Ведущий (как переведено): Господин Президент, Санкт-Петербургский форум проводится в Вашем родном городе. Я хотел бы задать такой вопрос. Вы выступали на заседании «восьмёрки», а также были председателем заседания «деловой двадцатки» в Санкт-Петербурге. Сейчас много говорят о торговом альянсе ЕС и США, о налогообложении офшоров, а также есть разногласия по Сирии.
Всё‑таки главный приоритет для Вас в сентябре на заседании «двадцатки»? Не было ведь обсуждения относительно стимулирования глобального роста. Изменяются ли приоритеты для «двадцатки»? Или Вы имеете в виду какой‑то другой приоритет? Что для Вас главное на «двадцатке»?
В.Путин: Я думаю, что госпожа Федеральный канцлер подтвердит, мы и в ходе дискуссии на «восьмёрке» в Великобритании говорили о двух направлениях, связанных с преемственностью нашей работы.
Первое – это преемственность от того, что сделали наши мексиканские друзья и партнёры на прошлой «двадцатке» в Лос-Кабосе, и после нашей встречи в Великобритании мы сосредоточили своё внимание на некоторых аспектах развития мировой экономики, и они тоже так или иначе будут отражены в повестке дня предстоящей «двадцатки» в Санкт-Петербурге в сентябре текущего года.
Смотрите также
О чём мы там говорили? Мы говорили о создании наилучших условий для развития мировой экономики. В чём они заключаются? Это налогообложение, сегодня я тоже об этом сказал; это борьба с офшоризацией мировой экономики.
Как мы знаем, это были одни из тех негативных составляющих, которые привели к финансовому и затем экономическому кризису 2008–2009 годов. Мы говорили о том, что нужно вместе сделать для того, чтобы расширить горизонты торговли, имея в виду, что мировая торговля всё‑таки за последний год несколько сократилась. Мы говорили о согласовании позиций по этим и некоторым другим принципиальным составляющим для развития мировой экономики.
Конечно, обсуждали ситуацию в каждой из наших стран, и ситуацию в Соединённых Штатах, в еврозоне, в России. Каждый из лидеров стран «восьмёрки» рассказал о том, что предпринимается соответствующей администрацией у себя на домашней площадке.
Президент Обама рассказывал, как он совершенствует налоговое законодательство применительно к угрозам, связанным с офшоризацией. Всё это было таким естественным общим полем для совместной работы и обсуждения острых и представляющих взаимный интерес проблем.
Что касается внешнеполитических вопросов, таких как Сирия, то были и другие проблемы, но Сирия относится, наверное, к наиболее острым сегодня, то это была абсолютно открытая и заинтересованная дискуссия. Мы ещё раз подтвердили (это, собственно, отражено и в итоговой декларации) нашу главную совместную озабоченность и цель: прекратить насилие как можно быстрее, создать условия для возобновления политического диалога между всеми противоборствующими сторонами, добиться того, чтобы стороны, которые сейчас активно противоборствуют, в том числе и с помощью оружия, сели за стол переговоров, договорились созвать как можно быстрее конференцию под названием «Женева-2» на основе принципов, выработанных на предыдущей встрече в Женеве, и побудить конфликтующие стороны к тому, чтобы они вступили в диалог и добились бы в ходе этого диалога позитивных результатов.
В целом дискуссия и по этому вопросу, и по другим была заинтересованной, партнёрской, я хочу это подчеркнуть. В ходе дискуссии возникали разные мнения у разных участников нашей встречи. Но что меня порадовало, что, несмотря на глубину и сложность обсуждавшихся проблем, мы всегда искали путь для поиска компромиссных решений, и практически по каждому из этих вопросов этот консенсус был найден.
* * *
Ведущий: Господин Президент! Я хотел задать вопросы по внешней политике немножко позже, но, поскольку Вы упомянули Сирию, я хотел бы вот о чём спросить.
«Женева-2» – там будут дискуссии, – но Россия сейчас предоставляет оружие режиму Асада. Соединённые Штаты выбрали другую сторону. И поэтому есть различия среди «восьмёрки» относительно того, как тактически идти дальше. Можно ли провести «Женева-2», когда есть такие разногласия? С одной стороны, оружие идёт и от вас, и от Ирана. Соединённые Штаты занимают другую позицию. Что Вы думаете на этот счёт?
Наша главная совместная цель: прекратить насилие как можно быстрее, создать в Сирии условия для возобновления политического диалога между всеми противоборствующими сторонами.
В.Путин: Вы знаете, что касается поставок оружия. Я уже, выступая на пресс-конференции в Великобритании, сказал об этом. Могу только повторить: Российская Федерация не нарушает ни одной международно-правовой нормы. Россия в рамках действующего международного права, в рамках открытых транспарентных контрактов поставляет вооружение действующему и законному правительству Сирийской Республики.
Что касается противоборствующей стороны, то обращаю Ваше внимание на то, что она давно уже получает оружие из‑за границы, давно. И мы сейчас не будем говорить о происхождении этих видов вооружения. Но ясно, что без поставок из‑за рубежа то, что происходит сейчас в Сирии, было бы просто невозможно. И деньги поступают, и оружие поступает, и хорошо подготовленные отряды вооружённых формирований тоже поступают в значительной степени, я не скажу, только, но в значительной степени из‑за границы.
Между тем и в Европе, и на международной арене, на площадке ООН, были приняты решения о невозможности поставки вооружений неправительственным формированиям, особенно в зону конфликта. В этом действительно есть определённые расхождения во взглядах между нами и, скажем, Соединёнными Штатами. Но я могу Вам сказать, что не только между Россией и Соединёнными Штатами. Нет здесь только позиции США и только позиции России.
Я хочу вас заверить, что все участники «восьмёрки» – это самодостаточные государства, и их лидеры – самодостаточные государственные деятели мирового масштаба. У каждого есть собственное мнение на текущие проблемы не только в Сирии, но и в других регионах мира. И когда кто‑то представляет так, что с одной стороны Россия, а с другой стороны США, это неверно, это упрощённый взгляд на сложные мировые процессы.
По сути, могу ещё раз подтвердить то, что сказал в Великобритании: я с трудом себе представляю, зачем поставлять вооружения тем незаконным вооружённым формированиям в Сирии, состав которых нам до конца непонятен. Если Соединённые Штаты и Госдеп США признают одну из ключевых организаций сирийской оппозиции «Ан-Нусра» [«Джебхат ан-Нусра»] террористической, официально признают, признают её связь с «Аль-Каидой», как же можно этим оппозиционерам поставлять оружие? Где оно окажется в конечном итоге? Какую роль сыграет?
Известно, что на стороне оппозиции воюют сейчас как минимум 600 человек из России и Европы. Куда попадёт это оружие? Вот на эти вопросы пока ответов нет. И когда мы эти вопросы задаём нашим партнёрам, они нам тоже не могут ответить. Поэтому всё не так просто, как хотелось бы представить, может быть.
Мы считаем, что наша позиция обоснованная, взвешенная. Мы считаем, что только сам сирийский народ может гарантировать долгосрочное решение всех проблем, которые, безусловно, там накопились за многие предыдущие десятилетия. А мы со стороны можем только создать условия для достижения этих договорённостей.
* * *
Вопрос (как переведено): Мы видели очень серьёзную реакцию после того, как Федеральный резерв США дал понять, что политика может быть скорректирована к концу 2013 года в плане покупки облигаций. Резкая реакция на рынках во всём мире, особенно на растущих рынках. Какова реакция России и нового управляющего Центральным банком? Что может сделать Россия для ускорения роста, особенно с учётом беспокойства по поводу последнего решения Федерального резерва?
В.Путин: То, что Россия может и должна делать для увеличения роста, я сказал в своём выступлении, вряд ли мне стоит всё это повторять ещё раз.
Что касается реакции на заявление господина Бернанке, то, во‑первых, заявление подобного рода для нас является ожидаемым, корректировка должна была бы когда‑то состояться. Нельзя бесконечно накачивать экономику ликвидностью, не решая фундаментальных задач, без решения которых исправление ситуации невозможно.
Только сам сирийский народ может гарантировать долгосрочное решение всех проблем, которые там накопились. А мы со стороны можем только создать условия для достижения этих договорённостей.
То, что удалось сделать Президенту Обаме с бюджетным разрывом, – это очень хорошо, это, безусловно, его заслуга во внутриполитических раскладах и борьбе, это экономическая победа. Но это, наверное, неправильно, когда весь мир находится в ожидании проблем от одного бюджетного разрыва до другого. Должны быть приняты какие‑то фундаментальные решения, и когда‑то такая корректировка ФРС должна была бы состояться. Для нас никакой неожиданности в этом нет.
Я думаю, что это решение в правильном направлении. Постепенно нужно выходить из этой ситуации, которая создавалась на протяжении предыдущих лет. Нужно предпринимать шаги по уменьшению долгового бремени федерального бюджета Соединённых Штатов, нужно сокращать долговые обязательства, там много и других проблем.
Президент Обама достаточно откровенно говорил об этом на «восьмёрке». В целом я считаю, что это здравое решение. Ничего, эта реакция рынков ожидаемая. Думаю, что корректировки произойдут, особенно когда придёт осознание того, что начинается процесс по оздоровлению и американской, и мировой экономик, это только всем на пользу в конечном итоге.
* * *
В.Путин: Если позволите, я ещё вернусь к первой части. Ведь не только рынки немножко «припали» после объявления господина Бернанке, а и золото рухнуло. А почему это произошло? Я думаю, что в ожидании укрепления доллара на радость юаню, евро и некоторым региональным валютам. Но это повлечёт за собой и изменение на рынке сырьевых товаров. Мы просто должны это учесть в своей текущей экономической политике.
А вот тот вопрос, который Вы задали госпоже Федеральному канцлеру [о решении в еврозоне проблем безработицы в южных странах и обеспечение роста экономики], он актуальным является не только для еврозоны, но и для нас тоже. Я, если обратили внимание, в своём выступлении сказал, что нам нужно найти баланс, сочетающий наиболее эффективные наши действия по решению стратегических вопросов и текущих оперативных. Это ведь, в принципе, примерно то же самое, что в еврозоне решение проблем безработицы в южных странах и обеспечение роста экономики в целом.
Задачи примерно похожие, хотя у нас сегодня – я с удовольствием могу отметить, что у нас как бы более здоровая ситуация: безработица – 5,5 процента. Представляете? Исторический минимум по безработице – 5,5 процента. У нас долгов практически нет. Внешний долг Российской Федерации – 2,5 процента. В США – сколько? 114, по‑моему, в еврозоне – под 100, а у нас – 2,5 процента. Но если брать и внутренний долг, то это будет 10–11 процентов.
У нас почти исторический минимум по инфляции, я уже говорил об этом: она чуть приподнялась. Но я думаю, что после решений, связанных с торможением роста тарифов естественных монополий, будет серьёзный удар по инфляции. То есть, в принципе, базовые, стартовые условия для развития у нас вполне удовлетворительные – я боюсь сказать: хорошие. Но проблемы по сути своей сопоставимы с тем, что приходится решать Федеративной Республике и другим странам в еврозоне.
Я согласен с госпожой Федеральным канцлером, она знает мою позицию. Думаю, что вот такой подход, когда мы, прежде чем что‑то вливать, какой‑нибудь мёд или икру в бочку, должны убедиться в том, что там всё в порядке, весь этот приятный товар никуда исчезать не будет. Понимаете, вот это самое главное. И у нас в России тоже ещё для этого многое нужно сделать.
* * *
Вопрос (как переведено): Крупные технологические изменения происходят в нефтегазовой промышленности, это новые виды нефти, газа, которые влияют на энергетический баланс и потенциально на цену. Как эти вещи повлияют на российскую экономику и какие стратегии Россия имеет в виду для того, чтобы справиться с этой ситуацией?
В.Путин: Изменения всегда происходят. Мир так или иначе к ним приспосабливается, и наша экономика тоже. Понимаете, я не вижу кардинальных изменений. То, что на американском рынке появился вот этот shale gas [сланцевый газ] – это фактор сегодняшнего экономического бытия, особенно в энергетической сфере. Но пока изменений принципиальных нет. Во‑первых, себестоимость добычи сланцевого газа в разы выше, чем обычная добыча. Первое.
Мы должны исходить из того, что дешёвого энергетического сырья не будет, нам нужно выходить на трудноизвлекаемые запасы, это требует больших предварительных затрат, новых технологий. Это будет новым шагом в развитии энергетики.
Второе, изменения, связанные с охраной окружающей среды. Хорошо известно, что там, где добывается сланцевый газ, у граждан не всегда, но очень часто из кранов вместо воды идёт чёрная жижа. И добыча таким образом требует огромных территорий, это же всё с помощью взрыва происходит, от взрыва до взрыва, от взрыва до взрыва, дальше, дальше. Огромная территория таким образом выводится из хозяйственного оборота и приводится в ужасное состояние.
Исхожу из того, что технологии будут совершенствоваться, но на сегодняшний день произвести, скажем, сланцевый газ, а за ним, может быть, и сланцевую нефть, что тоже возможно, такая добыча тоже ведётся. Конечная цена для потребителя – где‑то 120 долларов за тысячу кубов.
Если присовокупить к этому сжижение, потом разжижение, транспортировку, то это примерно для европейского рынка будет означать где‑то 350–400–450 долларов за тысячу кубов. Это, в общем, такая же цена, по которой «Газпром» продаёт сегодня трубный газ своим основным потребителям, в том числе в Европе, примерно то же самое.
Для американского рынка – да, это ведёт к определённым позитивным результатам, во всяком случае сегодня. Для мирового газового энергетического рынка я пока таких серьёзных изменений не вижу. Вот что мы должны точно делать все вместе, я сегодня говорил на встрече с энергетиками, это нужно думать о кардинальном изменении технологий в этой сфере.
Вот если нам всем вместе удастся это сделать, то тогда это будет прорыв. Мы должны исходить из того, что дешёвого энергетического сырья не будет, нам нужно выходить на трудноизвлекаемые запасы, это требует больших предварительных затрат, новых технологий. Вот это будет новым шагом в развитии энергетики.
* * *
Вопрос (как переведено): Россия за последние десятилетия завоевала очень хорошую репутацию в плане бюджетной дисциплины. А вот сейчас, когда темпы экономического роста замедлились, как Вы планируете стимулировать этот рост? Как Вы планируете поддерживать эту бюджетную дисциплину, которую Вы насаждали?
В.Путин: Я уже говорил в своём выступлении, просто на несколько моментов обращу особое внимание. Первое: мы хотим добиться существенного снижения инфляции и создать фундаментальные условия для обеспечения темпов экономического роста.
Второе: мы будем совершенствовать банковскую систему и добиваться на основе решений первой проблемы дальнейшего понижения банковских ставок и доступа к кредитам крупных компаний, среднего и мелкого бизнеса.
Мы будем снижать административные барьеры, совершенствовать административные процедуры и повышать качество управления, снижая соответствующие издержки, и мы, наконец, будем развивать инфраструктуру.
Те три проекта, о которых я сказал, – это только верхушка айсберга. Мы будем работать и в регионах Российской Федерации, и по другим направлениям. Конечно, это требует ресурсов. Но, повторяю ещё раз, мы постараемся. Это такая задача, как бы взаимоисключающая, но мы всё‑таки постараемся выбрать такой усреднённый путь развития, который позволял бы нам и базовые условия сохранить, и обеспечить источники финансирования для реализации тех задач, главным образом в области инфраструктуры, о которых я сказал.
Наконец, то, о чём все говорят сегодня, – это развитие человеческого капитала, повышение образования, улучшение в системе здравоохранения. На этот счёт у нас выработана целая большая программа работы с соответствующими профессиональными и общественными структурами.
* * *
Вопрос (как переведено): Как можно реализовать четыре общих пространства, перемещение товаров? Можем ли мы вернуться назад, к 2005 году? Можем ли мы реализовать эти четыре общих пространства и для России, и для Евросоюза?
В.Путин: Громко приходится выражаться для того, чтобы услышали, но если слишком громко – я прошу меня извинить. Хотя я не понимаю, почему нам нужно возвращаться в 2005 год? Вот госпожа Федеральный канцлер сразу в точку, в десятку попала, когда сказала о присоединении России к ВТО. Ведь когда партнёры – Мандельсон и Греф – все эти проблемы решали, главной целью было обеспечить присоединение России ко Всемирной торговой организации. Мы эту задачу решили.
Надо внимательно и с уважением относиться друг к другу. Россия всегда готова слушать, прислушиваться к нашим партнёрам, корректировать что‑то, но только при условии, что нам никто менторски не будет диктовать свои правила.
Много ещё проблем, много разногласий, и это, по‑моему, вполне естественно. Безусловно, всё это нужно делать на фоне гармонизации наших общих принципов в сфере гуманитарного права, понимания того, что такое права человека, как они должны быть обеспечены, что такое общие ценности. Здесь много ещё вещей, которые нам нужно согласовать, понять друг друга.
Но, что очень важно, надо внимательно и с уважением относиться друг к другу. Вот это принципиальные вещи. Россия всегда готова слушать, прислушиваться к нашим партнёрам, корректировать что‑то, но только при условии, что нам никто менторски не будет диктовать свои правила.
Судя по всему, я вам могу сказать, что я особенно за последнее время этого и не вижу, этого не происходит. Одно дело – это средства массовой информации, там люди эмоциональные, не очень хорошо информированные о том, что происходит в действительности, и у них всякие разные на этот счёт предположения.
Это, кстати, вина действующих административных структур, правительств. Почему? Потому что, если бы мы вовремя и в полном объёме информировали общественность и средства массовой информации, не было бы разного рода домыслов. Это первое.
Второе, что касается сути экономического взаимодействия. Да, здесь тоже много споров. Но это же естественно. Каждая сторона в этом диалоге всегда ищет путь оптимального решения своих собственных проблем и думает, как в любой торговле: кто продаёт – хочет продать подороже, а кто покупает – хочет купить подешевле. Это естественное дело. И здесь нет ничего необычного. Идут споры, да. Но мы находим решение.
Мы присоединились к ВТО. Теперь руководитель другой международной организации – он сидит в зале, это наш хороший друг, – мы вместе с ним думаем, как решить проблему присоединения России к ОЭСР. Здесь тоже без всякой спешки, спокойно будем работать. Даже если это завтра не произойдёт, мы понимаем, что нам нужно действовать в направлении гармонизации наших внутренних правил и законов, в рамках этой ОЭСР. И мы делаем это спокойно, без всяких рывков. Я даже не хочу называть какие‑то конкретные даты, когда мы присоединимся. Это вообще даже не принципиально важно. Мы понимаем друг друга, слышим, движемся в этом направлении.
Мы спорим, допустим, с Евросоюзом по «третьему энергопакету». Пока не удалось нам договориться принципиально. Но госпожа Федеральный канцлер сказала же, «Северный поток» мы всё‑таки построили вместе с европейскими партнёрами, и он работает. Думаю, что и дальше будем работать так же, потому что есть взаимная глубинная заинтересованность.
Я уже называл цифры роста потребления в Китае. Но и в Японии будет расти потребление, и в другой части Азии, и в Европе тоже будет. Ну переживает Европа сегодня определённые трудности. Уверен, что фундаментальная основа европейской экономики, ответственность европейских лидеров приведут к восстановлению этого чрезвычайно важного сегмента мировой экономики и самого сегодня крупного партнёра для России. У нас с Евросоюзом больше чем 400 миллиардов торговый оборот. Поэтому мы двигаемся по достижению всех тех целей, которые ставили перед собой ещё несколько лет назад.