В.Путин: Добрый день, уважаемые коллеги!
Наша встреча посвящена актуальной теме – просветительской роли российской культуры и в первую очередь тому, как передать наши богатые культурные традиции молодежи, привлечь ее к развитию отечественных достижений в этой сфере.
Вы знаете, в Послании этого года был сделан особый акцент на сбережение культурной самобытности России и укрепление собственных культурно-нравственных ценностей. Такие ценности и ориентиры составляют основу государственной самостоятельности и являются базой для консолидации нашего общества. Их истоки не только в наших народных традициях, но и в тех высочайших достижениях российской культуры, которые хорошо и широко известны и признаны во всем мире.
Конечно, мы должны понимать и воспринимать культуру других стран, уметь использовать ее лучшие образцы. Да мы всегда это и делали, мы всегда так и поступали, но прежде всего должны создать все условия, чтобы становление молодого поколения проходило в благоприятной атмосфере отечественной культуры, чтобы у молодежи воспитывался высокий художественный вкус и стандарты поведения, чтобы она своевременно набиралась духовной зрелости и обладала культурным иммунитетом. И в этой связи остановлюсь на ряде существенных, как мне кажется, проблем.
Первая. Эксперты говорят, что сегодня – и особенно это у молодых людей – утрачиваются навыки емко и образно выражать свои мысли, различать эмоциональные и художественные оттенки. Многие молодые люди плохо знают, а подчас просто оторваны от собственных культурных корней. Невысокий уровень культуры поведения.
Кроме того, российская молодежь, как и в других странах, становится все более прагматичной – это вроде бы и неплохо, с одной стороны, – более технократической. В условиях глобализации на ее взгляды огромное влияние оказывает бурное развитие информационного пространства и, в частности, Интернета. И здесь, конечно, есть и проблемы. Доля ресурсов Интернета, которые можно отнести к культурному просвещению, сегодня составляет лишь полпроцента всей информации. И надо учиться использовать и пополнять современные информационные сети для целей, ради обсуждения которых мы сегодня собрались.
Нельзя также забывать о тенденции всеобщей коммерциализации культуры, отнюдь не всегда ориентированной на взыскательный вкус, и о том, что на протяжении более чем 15лет наша молодежь живет в условиях массированного культурного воздействия на нее суррогатов из‑за рубежа.
И в этой связи хотел бы подчеркнуть, что не всегда позитивную роль играет и телевидение. Часто мы вспоминаем его – тоже понятно почему: покупают на международных рынках абы что, только бы подешевле.
Все вышесказанное заставляет нас вдумчиво и глубоко относиться к роли государства и общества в культурном просвещении. В связи с этим предлагаю поставить и обсудить несколько задач.
Прежде всего, это развитие гуманитарного образования, исторически имевшего в России великолепные научные школы. Известно, что в настоящее время его опережают дисциплины, в основном ориентированные на экономику и новые технологии. Да, их развитие – это требование времени. Однако социальные и гуманитарные науки должны быть в России не менее востребованы и приоритетны. В их основе – привитие творческих навыков, формирование нравственных идеалов, серьезное побуждение к работе души и совести.
Особое значение имеет школьное художественное воспитание. Сегодня оно все еще находится на периферии учебного процесса. Есть даже случаи перевода его в сферу дополнительных или платных услуг. Учитывая это, надо самым серьезным образом заниматься эстетическим воспитанием в школе. Надо совершенствовать методики преподавания, включать в школьные программы и классические, и современные достижения российской культуры и искусства.
Отдельного внимания требуют вопросы профессионального художественного образования. Оно испытывает ряд материальных и других трудностей. Так, в капитальном ремонте нуждается более чем две тысячи школ искусств. Не хватает оборудования, музыкальных инструментов. Сегодня далеко не всем подросткам и молодежи доступно обучение в творческих школах и вузах. И надо, конечно, думать, как исправить положение, как помочь.
Остановлюсь также на поддержке дебютных и экспериментальных проектов. Известно, что в последние годы талантливой молодежи оказывается адресная финансовая помощь по некоторым программам и каналам. Это и литературная премия «Дебют», и крупнейшая выставка «Молодые художники России», и фестиваль современного искусства «Территория». Такой опыт, конечно, будем развивать дальше, чтобы молодые творцы имели гарантированную поддержку.
Еще одна фундаментальная тема – это развитие библиотечной системы. Она прямо связана и с просвещением, и с возрождением интереса к чтению в нашей стране. В России сегодня свыше 130 тысяч библиотек, и их посещаемость, как отмечают эксперты, намного выше, чем других учреждений культуры, вместе взятых. При этом 70 процентов читателей – это молодежь от 14 до 25 лет.
Между тем в основном используются еще те библиотечные ресурсы, которые были созданы в советский период. И до последнего времени крайне мало внимания уделялось финансированию библиотек, комплектованию и сохранности их фондов. Особенно пострадали школьные и сельские библиотеки, чьи фонды в буквальном смысле обнищали. Причем количество наименований книг для детей у них растет крайне медленно или вообще не растет.
Вы знаете, что в Послании была поставлена задача возродить в стране библиотечное дело, возродить на новой базе, на новой основе. Библиотеки, в том числе сельские и школьные, должны быть оснащены передовыми информационными системами и едиными программными продуктами, программным обеспечением.
Но самое главное – здесь должны работать современные специалисты, способные превратить библиотеки из обычного хранилища книг в информационно-аналитические и досуговые центры. И, конечно, надо позаботиться о полноценном комплектовании фондов детских и юношеских библиотек.
Фактически Президентская библиотека должна стать связующим звеном для всей библиотечной системы страны. И этот крупнейший культурный проект, как и создаваемый сейчас Фонд русского языка, должны стать первейшей заботой российской интеллигенции.
Известно, что творческие элиты России во все времена были в авангарде таких инициатив. Очень рассчитываю, что и члены Совета активно включатся в такую работу, что вы станете не только экспертами и пропагандистами, но и непосредственными участниками названных выше проектов и начинаний.
Разумеется, я остановился, уважаемые коллеги, далеко не на всех вопросах, которые нам предстоит вместе обсудить и которые являются приоритетными и важными. Но уверен, что вы хорошо понимаете: ответственность за то, каким культурным запасом будет обладать современная Россия и молодые люди нашей страны, молодежь, лежит на нынешнем поколении и, конечно, на нас с вами тоже.
И эта ответственность крайне высока.
Знаю также, что во второй части вашей встречи, вашего заседания вам предстоит определиться по кандидатурам, рекомендованным к присуждению Государственной премии в области литературы и искусства за 2006 год. И очень надеюсь на то, что этот выбор будет достойным.
Спасибо большое за внимание. Это все, что я хотел сказать вначале.
Д.Дондурей: Дмитрий Сергеевич Лихачев говорил, что язык есть алгебраическое выражение идей культуры. Год русского языка, мне кажется, замечательный повод обратить внимание на изменение функций культуры, по‑новому взглянуть на ее место и на ее понимание в современном мире.
Мы не сможем использовать колоссальные и еще не задействованные ресурсы развития нашего общества, если не пересмотрим законсервированные вот уже 70 лет представления о миссии культуры. С 30-х годов после кризиса идеологии великой социалистической утопии она воспринимается исключительно в узком смысле: как сфера эстетических отношений и чувств, как история создания и хранения трансляции художественных произведений и как средство получения удовольствия различными группами населения. Все это, безусловно, так. Но культура есть и нечто значительно большее, как точно сформулировал академик Лихачев: «Это главный смысл и глобальная ценность жизни, то, что делает из населения народ». В качестве социального индивида человек является творением культуры. Вот тут‑то и требуется новый подход и иной взгляд на вещи.
Возьмем, к примеру, проблему состояния человеческого капитала, включающего в себя не только продолжительность жизни, качество образования, демографические характеристики, но, безусловно, и системы ценностей и состояния морали, и сами картины мира, выращенные в головах миллионов людей.
Именно человеческий капитал, по мнению всех экспертов, формирует не менее половины внутреннего валового продукта, определяет деятельность, исчисляемую сотнями миллиардов долларов «неучтенки», как сказали бы в советскую эпоху.
После краха социализма культура, к сожалению, не воспринимается у нас ни теоретиками, ни политиками, ни художниками и уж тем более экономистами в качестве основного инструмента программирования того самого человеческого капитала, без которого немыслима эффективная модернизация общества. Казалось бы, речь идет всего лишь об устаревшей теории понимания культуры, но ее следствия практически фундаментальны.
В сознании абсолютно всех лиц, принимающих решение в этой сфере, культура представляет собой сегодня огороженное пространство специальной художественно-развлекательной деятельности, этакую ведомственную, точнее, подведомственную Минкультуры и нескольким федеральным агентствам площадку, отдельную от всех других, куда более важных сфер жизни, какими бы словами это ни сопровождалось. Отсюда и генеральная схема ее так называемого остаточного финансирования. И так как денег, естественно, всегда на многие важные вещи не хватает, можно именно в соответствии с таким пониманием культуры в последний момент ею пожертвовать.
Но как, скажем, изменить долю расходов на эти нужды в российском консолидированном бюджете с 1,2 процента еще пару лет назад, до 0,8 в 6–10-м годах? Если культура, соответственно, ответственна только за хранение памятников, за создание шедевров и развлечение уставших зрителей, то тогда можно согласиться с самой низкой в стране зарплатой. Она, как известно, почти в 2,5 раза ниже, чем средняя по России. Можно бабушкам, охраняющим национальные музейные сокровища, стоимостью (по некоторым абстрактным расчетам) от полутора до триллиона долларов, платить сегодня меньше трех тысяч рублей в месяц.
Естественно, что небольшие государственные ресурсы либо делятся по крохам на решение очень важных и частных, и насущных задач в культуре, либо сосредотачиваются, это тоже естественно, на знаменитых учреждениях, связанных с настоящим искусством, направляются на реконструкцию Большого и Мариинского, увеличение Эрмитажа и музея им. Пушкина, других титанов, тратятся на дебюты. Замечательно это и очень важно и необходимо. Но не надо забывать, что подлинное искусство способно воспринимать, мы об этом ханжески забываем подчас, лишь 3–4 процента населения, и так во всех странах мира. А кто позаботится об остальных? Господствующей теорией культуры они отпущены на экономическую волю. Наши финансисты вообще стали уповать на экономическое самообеспечение, особенно массовой культуры, переход на коммерческую основу. Теперь потребители должны платить за произведенные здесь продукты абсолютно точно так же, как они платят за ботинки и холодильники. А бюджетные деньги стали распределять на конкурсной основе, точно по тем же механизмам, как в строительстве или в госпоставках. Распространилась разъедающая изнутри наши нравы теория культуры как заурядной сферы услуг. Но все профессионалы прекрасно знают, что заработать деньги, исходя из такой концепции, можно только на одном: через использование так называемого механизма понижающей селекции, когда миллионам зрителей продается то, что безотказно действует на их внимание и психику, переживание страхов, разного рода опасностей, возможного насилия, разоблачений, случаев патологии, простого юмора. Так добываются большие тиражи, касса и замечательные рейтинги.
В результате такого на первый взгляд чисто финансового, что ли, подхода в последние годы потерян здоровый баланс между вот этими возвышающими и понижающими картинами мира. В нашей массовой культуре практически нет позитивного обоснования новой жизни. Общество не обеспечивается столь необходимыми ему мифологическими образцами поведения, образно представленными целями, идеалами и героями. Люди все 15 лет не осваивают идеологию и проблематику модернизации, а значит, теряют активность.
Один пример, всем известный: чтение газет, журналов, книг за эти годы уменьшилось в 2,5 раза. Мало снимается детских и острых социальных фильмов. Дискредитируются 90-е годы, совершенно не переосмыслена идеология социализма; 68 процентов нашего населения, как известно, сожалеет о нем. Нет обучения людей правильным, адекватным вызовам жизни, таким поведенческим практикам, столь необходимым в условиях рыночного и глобального общества.
Наши авторы – сценаристы, режиссеры, писатели, художники – мягко говоря, не любят бизнесменов. Во многих фильмах и телесериалах они показаны моральными уродами, а в результате 70–74 процента соотечественников не доверяют бизнесу и предпринимателям.
Ухудшилась даже система семейного, нравственного, эстетического воспитания. Тоже приведу один только пример. Если в конце 70-х – начале 80-х годов 80 процентов родителей читали книги своим детям, то сейчас это только 6–7 процентов, падение в 14 раз.
Теперь, на мой взгляд, главное. Сегодня в нашей стране в необходимой степени не воспроизводится художественно-подготовленная аудитория, не хватает продвинутых зрителей, способных воспринимать лучшие, а это значит сложные, а вовсе не гламурные произведения мирового искусства. Торжествуют развлекательные литература и театр. По данным последних исследований, уровень литературного развития мальчиков-подростков ухудшился с 90-го года в пять раз, а девочек – в 4 раза. Только что закрылся просветительский телеканал «Рамблер». Не хватает такой животворной, интеллектуальной атмосферы, не снимаются фильмы и сериалы, где героями становились бы художники, ученые. В центре внимания всего нашего общества звезды шоу-бизнеса и ТВ.
Надо признать, что фантастические возможности и преимущества великой российской культуры по обеспечению модернизации нашей страны в последние годы не задействованы во всей их колоссальной мощи именно потому, что культура – не ведомство, занимающее последнее место в очереди к бюджетам всех уровней, а способ настройки и проектирования каждого миллиметра нашей жизни – колоссальный и неисчерпаемый ресурс защиты от дефицита личности, особенно при переходе в будущее информационное и глобальное общество. Тут как в компьютерах: уберите программное обеспечение, у вас останется одно железо. И тогда получается как сегодня: десятки тысяч памятников окажутся неотреставрированными, две трети оркестров и треть школ искусств неукомплектованными, количество книжных магазинов в некогда самой читающей стране окажется в 3–4 раза ниже, чем в Европе, США, Японии, а половина из действующих книжных магазинов, реально действующих, находятся в 13 городах-миллионерах, а на всю остальную огромную страну остальные полторы тысячи.
Тогда и учреждения культуры будут закрываться на местах, поскольку они просто вымываются из сферы поддержки региональными и муниципальными образованиями. Мы же знаем, как много зависит от восприятия предмета. Удалось, к примеру, «поженить» спорт на идее патриотизма, и очень хорошо, и правильно, сюда сражу же пошли государственные и частные инвестиции. Но культура – нечто большее, чем символически превращенные войны, которые переживаются зрителями в связи со спортом высоких достижений. И мотивации тут действуют не менее сильные, чем при экономической поддержке решений демографических проблем.
Что делать? Во‑первых, попытаться изменить саму установку политики в этой области с концепции милости и благотворительности государства «сюда дадим и туда немножечко добавим» на идею его инвестиций в культуру как идеологически первостепенный ресурс нашего развития. Это значит обеспечить осознание сначала теоретиками и обществом, а затем уже каждым начальником, от главы поселковой организации до премьер-министра, что именно культура – наследственный код нашей уникальности, самостоятельности, ментальности, сохранении территории и трансляции во времени. Работа культуры ведь чрезвычайно практична. Она вообще может выполнить роль протестантской этики в период перехода к рыночным отношениям. Научите людей пользоваться возможностями рынка, а не так, как сейчас, ненавидеть его, и территориальная, а также вертикальная мобильность наших соотечественников горы свернет в экономике. Научите людей не бояться будущего и освободите от агрессивной внешней среды, предложите жизнеспособные образцы поведения и увидите, что демографический климат начнет улучшаться сам собой, без каких‑либо денег. По всем этим причинам состояние культуры, безусловно, должно стать предметом важнейшего и общественного попечения, и общественной ответственности, и общественного заказа, и общественного контроля ничуть не меньше, чем национальная политика, экономика или безопасность.
Во‑вторых, нам надо научиться оценить и проектировать состояние культуры точно так же, как мы это делаем в других областях. Анализом макроэкономики или политологическими интерпретациями занимаются тысячи специалистов и аналитиков в банках, фирмах, на вузовских кафедрах, а вот про воздействие феодальных культурных матриц на российскую судебную систему или огромное влияние телевизионного контента на темпы экономического развития вообще ничего не известно, об этом не с кем даже поговорить.
В‑третьих, мне кажется, следует попытаться перекодировать само смысловое пространство с привычных действий «не нравится, но смотрю с удовольствием» на атмосферу и даже моду на интеллект, когда героями становятся умные люди, когда пропагандируется креатив, активность, благородство, солидарность, наконец.
В‑четвертых, у неведомственного, подчеркиваю, неведомственного понимания культуры множество и других невероятно продуктивных следствий, когда, в частности, эстетическое воспитание молодежи будет восприниматься с не меньшей ответственностью, чем создание благоприятного инвестиционного климата в России, у нас никогда так к этому не относятся, а формирование экономики телевидения станет не менее значимым, чем определение бюджета армии. Ведь их влияние на национальную безопасность в нынешнем медийном мире вполне сопоставимо, это всем очевидно. Мы только не научились пока это эффективно измерять.
И, наконец, главное, в‑пятых. Последнее. Сегодня как никогда прежде важен упор на просветительскую миссию культуры, особенно молодежи. Необходимо восстановить советскую систему художественного воспитания, доказавшую свое преимущество перед всеми другими странами. Важно не ограничиваться компьютеризацией образования, чем мы сейчас, безусловно, очень важно, занимаемся, но и обратить внимание на развитие креативных способностей школьников. У нас школы искусства охватывают лишь 9 процентов населения, в них работает 119 тысяч в основном пенсионеров за гроши, а почти каждая вторая, об этом уже Владимир Владимирович говорил, то есть 2300 из 5800 требуют капремонта. Десятки лет не закупаются инструменты. Притом что образование одного ребенка требует 20 тысяч рублей в год, а содержание одного несовершеннолетнего подростка в Калуге – 120 тысяч.
При правильном понимании, при изменении взгляда на развитие культуры у нас, естественно, будет очень много практических следствий. Мы даже не можем зафиксировать эту расширяющуюся галактику положительных воздействий при изменении нашего взгляда на культуру. И тогда будет и в десятых, и в тридцатых, и в сотых, очень конкретно появится, от государственной поддержки первого шага до введения при распределении бюджетных средств правило так называемое «длинной руки», от государственного заказа, который является всего лишь механизмом реализации заказа общественного. Поэтому для всех нас, для страны в целом было так важно, что последнее Ваше ежегодное Послание Федеральному Собранию началось именно с анализа проблем культуры.
В.Путин: Но мы еще подискутируем позднее.
Собственно, и спорить‑то не с чем: из того, что Вы сказали, все правильно. Один тезис, правда, все‑таки вызывает сомнение: демографический кризис, Вы сказали, начнет исчезать сам собой без каких‑либо денег. В этом я сомневаюсь, честно говоря. Дети, конечно, должны рождаться без денег, это понятно. Не за деньги дети рождаются. Но кризис демографический – это все‑таки социально-экономическое явление. Мы поговорим еще, подискутируем на этот счет.
В.Фокин: Я продолжу в какой‑то степени выступление Даниила Борисовича. Дело в том, что так же, как массовая культура существует отдельно сегодня относительно элитарной культуры и авторской культуры, это два совершенно разных потока, никак, к сожалению, друг на друга не влияющие. Даже модно иногда «сходить» в авторскую культуру, раз в неделю, но в основном всю остальную неделю мы живем по своим достаточно пошлым установкам. Такая же примерно ситуация и с молодежной культурой, которая, в общем, сегодня себя, это совершенно очевидно, проявляет как явление субкультуры. Молодежная культура сегодня, ее особенность заключается, в общем, в обособленности, в этом надо признаться, в отчужденности от официальной культуры и от традиционных культурных ценностей. Это очень беспокоит. Это очень неоднородный поток, это поток, в котором очень много и негативного, и контркультурного характера. И надо признаться, что неформальные молодежные объединения подчас дают значительно больше молодежи, чем официально существующие учреждения культуры. Это так. Потому что они дают возможность самому главному – самореализации и возможности самопроявления, то, что при определенных возрастных характеристиках невероятно важно для подростка и для молодежи. И поэтому они, получается, даже эти неформальные объединения, более приближены в какой‑то степени к запросам и к интересам молодежи, чем во многом разрушенная официальная культура для молодежи, которую мы когда‑то имели, и в силу тут и устаревших методик, и форм работы, и так далее.
Надо признаться еще, что всерьез вот этой проблемой, кроме социологов, ученых и правоохранительных органов, никто не занимается, и поэтому они существуют как бы сами по себе, несмотря на то что именно здесь формируются явления как позитивной, так и негативной окраски. Конечно, понятно, что основная задача сегодня этому противодействовать. Но как противодействовать? С одной стороны, мы не можем и не должны ничего запрещать. С другой стороны, и эта тенденция наблюдается, нельзя заигрывать с новой молодежной аудиторией, потому что как только начинается заигрывание и вместо поднятия их до определенного уровня идет опускание, внедрение в свое творчество каких‑то контркультурных элементов для того, чтобы быть ближе якобы к этой аудитории, быть более понятным, то неминуемо скатываемся на уровень таких пошлых поделок массовой культуры. Такая тенденция есть, и она достаточно распространена. Причем демагогически это объясняется пониманием новой аудитории, поисками новых форм. Ну демагогию можно подвести, так сказать, мы знаем, под любое явление.
Есть еще один очень важный вопрос. Если мы сейчас не будем доносить и не найдем формы новой работы в области молодежной политики и культурной политики именно с позиций образцов и распространения высокой культуры, значит, мы потеряем завтрашний день, поскольку мы уже теряем его сегодня.
И здесь совершенно очевидно, что вот в этой, так сказать, социализации движения молодежи к взрослому человеку момент поиска новых форм, а именно старое высокое содержание, которое должно быть донесено, распространено в новых формах, которые молодежь может усвоить, которые ей даже близки, тут, конечно, это очень тонкий вопрос, опять бы не скатиться в ту демагогию, о которой я говорил. Но все‑таки эту грань надо искать обязательно. Высокая культура обязательно должна влиять на процесс социализации молодежи. Здесь есть как бы две части, то есть первая часть – это живое воспроизведение, это, безусловно, опять все‑таки для узкой аудитории, если говорить глобально. А вторая часть, мне кажется, на сегодняшний день одна из главных задач – это распространение и донесение этой высокой культуры.
Здесь я хотел бы сказать в связи с этим то, о чем говорил господин Президент, о новых сегодня формах, именно об Интернете несколько слов.
Дело в том, я честно признаюсь, некоторое количество времени назад я вполне если не иронично, то полуиронично к этому относился, поскольку, кроме информации, ничего там особого и не считывал. Но сейчас, после того как мы очень озабочены были тем, что у нас медленно меняется зрительская аудитория в Александринском театре, у нас есть целые программы, когда мы начинаем сейчас с питерским студенчеством активно вместе работать, я не хочу этого касаться, я просто сам лично почувствовал, что это не просто реальность, которая сегодня существует, это целый мир, в котором абсолютно плотно сидят молодые люди. Аудитория подавляющая – это молодежь. Кто только туда не заходит и какими только оттуда не выходят! И вообще это хранилище информации, которое было, оно уже реально перешло в общение. Это уже другое поле – это поле общения. Там чрезвычайно сегодня модны и очень важны так называемые дневники, которые формируют люди, и дальше они питают других людей, которые это читают, видят, добавляют, там идут очень такие серьезные иногда дискуссии, есть группы по интересам, которые друг с другом стыкуются или не стыкуются. При этом надо понимать, что география огромная, это от глубинок, провинции до Австралии – это огромное пространство. Поэтому, если мы не войдем туда с точки зрения просветительской, то, о чем Вы говорили, если мы не войдем туда с точки зрения внедрения в это пространство высокой культуры, мы просто лишим себя возможности передачи опыта, просто лишим передачи тех традиционных, важных для нас вещей и, в общем, себя погубим. Мы тогда уйдем из этой области передачи.
Конечно, понятно, что Интернет – это не панацея, что это только один из инструментов, никогда не заменит Интернет, слава Богу, живое искусство, (это понятно, и слава Богу, что не заменит), но как один из инструментов, очень важных сегодня для молодежи, который может действовать очень активно, это абсолютный факт. Тут есть инициативы очень положительные, скажем, «Культу.Ru!» – структура, которая активно работает. Я по своему опыту знаю, что фестиваль «Театральная паутина», который был представлен, и когда в живом режиме смотрели не только лучшие спектакли, и потом, по сведениям, это огромная аудитория, но еще, если после этого авторы спектакля, актеры, занятые участники начинают дискутировать, это потрясающе! То есть это уже и лекции, и мастер-классы. То есть мы эту культуру внедряем, и она начинает работать. Конечно, понятно, что это все должно быть во взаимодействии с другими социальными институтами: и с семьей, и со школой, и с вузами, и с объединениями, и даже с детским садом, потому что только общий системный подход к этой проблеме в целом может как‑то решить этот вопрос. Но Интернет, и прежде всего мне хотелось бы еще сказать о том, что надо как бы поменять на него точку зрения (я тут имею в виду многих своих коллег), поменять на него немножко точку зрения, потому что это реальность, и очень серьезная и активная реальность.
Я бы еще два слова сказал, если позволите, о дебюте. Я знаю, что будут еще об этом говорить, и Олег Павлович Табаков собирается про это говорить, но что касается режиссерского дебюта, это очень важный момент, то пока мы все‑таки не наладим возможность проявления молодого режиссера, мы даже можем и не знать, выйдет ли из него по‑настоящему этот режиссер, потому что это очень особая профессия, но если не будет возможности ему проявить, если мы не создадим условия этого дебюта, чтобы понять, чтобы он имел право на ошибку, то мы ничего не сможем понять. Потому что многие театры боятся рисковать, они не хотят, они не знают этого молодого человека, он начинает болтаться, у него нет возможности самореализации просто, кроме диплома, который еще, может быть, ничего и не гарантирует, как известно.
Скажем, мы сегодня в Петербурге начали строить новую сцену, которая будет посвящена только молодежным дебютам, потому что это очень важный момент: и площадки, и возможность менеджмента, и создание тех условий, при которых возможны были поддержанные дебюты. Если эти дебюты не будут поддержаны, они будут стихийными, то, конечно, это ничего не даст.
<…>