Д.Медведев: Здравствуйте! Как настроение?
И.Туенок: Уже лучше. А были уставшие.
Д.Медведев: Из‑за чего?
И.Туенок: Две недели испытаний. Это хорошо сказывается.
Д.Медведев: Иногда полезно побывать в шкуре ученика, потому что у учителя, конечно, своя психология, тем не менее соревнование – это всегда стресс.
Я регулярно встречаюсь во время празднования Дня учителя с представителями, лауреатами конкурса «Учитель года», представителями учительского корпуса. Всегда интересное для меня общение.
Надеюсь, что вы и сегодня меня чем‑нибудь порадуете, во всяком случае, расскажете о том, как, на ваш взгляд, обстоят дела в нашем общем образовании: что хорошо, что не очень хорошо, что нужно сделать. Естественно, поделитесь своими эмоциями, впечатлениями от того, как развиваются образовательные процессы в ваших регионах.
Я вас поздравляю, во всяком случае всех здесь присутствующих, с тем, что вы стали лауреатами конкурса «Учитель года». Мне уже сказали, кто победил, но я вам говорить не буду.
Я готов вас послушать и, естественно, о чём‑то с вами тоже подискутировать, пообщаться.
Пожалуйста, уважаемые коллеги.
Л.Тутова: Ларина Николаевна Тутова, Ростовская область.
В сегодняшний день хочется всех поздравить с нашим профессиональным праздником и говорить, в общем‑то, только о хорошем, о достижениях, о победах. Но проблемы, к сожалению, тоже есть.
Я.Куприна: Куприна Яна Владимировна, Пензенская область.
По поводу приятного: вчера получила первую зарплату с повышением – была приятно удивлена суммой.
Д.Медведев: Яна Владимировна, скажите – один раз можно об этом сказать, – какая зарплата у Вас?
Я.Куприна: У меня в мае месяце зарплата была 7800, а сейчас (я удивилась, может быть, с какой‑то премией) пришло более 20 тысяч.
И.Туенок: С премией.
Я.Куприна: С премией, да?
Д.Медведев: Сразу опустили на землю: не радуйся раньше времени – премия за полгода вперёд.
На самом деле это, конечно, следствие тех решений, которые принимались, они у нас неплохо выполняются. Может быть, где‑то чуть быстрее, где‑то чуть медленнее. В части регионов, – по‑моему, в 44 – в общем, почти в половине регионов решение, которое было принято о доведении зарплаты учителя до среднерегиональной, уже исполнено. По‑моему, как раз в 38 такое решение будет исполнено в течение ближайшего года. В то же время это увеличение на 30 процентов, как мы и обещали, заработной платы учителей. Так что это не случайность.
Я.Куприна: Замечательно.
И.Туенок: Если не случится, то обращаться можно лично?
Д.Медведев: Безусловно, конечно. А тогда для чего здесь все поставлены? Конечно.
Не волнуйтесь, всё будет в порядке. Я уверен, что мы сможем это сделать.
Хотя, надо признаться, это будет очень серьёзное событие, потому что, конечно, может, его не так чувствуют другие люди, но учительский корпус это понимает. Я сколько ни общался с учителями за последние, может быть, 10–12 лет (я сам из преподавательской семьи и преподавал довольно долго), основной вопрос был какой: мы получаем существенно меньше, чем в среднем по региону.
Учительский труд особый, он очень сложный, и за него мало платят во всём мире. Нужно было сделать так, чтобы эта зарплата была сопоставима со среднерегиональной. Сейчас мы почти этого уже добились.
Ни один учитель никогда не говорил: дайте нам зарплату, допустим, как у председателя правления банка, – потому что все понимают: учительский труд особый, он очень сложный, и за него мало платят во всём мире. Я имею в виду, меньше по отношению, например, к зарплате в бизнесе или зарплате юриста, но в то же время всё равно очень многие люди работают учителями, потому что это призвание. Но нужно было сделать так, чтобы эта зарплата была сопоставима со среднерегиональной. Сейчас мы почти этого уже добились. В следующем году когда встретимся, уверен, всё будет нормально.
А.Овчинников: Овчинников Алексей Васильевич, Липецкая область.
Дмитрий Анатольевич, очень хорошо, что зарплата учителей значительно растёт в последнее время, и все, я думаю, это ощутили. Но, как сказала Яна, мы здесь не последние люди, мы уже достигли определённого уровня, поэтому и зарплата у нас очень хорошо, что больше 20 тысяч. А как быть с молодыми педагогами, которые только приходят в школу с институтской скамьи?
Д.Медведев: Вы знаете, молодым педагогам нужно понимать, что они молодые педагоги, и не рассчитывать на то, что у них будет сразу профессорская зарплата. Я когда‑то тоже был, условно говоря, молодым преподавателем. У меня была зарплата… Сейчас я вам скажу, сколько: это уже пришлось (я как раз аспирантуру закончил) на те очень сложные процессы, которые в стране были, – семь долларов (я просто перевёл). У меня была лучше ситуация, потому что я всё‑таки был юрист, я какие‑то деньги зарабатывал, но зарплата в университете в должности ассистента была семь долларов.
Но я не к тому, чтобы нам всё время к этому уровню стремиться, наоборот. Но я хочу сказать, что всё‑таки молодёжь должна понимать, что у неё всё впереди. И как ты себя покажешь, собственно говоря, как ты себя зарекомендуешь, такой у тебя будет бэкграунд, так тебя будут воспринимать, в конечном счёте от этого будут зависеть твои жизненные успехи.
То же самое, как и проблема жилья, на мой взгляд. Невозможно себе представить ситуацию, когда молодой человек пришёл, ему сразу же выделили квартиру. Хотя в некоторых местах это необходимо, я имею в виду село. Потому что в городе эта проблема, во‑первых, трудно решаемая. Во‑вторых, она всё‑таки должна решаться исходя из целой совокупности факторов.
А на селе когда приходит молодой специалист, – и я всегда этой позиции придерживался – нужно сделать так, чтобы и региональные руководители, и работодатель, и, например, местное наиболее крупное предприятие постарались предоставить молодому специалисту, а это учителя и врачи, квартиру сразу же: как минимум вначале служебную, а потом с перспективой выкупа её или же приобретения её на каких‑то льготных началах.
Т.Юрко: Юрко Татьяна Болеславовна, Ленинградская область.
Дмитрий Анатольевич, я хочу сказать об обратной стороне. Я, например, ветеран труда, я близка к пенсии. Я уже получаю льготную пенсию, потому что мой стаж – 27 лет работы в школе. Она составляет 6900. И на пенсию уходить страшно. Конечно, мы ещё можем работать. Хотелось бы, чтобы социальная защищённость была выше.
Д.Медведев: Я могу только одно сказать, Татьяна Болеславовна: пенсии у нас действительно небольшие, в то же время опять же мы всё‑таки стараемся их поднимать. Эти пенсии довольно серьёзным образом отличаются от пенсий, скажем, 5–7-летней давности.
Но они всё равно небольшие, почему люди и стараются работать дольше. И учителя здесь не исключение, что, кстати, создаёт некоторые проблемы, собственно, и для учительского корпуса, потому что иногда нужно молодёжь продвинуть. Понятно, к зрелым людям тоже нужно уважительно относиться.
Будем увеличивать пенсии. Но будет это происходить, конечно, не одномоментно, а с учётом общей экономической ситуации. Это всё, что я могу Вам сказать.
Т.Юрко: Но перспектива есть?
Д.Медведев: Конечно, есть. Если не наступит глобальный экономический коллапс и не будет самых плохих сценариев, то она, конечно, есть.
М.Никоарэ: Никоарэ Марина Ивановна, Вологодская область.
Дмитрий Анатольевич, подскажите, пожалуйста, в русле современного введения уже новых стандартов в школах и того, что система образования будет перестраиваться принципиально, акцент будет делаться как раз на приходящих молодых специалистов, которые уже будут знать, как это делать, или на тех, кто сейчас в школе, – и нам в первую очередь придётся перестраиваться и внедрять это в массы?
Д.Медведев: А Вы уже не молодой специалист?
М.Никоарэ: У нас считается молодой специалист до трёх лет.
Молодёжь должна понимать, что у неё всё впереди. И как ты себя покажешь, как ты себя зарекомендуешь, такой у тебя будет бэкграунд, так тебя будут воспринимать, в конечном счёте от этого будут зависеть твои жизненные успехи.
Д.Медведев: Понятно.
Понимаете, я, во‑первых, не знаю, какую политику в конечном счёте будет проводить Министерство образования. Это ответственность Министра и соответствующего Министерства, но я Вам выскажу свою позицию. Она заключается в следующем. Мы, конечно, не можем отрицать того факта, что в этой жизни все должны меняться, в том числе даже те учителя, которые проработали больше трёх лет. Если ты не развиваешься, ты становишься неинтересен, вы сами это отлично знаете, для учеников и даже для самого себя. Я, например, помню, что в какой‑то момент, когда я работал преподавателем в университете, я понял, что если я, например, не готовлюсь к семинарским занятиям (хотя я, естественно, знал курс, который читал, и в общем неплохо ориентировался в нём, занимался этими вещами на практике), я могу попасть в сложную ситуацию, потому что уровень подготовки студентов (а с известными допущениями то же самое я могу сказать и в отношении учеников) такой, что просто на общей эрудиции никуда не проедешь – надо погружаться в материал.
Поэтому, мне думается, конечно, к молодёжи нужно относиться уважительно, всячески привлекать её в школу, но в то же время, конечно, опытных педагогов никто не заменит. Так что у вас большие перспективы, если вы будете заниматься самосовершенствованием.
М.Никоарэ: Это безусловно, мы все этим занимаемся, и, наверное, главное – привить это умение и желание самосовершенствоваться ученикам. А речь всё‑таки ещё шла о подготовке, то есть готовят ли сегодня в вузах учителей учить по‑новому?
Д.Медведев: Знаете, мне на этот вопрос не очень просто отвечать, потому что я всё‑таки сейчас не преподаю и не учусь в педагогическом вузе. Думаю, что там всё‑таки что‑то меняется, тем более мы как‑то несколько раз заезжали с Министром. Там действительно меняются стандарты, но в конечном счёте цель‑то всё равно общая.
Невозможно себе представить, чтобы в рамках одной школы учителя по‑разному преподавали, по‑разному учили учеников. Стандарты для всех будут единые, это очевидно; есть переподготовка, конечно; есть переквалификация. Вас это волнует, мне интересно, или для затравки вопрос?
М.Никоарэ: Это не для затравки вопрос, просто, действительно, чтобы не было такой дистанции между школой и вузом. Это очень ведь важно.
Д.Медведев: А Вы что преподаёте?
М.Никоарэ: Я преподаю историю и обществознание.
Д.Медведев: Близкий мне предмет. Надеюсь, что у нас история и обществознание не будут больше колебаться вместе с генеральной линией партии, как это было в тот период, когда я изучал эти предметы и когда я учился в университете, так что в этом смысле новые учителя не могут прийти с какими‑то принципиально иными установками, чем те, которые имеете Вы.
Конечно, есть разные подходы, есть разные методические указания, есть разные учебные пособия, но в целом‑то, Вы же понимаете, ситуация не будет так меняться.
Н.Сухая: Наталья Викторовна Сухая, Смоленск.
У меня тогда вопрос по поводу подготовки наших педагогических кадров, потому что ребята, которые приходят к нам из педагогических вузов, нуждаются именно в практикоориентированном обучении. Они оторваны от школы: теория, только теория.
Тот минимум практики, который проходят в школе, очень мал для того, чтобы мы могли решить эту проблему молодых специалистов. И это очень большая проблема. И если уже идёт речь о перестройке высшей школы…
Д.Медведев: Извините, я Вас прерву. Наверное, Вы правы. А Вы когда пришли в школу, Вы были глубоко интегрированы в образовательный процесс?
Н.Сухая: Я из учительской семьи.
Д.Медведев: То есть у Вас всё было хорошо, у Вас не было разрыва между практикой и теорией?
Н.Сухая: Не было.
Д.Медведев: И Вы считаете, что эта ситуация сложилась сейчас?
Н.Сухая: Нет. Я к тому, что раз зашёл у нас разговор о том, что высшая школа тоже перестраивается, то, может быть, заложить именно этот практикоориентированный подход для того, чтобы или часы практики увеличить, или эту совместную деятельность школьников и студентов.
К молодёжи нужно относиться уважительно, всячески привлекать её в школу, в то же время, конечно, опытных педагогов никто не заменит.
Д.Медведев: Знаете, я могу это только всячески приветствовать. Этот разрыв между высшим учебным заведением, между университетом и местом будущей работы существует всегда и везде. Почти не бывает ситуаций, когда человек абсолютно готов, кроме случаев, когда, допустим, студент потом идёт в аспирантуру, потому что он изначально готовится заниматься наукой и понимает, что у него будет дальше.
Естественно, этот разрыв существует и в педагогической среде, он существует в школе. Чем больше педагоги будут интегрированы в практику, тем, конечно, лучше. Даже сомнений быть не может. Я просто не знаю, какое сейчас количество часов на практику отводится для студентов педагогических вузов. Если вы считаете, что их мало, мы можем попробовать их увеличить.
Н.Сухая: Может быть, какие‑то другие формы ещё будут – не только практика, но ещё и другие формы.
Д.Медведев: Хорошо, мне тогда самому хотелось бы понять. Вы все работаете в школе, и к вам периодически приходят не только молодые специалисты, но, наверное, и студенты педагогических университетов. Они у вас что делают и сколько они у вас находятся?
Н.Сухая: Сейчас, например, студенты, которые пришли, работают за меня.
Д.Медведев: Понятное дело, Вы приехали приз получать.
Н.Сухая: Конечно, мы им помогаем, но нет этого…
Д.Медведев: Они на сколько приходят?
Н.Сухая: Сейчас они на месяц приходят в основном.
Т.Наумова: На месяц: пятый курс – месяц.
Н.Сухая: Сюда входит и классное руководство, то есть они сначала просто наблюдают, потом участвуют. Может быть, какие‑то другие формы организовать ещё.
Д.Медведев: Секунду, это только на пятом курсе? А на третьем, на четвёртом?
Н.Сухая: Есть, три практики. Практика как классное руководство, они наблюдают и учебные практики.
Д.Медведев: И это на протяжении нескольких лет или одного курса?
А.Молев: Третий, четвёртый и пятый.
Д.Медведев: Четвёртый–пятый курс, да?
А.Молев: Иногда третий, четвёртый, пятый.
Д.Медведев: Вы знаете, по моим ощущениям, месяц – это, конечно, немного. Это достаточно для того, чтобы ужаснуться, насколько это тяжёлая работа, и навсегда похоронить идею стать учителем; для этого достаточно месяца. Но для того, чтобы полюбить учительскую профессию по‑настоящему и понять, что это такое, этого мало.
С другой стороны, конечно, нужно, чтобы все студенты получили необходимые теоретические знания. Я считаю, что на протяжении, например, пятого курса, может быть, пару раз было бы неплохо, чтобы практика такая проходила, чтобы уже к моменту завершения обучения студенты полностью ориентировались в том, куда они потом пойдут. Месяц – это действительно немного, хотя это, в общем, позволяет как‑то, наверное, ориентироваться.
Я не ходил в школу на практику, но я помню, что, когда, например, у меня была месячная практика, этого достаточно для того, чтобы нахвататься каких‑то азов. Допустим, я был в милиции, в прокуратуре, ещё где‑то – понял, как всё запущено, насколько всё тяжело, и принял для себя какие‑то решения.
Но если говорить серьёзно, то, может быть, действительно есть смысл подумать об упорядочении этих практических частей.
А.Фурсенко: У нас есть Ваше поручение. При разработке новых стандартов сделать более практикоориентированные стандарты педагогического образования.
Д.Медведев: Я могу просто по каким‑то своим ощущениям сказать, что, мне кажется, если бы, например, на пятом курсе было бы две практики: может быть, разбить месяц на несколько частей, а, может быть, добавить хотя бы ещё две недели, это было бы точно лучше, потому что всё‑таки это уже последний курс и всё уже приблизительно понятно, чем заниматься и как заниматься.
Т.Наумова: Наумова Татьяна Михайловна, Санкт-Петербург.
Нужно сделать так, чтобы и региональные руководители, и работодатель, и, например, местное наиболее крупное предприятие постарались предоставить молодому специалисту, а это учителя и врачи, квартиру сразу же: как минимум вначале служебную, а потом с перспективой выкупа её или же приобретения её на каких‑то льготных началах.
Дмитрий Анатольевич, мне кажется, что кроме практики неплохо было бы, если бы молодые специалисты, приходя в школу, знали, что их в школе будет поддерживать какой‑то куратор, может быть, в течение первого года…
Д.Медведев: Это хорошая идея.
Т.Наумова: …такая поддержка молодого специалиста, закреплённого за кем‑то. Я знаю, что, когда я сама пришла в школу, мне именно помогли мои старшие коллеги. Я им очень благодарна за это.
Д.Медведев: А сейчас существует такая штука, как закрепление куратора? Или это такая неформальная опека?
Т.Наумова: Неформальная.
И.Туенок: Есть интернатура, например, специальная. Я из Красноярска.
Д.Медведев: То есть в зависимости от региона? У вас просто непосредственно прикрепляют человека?
И.Туенок: Да.
Д.Медведев: Мне кажется, это хорошая идея. Может быть, действительно повсеместно постараться закрепить это.
А.Фурсенко: Движение в сторону интернатуры. На самом деле это идея, которую мы сейчас пытаемся ввести в новые стандарты. По аналогии с медициной.
Д.Медведев: Я и хотел сказать, вы всё‑таки учителей в медиков не превратите? А то они насмотрятся фильм «Интерны» или ещё какой‑нибудь.
А.Молев: Молев Антон Ильич, Москва.
Дмитрий Анатольевич, если вернуться к тем двум мыслям, которые уже обсуждали за этим столом: во‑первых, что учитель должен меняться, и, очевидно, что с этим все согласны, и, во‑вторых, с тем, что государство готово финансово поддерживать учителя. Если их увязать между собой, можно ли рассматривать такое предложение? Все согласятся же, здорово, если повышают зарплату, и нам всем это очень нравится, это и понятно.
С другой стороны, мне кажется, более эффективным было бы, если говорить о вложении средств (не просто о раздаче, а о вложении), помимо повышения, конечно же, предлагать ещё какие‑нибудь грантовые программы для тех учителей (не школ в целом, а именно учителей) грантовые, премиальные, может быть образовательные кредиты, которые готовы не просто выполнять даже новые стандарты, а опережать его, идти инновационным путём, экспериментировать и реально демонстрировать свои результаты.
При этом, естественно, создать определённую контролирующую структуру, которая следила бы за тем, чтобы это не превратилось в некую раздачу своим и так далее, избежать возможных каких‑то здесь погрешностей.
Д.Медведев: Образовательный кредит, Антон Ильич, Вы имеете в виду педагогам или кому?
А.Молев: Именно педагогам, то есть адресно, не школе в целом, а конкретно педагогу, который может предъявить тот результат, которого он достигнет, если получит этот кредит или грант, или что‑то в этом роде.
Д.Медведев: Понятно. Я могу сказать, что в целом мне такой подход всегда казался абсолютно правильным, потому что каждый учитель – это отдельный мир, что называется, у всех есть свои достоинства и, наверное, какие‑то свои недостатки. И поэтому если речь идёт об оценке индивидуальных способностей и возможностей, то здесь лучше всего работает грантовая система.
Кстати, мы в этом убедились в ходе реализации приоритетного национального проекта. Потому что, собственно, система грантов, система этих премий, которая стала внедряться, она впервые, по сути, использовалась в рамках этого приоритетного национального проекта. Раньше всем размазывали тонким слоем, премии какие‑то давали на школу, ещё как‑то. А здесь всё‑таки учителя увидели, что если ты работаешь хорошо, пользуешься авторитетом, то можно получить уже весьма весомый грант, не просто какие‑то 100 рублей к празднику, а именно такие деньги, на которые можно жить, можно совершенствовать свою педагогическую подготовку, научные какие‑то опыты, может быть, в некоторых случаях делать.
Поэтому я за то, чтобы система грантов совершенствовалась, чтобы она была максимально адресная, индивидуально ориентированная, чтобы она включала не только, собственно, премии, но и, может быть, действительно образовательные кредиты для тех, кто добивается каких‑то наиболее серьёзных результатов. Как это сделать, пусть подумает Министерство образования.
Каждый учитель – это отдельный мир, у всех есть свои достоинства и, наверное, какие‑то свои недостатки. И поэтому если речь идёт об оценке индивидуальных способностей и возможностей, то здесь лучше всего работает грантовая система.
А.Молев: Прошу прощения, чем больше таких вариантов, чем шире, вариативнее, тем лучше…
Д.Медведев: Чем шире палитра, тем лучше, я согласен. Тем более, допустим, если говорить о кредите, может быть, кто‑то из учителей настолько увлёкся научной работой, что ему нужен именно кредит для того, чтобы собственной наукой заниматься. Для кого‑то очень важным является вопрос, допустим, приобретения квартиры вне очереди, то есть это могут быть, конечно, разные цели. Тут надо подумать, как это делать.
А.Фурсенко: Дмитрий Анатольевич, хочу просто напомнить, что была выделена в Год учителя, помните, тысяча грантов для молодых учителей, которые готовы были поехать в те места, где не были заполнены ставки. В результате эта программа тоже работает.
Д.Медведев: А сколько мы тогда давали?
А.ФУРСЕНКО: Получилось, что предложили тысячу, а востребовали 770.
Д.Медведев: Нет, я имею в виду в деньгах, сколько это было?
А.Фурсенко: Полмиллиона.
Я.Куприна: У нас работают тоже, в нашей области, два человека, кого я лично знаю, наши выпускники и закончили педагогический вуз.
Д.Медведев: Но это всё‑таки деньги, которые позволяют как‑то или жить, или задачу решить.
А.Фурсенко: И регионы, знаю, тоже делают такие инициативы.
Д.Медведев: Регионы много чего делают. (Обращаясь к С.Собянину). Сергей Семёнович, что у Вас в Москве?
С.Собянин: Во‑первых, гранты сохранились, они работают.
Д.Медведев: Москва, конечно, богатый регион. Но есть какие‑то нестандартные идеи, тем более что Антон Ильич как раз московский педагог.
С.Собянин: У нас дифференциация самая большая. У нас школы доходили от 60 тысяч – норматив финансирования ученика – до 180. Половина школ финансировалась 120 с чем‑то и – 60. Примерно шли по такому пути. Хорошая школа, давайте добавим финансирование. В результате этот процесс вышел из‑под контроля. У нас половина школ финансировалась в два раза ниже, чем вторая половина школ. Люди в одних школах получали по 45 тысяч, другие школы получали 20 тысяч.
Здесь тоже надо эти механизмы осторожно внедрять, чтобы такой дифференциации не было, потому что половина учащихся, половина москвичей получают одного качества образование, половина – другого. Поэтому мы сейчас, с одной стороны, оставляем ту поддержку, которая была у школ, которые больше финансировались, и начинаем подтягивать те школы, которые финансировались слабо. И мы в течение года разберёмся.
Д.Медведев: Мне кажется, это правильно. Я из чего исхожу? В принципе, конечно, зарплата должна быть разная, в зависимости от способностей, заслуг, стажа, других критериев, которые традиционно используются. Но это не должно касаться школ, которые находятся рядом, в пределах одного субъекта Федерации. Внутри школы – да, это понятно.
Но когда школы стоят рядом друг с другом и принципиально не отличаются ни уровнем образования, ни какими‑то своими возможностями, а в одной зарплата в два раза больше, чем в другой, это действительно не очень правильно, потому что учителя не виноваты в том, что, допустим, директор, или, я не знаю, кто…
С.Собянин: Не такой смышлёный.
Д.Медведев: …да, не сумел выбить для себя более выгодной системы оплаты труда.
С.Собянин: Это во‑первых. И во вторых, мне кажется, всё‑таки такие решения, кому сколько платить (чуть больше, чуть меньше) должны приниматься на уровне школы.
Д.Медведев: Я об этом и говорю.
С.Собянин: В каждой школе мы сейчас создаём фонды премирования, где будет порядка 30 процентов от фонда оплаты труда, и в рамках этого коллектив должен определить, как его делить, не поровну. А если есть «звёздочки», которые надо поддерживать, которые дают новый имидж школе и новое лицо, конечно, их надо поддерживать в первую очередь. Это внутри коллектива большей частью должно происходить.
Конечно, зарплата должна быть разная, в зависимости от способностей, заслуг, стажа, других критериев, которые традиционно используются. Но это не должно касаться школ, которые находятся рядом, в пределах одного субъекта Федерации. Внутри школы – да, это понятно.
А.Молев: Я прекрасно понимаю, о чём говорит Сергей Семёнович. И эта ситуация понятная, именно в этом направлении развивается сейчас московское образование.
Надо сказать, что мы с Сергеем Семёновичем имели удовольствие встречаться и общаться на эту тему, он сказал о том, что нас ждёт. Я тогда выступил не с предложением, может быть, некую мысль высказал о том, что, безусловно, правильно, что мы не понижаем планку, а повышаем, то есть мы по финансированию подтягиваем.
Д.Медведев: Это очевидные вещи. Понижать вообще невозможно, это просто никогда нас не поймут.
А.Молев: Да, но вопрос для тех школ, которые были, условно говоря, на передовом плане, и мы тогда обсудили, что вполне вероятно будут создаваться опять же некие программы, которые позволят им эту планку задавать для всех остальных, поскольку мы должны опережать, как известно, а не бежать сзади.
Д.Медведев: Применительно к Москве, которая очень большая и в то же время в целом весьма неплохо обеспеченная бюджетными деньгами, естественно, и применительно к другим регионам, я считаю, нам действительно нужно подумать вместе с регионами о том, чтобы набор инструментов, позволяющих выделять талантливых педагогов, был более широким и чтобы туда включались не просто какие‑то уже стандартные гранты, но и какие‑то другие возможности, включая кредиты, может быть, какие‑то дополнительные формы займов, которые будут предоставляться на конкретные цели. В общем, подумайте и потом доложите мне предложения.
Х.СОЛСАНОВА.: Солсанова Хеди Лемаевна, Чеченская Республика.
Сейчас на дополнительное образование возлагается большая доля ответственности по новым стандартам. И планируется ли повышение заработной платы этим работникам?
Д.Медведев: Вы имеете в виду, тем, кто занимается дополнительным образованием?
Х.Солсанова: Да, дополнительным образованием.
Д.Медведев: Мы определённые решения принимали некоторое время назад, я, кстати, как раз с педагогами встречался. Андрей Александрович, как будем его реализовывать?
А.Фурсенко: Во‑первых, в рамках проекта модернизации, который повышал зарплату педагогов, в 50 регионах одновременно начали повышать и подтягивать зарплату и воспитателей детских садов, и дополнительного образования. То есть в большинстве регионов не выделили только учителей, чтобы оставить всех остальных. Этот процесс идёт.
Во‑вторых, наверное, одна из наших задач (хотя это ответственность регионов) – так же, как мы поддерживали школьное образование, создавая гранты для поддержки лучших регионов, которые обеспечивали, например, самое хорошее школьное образование, может быть, имеет смысл в рамках федеральных целевых программ запустить программы и гранты тем регионам и тем муниципалитетам, где самое лучшее дополнительное образование. Мы такие предложения рассматриваем, готовим. И думаю, что хотя и небольшие гранты, но в рамках ФЦПРО запустим.
Д.Медведев: Наконец, последнее. Мне кажется, просто нужно дать индикацию всем руководителем субъектов Федерации о том, что дополнительное образование – это тоже образование, а не просто какие‑то примочки никому не нужные, что люди, которые этим занимаются, – это такие же педагоги, и они должны соответствующую заработную плату тоже получать. Просто мне кажется, из этого должны исходить и руководители регионов, когда принимают решение по распределению бюджетных средств на образование.
Кто ещё хотел бы что‑то сказать?
Х.Солсанова: Дмитрий Анатольевич, можно я ещё?
Д.Медведев: Хорошо. Лучше бы, конечно, если бы и все другие сказали.
Х.Солсанова: Мы пообщались между собой. Мы видим, что заработные платы у многих разные. Возможно ли создать такую низшую планку, чтобы ниже её уже регионы не могли эту заработную плату определять?
Д.Медведев: Вы знаете, такая нижняя планка нами задана. Собственно, я об этом сказал. Она, может быть, не работает сию секунду, но в принципе мы обязаны перейти к ней по всей стране в следующем году. Я, кстати, не знаю, Чеченская Республика у нас относится к какой категории, в эти 38 или 44 попадает.
В чём эта нижняя планка? Заработная плата педагога не должна быть ниже, чем средняя заработная плата по субъекту Федерации. Это, мне кажется, абсолютно справедливая и абсолютно правильная планка. И мы этого добьёмся, естественно, повсеместно, включая и Чеченскую Республику, и другие субъекты.
Невозможно себе представить, чтобы в рамках одной школы учителя по‑разному преподавали, по‑разному учили учеников. Стандарты для всех будут единые, это очевидно.
Х.Солсанова: Численный эквивалент бы ещё сказали, чтобы можно было сослаться.
Д.Медведев: По Вашей республике. Республика относится к числу тех, где на 30 процентов произошло увеличение. Стало быть, в течение года стоит задача увеличения заработной платы педагогов до уровня средней по Чеченской Республике. Передам Вашему руководителю.
Х.Солсанова: Спасибо.
И.Туенок: У меня вопрос относительно повышения квалификации…
Д.Медведев: А вы мне не только вопросы задавайте. Вопросы‑то вы все горазды задавать. Знаете, я могу сколько вам вопросов задать. Вы мне какие‑то предложения скажите или что‑то расскажите интересное.
И.Туенок: Интересное – это позже.
У нас есть институты повышения квалификации, и каждый педагог по крайней мере должен раз в пять лет пройти эти курсы. Иногда случается так, что действительно чего‑то интересного и стоящего, к сожалению, там нет.
Д.Медведев: Понимаю Вас.
И.Туенок: А есть школы, например, в которой я работаю, гимназия, у которой богатый опыт, и в принципе мы могли бы быть экспериментальной площадкой, то, что мы сейчас и делаем: проводим открытые уроки, обучающие мастерские и так далее. Но мы не имеем права выдавать сертификаты о повышении квалификации другим педагогам. Возможно ли рассмотреть вопрос о том, чтобы такие экспериментальные площадки имели возможность это повышение квалификации обеспечить?
Д.Медведев: Интересный вопрос. Я, конечно, не министр, но мне как это видится. В этом случае, наверное, нужно тогда соответствующим образовательным учреждениям присваивать какие‑то качества, выдавать им какие‑то лицензии именно на то, что они занимаются переподготовкой. Я не знаю, делалось ли это когда‑то в Министерстве образования, но подумать над этим можно, потому что абсолютно правильно, в некоторых случаях эти центры переподготовки или как они там называются… Мы же понимаем, кто иногда там преподаёт. Это хорошие люди, но они давным-давно уже перестали в школу ходить, люди уже зрелые.
И.Туенок: Опытные.
Д.Медведев: Ничем, может быть, специально не интересуются. И, конечно, разрыв довольно серьёзный. Есть идеи?
С.Собянин: Дмитрий Анатольевич, мы как раз по такому пути и идём сейчас в Москве.
Д.Медведев: Москва впереди планеты всей.
С.Собянин: Да, создаём ресурсные центры, на базе которых ведётся повышение квалификации по определённым предметам в каждом районе. Это хорошая практика, потому что методические центры – сами педагоги говорят, что там хорошие специалисты.
Д.Медведев: Если в Москве делают, тем не менее это пример.
Тогда у меня знаете какое предложение. Можно было бы издать соответствующую инструкцию или какую‑то Вашу рекомендацию по поводу того, чтобы регионы сами, может быть, отбирали такие образовательные учреждения, потом вам нужно их, наверное, проверить, просто потому что вы даёте им особые полномочия…
А.Фурсенко: Дмитрий Анатольевич, я хочу сказать Вам, что Вы именно эту задачу перед нами ставили, когда, помните, говорили о ваучерах, которые получает педагог?
И.Туенок: Уже всё было.
Д.Медведев: Вы хотите упрекнуть меня в двух вещах. Во‑первых, я не помню о том, какие задания ставил. Во‑вторых, я собираюсь начать очередную кампанию с ваучерами. Анатолий Борисович [Чубайс] в этом случае должен вздрогнуть.
А.ФУРСЕНКО: Нет, когда педагог определяет, куда ему идти повышать квалификацию. Помните, было такое?
Д.Медведев: Хорошо. Но если такая задача ставилась, я очень рад, тем не менее давайте переведём её в прикладное русло, потому что действительно у нас по всей стране есть школы, которые, выражаясь бытовым языком, гораздо круче, чем любые центры переподготовки. Пусть они что‑нибудь хорошее сделают и для других учителей.
Т.Усова: Усова Татьяна Владимировна, Саратов.
Нам нужно подумать вместе с регионами о том, чтобы набор инструментов, позволяющих выделять талантливых педагогов, был более широким и чтобы туда включались не просто какие‑то уже стандартные гранты, но и какие‑то другие возможности, включая кредиты, может быть, какие‑то дополнительные формы займов, которые будут предоставляться на конкретные цели.
Дмитрий Анатольевич, мы вчера общались очень интересно с Андреем Александровичем [Фурсенко], говорили о разных вопросах. Вопрос ЕГЭ. Я просто хочу поддержать предложение альтернативного варианта, то есть не только ЕГЭ, а альтернатива должна быть у ребёнка.
Д.Медведев: Вы что преподаёте?
Т.Усова: Историю.
А.Молев: Нас, историков, здесь много.
Т.Усова: Мне кажется, назрел вопрос, потому что только ЕГЭ, мне кажется, это не…
Д.Медведев: Хорошо. А как тогда?
Т.Усова: Это может быть результат олимпиад, может быть, если ребёнок постоянный участник конференций. Почему не сделать какой‑то зачёт именно по истории?
Д.Медведев: Вы знаете, для меня это даже как‑то удивительно. Я‑то как раз считал, что если ребёнок – постоянный участник олимпиад, то у него и без ЕГЭ всё хорошо.
Т.Усова: А Вы знаете, бывают парадоксальные ситуации, когда ребёнок-отличник очень сложно переживает процесс сдачи ЕГЭ. А потом ещё вариант промежуточной аттестации.
Д.Медведев: Здесь, понимаете, я, во‑первых, согласен, что если мы найдём какую‑то специфику применительно к отдельным, конечно, предметам, альтернативу, я в принципе не против, чтобы она использовалась, но она должна быть такой, чтобы ни у кого не возникало сомнений, что это гораздо более тонкий и точный тест, чем единый государственный экзамен. Почему я об этом говорю?
Олимпиад много хороших и разных. Например, наши уважаемые коллеги, которые, допустим, занимаются университетским образованием, конечно, это знают лучше, чем все остальные. Поэтому либо нужно тогда нам понять, что это за олимпиады. Извините, тогда пойти по какому‑то пути определения замкнутого списка этих олимпиад и сказать, что если ты победил на такой олимпиаде, то тогда действительно можно ЕГЭ не сдавать, к примеру.
Мы, конечно, будем сталкиваться всё время с тем, что количество олимпиад будет множиться, и Виктор Антонович [Садовничий] будет с удивлением воспринимать таких студентов, которые получили блестящие результаты на олимпиаде, а олимпиада сама доброго слова не стоит, и пришли уже без единого госэкзамена поступать в Московский государственный университет. Поэтому давайте так поступим: или мы действительно тогда отберём такие олимпиады, которые у всех вызывают доверие, или же нам придётся всё‑таки какую‑то альтернативу здесь сохранять.
Т.Усова: Нет, промежуточная аттестация. Мне кажется, это можно.
В.Садовничий: Дмитрий Анатольевич, можно я скажу?
Д.Медведев: Да, пожалуйста.
В.Садовничий: Мне просто поручено руководить этими олимпиадами школьников. На самом деле очень жёсткий отбор. Из нескольких десятков тысяч их в списке 74. Это отобранные.
Д.Медведев: Уже отобранные?
В.САДОВНИЧИЙ: Уже отобранные по конкурсу – 74.
Д.Медведев: Виктор Антонович, Вы всем этим 74 олимпиадам верите?
В.Садовничий: Это очень жёсткий критерий отбора.
Д.Медведев: То есть в принципе это хорошие олимпиады?
В.Садовничий: В принципе это достойные олимпиады.
Причём, Дмитрий Анатольевич, олимпиадники, которые получают льготы, составляют полтора процента от поступающих.
Д.Медведев: У вас? Полтора процента?
В.Садовничий: По стране. То есть это, так сказать, «изюминки».
И третье: не каждый вуз даёт льготу олимпиаде. Это дело вуза. Если он считает, что эта олимпиада ему подходит, то он даёт.
Дополнительное образование – это тоже образование, а не просто какие‑то примочки никому не нужные, а люди, которые этим занимаются, – это такие же педагоги, и они должны соответствующую заработную плату получать.
Д.Медведев: Я думаю, что это абсолютно правильно. В конце концов пусть сам вуз определяет, что для него лучше…
В.Садовничий: И жёстко.
Д.Медведев: …какая‑то стандартная демонстрация знаний или олимпиада.
В.Садовничий: Это решает вуз.
Д.Медведев: Но тогда мы здесь не находимся в противоречии.
В.Садовничий: Нет.
Д.Медведев: В принципе альтернатива возможна, количество олимпиад должно быть счётным, чтобы было понятно, какого качества эти олимпиады. И, наконец, третье: сами вузы определяются с тем, засчитывать эти олимпиады или нет.
В.Садовничий: Именно так.
И.Туенок: Причём у вузов же есть внутренние экзамены. Например, юридический факультет СПбГУ проводит сначала свой экзамен и только потом смотрит результаты ЕГЭ.
Д.Медведев: Это они ввели, потому что у них масса хороших выпускников.
И.Туенок: Я им благодарна. Благодаря этому мой ребёнок поступил на этот факультет.
Н.МЕЛЕНТЬЕВА: Мелентьева Надежда Николаевна, Курск.
Дмитрий Анатольевич, скажите, пожалуйста, не считаете ли Вы, что сейчас нужно создавать в нашей стране уже некое интеллектуальное поле?
Д.Медведев: Интеллектуальное поле?
Н.Мелентьева: Да. В связи с этим такое образовательное предложение – создание хорошего образовательного телевизионного канала, по которому не будут показывать сериалы, а канала, который даст возможность посмотреть учителям хорошие лекции специалистов, посмотреть детям хорошие занятия, посмотреть мастер-классы.
Д.Медведев: Ответ простой. На мой взгляд, каналов огромное количество. Думаю, что Вы со мной согласитесь. Я периодически, допустим, вечером, перед сном, начинаю их просматривать. Я не имею в виду, естественно, каналы, на которых сериалы или фильмы показывают. Я имею в виду общеобразовательные каналы. Даже в каком‑нибудь цифровом пакете типа «НТВ-плюс», я думаю, таких каналов штук 20.
Другое дело, что они сами по себе, может быть, очень интересные. Но если говорить о каких‑то педагогических вещах, то там этого почти нет, там нет того, что было, например, в советские времена, о которых никто, кроме нас с Андреем Александровичем, может, Виктор Антонович ещё, не помнит.
Т.Юрко: Я помню.
Д.Медведев: Вы, наверное, слышали об этом что‑то.
Я‑то помню тоже, как это выглядело. Я их не смотрел, мне казалось, это дико скучно. Но мой отец тоже был преподавателем в институте, он довольно часто его смотрел. Как это выглядело? Это выглядело следующим образом: дяденька в очках и, естественно, в костюме с галстуком довольно нудным голосом, держа мел в руке, часами ходит и что‑то показывает у доски. На мой взгляд, это, конечно, никуда не годится.
Поэтому, если что‑то подобное делать, это должно быть интересно не только для учеников, но и для вас, для учителей. Представьте себе, допустим, вы все уже опытные, состоявшиеся педагоги, лауреаты конкурса, вам говорят: посмотри, учитель такой‑то что‑то там рассказывает у доски. Вряд ли вас это так сильно заинтересует. Это должно быть правильным образом упаковано. Если такую форму найдём, тогда это неплохо. У нас, напомню, происходит переход к цифровому телевидению с 2015 года, по‑моему, Сергей Семёнович, мы собираемся это сделать?
С.Собянин: Да.
Д.Медведев: Сергей Семёнович в Правительстве занимался этой темой. У нас там будет много каналов. В принципе в трёх этих пакетах до 30 каналов каждая семья будет получать, подчёркиваю. Ничего за это и платить не надо, именно 20–30 каналов гарантировано. Может быть, действительно подумать над созданием такого комбинированного образовательного канала. Но он должен быть нескучный.
Н.Мелентьева: Где замечательные люди будут.
Д.Медведев: В этом я не сомневаюсь. Можно всех вас позвать.
Заработная плата педагога не должна быть ниже, чем средняя заработная плата по субъекту Федерации. Это, мне кажется, абсолютно справедливая и абсолютно правильная планка. И мы этого добьёмся повсеместно.
С.Собянин: Дмитрий Анатольевич, по тем же стандартам в Министерстве образования происходит достаточно интенсивная информатизация школы, внедрение интернет-технологий.
Д.Медведев: Да, я об этом не сказал. Это тоже, безусловно, так, потому что в принципе интересные лекции, интересные презентации можно найти не на телевидении, а в Интернете. И мне кажется очень важно, чтобы был активным такой образовательный портал, где вы бы, например, в рамках вашего образовательного портала вывешивали бы наиболее интересные уроки. Это же тоже можно сделать.
Н.Мелентьева: Да.
Д.Медведев: В конце концов отправить специалистов с видеокамерой к какому‑нибудь выдающему учителю, а потом просто это повесить для того, чтобы другие могли ознакомиться. Это небольшой труд. Андрей Александрович, займитесь.
А.ФУРСЕНКО: Да.
И.Туенок: Материалы есть, уже всё отсняли.
Д.Медведев: То есть готовы уже сейчас отгрузить?
И.Туенок: Конечно, готовы. Может быть, передача про лучших учителей.
Д.Медведев: Это само собой. Кстати, передачи про лучших учителей всё‑таки есть. Их, может, не так много, но в целом они есть. Но, мне кажется, вам не просто интересно о себе услышать. Вам же хочется поделиться своим опытом.
Т.Юрко: Дмитрий Анатольевич, Вы просили рассказать что‑нибудь интересненькое.
Д.Медведев: Да, давайте.
Т.Юрко: У нас в школе поставлено нанооборудование. У нас есть и микролаборатория, и наноэдьюкейторы. Оборудование поставлено. А что потом с ним делать? Ну рассмотрели мы все эти поверхности в эти наномикроскопы. Затем мы заключили договоры с некоторыми вузами. И они помогают нашим ребятам вести исследовательскую деятельность. Но это всё на общественных началах. Средств на то, чтобы такие исследования проводились, и, главное, оплачивать аспирантам и преподавателям вузов, которые этим занимаются, нет.
Д.Медведев: Я хотел понять, как Вы назвали его?
А.Молев: Наноэдьюкейтор.
Д.Медведев: Наноэдьюкейтор. Понятно. Такая, видать, сложная машина.
Т.Юрко: Это кажется, на самом деле – нет.
Д.Медведев: Так вот этот наноэдьюкейтор, вы хотите, чтобы на нём аспиранты работали или, наоборот, вы хотите им услуги оказывать и деньги зарабатывать? Я хочу понять.
Т.Юрко: Нет, дело в том, что учителя наши учатся, на нескольких конференциях были, даже что делать, как вести эти исследования, учитель ещё не совсем готов.
Д.Медведев: Просто чтобы кто‑то объяснил учителю.
Т.Юрко: Чтобы кто‑то взрослый, серьёзный.
Д.Медведев: Взрослый.
Т.Юрко: Помогал нашим ребятам.
А.Молев: Из высшей школы.
Т.Юрко: Из высшей школы помогал нашим ребятам вести такие исследования. Технологический университет нам в этом помогает. Но это очень мало, потому что на общественных началах. Кому это интересно?
Д.Медведев: То есть Вы предлагаете что сделать‑то с этим?
Т.Юрко: Я предлагаю как‑то продумать программу заключения договоров сотрудничества вуз – школа.
Д.Медведев: Понятно. Мне кажется, эта идея правильная. Я, откровенно говоря, думал, что здесь всё существует и работает. Но если действительное уже есть такое оборудование в школе, а это слышать мне очень приятно, на котором учителя уже не всегда готовы работать, потому что это сложно…
Школа – это место, где происходит самый главный процесс в человеческой жизни, наши дети превращаются во взрослых, получают жизненные навыки, получают образование. Конечно, это и храм науки, в то же время это всё‑таки технологический комплекс, поэтому нельзя допускать таких разрывов, когда стоит нанооборудование и в то же время крыша течёт.
Т.Юрко: Сложно.
Д.Медведев: …то действительно нужно продумать систему договоров, которая позволит готовить педагогов к работе с таким сложным оборудованием. Всё же развивается, что скрывать.
Мы когда с Андреем Александровичем начали интернетизацией школ заниматься, сложным оборудованием был компьютер. Действительно, приходишь, люди сидят, хорошие педагоги, уже в возрасте, скажем, за 60 лет. Я чувствую, когда я начинал излагать про эти компьютеры, про то, как «космические корабли бороздят просторы вселенной», на меня очень тоскливо смотрели. Зачем ты приехал сюда с этими компьютерами, с этим Интернетом? Лучше зарплату увеличивай и сделай так, чтобы туалеты были тёплые.
На самом деле нужно делать и то, и другое, конечно, потому что у нас школы очень разные. Есть школы очень продвинутые, а есть школы, извините, с удобствами во дворе. Я недавно посещал школу, по‑моему, это было как раз 1 сентября. Я по школе погулял, хорошая школа, такая нормальная сельская школа, всё здорово, всё хорошо. Потом выхожу оттуда, родители меня так раз за рукав – а туалет во дворе. Пришлось применить административный ресурс, сказать, чтобы в течение нескольких недель там всё сделали.
Поэтому хорошо, что всё меняется. Согласен с тем, что нужно помогать учителям просто встраиваться в современный тренд. Если нужны договоры, давайте их заключать, конечно.
Т.Юрко: И маленькая ложка дёгтя. У нас стоит нанооборудование, а крыша течёт.
Д.Медведев: Это как туалет во дворе. Это на самом деле правильно, что Вы об этом говорите, потому что всё должно идти более или менее гармонично. Школа – это место, где происходит самый главный процесс в человеческой жизни, наши дети превращаются во взрослых, получают жизненные навыки, получают образование. Конечно, это и храм науки, но в то же время это всё‑таки технологический комплекс, поэтому нельзя допускать таких разрывов, когда стоит нанооборудование и в то же время крыша течёт. Это просто неправильно.
Именно поэтому, кстати, в этом году, если я не ошибаюсь, у нас порядка 20 с лишним миллиардов рублей выделено именно на совершенствование инфраструктуры школ. Конечно, обязательно нужно вкладывать в это дело деньги, но делать это не за счёт федеральных ресурсов, а за счёт региональных ресурсов, как всегда это и происходит.
А.Фурсенко: Регионы добавили софинансирование.
Д.Медведев: А сколько всего сейчас денег тратится на совершенствование школьной инфраструктуры, на ремонты, на создание новых школ? В консолидированном бюджете считали, сколько это?
А.Фурсенко: В консолидированном бюджете мы как раз исходили из этого и выделяли деньги… Там произошло замещение. Потому что, по нашим оценкам, на инфраструктуру тратится в год примерно 10 процентов – это где‑то в районе 60 миллиардов.
Д.Медведев: А у нас какой сейчас консолидированный бюджет образования?
А.Фурсенко: Если считать федеральный, муниципальный, региональный…
Д.Медведев: Всё считать.
А.Фурсенко: …2 триллиона 40 миллиардов.
Д.Медведев: Представляете? Безумные деньги, если вдуматься. Я помню, мне Андрей Александрович сказал несколько лет назад, у меня просто волосы дыбом встали. 2 триллиона 40 миллиардов. Это действительно огромные деньги!
А.Фурсенко: И продолжал расти во все кризисы.
Д.Медведев: 2 триллиона 40 миллиардов – это огромные деньги. Даже несмотря на кризис, эта цифра растёт?
А.Фурсенко: Постоянно растёт.
Д.Медведев: Если эта такая огромная уйма денег, надо их всё‑таки тратить правильно, потому что вопрос же ещё в том, чтобы распределять приоритеты правильным образом. Я помню, мы ещё с Сергеем Семёновичем на эту тему неоднократно говорили: и про образование, и про медицину. И в той, и в другой системе денег много, но в то же время приоритеты выстроены так, что получается иногда очень скудно.
М.Никоарэ: Дмитрий Анатольевич, всё равно образование у нас так или иначе должно ориентироваться на экономику, и человек, который выходит из школы, должен быть успешен. Почему бы не привлечь одновременно, расширяя социальное партнёрство, крупные предприятия к партнёрству со школой, расширяя список тех договоров, о которых мы говорили, и заодно, может быть, частично они бы взяли на себя и ту грантовую систему, о которой мы говорили. То есть они могут предлагать свои гранты (крупные предприятия) тем людям, которые занимаются интересной для них сферой. И это бы заодно и государству помогло, потому что всё‑таки карман немножко другой.
Существуют фонды целевого капитала, эндаумент-фонды, в университетах, куда вкладываются большие деньги. В принципе в крупных школах тоже есть свои фонды, куда бывшие выпускники вкладывают деньги. Мне кажется, что это нужно только приветствовать, но это должно быть цивилизованным.
Д.Медведев: Я с этим, во‑первых, конечно, полностью согласен. Во‑вторых, у нас такой опыт есть. Есть и компании, которые помогают отдельным школам. Другое дело, что, знаете, я к этому всему очень хорошо отношусь. Пусть компании помогают, вкладываются, спонсорством занимаются. Но всё‑таки основное бремя общего образования всё равно всегда будет за государством.
М.Никоарэ: Это безусловно.
Д.Медведев: И не потому, что государство такое богатое, а просто потому, что так мир устроен. И далеко не все школы можно привязать к каким‑то компаниям. Вы же понимаете, есть школы выдающиеся или которые готовят специалистов определённого уровня для поступления (специализацию такую задают) в соответствующие профильные вузы, и после этих вузов, допустим, компании забирают таких специалистов себе. Но таких школ меньшинство. Большинство школ обычные. И, конечно, их не привязать к конкретному бизнесу.
В то же время я считаю, что вообще в целом дорогу для бизнеса в школы нужно открыть максимально широко. Это у меня такая давняя мечта, просто она, конечно, может быть, не так реализуется в нашей стране, как нам бы хотелось, – чтобы у школ, у университетов тем более были полноценные фонды поддержки, потому что в каждой школе почти всегда есть человек (если она не совсем маленькая), который так или иначе успешен. А почему бы ему своей школе не помочь? Это абсолютно нормально. Ведь во всём мире это так и работает.
Существуют эти фонды целевого капитала, эндаумент-фонды, в университетах, куда вкладываются большие деньги. В принципе в крупных школах тоже есть свои фонды, куда бывшие выпускники вкладывают деньги. Мне кажется, что это нужно только приветствовать, но это должно быть цивилизованным.
Мы все знаем, что есть всякие разные способы финансирования школьных затрат. Некоторые из них на грани закона, что называется. Такой способ должен быть цивилизованным, чтобы не просто деньги тянули, допустим, из родителя, а чтобы создавался специальный фонд, куда принести деньги может всякий и каждый. А идея сама по себе правильная, конечно.
Х.Солсанова: Хорошо. У нас девиз нашего конкурса: «Учить и учиться». Мне просто интересно, государственные руководители чему учатся и когда?
Д.Медведев: Государственные руководители, могу Вам сказать прямо, учатся всему и постоянно.
А.МОЛЕВ: И всегда.
Д.Медведев: И это не пустые слова, потому что любой человек действительно обязан развиваться. А если говорить о руководителях страны, региона, отрасли, если человек потерял вкус к этому, ему просто нечего делать, ему нужно в отставку уходить. Это понятно.
Поэтому я могу сказать, что, допустим, какие‑то мои представления даже об образовании, скажем, в тот период, когда я уходил из университета, а это было в 1999 году, и мои представлении об образовании 2011 года очень разные. И я считаю, что я, конечно, гораздо в лучшей степени понимаю, как живёт наше университетское, школьное образование и так далее, иначе бы я просто не смог работать. Я уверен, что и у Вас такая же судьба будет.
Х.Солсанова: Мне поэтому интересно. Спасибо большое.
Д.Медведев: В любом случае, хочу сказать, что все присутствующие здесь молодцы. Вы действительно лучшие учителя России 2011 года. Я вас сердечно поздравляю с профессиональным праздником и надеюсь, что у вас всё будет хорошо.
