, которые решают пограничная служба и вооруженные силы, – это совершенно разные задачи. Таджикистан будет самостоятельно решать проблему охраны границы, а военная база, которая там обустраивается, российская, она будет решать другие задачи. Не охрану границы, но при необходимости будет выполнять и функцию войскового прикрытия государственной границы Таджикистана, если такая необходимость возникнет. Имею в виду, что и Таджикистан и Россия вместе входят в Организацию Договора о коллективной безопасности. И эта организация создавалась для обеспечения безопасности от внешних угроз. Мы знаем, что большая граница Таджикистана с Афганистаном такие угрозы в себе несет. Вот об этом, об обеспечении, собственно говоря, безопасности России на дальних подступах, мы и будем думать, имея в виду наличие там военной базы в Таджикистане российских Вооруженных Сил.
Н.Ефимович: Когда мы поставляем энергоносители, скажем, государствам, странам, которые не очень лояльны или не очень партнерски, добрососедски к нам относятся, чем это объяснить? Ведь Россия на этом теряет, получается, что мы, скажем так, чуть ли не субсидируем их вступление в Евросоюз, в другие какие‑то организации.
В.Путин: Вы знаете, во‑первых, ведь в этих странах живут не только те политики, которые всей своей деятельностью подчеркивают отчуждение своей страны от России. Даже вот тот гражданин, который здесь на знамени у вас висит при входе, Иосиф Виссарионович Сталин, в конце сказал, что гитлеры приходят и уходят, а народ немецкий остается. И кроме политических деятелей, которые целью своей ставят ухудшение отношений с Россией, есть очень большое количество других граждан этих стран, которые относятся не просто лояльно, а дружественно настроены к нашей стране. И наша с вами задача заключается не в том, чтобы отвечать на провокации, ухудшающие отношения России со своими соседями, а в том, чтобы искать поддержку среди той части общества той или другой страны, которая настроена на развитие сотрудничества с Российской Федерацией. Конечно, это достаточно тонкий механизм, но экономические санкции не всегда оказываются эффективными. С точки зрения достижения политических целей. И более того, очень часто результат бывает обратный ожидаемому.
Что касается поставок энергоносителей, то, как РАО ЕЭС мне докладывало, они сегодня на рыночной основе формируют цены , скажем, в Грузии. Газ мы поставляем дешевле, чем по мировым ценам. Но мы и транспортируем его на более близкое расстояние. Это второе. Ну и, наконец, третье: все наши энергетические компании и так настроены на то, чтобы переходить на более прозрачные формы взаимодействия со всеми партнерами, вне зависимости от того, где они находятся, и вне зависимости, кстати говоря, от политической составляющей наших отношений. И я думаю, что на самом деле это является правильным подходом. Хорошие отношения, плохие отношения – мы должны строить в экономической сфере наши взаимодействия на рыночных основаниях. Исключением здесь является только Белоруссия. Но и то в силу того, повторяю, что мы пытаемся найти пути к строительству союзного государства.
Что касается Украины, что касается Грузии, что касается других стран, повторяю, мы все должны найти прозрачные рыночные инструменты взаимодействия. Вот мы, допустим, Украине платим за транзит газом, и вы догадываетесь, что из этого получается. Значит, кто‑то этот газ берет, кто‑то там что‑то перепродает. Как только начинается бартер, там сразу возникают посредники какие‑то. В конечном итоге страдает кто? Жители Украины, бытовые потребители и экономика.
А вот чтобы было точно и ясно известно, сколько стоит транзит, – получили они деньги, на эти деньги купили столько, сколько нужно. Мы же ведь ничего не ограничиваем. То же самое касается и других наших партнеров. Со всеми нужно переходить на рыночные условия формирования цен. Тем более что сами энергетические компании России постепенно все‑таки должны уходить от так называемого перекрестного субсидирования внутри страны, а это неизбежно будет вести к подъему внутренних цен и тарифов. При понимании того у нас, внутри страны, должны адекватно расти доходы населения. Что касается доходов населения других стран, то это их дело.
Н.Ефимович: А вот хотелось бы еще – в продолжение этого вопроса – о Прибалтике. Как все‑таки ситуация будет развиваться в свете последних заявлений? Может, нам тоже какой‑то ущерб нанесли?
В.Путин: Я думаю, что нужно посмотреть будет за тем, как этот процесс будет развиваться. Но в целом у нас есть что предъявить в ответ, есть что посчитать. И, безусловно, не в режиме конфронтации, а в режиме, как говорится, того, что можно положить на вторую чашу весов, вполне можно это все делать.
Что касается политической составляющей, то, как вы знаете, у нас подписан договор по границе с Эстонией. И мы сознательно пошли на это. Вне зависимости, повторяю, от демаршей со стороны некоторых политиков прибалтийских, в том числе эстонских. Переговорный процесс шел долго, очень сложно. Там, кстати говоря, тоже на первоначальном этапе были и территориальные вопросы, и территориальные претензии. И вы мою позицию знаете хорошо.
Российская Федерация при развале Советского Союза с целью избежать развития на постсоветском пространстве по югославскому сценарию пошла на беспрецедентные в истории человечества жертвы, отдала десятки тысяч квадратных километров своих исконных территорий. Хорошо или плохо – сейчас не будем об этом говорить. Но это произошло. И теперь выслушивать всякие бредни по поводу того, что мы какие‑то там пять километров кому‑то должны, абсолютно недопустимо.
Но, повторяю, мне кажется, что это делают люди не в расчете на то, чтобы что‑то получить территориальное от России. А в расчете на то, чтобы разжечь и испортить отношения. Мы не должны помогать этим людям решать их задачи. И не будем этого делать. Естественно, никогда не будем вести никаких переговоров на платформе даже обсуждения каких бы то ни было к нам территориальных претензий. Пыталовский район Псковской области? От мертвого осла уши им, а не Пыталовский район.
А что касается тех, кто хочет с нами сотрудничать, мы будем, конечно, это делать, спокойно, настойчиво, защищая свои интересы, но не загоняя ситуацию в тупик.
А.Милкус: Владимир Владимирович, а можно полегче вопрос? Когда полетел Гагарин, для того чтобы поднять американский дух, президент Кеннеди объявил программу штурма Луны. И они вытянули «Аполлоном» и экономику страны, и национальный дух подняли, и так далее. Сейчас ситуация у нас в космонавтике пилотируемой такая – мы возим и обеспечиваем американскую в общем‑то станцию, так? И идет разговор о том, что если американцы захотят полететь на Марс, то мы им поможем, потому что у нас есть такие технические возможности. Так, может быть, это станет национальной программой, как национальная идея, – Россия летит на Марс?
В.Путин: Вся Россия?
А.Милкус: А почему нет?
В.Путин: Давайте с «Комсомолки» начнем. Всех не надо на Марс. Вы сказали, что это было у них что‑то вроде национальной идеи. И они ее осуществили, сделали то и это. Сейчас‑то они летают на Луну? Эта программа была остановлена и прекращена, по сути. Потому что с точки зрения экономики и даже с научной точки зрения большого смысла не имела. Это имело большой смысл с точки зрения престижа. И в условиях соревнования двух систем – Союза и Штатов – особенно вот в этой области США нужно было доказать, что они могут. Они сделали это блестяще. Но дальше эта программа встала, она была свернута.
Это говорит о том, что, в общем, с точки зрения экономико-научного обоснования востребованности такой большой не было. Если бы была востребованность, это все продолжалось бы. Ничего же не продолжается. И поэтому нам идти по этому пути, высасывать из экономики какие‑то соки, которые нам нужны в других сферах, которые реально будут способствовать развитию и поддержанию экономического роста, думаю, не очень целесообразно. Но это совсем не значит, что мы не должны развивать такую высокотехнологичную сферу, где у нас есть очевидные преимущества. Конечно, мы должны это делать. Но взвешенно, сбалансированно. Что‑то делать сами, что‑то делать в международной кооперации. Что касается полетов на Марс, то я знаю, этот вопрос обсуждается, и ученые думают и предлагают. Мы можем осуществлять эту программу спокойно, без всякой суеты. И не только с американцами, но и с другими странами, которые располагают и финансовыми ресурсами, и другими составляющими, которые делают этих партнеров для нас привлекательными. Но говорить о том, что это для нас должно быть национальной идеей, я бы не стал. Национальной идеей для нас должно быть совсем другое – обеспечение экономического роста. И причем не за счет расширения добычи природных ресурсов, а за счет высокотехнологичных отраслей экономики. Одна из составляющих – это, конечно, космонавтика. Со счетов не сбрасываем ваше предложение, будем над этим думать и работать.
В.Песков: Вот тут прозвучали два слова: «природные ресурсы», и я хочу несколько слов сказать и кое о чем спросить. Вопросы эти, конечно, нелегкие. Но мы понимаем роль природных ресурсов в мире вообще. Роль природных ресурсов в судьбе нашего государства. Мы отлично понимаем, что мы находимся в крайне трудном положении, и природные ресурсы – это тот резерв, который может нам помочь выкарабкаться. Но есть очень тревожное состояние в обществе. Мы его замерили. В прошлом году мы прошли весь путь, так сказать, по изучению этой проблемы. Знаем, как относится наше общество к тому, что происходит в использовании природных ресурсов, какие принимаются меры к дальнейшей интенсификации природных ресурсов. И вот прошел год, мы этот путь прошли до конца. Но сейчас практически мы не знаем, что происходит. Ликвидировано лесное ведомство, которое просуществовало 200 лет, и оно накопило опыт, оно накопило научные знания, оно накопило традиции.
В.Путин: Но оно не совсем ликвидировано, оно просто загружено в другое ведомство.
В.Песков: Сейчас мы до этого дойдем. Ликвидирован комитет по охране природы, за который мы боролись, в том числе и «Комсомольская правда», очень много. И я в том числе. Но вот Лесной кодекс где‑то там за кулисами, вроде волейбольного мяча, гоняют через сетку туда-сюда, меняют, изменяют, улучшают. И в конечном счете, как докладывает наша маленькая разведка, экологическая, дело опять же сводится к первоначальной формулировке – приватизация лесов. Но мы видим, как приватизирована была нефть, что из этого получилось и что мы сейчас расхлебываем, вместе все: и Вы, и мы. Не произойдет ли с лесами нечто подобное? Это первое.
Второе. Этот Лесной кодекс как‑то так обсуждается негласно, ученые к этому делу не допускаются, общественность в этом не участвует. Что же происходит на сегодня?
И второй, более близкий мне вопрос – это вопрос об охраняемых территориях. Вроде все понимают, все согласны, что нужно ведомство, которое бы этим занималось. Все понимают. Его до сих пор нет.
В.Путин: Ведомство по охране…
В.Песков: По охране охраняемых территорий. Заповедники находятся в хилом состоянии, нигде ими не руководят. Ведомства нет, они не знают, куда приехать, кого о чем спросить.
Нам надо в этом деле навести порядок, причем срочно. Если мы интенсивно что‑то собираемся эксплуатировать, нам надо обозначить, что семенной фонд мы при этом оставляем. Когда мы объявим это, ведь тот же самый Лесной кодекс – его легче будет принимать. Иначе люди просто не поймут.
В.Путин: Василий Михайлович, что касается лесного ведомства, то это действительно была сложная дискуссия. Я старался не вмешиваться в решение Правительства. Это прерогатива самого Правительства – как определить свою внутреннюю структуру, хотя, конечно, я ее подписываю в конечном итоге. Но исходил из того, что руководство Правительства должно само определиться с тем, как им комфортнее, лучше и эффективнее организовать свою работу. И, конечно, уверяю вас: когда решался вопрос об организации работы в этой сфере, все ведь исходили как раз из необходимости решения тех проблем, о которых вы говорите. А не стремились этими решениями загнать эти проблемы в тупик.
То есть, когда вы говорите о хищнической рубке леса и так далее, нововведения в административном плане как раз были связаны с попыткой изменить ситуацию к лучшему. Я не знаю, насколько это получается, не думаю, что вот в заповедниках либо в заказниках если рубят лес, то это делается исключительно ради сохранения этих заповедников и заказников. Уверяю вас, что скорее всего это делается под предлогом сохранения. В том числе и должностными лицами, которые ответственны за то, чтобы следить за ситуацией в этих заповедных местах. Если Вы полагаете, что необходимо усилить контроль и усилить поддержку, я готов это отдельно обсудить. Согласен абсолютно с Вами в том, что это тема, заслуживающая определенного дополнительного внимания. Давайте даже встретимся, поговорим об этом поподробнее.
В.Песков: Спасибо. Скажите, когда, я в любой момент.
В.Путин: Да, я еще не закончил. На следующей неделе.
В.Песков: Я считаю, что это важно.
В.Путин: На следующей неделе встретимся и поговорим, но я еще не закончил. По поводу того, что деньги есть и нужно бы их использовать. Вот Минфин, такой разбойник, денег не дает на важные цели. Если Минфин будет нарушать те принципы, по которым должна функционировать экономика, то наши финансы развалятся так же, как разваливаются заповедники. И дополнительные средства, выделенные на те или иные нужды в нарушение принципов и законов экономического развития, они могут нанести в конечном итоге только ущерб. Это не значит, что средства не должны выделяться. Просто они должны выделяться из тех денег, которые страна зарабатывает, а не из тех, которые падают с неба за счет благоприятной ситуации на внешних рынках в сфере энергоносителей. Вот если мы не хотим, чтобы инфляция съедала все наши возможности, то мы должны проводить взвешенную макроэкономическую политику, хотя это не всем понятно. Но очень понятно, что мы в семье тратим столько, сколько зарабатываем, правда? Вот вы заработали, вы можете истратить на продукты питания, на одежду, на отдых. А если вам хочется поехать не в Сочи, а на Канарские острова, вам придется занять деньги. Ну заняли раз у соседей, два, три. Двадцать три. И потом это все поползло. Все разъехалось. Вот мы назанимали в свое время большое количество денег, миллиарды долларов. Сейчас еще остались должны 44 миллиарда. Мы только по процентам платим столько в год, сколько расходуем на здравоохранение, образование и культуру, вместе взятые. Только по процентам! Набрали бездумно, да еще на плохих условиях. Поэтому, конечно, Минфин нужно ругать так же, как и меня надо ругать, и все Правительство надо ругать. Но нельзя, решая одну проблему, создавать другие. Согласен с вами в том, что в рамках приоритетов, которые Правительство определяет, когда, скажем, работает над бюджетом, приоритет природоохранной деятельности не должен финансироваться по остаточному принципу.
В.Песков: Владимир Владимирович, я хотел бы добавить к тому, что Вы сказали. Вот мы сейчас приняли кодекс. От приватизации лесов, а она будет, какие‑то будем деньги иметь? Просто логично в Фонд охраняемых территорий какие‑то деньги отчислить. Так ведь?
В.Путин: Нет, не так. Потому что я вот здесь полный ваш сторонник. Я считаю, что мы не должны идти по пути приватизации лесов. Мы к этому не готовы. Я уже говорил и хочу еще раз подчеркнуть: очень боюсь, что после принятия решения подобного рода в лес будет не войти.
У нас, к сожалению, культура собственности пока еще не на таком уровне, на котором она находится в странах с развитой рыночной инфраструктурой и экономикой. Поэтому скорее всего речь должна идти о долгосрочной аренде, с тем чтобы государство оставалось собственников лесов. А эта долгосрочная аренда должна быть такой, которая позволяла бы арендатору строить свою производственную деятельность на длительной основе. Это очень важный вопрос. Василий Михайлович прав, это очень важный вопрос. Срок аренды должен быть такой, чтобы арендатор мог прогнозировать свою хозяйственную деятельность на длительную перспективу. И тогда он будет экономически мотивированно вкладывать деньги в воспроизводство лесов. Вот об этом, мне кажется, мы должны думать, об этом говорить, притом что должны вкладывать необходимые ресурсы и в заказники, и в заповедники, и в защиту. Это правда.
В.Песков: Так, стоим на том, что мы встречаемся?
В.Путин: Да.
Н.Варсегов: Владимир Владимирович, не секрет, что в последние годы страна спивается, деградирует. Ну не мне Вам рассказывать, Вы тоже не в Африке живете, все прекрасно знаете. И вот почему в этой связи как‑то ни Президент, ни Правительство особых, как мне кажется, может, я не прав, мер не принимают? Или все же какие‑то меры намечаются?
В.Путин: Намечаются, конечно. Но, обратите внимание, что количество алкогольной продукции у нас по сравнению с советскими временами сильно увеличилось, объемы выпуска. И эта алкогольная продукция стала намного дешевле. Это факт, но это так же, как в любой другой сфере, рынком диктуется.
Здесь очень много проблем, связанных с недоброкачественной продукцией и с отсутствием должной организации этой сферы деятельности. Это многогранная такая проблема для любой страны, ничего здесь особенно российского, специфичного нет.
Сейчас, как вы знаете, в Государственной Думе – я думаю, что вы знаете, мне кажется, это должно быть в средствах массовой информации, это же публичное обсуждение, – обсуждаются некоторые вопросы, связанные с внесением изменений в эту сферу деятельности. Но посмотрим, к чему они придут.
Я только что обсуждал эту проблему с Александром Дмитриевичем Жуковым, который от имени Правительства занимается этой проблематикой. Он мне докладывал подходы правительства по этому вопросу. Я не хочу сейчас к этому возвращаться, чтобы не предвосхищать тех решений, которые Правительство и Дума примут в диалоге между собой. Но над этой проблемой работают, думают и, более того, если вы обратили внимание, и в своем ежегодном Послании Федеральному Собранию я об этом тоже говорил.
В.Лаговский: Так хочется успеть задать вопрос. Я люблю писать о непознанном, загадочном. Владимир Владимирович, вопрос у меня немножко серьезнее, чем про водку, – про инопланетян. Очень они наших читателей волнуют. Особенно читателей определенного возраста.
В.Путин: Вы скажите тем, кто водкой интересуется, что это важнее.
В.Лаговский: С тех пор как в нашей стране появились президенты, возникла легенда о том, что каждого вновь избранного главу страны посвящают в некую страшную тайну, а она в том, что Землю посещают пришельцы. Вот американцы якобы водят президентов в некую «зеленую комнату», в которой хранятся замороженные тела инопланетян, чтобы посмотреть, убедиться, что мы не одни во Вселенной. Сообщают ли Вам…
В.Путин: Комната, простите, зеленая?
В.Лаговский: В этих легендах всегда есть такой термин – «зеленая комната». И когда кто‑то говорит «зеленая комната», все знают, о чем идет речь, – о пришельцах. Сообщают ли Вам такие жгучие тайны, связанные с космосом, докладывают ли Вам об исследованиях НЛО? Их многие видели, например Сергей Павлович Королев. Может быть, Вам доводилось?
В.Путин: Обращаю внимание на то, что я не употребляю крепких напитков. У нас говорят не о «зеленой комнате», а говорят: «зеленый змий» и «змеевик». Видите, у нас это слова очень близкие, похожие. Когда я был в США, то мой товарищ, с которым у нас очень хорошие дружеские отношения, Президент США, меня ни в какие «зеленые комнаты» не приглашал. Он сам «завязал», как мне говорили. А у нас ничего подобного нет. Меня ни в какие тайны подобного рода не посвящал никто. И это все чушь. Чушь, во всяком случае, то, что кого‑то во что‑то посвящают.
Сейчас я не хочу оспаривать ничего, чем занимаются люди, которые этому годы своей жизни посвящают. Я не хочу никак здесь вмешиваться в дела академиков и высказывать свое непросвещенное мнение по этому вопросу. Но вот чего точно нет, это того, что руководителя государства посвящают в какие‑то тайны подобного рода. Нет, это не так.
Что касается обороны, специальных служб, использования определенных систем оружия, в это все посвящают. Ради этого мы проводим учения, ради этого мы встречаемся с военными. Есть секреты другого характера, в том числе экономические, финансовые. Есть вещи политического характера. Все, что связано с неопознанными летающими объектами, – такой темы на правительственном уровне, на уровне президента не существует.
И.Руденко: Владимир Владимирович, когда Вы читаете критику в свой адрес, Вы сердитесь, раздражаетесь, огорчаетесь на журналистов, на какие‑то издания? А бывают ли случаи, чтобы Вы на себя сердились, соглашаясь с ними?
В.Путин: Все бывает: и сержусь, и раздражаюсь, и на себя сержусь. Все зависит от того, какая критика по сути и по форме. Очень часто, я думаю, что Вы со мной согласитесь, эта критика носит заказной характер. Заказчики мне хорошо известны. Их не так много. Я просто смотрю, кто в очередной раз является исполнителем. Я уже заранее все знаю в принципе. Хотя в отличие от меня тем людям, которые этим занимаются профессионально, им особенно больше делать нечего, они этому всю жизнь свою посвящают. Но бывает и так, что я на себя сержусь, потому что критика бывает объективной, да еще достаточно корректно изложенной, которая указывает на ошибки. И если нахожу, что это ошибка, просчет, что что‑то не сделал вовремя или сделал не так, то, конечно, это и к себе обращаю. Но в этом случае я, как правило, благодарен авторам, потому что это позволяет корректировать ту или иную позицию. И это полезная работа.
Л.Захаров: Владимир Владимирович, можно о прекрасном пару слов? Я отвечаю в газете за легкий жанр. На концерте Пола Маккартни мы Вас видели. В общении с группой «Любэ» тоже замечены. Что еще? Удается Вам послушать какую‑то музыку? И если да, то меня интересует просто – как? Я подозреваю, что у Вас, наверное, в машине магнитолы нет, в рабочем кабинете, скорее всего, тоже.
В.Путин: У меня есть в машине все, что нужно: магнитола и телевизор, все там есть. Правда, я не всегда успеваю даже и в машине этим пользоваться. Но я люблю легкую классическую музыку. Там, где мне ее удается послушать, я это делаю с удовольствием. Иногда в концертных залах, иногда дома, иногда в машине.
К сожалению, я не могу этим профессионально заниматься, у меня ни способностей нет, ни времени. Но это доставляет мне удовольствие. И при любом удобном случае я стараюсь послушать те произведения, которые мне нравятся особенно, которые создают определенную атмосферу, настроение. Это действительно приятная тема. Спасибо за то, что Вы об этом вспомнили.
О.Носова: Я занимаюсь «живым уголком». Как поживает Ваша замечательная собака? Есть ли у нее какие‑то изменения в личной жизни? Не подыскали ли Вы ей хвостатого жениха? Наших читателей очень волнуют эти вопросы. Будут ли щенки?
В.Путин: Кони у меня девушка серьезная, постоянная. У нее есть приятель. Живет она неплохо. Даже, может быть, слишком хорошо, что‑то растолстела за последнее время. Ничего с этим не поделать. Несколько ленивая девушка. Но с замечательным характером. Я даже не знаю, собака она или нет.
О.Носова: То есть со стола не ворует?
В.Путин: Нет, воровать она ничего не ворует никогда, но выпрашивает. Я в этом сам виноват. Я знаю, но ничего не могу с этим поделать. Балую ее иногда, что‑то ей перепадает со стола. Это не очень хорошо, даже наоборот – очень плохо. Но у нас с ней очень теплые и взаимные чувства. Поэтому мне не удержаться. Что касается щенков, то пока не планируется.
В.Сунгоркин: Коллеги, может быть, на этой хорошей ноте закончим и поблагодарим Президента России за то, что он к нам пришел, за то, что он нас поздравил. Спасибо огромное, Владимир Владимирович.
В.Путин: Спасибо вам большое, всего хорошего.