Президент поздравил судей с государственным праздником и отметил, в частности, что от глубокого понимания Основного закона и его принципов напрямую зависит качество новых нормативных актов, и в этой связи невозможно переоценить роль Конституционного Суда, который осуществляет контроль над деятельностью законодателей.
Во встрече принял также участие Руководитель Администрации Президента Антон Вайно.
* * *
Начало встречи с судьями Конституционного Суда
В.Путин: Уважаемый Валерий Дмитриевич [Зорькин]! Уважаемые друзья, коллеги!
Хочу вас поприветствовать на нашей традиционной встрече и поздравить с праздником – Днём Конституции.
Хотел бы сразу же подчеркнуть, что на протяжении всей деятельности Конституционный Суд последовательно доказывает свою востребованность как надёжного хранителя конституционного порядка, что имеет огромное значение для укрепления и суверенитета нашей страны и развития экономики и защиты прав и свобод граждан, обеспечения общественной и политической стабильности.
Вы хорошо знаете, насколько всеобъемлющим и одновременно чётким в своих целях, ценностях и смыслах является содержание Основного закона и насколько богат потенциал его развития, который последовательно раскрывается в принимаемых законодательных актах.
От глубокого, сущностного понимания Конституции, принципов Конституции и её ценностей напрямую зависит и качество принимаемых законов, а значит, во многом качество жизни людей, развитие общества, эффективность государства в целом.
И здесь невозможно переоценить роль Конституционного Суда, который осуществляет контроль над деятельностью законодателей. Постановления Суда уже охватывают все сферы общественных отношений, и ваши правовые позиции учитываются и при создании законов, и в правоприменительной практике.
Я действительно хочу это подчеркнуть: мы неоднократно, когда с коллегами из Правительства собираемся, думаем о принятии тех или иных вопросов, очень часто в ходе дискуссии кто‑то из оппонентов – у нас вопросы эти обсуждаются очень открыто, по существу, и в спорах рождается решение – очень часто кто‑то из оппонентов ссылается в обосновании своей позиции на позицию Конституционного Суда по тем или другим вопросам. Это практика, с которой мы всё время имеем дело.
Сегодня на повестке дня – расчистка нормативного правового массива от избыточных требований, препятствующих экономической активности. Конституционным Судом приняты решения, в том числе в этом году, где нормам, содержащим такого рода ограничения, дано конституционно‑правовое толкование либо они вовсе признаны неконституционными.
Одна из важнейших функций Суда – толкование Конституции. Казалось бы, за 26 лет с её небольшим по объёму текстом уже детально разобрались: прочли, поняли и точно всё понимают, знают, как следует применять нормы Основного закона.
Однако интерпретация, толкование как отдельных его положений, так и документа в целом – это процесс непрерывный. Тем более что сама жизнь, её развитие требуют всё нового и нового осмысления Конституции.
Важная тема – внедрение цифровых технологий, что требует создания соответствующей правовой базы, и на основе толкования положений Конституции будет развиваться новое законодательство в сфере, которая только формируется, где приходится идти непроторённым путём.
Прежде всего это касается обеспечения должного баланса между задачами технологического прогресса и целями защиты прав и свобод человека.
Хочу ещё раз повторить: Суд очень многое сделал и делает для отстаивания прав и законных интересов граждан. И сложность здесь заключается как раз в том, что в силу абстрактности ряда конституционных положений их интерпретация может быть разной, да и представления людей об общем благе, о справедливости тоже, как известно, разнятся и разнятся подчас существенно. Поэтому закон практически всегда – это компромисс интересов.
При этом важно, чтобы законодатели не отступали от общепризнанных мировых стандартов в сфере защиты прав и свобод человека.
Говорю именно о стандартах, а не о перечне прав. Их декларирование даже в Основном законе не означает, к сожалению, практики их соблюдения. Нужны соответствующие чёткие, отлаженные механизмы, чтобы свести к минимуму вероятность умаления прав и тем более их отрицания.
С каждым годом наша Конституция воспринимается всё более цельным документом. Её нормы дополняют друг друга, обретают новые качества и даже новые принципы, которые не закреплены в Конституции, но вытекают из её смыслов.
В первые годы существования Основного закона ссылки на дух Конституции воспринимались скорее как уважительная риторика.
Сегодня дух Конституции стал таким же веским и обязательным, как и её конкретные нормы. И в этом, конечно, большая заслуга именно Конституционного Суда.
Большое вам спасибо. Ещё раз поздравляю с Днём Конституции.
В.Зорькин: Добрый день!
Владимир Владимирович, прежде всего мне хотелось бы отметить, что мы уже, наверное, десятилетиями регулярно встречаемся, и это превратилось тоже, наверное, в своего рода обычную конституционную норму.
Это позволяет нам, судьям Конституционного Суда, сверить часы с тем, как живёт государство, по конституционным нормам, потому что мы Вас воспринимаем прежде всего как гаранта Конституции, обеспечивающего взаимодействие властей.
Традиционно я позволю себе от имени Конституционного Суда предложить Вам наш очередной сборник избранных решений за 2018 год. За 2019‑й ещё не опубликован, только готовится. Я говорю это искренне, потому что здесь только небольшая часть наиболее значимых решений, которые, как Вы уже подчеркнули, используются в практике через наши правовые позиции. Они на самом деле, нам представляется, важны и для законодателя, и для правоприменительной практики.
Что касается законодателя, то мы отмечаем, что год от года становится более совершенным наше законодательство. С другой стороны, как говорится, ничто человеческое не чуждо и законодателям, и пища для Конституционного Суда остаётся и на этом поле.
Что хотелось бы подчеркнуть? Примерно половина постановлений ‒ это не признание неконституционности, а выявление конституционного смысла, который, конечно, законодатели могли бы более чётко выяснить и записать, но в большей степени зависит от практики.
Практика могла бы пойти так и по другому пути. Вот когда происходит сбой на практике, включая, конечно, судебную практику, я думаю, там Конституционный Суд, надеюсь, ещё очень долго пригодится в нашем государстве.
Здесь примерно работа Конституционного Суда аналогична и зарубежным нашим коллегам. Мы не живём в безвоздушном пространстве. Мы взаимодействуем не только с законодателем, Верховным Судом, Правительством, когда речь идёт об исправлении соответствующих нормативных актов после нашего постановления, но и с зарубежными нашими коллегами.
Я думаю, что, может быть, это будет воспринято как излишняя похвальба, но я уверен, что Конституционный Суд по своим правовым позициям, по уровню текстов идёт в уровень с передовыми, в конституционном смысле развитыми государствами.
Более того, в этой связи мне хотелось бы подчеркнуть, что Россия с точки зрения механизмов защиты конституционных прав, может быть, даже лучше выглядит по сравнению с другими государствами, в том числе и западноевропейскими.
Я имею в виду, что у нас граждане имеют право непосредственно обращаться в Конституционный Суд не через другие суды, а прямо сами. Это не во всех государствах Европы, я не говорю уже о других государствах. Я думаю, что это достижение.
Когда это было введено в нашем законе, и мы только начинали работу, все считали, как это, как будет. Но ничего такого плохого не случилось, наоборот, даже хорошо, потому что в основном мы через граждан и получаем эти знаки о проблемах в тех или других законах, которые на практике приводят к тому, что нарушаются конституционные права граждан.
Ещё одно обстоятельство: уважаемый Владимир Владимирович, мне хотелось бы отметить, что в Российской Федерации вполне удовлетворительно, хорошо, я бы даже сказал, налажен механизм исполнения решений Конституционного Суда.
По-разному, конечно, бывает. Бывает и так, что не исполняются решения в течение какого‑то времени. Не исполняются в каком смысле? Что нужно внести изменения в закон. Например, сейчас, в конце 2019 года, вносились изменения в закон, который нужно было, исходя из нашего постановления, исправить. Постановление было принято в 2017 году. Но я думаю, что это скорее всего эксцессы, даже такой, казалось бы, небольшой с точки зрения исторического промежутка, разрыв. Но в целом эта работа налажена.
Ещё один момент ‒ это взаимодействие с практикой, в том числе с судебной практикой. Мы не в плане какой‑то похвальбы, что ли, но вместе с тем должны отметить, что в отличие от некоторых государств, особенно постсоветского пространства, у нас нет конфликтов с судами общей юрисдикции, прежде всего с Верховным Судом.
Что я хочу сказать? Иногда бывает так то ли в силу недостаточности полномочий, то ли в силу того, что человеческие характеры, они есть человеческие со всеми вытекающими последствиями. Дело доходит даже до так называемых вольных цыган, в Венгрии, например, один из последних моментов. Или в Польше, когда вообще дело закончилось тем, что вынужден был вмешаться парламент, внесены изменения в статус Конституционного Суда и Верховного Совета Европы и так далее.
Мне кажется, что эта проблема для России не существует не потому, что мы хотим какую‑то тишь и гладь и глянцем покрыть, а на самом деле это свидетельствует о том, что есть нормальное конструктивное взаимодействие в плане осуществления своих полномочий.
Вместе с тем, может быть, пользуясь такого уровня встречей с Вами прежде всего, хотели бы обратить внимание на то, что мы ведь рассматриваем дела после того, как гражданин уже прошёл какой‑то этап в судах общей юрисдикции, то есть не сразу. Он должен получить завершённое дело, как в нынешнем законе записано.
Дело в том, что иногда это приводит к некоторым проблемам. Наша практика свидетельствует о том, что, может быть, желательно, чтобы гражданин мог обратиться не сразу, скажем, из районного суда, где завершено дело, и он не хочет дальше обращаться, и он обращается в Конституционный Суд. Как правило, конечно, мы смотрим, как аналогичные дела, на каких правовых позициях решаются Верховным Судом, может быть, у них есть постановление пленума, особенно когда облегчена практика.
Если такого нет, тогда получается, как это сказать образно, перехват, что называется, из одной системы в другую. Может быть, недостаточно корректно, я бы сказал. Вот это порой в иных государствах и служит спусковым механизмом для конфликта.
Вполне возможно использовать с этой точки зрения некоторый зарубежный опыт и наши собственные наработки. Мы фактически идём по этому пути, чтобы гражданин мог пройти обычные инстанции судебной защиты. Это складывается фактически на практике. Но я думаю, что, очевидно, может быть на каком‑то уровне закреплено в законодательстве.
И наконец, мне хотелось бы отметить также направления работы с точки зрения жалоб, касающихся тех или иных отраслей законодательства, того или иного комплекса конституционных прав.
Здесь надо сказать, Вы здесь уже отметили это, практически нет, наверное, той сферы правоотношений, к которой бы не имел причастность Конституционный Суд в своих решениях.
Тут, конечно, надо учесть, что мы действуем не по собственной инициативе, я думаю, что это правильно, кстати, а действуем тогда, когда к нам обращаются граждане и юридические лица, соответствующие государственные органы, только тогда мы и реагируем.
Но учитывая, что примерно в год получается 14‒15 тысяч жалоб на обращения, то можно посмотреть поле или, так сказать, срез проблем, которые возникают и в практике законодательства, и в практике правоприменения.
Я думаю, что здесь и социальные права. В последнее время, конечно, это выдвигается на первый план.
Если говорить о бинарности и о пактности, то это, с одной стороны, трудящиеся, в особенности те, которые уже отошли от трудовой деятельности, пенсионеры, с другой стороны, предприниматели.
Суд тут, конечно, находится в достаточно деликатном положении, потому что наша задача, чтобы не получился перевес и неадекватная защита одних в ущерб другим. Это, кстати, и в других правоотношениях очень важно, потому что Конституционный Суд всегда оказывается не прав перед какой‑то стороной. Нельзя так всем понравиться. Но приходится, с этой точки зрения, набраться терпения и решимости.
И мы, я должен сказать, не реагируем даже на очень критические оценки в средствах массовой информации не потому, что мы их не слышим, не потому, что мы не хотим услышать, там действительно бывает то, что подсказывает, а как дальше быть, какой‑то урок извлечь, а потому, что мы считаем: не должен суд сам себя оценивать и доказывать кому‑то, что он был прав или не прав.
Это уже опыт практической нашей деятельности, может быть, где‑то мы неправильно в своё время поступили, где‑то ошиблись, но в целом наш настрой по отношению к средствам массовой информации такой ‒ это открытость.
Достаточно сказать, что наши публичные заседания, трансляции идут не только в залы для журналистов, но и в интернет. В этом есть и преимущество, в этом есть и свои проблемы, но дело обстоит таким образом.
Конечно, есть какие‑то болевые точки, на которые общество очень реагирует, может быть, даже не так, как оно ожидало от Конституционного Суда. Достаточно привести из нашей истории пример с мораторием на смертную казнь, решение Конституционного Суда, или о пенсиях.
Но Конституционный Суд во всех таких случаях, и острых в том числе, он исходил из того, чтобы соблюсти баланс и определить приоритеты, которые вытекают из Конституции. Понятно, что конституционные судьи тоже люди, мы не претендуем на безгрешность.
Во всяком случае, когда Суд коллективному органу выносит решение, то хотелось, конечно, чтобы и реагировали на это дело, во всяком случае, профессиональным, а не зряшным, что называется.
Владимир Владимирович, спасибо Вам большое. Мы выражаем полную уверенность в том, что будем отстаивать Конституцию, более того, полны решимости это делать.
<…>