Х.Зайпель: Запад после присоединения Крыма к России исключил Россию из «Группы восьми» – этого эксклюзивного клуба промышленных государств. Одновременно США и Британия наложили на Россию санкции. Сейчас Вы отправляетесь на саммит «Группы двадцати» важнейших промышленных государств на планете. Там пойдёт речь прежде всего об обеспечении экономического роста и занятости. Звучит мнение, что в России роста больше не наблюдается, безработица будет расти, санкции начинают показывать своё действие, рубль достиг антирекордов, цена на нефть достигла антирекордов. Всё это абсолютная противоположность тому, о чём Вы будете говорить в Брисбене. Прогноз достижения 2-процентного роста для России довольно утопичен. Так же и для других стран, такая же ситуация складывается. Этот кризис носит контрпродуктивный характер, в том числе и для предстоящего саммита, как Вы считаете?
В.Путин: Вы имеете в виду кризис на Украине?
Х.Зайпель: Да.
В.Путин: Конечно, кто в этом заинтересован? Вы спрашивали о том, как ситуация развивается и на что мы рассчитываем. Конечно, мы рассчитываем на изменение ситуации к лучшему. Конечно, мы рассчитываем на то, что кризис на Украине прекратится. Конечно, мы хотим нормальных взаимоотношений со всеми нашими партнёрами, в том числе и в Соединённых Штатах, в том числе и в Европе. Конечно, то, что происходит с так называемыми санкциями, вредно для мировой экономики (и для нас вредно, и для мировой экономики вредно), прежде всего для российско-еэсовских отношений вредно. Это противоречит в данном случае международному праву, которое регулирует отношения в сфере экономики, принципам ВТО и тому, о чём мы будем пытаться договориться на «двадцатке». Это вступает в прямое противоречие.
Кстати говоря, по данным Еврокомиссии, насколько я видел последние данные, ущерб от наших контрмер по защите своей экономики оценивается в 5–6 миллиардов евро. Можно ли посчитать ущерб, который наносится России от этих санкций? Достаточно сложно это сделать. Это носит отчасти виртуальный характер. Но, конечно, ущерб есть. Правда, есть и плюсы, потому что, допустим, те, ограничения, которые вводятся для некоторых российских предприятий по приобретению определённых товаров на Западе, в Европе, в Штатах, побуждают нас к тому, чтобы производить самим этот товар. Такая комфортная жизнь, когда надо думать только том, чтобы побольше нефти и газа добыть, а всё остальное можно купить, немножко уже в прошлом. Теперь нам нужно думать не только о том, как нефть и газ добыть и продать. Нам нужно ещё думать, как самим что‑то произвести. У нас достаточно плотный научно-технический задел, который позволяет нам быть абсолютно уверенными в том, что мы все наши технологические задачи, в том числе и в оборонной сфере, конечно, решим самостоятельно.
По поводу роста. В этом году у нас скромный рост, но всё‑таки рост – где‑то 0,5–0,6 процента. В следующем году мы планируем рост 1,2 процента, потом – 2,3 процента и на следующий год – 3 процента роста. В целом это не те показатели, которые бы нам хотелось видеть, но это всё‑таки рост, и мы уверены, что добьёмся этих показателей.
Х.Зайпель: Другой темой Брисбена станет вопрос финансовой стабильности. В России ситуация будет так же, наверное, сложно развиваться, поскольку российские банки не могут больше получать рефинансирование на международных рынках. Кроме того, планируется отключить Россию от системы международных расчётов. Вы считаете, что эта тема также будет обсуждаться на этом саммите? И вообще что Вы ждёте от этого саммита?
В.Путин: Конечно, я жду откровенного разговора с коллегами, не просто разговора вокруг да около. Но в целом, конечно, такие площадки, их решения, обсуждения на этих площадках не носят обязательного характера и, к сожалению, часто не выполняются, в том числе, скажем, решение об изменении конфигурации международной финансовой системы, об усилении роли развивающихся экономик в связи с изменением их позиций в мировой экономике в целом. Допустим, мы приняли решение на одной из «двадцаток» о том, что вес развивающихся экономик в МВФ должен быть увеличен. Но Конгресс США заблокировал это решение, и всё встало. Конгресс не пропускает это решение, и всё. Мы видим реалии того, что происходит, но, разумеется, рассчитываем на откровенное и достаточно объективное обсуждение.
Что касается международной финансовой архитектуры, то ведь проблема сегодняшнего дня не сегодня родилась, она заключается в том, что в развитых экономиках наблюдается избыток капитала, который западные экономики не знают, куда эффективно и надёжно вложить. А товарный дисбаланс наблюдается на стороне развивающихся экономик, которые за счёт дешёвой рабочей силы и некоторых других более дешёвых элементов производства, чем в Европе и в Штатах, продуцируют товары и продают их. С одной стороны, капитальный дисбаланс, а с другой стороны, товарный дисбаланс. И договориться о том, как осуществить эту совместную работу, непросто, потому что у развивающихся экономик всегда возникает подозрение о том, каковы будут правила игры по размещению этих капиталов. Вот эти санкции, о которых Вы сказали, – это один из ярких негативных примеров того, как ведут себя наши партнёры.
Кстати говоря, Вы говорили про Украину. Вот конкретный и яркий пример того, что происходит в этой сфере. Смотрите, наши российские банки в целом на данный момент времени прокредитовали украинскую экономику на 25 миллиардов долларов. Если наши партнёры в Европе, в Штатах хотят помочь Украине, то как они могут подрывать финансовую базу, ограничивая доступ наших финансовых учреждений к международным рынкам капитала? Они хотят завалить наши банки? Но тогда они завалят Украину. Они вообще думают, что они делают, или нет? Или политика застилает глаза? Глаза, как известно, – это часть мозга, вынесенная на периферию. У них что, что‑то отключилось в мозгу?
Банк, о котором я упоминал, Газпромбанк, который прокредитовал только в этом году, в этом календарном году, на 1,4 плюс 1,8 миллиарда долларов Украину по энергетике. Сколько получилось? 3,2 миллиарда. Вот он выдал. Он в одном случае прокредитовал НАК [«Нафтогаз»] Украины, это государственная компания, а в другом случае 1,4 выдал частной компании под низкую цену на газ для того, чтобы поддержать химическую отрасль промышленности. И в том, и в другом случае этот банк имеет право сегодня предъявить требования к досрочному погашению, потому что украинские партнёры не выполняют кредитных обязательств. Что касается НАКа…
Х.Зайпель: Вопрос в том, платят они или нет?
В.Путин: (По‑немецки.) В настоящее время они платят. (Далее – по‑русски.) Они обслуживают кредит. Один из кредитов обслуживается НАКом Украины. Тем не менее есть условия, которые всё равно нарушаются. И у банка есть формальное право предъявить претензии к досрочному погашению.
Во втором случае – 1,4 миллиарда вообще не возвращаются. Правительство заморозило этот газ в подземном хранилище, не выдаёт в свою промышленность. То, что они подрывают химическую промышленность, это их дело, людей без работы оставляют, что тоже плохо, но это их дело. Но поскольку газ до потребителя не доходит, не оплачивается, наш банк не получает назад этих денег. И он тоже имеет право предъявить требование к досрочному погашению. Но если мы это сделаем, то завалится вся финансовая система Украины. А если мы это не сделаем, то может завалиться наш банк. Что нам делать?
Кроме этого по кредиту, который мы выдали, – 3 миллиарда долларов, ровно год назад мы его выдали, есть условие, что если общий долг Украины превысит 60 процентов ВВП, то мы, Минфин России, имеем право предъявить требование к досрочному погашению. Если мы это сделаем, вся финансовая система опять завалится. Мы уже приняли решение: мы этого не будем делать. Мы не хотим усугублять ситуацию. Мы хотим, чтобы Украина наконец вставала на ноги. Но в случае с банком – это финансовое учреждение, это акционерное общество, в том числе с иностранными акционерами.
Вот это, в принципе, ответ на Ваш вопрос: любые ограничения контрпродуктивны и в конечном итоге наносят ущерб всем участникам международной экономической либо финансовой деятельности.
Х.Зайпель: Не все страны «Группы двадцати» разделяют одинаковые позиции. К примеру, у нас есть государства БРИКС, куда входит и Россия, которые объединились, чтобы стимулировать экономическую кооперацию. Вы в прошлом году создали собственный Банк развития в рамках БРИКС, чтобы в международном финансовом секторе в будущем противостоять Западу. Это что, ещё одно расслоение этого рынка?
В.Путин: Нет, это не нужно так понимать. Вопрос заключается в следующем. Мы действительно на последнем саммите стран БРИКС в Бразилии приняли решение о создании нескольких финансовых инструментов, точнее, двух – это Банк развития БРИКС и пул резервных валют. Этот пул резервных валют, безусловно, создаётся на тех же принципах, как и МВФ, и в определённом смысле можно считать его аналогом, но он создаётся совершенно для других целей. Он создаётся для целей развития только стран группы БРИКС, прежде всего развития стран группы БРИКС, и не собирается подменять собой такие глобальные институты, как МВФ.
Что, на мой взгляд, опасно? Начать сепаратизировать международные экономические отношения. Это касается не только валютной составляющей, но и торговой.
Известно, что в определённый тупик зашли переговоры в рамках ВТО, так называемый Дохийский раунд. Никак страны, развитые экономики и развивающиеся, не могут договориться между собой о том, каковы должны быть правила игры в сельском хозяйстве, по некоторым другим позициям. И сегодня мы слышим какие‑то намёки от наших партнёров, прежде всего из Соединённых Штатов, о создании, с одной стороны, Атлантического альянса, а с другой стороны, Тихоокеанского альянса с теми, кто отвечает определённым, как нашим партнёрам кажется, требованиям. А ВТО вроде уже и не является такой важной организацией. Мне кажется, что это достаточно опасный путь, потому что развивающиеся экономики играют всё большую и большую роль в мировой экономике в целом и пренебрегать этим очень опасно.
Допустим, по паритету покупательной способности совокупный ВВП стран БРИКС уже выше, чем совокупный ВВП стран так называемой «большой семёрки». Если по паритету покупательной способности страны БРИКС уже 37 с лишним триллионов долларов, то у «большой восьмёрки» это, по‑моему, 34,5 триллиона долларов. И тенденция к увеличению в сторону и в пользу БРИКС, а не наоборот. Поэтому, мне кажется, нужно не идти по пути создания мощных, но всё‑таки локальных объединений, а всё‑таки добиваться согласия в рамках глобальных организаций.
Мы с Вами говорили о том, что происходит в торговле, насколько вредно или не вредно то, что происходит в последнее время. Знаете, если наши банки хотя бы частично отключают от международного финансирования, то они меньше получают ресурсов. Но это значит, что наши участники экономической деятельности могут меньше закупить у вас товаров. Ведь наша совместная деятельность, скажем, между Федеративной Республикой и Российской Федерацией обеспечивает сотни, тысячи рабочих мест в Германии. Некоторые специалисты считают, до 300 тысяч рабочих мест поддерживается за счёт наших торгово-экономических связей, за счёт наших российских заказов в большом количестве, за счёт совместных предприятий. Если будут отрезаться финансовые возможности у наших финансовых учреждений, значит, они меньше смогут кредитовать тех участников экономической деятельности в России, которые работают с немецкими партнёрами. Будет сокращаться. Это рано или поздно отразится не только на нас, но и на вас.