Вопрос: Вы будете следить за тем, как выполняются поручения по итогам «Прямой линии»?
В.Путин: Разумеется. Во‑первых, все это будет обобщаться, максимальное количество вопросов будет обобщаться. С помощью этого массива информации – он очень большой, почти два миллиона вопросов, – будут выявляться наиболее острые проблемы, которые беспокоят граждан.
И соответственно мы будем, и я буду формулировать поручения и Администрации, и Правительству – в обобщенном виде. Ну а какие‑то особенно острые, кричащие вопросы, касающиеся лично какого‑то человека либо соответствующих организаций, мы постараемся их тоже найти, и выявить из общего потока, и тоже на них отреагировать. Хотя это непростая задача.
Вопрос: Вам сегодня задавали вопросы из Кондопоги. Мне хотелось попросить Вас все‑таки оценить масштаб происшедшей там трагедии и действия сторон.
В.Путин: Когда гибнут люди – это вообще трагедия трагедий, самая большая трагедия, даже если речь идет об одной жизни. Жизнь любого человека бесценна. Но то, что произошло в Кондопоге, – это еще и сигнал, который говорит о неблагополучии в определенной сфере: экономике и общественной жизни. Я уже об этом много говорил, это касается порядка на товарных рынках, в розничной торговле, это касается миграционных процессов, это касается одной из самых острых и тяжелых проблем – коррумпированности, особенно на местном уровне, и в правоохранительной сфере, и чиновничьего аппарата.
Люди не чувствуют себя защищенными. Поэтому и всплески такие, но это ни в коем случае не говорит о том, что нужно защищать зачинщиков. Мы не можем себе этого позволить, но должны определенным образом и оперативно реагировать на это. Это такой болевой сигнал в обществе, на который должна быть реакция.
Вопрос: Какие общие впечатления от общения? Может быть, есть вопросы, которые Вам больше всего понравились, запомнились или Вы посчитали важными и неожиданными, может быть?
В. Путин: Общее впечатление очень деловое. Деловой разговор был в этот раз. И настрой аудитории был очень деловым. Не было или минимальное количество было, как любят говорить дипломаты, алармистских вопросов, которые говорят о каком‑то остром неблагополучии в какой‑то сфере. Это во‑первых. И во‑вторых, сегодняшний диалог очень близко к реалиям отражает те процессы, которые происходят и в экономической сфере, и в социальной.
Вопрос: Владимир Владимирович, в свое время Вы обещали назвать имя человека, который мог бы после Вас возглавить страну. До сих пор Вы этого не сделали.
Вы еще собираетесь назвать кандидатуру достойного продолжателя Вашего дела или Вы предпочитаете, чтобы некоторые политические деятели из «партии власти», из центра власти вели между собой борьбу и чтобы произошел между ними естественный отбор – и победил сильнейший? Как Вы будете действовать?
В.Путин: Я думаю, что определить сильнейшего должен народ Российской Федерации, гражданин России – в широком смысле этого слова, на выборах, которые должны состояться, как и положено по закону и по Конституции, в 2008 году. Я не говорил, что я назову имя, во всяком случае пока я к этому не готов. Но я говорил о том, что я знаю, что это за человек. Это гражданин Российской Федерации, от 35 лет, проживающий энное количество лет на территории России. Но безусловно, я, как любой гражданин России, оставляю за собой право выбора и при голосовании и не считаю, что должен ограничивать свое право высказываться и в средствах массовой информации. Время подойдет – я скажу об этом.
Вопрос: Скажите, пожалуйста, Вас не смущает, что Вам не задали практически ни одного политического вопроса? То есть люди не спрашивают про политические партии. Они Вас даже не спросили про преемника. Мне кажется, что это отражает явление, связанное с тем, что у нас политический процесс персонифицирован. То есть для них политика – это Вы. Вас это не пугает?
В.Путин: Отчасти это так, но именно поэтому я все время стараюсь пояснить свою позицию по проблеме 2008 года. Это сложный и важный этап в жизни любого государства – смена главы государства. Для нашей страны это в особенности важный и сложный вопрос, имея в виду, что наша политическая система находится все‑таки еще пока в состоянии развития. Мы все любим нашу страну, и я отношу это в полной мере к себе. Я вообще счастлив, что моя жизнь так тесно связана сегодня с жизнью России. Но именно в силу этого обстоятельства я не могу себе позволить – и думаю, что это будет понятно для всех, – чтобы судьба России зависела от судьбы одного человека. Даже если этот человек я сам.