Л.Кинг: Я имею честь представить гостя, он прибыл в Нью-Йорк на «Саммит тысячелетия» и проведет с нами целый час. Итак, встречайте: Владимир Путин. Мы благодарим его за то, что он пришел на нашу программу, и приветствуем его в США.
С какими неожиданностями Вы столкнулись, когда стали Президентом? Что Вас удивило?
В.Путин: Не могу сказать, что меня что‑то удивило особенно. Потому что до того, как я стал Президентом, я определенное время выполнял обязанности Председателя Правительства России, и в этом качестве мне приходилось выполнять часто и обязанности Президента. Поэтому особой новизны не было, но, конечно, объем работы увеличился.
Л.Кинг: Вам нравится?
В.Путин: Отчасти.
Л.Кинг: Давайте обратимся к той части Вашей деятельности, которая, возможно, не приносит Вам удовольствия. Расскажите нам, что случилось с российской подлодкой?
В.Путин: Она утонула.
Л.Кинг: Но почему? Что послужило причиной? Что об этом известно?
В.Путин: К сожалению, сегодня мы немногое можем сказать о причинах трагедии. Но ясно, что результатом трагедии были взрывы. Не ясна только природа этих взрывов, что послужило первичным толчком. А все остальное вы знаете хорошо: образовалась огромная пробоина в корпусе лодки примерно полтора на два метра. Нужно сказать, что сейчас мы это знаем наверняка, в результате мощного взрыва примерно 75–80 процентов экипажа погибло в первые полторы-две минуты, потому что лодка находилась на так называемой перископной глубине, а это означает, что весь экипаж сидел по боевому расчету в первых двух-трех отсеках. В результате взрыва они были уничтожены, повторяю, в первые полторы-две минуты.
А что происходило дальше, Вы знаете. К сожалению, спасательные работы, которые были развернуты немедленно – я хочу это подчеркнуть, спасательные работы были развернуты именно немедленно, – не увенчались успехом, потому что спасательные аппараты, которые были специально предусмотрены для спасения экипажа, не смогли пристыковаться к так называемой комингс-площадке: эта площадка, на которую должен аппарат садиться в случае аварии, оказалась разрушенной. Это было одно средство спасения. Второе средство спасения – это была подъемная камера, которая оказалась в зоне поражения после взрыва. Вот, собственно говоря, обстоятельства, которые нам известны на данный момент.
Л.Кинг: Господин Президент, об этом говорит весь мир: почему Вы сразу же не обратились за помощью к другим странам?
В.Путин: Это вопрос несложный. Я просто напомню о хронологии событий, которые происходили в эти трагические дни.
12 числа [августа] в 23.00 лодка не вышла на связь. Ее сразу же начали искать. На поиск лодки в таких условиях отводится до семи суток. Она была обнаружена через четыре с половиной часа. Не было ясно, что с ней происходит. Но флот располагал теми средствами спасения, которые были предусмотрены конструкторами этого типа лодок. Вместе с лодкой были сконструированы и средства спасения, и они имелись в распоряжении флота. Именно эти средства моряки и предполагали использовать, и использовали, когда для них стало очевидным, что что‑то не так, что‑то не получается, а позднее выяснилось, что разрушена та самая область лодки – комингс-площадка, к которой должны были пристыковываться спасательные аппараты.
15 числа [августа] впервые поступило официальное предложение об иностранной помощи. Оно поступило от военно-морского атташе Великобритании. И это сразу было принято. Но дело даже не в этом – дело в том, что после того, как это предложение было принято, иностранным спасателям потребовалось шесть суток – от момента принятия решения до того, чтобы вскрыть люк лодки. Если мы посчитаем эти сутки, то даже если бы наши моряки обратились инициативно и сразу же, все равно прошло бы 13, 14, 15, 16, 17 августа – минимум пять дней. Шансов не было никаких.
Л.Кинг: Оглядываясь назад, господин Президент, скажите: действовали Вы тогда как‑то иначе, если бы сразу знали то, что знаете сегодня?
В.Путин: Нет. Единственное, что можно было бы изменить, наверно, в моем поведении как главы государства, – это отменить, допустим, те рабочие встречи, которые у меня намечались по месту моего отдыха в Сочи, на Черном море, и вернуться в столицу. Но это была бы тоже чисто пиаровская акция, потому что в любом городе страны, в любом городе мира я всегда нахожусь на связи с военными, и средства коммуникации таковы, что можно обсуждать любую проблему. Поэтому с точки зрения пиара…
Л.Кинг: Но выглядело бы это лучше?
В.Путин: Да, наверное, это выглядело бы, может быть, и лучше. Но дело даже не в этом. Дело в том, что позднее стало очевидно, что это использовали для определенных атак, для раскачивания самого института президентской власти, а это само по себе уже плохо и вредно для государства, поэтому, наверное, можно было в этой части поступить иначе.
Хотя, Вы знаете, были и предложения, и рекомендации поступить совсем иначе: поехать сразу на место трагедии, опуститься на спасательном аппарате к лодке и так далее. Даже у Вас это вызывает улыбку и правильно, потому что…
Л.Кинг: Думаю, охрана не позволила бы Вам сделать это.
В.Путин: Я в таких случаях не спрашиваю безопасность: безопасность для меня существует, а не я для безопасности.
Л.Кинг: …Из соображений безопасности?
В.Путин: Нет, не по соображениям безопасности, а потому что на месте трагедии в таких ситуациях, когда счет идет на секунды, на минуты и в лучшем случае – на дни, должны работать профессионалы. А политики не должны наживать себе политический капитал, используя трагедию.
А что касается безопасности, то я бывал на лодках подобного типа, принимал участие в учениях, опускался на лодке вместе с моряками и ночевал вместе с ними в подводном состоянии на дне океана. Так что безопасность здесь не при чем. Я – Верховный Главнокомандующий и обязан быть вместе с военнослужащими, с армией, с лодкой.
Л.Кинг: Подведем итог нашему разговору о подлодке: как Вы думаете, узнаем ли мы когда‑нибудь, что же на самом деле с ней случилось?
В.Путин: Мы будем стремиться к этому, потому что это очень важно не только для того, чтобы понять, что произошло с нашими моряками, но и для того, чтобы предотвратить подобные инциденты в будущем. Это не первый инцидент в России. Это четвертая лодка с ядерным двигателем, которая погибла. Мы знаем, что подобные трагедии переживала и Америка. В Америке погибло две таких лодки. Во всяком случае, два случая нам достоверно известны. Ни в одном из этих случаев нам не удалось добраться до истинных причин гибели людей и до технических причин трагедии. Мы надеемся, что в этом случае будет иначе. Мы будем делать все для того, чтобы поднять и тела моряков, и саму лодку, и разобраться, повторяю, в причинах.
Л.Кинг: Не заставил ли Вас этот случай насторожиться относительно общего состояния военной машины в Вашей стране?
В.Путин: Да, конечно, это повод для того, чтобы еще раз посмотреть на то, в каком состоянии находятся Вооруженные Силы. Но я уже Вам сказал, что это не первый случай подобного рода. Такие случаи были и в Советском Союзе, и в Соединенных Штатах Америки. Что касается причин того, как, почему это произошло, если вернуться к этому, то нужно сказать, что с 1967 года – есть целая статистика – было 19 столкновений наших подлодок с другими подводными объектами. Так что ничего сверхординарного в этом событии нет. Вопрос только в том, чтобы, повторяю, тщательно проанализировать все, что произошло. И, может быть, вместе с нашими партнерами разработать общие более эффективные правила поведения в подводной среде – так, как это нам удалось сделать, допустим, при согласовании совместной технической политики в космосе. Это тоже враждебная среда, и там мы достигли конкретных результатов в совместной деятельности.
Л.Кинг: Вы обсуждали с Президентом Клинтоном возможность совместного слежения за подводными лодками и их передвижениями?
В.Путин: Да, конечно. У нас с Клинтоном обычно происходит дискуссия по очень широкому кругу вопросов. Я очень благодарен ему за то, что он очень быстро отреагировал на эту трагедию, выразил соболезнование и предложил помощь. В первом же разговоре по телефону мы договорились о том, что это будет предметом нашего особого взаимного внимания.
Л.Кинг: Кстати, Вы уже знакомы с вице-президентом Гором?
В.Путин: Я с ним встречался только один раз, и то мельком. Он приезжал с визитом в Петербург несколько лет назад, где я работал, и это было мимолетное знакомство.
Л.Кинг: Вы интересуетесь тем, как в Америке проходит предвыборная гонка?
В.Путин: Разумеется. Прежде всего я проявляю интерес к тому, что происходит в моей собственной стране, но Соединенные Штаты – один из наших крупнейших партнеров, один из важнейших партнеров. Нам небезразлично, что здесь происходит, кто будет возглавлять эту великую страну. Конечно, мы следим за предвыборной ситуацией.
Л.Кинг: Вы симпатизируете кому‑то из кандидатов больше, чем другим?
В.Путин: Я думаю, свои предпочтения должен определить американский народ – мы согласимся с любым его выбором.
Л.Кинг: Хотели бы Вы увидеться с обоими главными кандидатами?
В.Путин: Я готов, мы просто не хотели бы как‑то вмешиваться в этот острый предвыборный процесс, неаккуратными действиями помешать, испортить в связи с этим какие‑то отношения, вызвать какое‑то напряжение в межгосударственных отношениях. Мы готовы к работе со всеми кандидатами, тем более в программах и одного, и второго кандидата изложена такая позиция в отношении России, которая нас вполне устраивает.
Л.Кинг: То есть Вам нравятся позиции губернатора Буша и вице-президента Гора по отношению к России?
В.Путин: Да. В принципе, то, что мы видим из предвыборных документов, повторяю, вселяет оптимизм. Нам бы очень хотелось, чтобы тот позитив, который был накоплен за последние годы в результате работы администрации Президента Клинтона, ему удалось как эстафетную палочку передать своему преемнику, кто бы он ни был.
Л.Кинг: Сегодня в США много говорят о судьбе бизнесмена Эдмунда Поупа. Я уверен, что Вы говорили о нем с Президентом Клинтоном. Его обвиняют в шпионаже, и в нашей стране существует широкое движение за то, чтобы он вернулся домой. Ходят слухи, что Вы готовитесь его обменять. Что же все‑таки происходит в случае с господином Поупом?
В.Путин: Действительно, наши службы безопасности считают, что он занимался недозволенной деятельностью. Проведено расследование. В соответствии с уголовно-процессуальным правом ему предоставлены все документы для ознакомления. Сейчас он знакомится с этими документами. Президент Клинтон проявляет озабоченность в связи с тем, что происходит с американским гражданином. Мы ничего не скрываем. Я своему американскому коллеге об этом рассказал. Но у нас, как и в любой другой стране, должен закончиться чисто юридический процесс, связанный с соответствующими процедурами. Ну а дальше мы посмотрим исходя из тех добрых отношений, которые сложились между нашими странами, как поступить, и посмотрим на соответствующее решение суда. В конечном итоге только суд в демократическом государстве может определить, виновен человек или невиновен.
Л.Кинг: Тем не менее есть информация, что он болен. Может это повлиять на Ваше решение?
В.Путин: Если дело дойдет до того, чтобы решение принимал я как Президент страны, то, безусловно, это будет иметь существенное значение. Вообще, я не думаю – даже если подтвердится судом, что господин Поуп нанес какой‑то очень уж существенный ущерб своей деятельностью, – я, вообще, не думаю, что разведка может нанести какой‑то существенный ущерб, разведка одного государства – разведке другого государства. Но таковы правила игры. И таковы процедуры. Они должны быть пройдены.
Л.Кинг: Должны ли мы понимать из Ваших слов, что, если Вы обнаружите, что мистер Поуп совершал какие‑то действия против Вашей страны, Вы можете обменять его на мистера Эймса, который находится в тюрьме за продажу наших секретов вам, и таким образом будет положен конец этой шпионской истории?
В.Путин: Мне бы не хотелось торговаться. Это не моя работа. Я думаю, специалисты решат, как поступить. Мы, разумеется, рассмотрим любые варианты, которые могли бы снять напряжение.
Л.Кинг: Вы сами были разведчиком, служили в КГБ. По‑прежнему ли оправдана разведывательная деятельность в отношении дружественных государств?
В.Путин: Разведка – это не беготня по канализационным каналам Нью-Йорка, либо Вашингтона, или Москвы. Это информационная работа. В этом смысле сотрудники разведки очень близки по своим функциональным обязанностям к сотрудникам средств массовой информации. Их задача – собирать, обобщать и предлагать эту информацию для руководителей политического уровня, которые могли бы использовать эту информацию при принятии решений. Если государство проводит активную внешнюю политику, то такой инструмент может быть эффективным, если хорошо организована его работа. В этом смысле разведка может быть хорошим подспорьем в решении межгосударственных проблем.
Л.Кинг: Вам нравилось служить в КГБ?
В.Путин: Вы знаете, это была интересная работа. Она позволила в значительной степени расширить кругозор, приобрести определенные навыки, прежде всего навыки работы с людьми, с информацией, о которой я говорил, научила выбирать главное и второстепенное. Это был полезный опыт.
Л.Кинг: Я знаю, что Вы пытались удержать Соединенные Штаты от развертывания новых противоракетных систем. Почему это было важно для Вас – строит ли другая страна оборонительную систему? Если одна страна не собирается нападать на другую, так ли уж важно, что мы потратим 80 миллиардов на оборону? Что Вас смущает?
В.Путин: Вы готовы к моему монологу?
Л.Кинг: Если только он не займет 20 минут – пожалуйста. Итак, почему Вас беспокоит наша противоракетная система?
В.Путин: Ведь когда наши страны договорились об ограничении систем противоракетной обороны, это было сделано не случайно. Когда мы размещаем на своих территориях системы противоракетной обороны, мы делаем определенные объекты на своих территориях трудноуязвимыми для удара со стороны потенциального противника. Если же мы закрываем всю территорию такими системами или попытаемся это сделать (по оценке наших специалистов, на сегодняшний день это почти невозможно, но допустим), то это может создать у одной стороны иллюзию того, что она может действовать безнаказанно в мировых делах, может как угодно и когда угодно принимать решения, может совершить нападение. В общем это нарушает баланс стратегических сил и интересов. На мой взгляд, это крайне опасно.
Когда мы ведем дискуссии со своими американскими коллегами, я все время вспоминаю начало гонки ядерных вооружений и вспоминаю всегда тот факт, что впервые ядерное оружие появилось в Соединенных Штатах. А потом некоторые ученые, которые изобрели это ядерное оружие, хотя бы частично секреты атомной бомбы добровольно передали Советскому Союзу. Почему они это сделали? Я всегда спрашиваю своих американских коллег: вы можете изобрести что‑то подобное – атомную бомбу? Они говорят: нет. Я говорю: «И я не могу. А ваши ученые смогли. Они были умнее нас с вами. Но они добровольно отдали секреты Советскому Союзу, потому что хотели восстановить баланс». И благодаря именно этому балансу человечество живет без крупных конфликтов и крупномасштабных войн с 1945 года. Если мы нарушим этот баланс, то мы подвергнем мир серьезной опасности. Это не в интересах народа Соединенных Штатов, не в интересах народа России и других стран. На мой взгляд, это самое важное и главное, почему мы стремимся к сохранению этого баланса и почему мы возражаем против развертывания национальной системы противоракетной обороны Соединенных Штатов.
Л.Кинг: Вы полагаете, что США все равно могут продолжать двигаться в этом направлении?
В.Путин: Это выбор самих Соединенных Штатов. Мы ведем диалог по этому поводу: у нас разные подходы – в чем‑то мы соглашаемся. И мы надеемся, что нам удастся найти взаимоприемлемое решение.
Самым приемлемым решением, на мой взгляд, было бы сохранение того баланса интересов, который есть на сегодняшний день, и попробовать вместе предотвращать те угрозы, которые могут возникнуть для всех наших стран в будущем. Вот это было бы шагом в правильном направлении.
Л.Кинг: Свобода прессы. В Соединенных Штатах сегодня много разговоров о свободе прессы в России. Мы знаем о тюремном заключении Владимира Гусинского, теперь вот у медиамагната Бориса – я постараюсь правильно произнести его фамилию – Березовского потребовали, чтобы он передал свое имущество государству. Вы хотели бы разделаться с оппозицией?
В.Путин: Оппозиция есть только со стороны тех, кто заинтересован в сохранении ситуации, которую я считаю наиболее опасной для страны, которая больше всего вредит России на сегодняшний день. Эта ситуация заключается в нигилизме по отношению к исполнению действующего законодательства. Вы знаете, куда бы я ни приезжал, я везде стараюсь встретиться с деловыми людьми: в Великобритании я вот только что был, в Токио – везде первый вопрос, который ставят деловые люди, один, и я согласен с ними, это самый главный вопрос сегодня: наступит ли когда‑нибудь в России время, когда будут исполняться законы? Я уже не говорю про то, что законы должны соответствовать требованиям рыночной экономики и демократического общества. Но нужно, чтобы государство было в состоянии гарантировать их исполнение.
Те случаи, о которых Вы упомянули, не имеют ничего общего со свободой прессы. В первом случае речь идет о так называемом холдинге «Медиа-Мост». Собственником 70 процентов холдинга, насколько мне известно, является как раз господин Гусинский. Этот холдинг набрал долгов, кредитов и не вернул их – по мнению кредиторов, на 1,3 миллиарда долларов. Правда, холдинг не признает всего объема этого долга и говорит, что он задолжал всего 800 миллионов. Но это тоже большие деньги. И спор там идет прежде всего между кредиторами и собственниками этого акционерного общества, этого холдинга.
А во втором случае нет тоже никаких проблем, связанных со свободой слова. Потому что у господина Березовского и подконтрольных ему структур находилось в собственности 49 процентов ведущей медиакомпании – первого канала телевидения ОРТ, 51 процент – в собственности государства, уже сегодня в собственности государства. Я говорю, что это не имеет никакого отношения к свободе слова, потому что собственник 51 процента [акций], то есть государство, по уставу имело и имеет право полностью определять и политику, и кадровый состав компании. Поэтому эти 49 процентов [акций] по уставу все равно никак не влияют на политику компании. Собственники этих 49 процентов могут претендовать только на дивиденды, которых нет, потому что компания работает с убытком. И никто не требует от него передачи этих 49 процентов государству.
Л.Кинг: Понятно, все упирается в деловые интересы. То есть Вы не стремитесь заставить какую‑то газету или телеканал прекратить повторять: «Нам не нравится Президент Путин, мы хотим, чтобы он ушел»? Вы не хотели бы этого?
В.Путин: У нас в этом смысле никаких проблем. Вы упомянули о холдинге «Медиа-Мост», собственником которого является господин Гусинский. Они как критиковали, так и продолжают критиковать меня и членов Правительства. Никто не запрещает. Причем это происходит в таком критическом ключе и в таком масштабе, с которым вряд ли сталкиваются, например, [политики] в Соединенных Штатах. Это первое.
Второе. На мой взгляд, обязанности государства заключаются здесь в том, чтобы гарантировать всем участникам медиарынка равные налоговые условия, равные технические условия и всякие другие. У нас это полностью соблюдается. У нас нет никакой разницы между государственными средствами массовой информации и частными средствами массовой информации. Налоговая система одна и та же. Подходы административных органов одни и те же. Так что я думаю, что когда говорят о необходимости защиты свободы слова – это только способ прикрыть свои коммерческие интересы.
Л.Кинг: А теперь давайте поговорим о Чечне. Разрешима ли эта проблема? Останутся ли там войска? Я знаю, что, когда Вы начинали эту кампанию, Вас поддерживало большинство населения. Но сегодня у жителей России имеются свои вопросы по поводу Чечни. Какова ситуация на сегодня?
В.Путин: Я позволю себе в двух словах напомнить, как происходили и как начались последние события лета прошлого года, ведь с 1996 года Россия целиком и полностью из Чечни ушла. Россия не признавала юридически независимости Чечни, но де-факто Чечня получила полную государственную независимость. Были демонтированы все органы власти и управления России: полиция, военные, прокуратура, суды – все органы власти и управления «ушли». В Чечне был избран президент по законам, которые не соответствовали Конституции Российской Федерации.
Что после этого там началось, мы прекрасно с Вами знаем. Фактически Чечня не получила никакой независимости, а ее территория была де-факто оккупирована иностранными наемниками, религиозными фанатиками и фундаменталистами из Афганистана и некоторых кругов стран Ближнего Востока, это факты. Начались расстрелы на площадях, началось обезглавливание людей, началось массовое похищение людей из близлежащих районов Российской Федерации и внутри самой Чечни. За это время было похищено свыше 2000 человек. Чечня превратилась в огромный рынок рабов – это в наше время!
Но Россия, находясь примерно в таком же положении, в каком находилась Америка после войны во Вьетнаме, не реагировала на все, что там происходит. И это, конечно, поощряло бандитов, поощряло тех международных террористов, которые свили там свое гнездо. Закончилось все тем, что летом прошлого года они совершили прямое нападение на соседнюю Республику Дагестан. Собственно говоря, прямое вооруженное нападение, сопряженное с разрушением жилищ, с уничтожением имущества и с гибелью людей. Россия должна была на это как‑то реагировать, чтобы защитить своих людей и свою территорию.
Л.Кинг: И эта реакция все еще продолжается?
В.Путин: Нет, качество этой реакции изменилось. Когда наши войска вошли в Чечню, для нас совершенно неожиданной была реакция местного населения. Выяснилось, что за те годы, которые мы со стороны наблюдали за процессами, происходящими в Чечне, там были некоторые вещи, которые ускользнули от нашего наблюдения. Выяснилось, что появились иностранные наемники, которые, по сути, захватили определенные сферы управления и территории Чечни – а там не было единого руководства: вся Чечня оказалась разбита на отдельные районы, во главе которых встали так называемые полевые командиры. Выяснилось, что со стороны была вброшена новая для Чечни идеологическая платформа – религиозная, она пришла с Ближнего Востока. Местному населению начали навязывать суннитское толкование ислама, а наши жители Кавказа – это в основном шииты. Это вызвало определенное отторжение со стороны местного населения в отношении этих наемников, которые напали на Дагестан. И это способствовало установлению контакта с местным населением. Поэтому когда федеральным силам удалось сломить сопротивление организованных групп террористов, то у нас начался – сначала менее активно, а потом все более и более активно – политический процесс и диалог с местным населением. И на сегодняшний день там не ведется вообще никаких крупномасштабных военных операций.
Л.Кинг: Нет больше самоубийц, готовых ценой жизни взрывать русских солдат? Русские люди поддерживают вас?
В.Путин: Абсолютно точно поддерживают. Но там не закончилось все только тем, что я сказал. Кроме того что мы начали там поиск политических решений с местным населением, во главе Чечни был поставлен бывший муфтий Чечни, то есть религиозный лидер республики, который был избран в таком качестве еще до начала боевых действий 1996 года. Это первое.
Второе. Совсем недавно, буквально некоторое время назад, мы провели на всей территории Чечни выборы депутата от этой республики в парламент России. Должен сказать, что и результаты, и активность даже меня удивила: свыше 62 процентов человек из числа местного населения пришли на выборы, приняли активное участие в избирательной кампании и избрали своего депутата в российский парламент.
Л.Кинг: Мы слышали ужасные рассказы о российской экономике, когда половина населения страны живет за чертой бедности, повсюду коррупция, мафия. Каково сегодня состояние страны? Насколько она стабильна?
В.Путин: Вы знаете, Ларри, мне кажется, что ничего удивительного в этом нет. Наша страна переживает такой драматический перелом. Я не знаю, наверное, ни одна страна мира ничего подобного не испытывала и не переживала. Такого опыта в мире нет нигде: переход от тоталитарного режима и директивной плановой экономики к демократии и рыночным методам управления экономикой, к рыночной экономике. Нужно было определить, где находится государство. Нужно было определить, какие законы нам нужны. Нужно было добиться того, чтобы эти законы исполнялись. До сих пор этого в полном объеме сделать не удалось. Давайте не будем забывать о так называемом идеологическом провале. Государство все время вдалбливало людям концепцию коммунистического рая, коммунистического будущего. Люди верили этому многие годы – десятилетия, жили на этом. Это тоже рухнуло. Образовался такой идеологический вакуум. Все это не могло не сказаться на обществе и государстве. Но мне кажется, что то, что происходит в последнее время в стране, дает нам все перспективы надеяться на то, что Россия справится со всеми этими проблемами. Во всяком случае, заложен прочный фундамент и рыночной экономики, и основ демократического общества.
Л.Кинг: Вы оптимист?
В.Путин: Конечно.
Л.Кинг: Иными словами, проблема возникла из‑за резкого перехода от одного типа управления страной к другому? Это было ожидаемо?
В.Путин: Вы знаете, ведь никто не ждал самого перехода. Поэтому никто не ждал и того, что будет связано и с этим переходом. Но я думаю, что сейчас можно с уверенностью сказать, что страна с этим справится.
Л.Кинг: Господин Президент, я бы хотел затронуть и другие темы, у нас есть еще несколько минут. Вы эксперт в дзюдо? Расскажите об этом подробнее, Вы владеете дзюдо?
В.Путин: Я занимаюсь этим видом единоборства с детства, поэтому если не эксперт, то хороший любитель.
Л.Кинг: Но Вы входили в команду, не так ли? Вы добивались успеха в боевых искусствах, выступали за школьную команду?
В.Путин: Да, конечно, я занимался в Санкт-Петербурге, тогда Ленинграде, когда был еще ребенком. Был членом сборной этого города. Принимал участие во всесоюзных соревнованиях, получил черный пояс, потом стал уже мастером спорта по борьбе самбо, потом – по борьбе дзюдо.
Л.Кинг: Вы все еще тренируетесь?
В.Путин: К сожалению, у меня недостаточно времени, чтобы эффективно заниматься. Но если есть возможности и время, я с удовольствием занимаюсь.
Л.Кинг: И еще несколько коротких вопросов. Американские бизнесмены не решаются вкладывать деньги в российские предприятия из‑за коррупции?
В.Путин: Я думаю, что это правильные колебания. Для того чтобы вкладывать деньги, надо быть уверенным, что вложения будут эффективными, принесут отдачу. И если нет твердой уверенности в этом, то тогда нужно воздержаться. Но мне кажется, что правильно поступают те, кто в данной ситуации не ждет. У нас достаточно много контактов с американским бизнесом. Многие американские бизнесмены работают в России, и работают успешно, многие компании работают успешно. Мы очень многое должны сделать для того, чтобы наше сотрудничество с нашими потенциальными партнерами было более эффективным, а страна была в инвестиционном плане более привлекательной. Многое зависит от нас. Мы это понимаем и будем настойчиво действовать в этом направлении.
Сейчас у нас принят целый ряд законов. Принят новый Налоговый кодекс, чего раньше не удавалось добиться. Это результат значительной консолидации общества, которая отражается в решениях парламента. Парламент стал более консолидированным, и через него удается провести те законы, которые нужны для эффективной работы и эффективного инвестирования. Для физических лиц мы ввели единый налог – 13 процентов для всех, вне зависимости от уровня доходов. Это не в каждой стране есть. Мы сейчас решаем вопрос по либерализации и борьбе с коррупцией в таможенной сфере. Я думаю, что здесь тоже будет серьезное движение вперед.
То есть тот вопрос, который Вы задали, очень актуальный. Мы понимаем проблемы, которые связаны с тем, чтобы делать страну более привлекательной, и мы намерены это делать.
Л.Кинг: Как здоровье первого президента Ельцина?
В.Путин: Я виделся с ним совсем недавно, где‑то неделю назад, перед своей поездкой в Токио. Должен сказать, что сегодня он выглядит гораздо лучше, чем тогда, когда был президентом. Это связано с тем, что меньше нагрузки, есть возможность отдохнуть, позаниматься собой.
Л.Кинг: Ходит много разговоров о Владимире Путине и его религиозных взглядах. Мне говорили, что Вы носите крест. Вы верующий? Каковы Ваши взгляды в этой области?
В.Путин: Вы знаете, я предпочитаю на эту тему не особенно распространяться. Я считаю, что это такие вещи, которые человек должен хранить при себе. Вера в Бога не должна проявляться во внешних эффектах – она должна быть в человеке, в сердце человека.
Что касается креста, то раньше я его никогда не носил. Мне его когда‑то дала моя мама, когда я поехал в Израиль, Я там был дважды: в первый раз – официально, по приглашению Министерства иностранных дел, а во второй раз (мне просто понравилось, и я поехал туда с семьей) – как турист. Мне мать дала, чтобы я освятил крест, которым она меня крестила, на Гробе Господнем. Я это сделал и с тех пор ношу его при себе.
С ним связана довольно любопытная история, и с тех пор я с ним уже совсем никогда не расстаюсь. У меня в моем загородном доме под Петербургом был пожар. Он произошел из‑за того, что там что‑то было неладно с сауной. Но перед тем как войти в сауну, я снял крест, повесил его в раздевалке. А потом мы уже с моим товарищем, с которым мы были вместе в сауне, выскочили уже практически голые, потому что пожар вспыхнул неожиданно. Поскольку крест был мне дорог – мне его мама дала, – я после пожара (а пожар был очень сильный) попросил найти хотя бы то, что от него осталось. А это был, знаете, такой простой, очень дешевый, из алюминия, крест. Мое удивление было беспредельным, когда рабочий пришел – он покопался лопатой в том, что осталось от дома, – разжал кулак, показал и отдал мне крест. Дом сгорел полностью. Это было удивительно. И с тех пор я с ним вообще не расстаюсь.
Л.Кинг: Так Вы верите в высшие силы?
В.Путин: Я верю в человека. Я верю в его добрые помыслы. Я верю в то, что все мы пришли для того, чтобы творить добро. И если мы будем это делать, и будем это делать вместе, то нас ждет успех и в отношениях между собой, в отношениях между нашими государствами. Но самое главное, что мы добьемся таким образом самого главного – мы добьемся комфорта в своем собственном сердце.
Л.Кинг: Спасибо, господин Президент.
В.Путин: Спасибо.