В.Путин: Добрый день, уважаемые коллеги!
Рад приветствовать вас на традиционной встрече, которая проходит сегодня в преддверии десятилетия создания нашего Совета.
Вначале я хотел бы сказать, что за эти годы он действительно стал важным правозащитным инструментом в России. У Совета очень широкий спектр деятельности: от общего анализа соблюдения прав человека в стране и представления рекомендаций главе государства – до оказания конкретной помощи гражданам, нуждающимся в защите.
Конечно, все права и свободы человека являются высшей ценностью, об этом прямо говорится в Конституции. И в нашем Совете представлены многие влиятельные организации, члены которых – авторитетные эксперты в деле защиты гражданских прав и политических свобод. И я бы хотел отметить в начале нашей встречи, что считаю очень важным, что членам Совета и вашим организациям удаётся найти такой баланс между различными направлениями деятельности, имею в виду и политические свободы, и избирательные права, социальные вопросы.
На заседаниях Совета в прошедшем и в этом году обсуждались темы обеспечения прав граждан на доступное жильё, на оказание медицинских услуг, поддержки молодых семей, детей-сирот, проблемы домашнего насилия, реформа пенитенциарной системы и так далее.
Уверен, что такую сбалансированную работу мы должны будем продолжить и в будущем, имея в виду, что – к сожалению, наверное, для государства – подчас получается, что в конечном итоге гражданин должен полагаться или, точнее, может полагаться только на людей, которые работают по зову сердца и вне всякой связи с какими‑то официальными структурами.
Государство будет продолжать поддерживать институты гражданского общества, помогать реализации их социально значимых и политически значимых проектов, в том числе имею в виду и финансирование. В 2013 году на эти цели из федерального бюджета было выделено 2,7 миллиарда рублей, а в будущем году планируется уже порядка 4,7 миллиарда рублей.
Хочу затронуть ещё один очень острый вопрос, который никого из нас равнодушным оставить не может, имею в виду события на Украине, мы сейчас постоянно следим за этим. Эти события обнажили полномасштабный кризис и международного права, и базовых норм Всеобщей декларации прав человека, и Конвенции о предупреждении геноцида и наказании за него. В массовом порядке нарушаются статьи 3, 4, 5, 7, 11 Всеобщей декларации прав человека ООН 1948 года, статья 3 Конвенции о предупреждении преступлений геноцида и наказании за него от 9 декабря 1948 года.
Мы стали свидетелями двойных стандартов в оценке преступлений против гражданского населения на юго-востоке Украины, нарушений фундаментальных прав человека на жизнь, личную неприкосновенность. Люди здесь подвергаются пыткам, жестоким и унижающим их достоинство наказаниям, дискриминации и неправосудным решениям.
К сожалению, многие международные правозащитные организации закрывают глаза на происходящее, лицемерно отворачиваются от этого. А что происходит сейчас в ходе избирательной кампании, а это и избирательные права, – что, мы не видим что ли? Избиения на каждом шагу несогласных, унижение их и так далее. Что же это за демократия такая насаждается на этой территории?
Знаю, что члены Совета заняли здесь честную позицию, неоднократно выезжали на места событий, помогали тем, кто оказался в сложной, иногда безвыходной ситуации. Я хочу вас всех за это поблагодарить и сказать, что, разумеется, мы будем поддерживать и это направление деятельности, но хотел бы вас призвать к осторожности – конечно, имею в виду и личную безопасность. Хотел бы сегодня поговорить и на эту тему, услышать ваши оценки.
Вот, пожалуй, и всё, что я хотел бы сказать вначале.
Пожалуйста, Михаил Александрович, прошу Вас.
М.Федотов: Спасибо, Владимир Владимирович.
Период после нашей последней встречи в сентябре прошлого года, год практически, делится на две неравные части. Первая ознаменовалась амнистией, проведённой по инициативе Совета к 20-летию Конституции, освобождением участников группы «Пусси Райот», членов экипажа «Арктик санрайз», Ходорковского и так далее.
Подлинным триумфом, спортивным, художественным, творческим, человеческим, стала сочинская Олимпиада. Мы были полны оптимизма, тем более что поручения, которые Вы дали по итогам нашей прошлогодней встречи, намечали пути существенного улучшения ситуации в сфере развития гражданского общества. Закон об общественном контроле, расширение полномочий общественных наблюдательных комиссий, членов Совета при посещении СИЗО и колоний, привлечение иностранных инвестиций в социально ориентированные НКО, учреждение госпремии в области правозащитной деятельности и так далее – всё это настраивало на очень оптимистический лад, на конструктивную работу. Но потом наступил другой период, когда мир окрасился в цвет крови и все другие проблемы немедленно отступили на второй план, ибо право на жизнь имеет приоритет перед всеми другими правами человека. Нет человека – извините, и нет прав человека, увы!
Гражданская война, вспыхнувшая сначала в Киеве, а потом перекинувшаяся на восток Украины, показала, сколь хрупки гарантии прав человека, сколь тонок налёт цивилизованности, сколь слабы механизмы международного права. Конечно, Совет не мог остаться безучастным к трагедии братского народа. Ещё в феврале мы создали временную, я подчёркиваю, Владимир Владимирович, временную рабочую группу по мониторингу соблюдения прав человека на территории Украины. В неё вошли члены Совета, очень разные по своим убеждениям и благодаря этому имеющие прочные связи по разные стороны линии противостояния. Их рабочие поездки, о которых Вы сказали, позволили поддерживать контакт между российскими и украинскими правозащитниками и в Киеве, и в Донецке, и в Луганске, и в Харькове, и в Одессе, и в Днепропетровске. Совместная работа позволила решать конкретные гуманитарные проблемы, связанные с освобождением журналистов, поиском пропавших без вести, вывозом больных детей. Подробнее об этом расскажет сегодня Елизавета Глинка, которая вместе с Эллой Памфиловой сумела организовать эвакуацию больных детей из зоны боевых действий в лучшие российские больницы.
Совет неоднократно публично обращался к сторонам конфликта с призывом прекратить огонь, освободить пленных, организовать гуманитарные коридоры, сесть за стол переговоров. Мы предлагали ОБСЕ своё сотрудничество в организации мониторинга, в организации гуманитарных коридоров, но ответом нам было молчание, как будто призыв исходил не от президентского Совета по правам человека, а от жэковского кружка по вышиванию.
Войны, как известно, заразны, и первым симптомом здесь являются беженцы, масштаб проблем которых до последнего времени рос в геометрической прогрессии. Обсудив возможные меры гражданского участия в судьбе украинских беженцев, Совет пришёл к выводу о необходимости координации работы государственных структур и волонтёров путём включения представителей Совета в правительственную рабочую группу по делам беженцев. Вы поддержали в конце июля на нашей рабочей встрече эту идею, но о том, как эта идея была реализована, а точнее как она была проигнорирована, расскажет Яна Лантратова, член нашего Совета.
Общественное сознание в нашей стране настолько поглощено сейчас украинским кризисом, что невольно вспоминаются слова Томаса Манна: «Война – всего лишь трусливое бегство от проблем мирного времени». Это прекрасно знают и в Киеве. Однажды в Махачкале на заседании Совета мы услышали: «В войне не бывает победителей, а только уцелевшие среди могил и развалин». Вот почему так важно использовать сложившийся в обществе высокий уровень доверия к власти, а это действительно так, высокий рейтинг власти не для военной, а для гражданской мобилизации, нацеленной на решение реальных проблем мирного в нашей стране времени. Выиграть мир куда труднее, чем выиграть войну, но зато значительно прагматичнее. Ведь это значит, обеспечить согражданам лучшую жизнь, а не лучшую смерть. Если мы не хотим, чтобы ружьё, повешенное в первом акте, выстрелило в третьем, мы должны убрать его со сцены во втором. Поскольку войны, как сказано в Уставе ЮНЕСКО, начинаются в умах людей, постольку именно в умах нужно укоренять стремление к миру.
Следовательно, задача состоит в демилитаризации общественного сознания, не в демобилизации, а именно демилитаризации. Только перейдя от информационной войны к информационному взаимопониманию, мы сможем постепенно восстановить братские, дружеские отношения между народами России и Украины. Взаимная вражда – это катастрофа для обеих стран, это нелепость. Давайте чаще показывать по телевидению фильмы по произведениям Гоголя и создавать передачи о творчестве Тараса Шевченко, приглашать украинских артистов, писателей, художников, учёных. Нас всех столько связывает с Украиной, с её прекрасным народом. Это надо культивировать, защищать, а мерзавцы имеются, к сожалению, в каждом народе. Возвращение в мирное время, где было и осталось множество проблем, требует пересмотра поведенческих установок, сформировавшихся за время кризиса. Стереотипы подозрительности и враждебности неизбежно ведут к интеллектуальному обезвоживанию и оскудению во всех сферах жизни. Им на смену должны вернуться открытость и стремление к сотрудничеству, которые всегда помогали нашему движению по пути модернизации и гуманизации российского общества.
Какое бы отчуждение мы ни встречали на этом пути со стороны зарубежных партнёров, как это сейчас происходит в истории с отменой форума «Петербургский диалог», мы предлагаем следовать избранным курсом, ориентируясь на общечеловеческие ценности, чтобы в конечном итоге прийти как минимум к взаимопониманию по всем спорным вопросам с нашими партнёрами. В этой связи целесообразно инициировать всемирный правозащитный форум, чтобы поставить вопросы о совершенствовании международной системы защиты прав человека, включении в неё таких ценностей, как право на мир, право на доступ в интернет, право на гражданский контроль. Подробнее об этом расскажет наш коллега Леонид Поляков.
Уважаемый Владимир Владимирович! В общем списке записавшихся на выступление у нас больше 20 членов Совета, это не больше, чем в прошлом году, и каждый намерен проинформировать Вас о той или иной проблеме, решение которой требует, с одной стороны, гражданского участия, а с другой – внимания главы государства. Я упомяну только некоторые из этих проблем.
Давняя хроническая болезнь – это коррупция. О новых инициативах Совета в сфере противодействия этому злу расскажет Кирилл Кабанов. Наш питерский коллега Алексей Козырев намерен поставить вопрос о реформировании института помилования, это сфера Вашей компетенции, а Игорь Борисов – об уроках шотландского референдума. Сергей Цыплёнков возьмёт слово для того, чтобы показать, как заурядное чиновное очковтирательство превращает лесные и торфяные пожары в огромные катастрофы. О проблемах развития инфраструктуры гражданского общества расскажет Елена Тополева-Солдунова. Действующий закон об НКО сегодня переживает не лучшее время. Латанный-перелатанный, он безнадёжно отстал от изменившегося Гражданского кодекса. Совет запросил по этому вопросу мнение Комиссии при Президенте по кодификации гражданского законодательства, и мы получили ответ: да, закон надо менять. И теперь, Владимир Владимирович, мы ждём Вашего поручения, чтобы вместе с Минюстом России разработать новый закон об НКО. В нём особое внимание нужно уделить не так называемым иностранным агентам, которых у нас, даже по подсчётам Генпрокуратуры, меньше одной тысячной от общего числа НКО, а социально ориентированным некоммерческим организациям, то есть тем, которые оказывают реальную помощь гражданам, заботятся о правах инвалидов, сирот, бездомных, пожилых, заключённых, потерпевших и так далее.
Всё это сфера правозащитной деятельности. Здесь важно обеспечить максимальную чёткость правового регулирования, чего пока, мягко говоря, не наблюдается. Нужно менять в законе и правила публичной отчётности НКО, чтобы на официальном сайте Минюста России можно было узнать не только название реализованных проектов, за названиями ничего не стоит, не только источники финансирования, что касается только отдельной группы организаций, и потраченные суммы. Эта информация не имеет никакого значения для людей, которым нужна помощь, для людей, которые готовы жертвовать собственные средства на помощь другим людям через некоммерческие организации. Нужно делать работу НКО максимально открытой. И здесь опять‑таки у нас есть взаимопонимание с Министерством юстиции. При Вашей поддержке мы готовы все эти предложения проработать.
Жертвователей должно становиться больше, но и грантооператоров должно становиться больше, по нашему мнению, – чтобы охватить все сферы деятельности социально ориентированных НКО. Например, для распределения грантов по поддержке некоммерческих средств массовой информации можно было бы использовать Фонд защиты гласности, который возглавляет Алексей Симонов, многолетний член президентского Совета по правам человека.
Когда государство смотрит на гражданскую активность исключительно с вопросом «откуда дровишки?», это большая ошибка, тем более что волонтёры совершенно бескорыстно ищут пропавших людей, организуют фестивали, тушат пожары, спасают людей во время стихийных бедствий. Как не похожи они на те наши корпорации, которые перечислят деньги детскому дому и считают себя выполнившими гражданских долг в отчётный период!
Например, живёт в Курганской области учительница Галина Реньш, создавшая 18 лет назад некоммерческую организацию «Информационно-правозащитный центр». Вместе с другими энтузиастами помогает она обиженным властями людям. Без денег, без помещения, на голом энтузиазме заботится об инвалидах, о пенсионерах, о сиротах, о других незащищённых слоях населения – на голом энтузиазме. Закон об НКО позволяет властям оказывать поддержку подобным организациям, позволяет, но не обязывает. Вот почему наше предложение: Владимир Владимирович, а нельзя сделать так, чтобы при оценке работы глав регионов учитывать и такой показатель, как поддержка социально ориентированных НКО? Это, на мой взгляд, было бы очень полезно.
Члены Совета расскажут и про наши немногочисленные успехи, и про наши куда более многочисленные неудачи. К относительным успехам можно отнести Федеральный закон «Об основах общественного контроля». Конечно, мы рассчитывали на большее, но, к сожалению, нередко наши инициативы, даже поддержанные Вами, главой государства, наталкиваются в коридорах власти на то, что один из героев Фёдора Михайловича Достоевского назвал сознательным «сложа-руки-сиденьем».
Например, на прошлогодней встрече Вы поддержали идею дать членам Совета посещать колонии и СИЗО наравне с членами ОНК. В какой‑то момент нашли паллиативное [решение] – делегировать представителей СПЧ в общественные советы при МВД и ФСИН России. Но из обоих ведомств пришёл мотивированный отказ, и мы снова на том же месте, круг замкнулся. Остаётся вернуться к тому варианту, который предложил Минюст России, – внести поправки в федеральный закон об общественном контроле за соблюдением прав человека в местах предварительного содержания. Ведь наш Совет обязан информировать главу государства о положении с правами человека, в том числе и в этих местах, а как мы будем Вас информировать, если нас туда не будут пускать?
Неудачно складывается и судьба разработанной Советом программы увековечивания памяти жертв политических репрессий, о чём подробно расскажет Сергей Караганов. Недавно мы получили правительственный документ, где чёрным по белому написано, что концепция государственной политики в данной сфере не нужна, указ Президента, утверждающий эту концепцию, не нужен, а поправки в закон о реабилитации жертв политических репрессий могут быть поддержаны только после существенной, но не сказано какой, доработки этого проекта. При этом поправки согласованы и с Генеральной прокуратурой, и с Верховным Судом. Ещё до того, как появился этот документ, я встречался с Ольгой Юрьевной Голодец, и она мне признавалась, что на собственном горьком опыте знает, какое сопротивление встречают любые инициативы на этом поле. Тем более странно было увидеть её подпись под этим правительственным документом.
В то же время хочется поблагодарить всех, кто спасал мемориальный музей «Пермь-36», – помните, мы с Вами говорили об этом в июле? Вы тогда дали Администрации поручение: музей нужно сохранить – и он сохранён. Создан общественный совет, который возглавил Владимир Петрович Лукин, в который вошли и представители правозащитного сообщества, и региональных властей. Мне кажется, что это прекрасный пример и конструктивного сотрудничества, и, кстати говоря, точного, чёткого выполнения президентского поручения. Меня, честно говоря, всегда смущает, когда не выполняются поручения главы государства, я не понимаю, как в государстве такое может быть.
Члены Совета расскажут и о печальной судьбе многих наших экспертных заключений, которые мы даём на законопроекты. Парламентарии зачастую в спешке их просто игнорируют, а в результате появляются законы, сделанные, что называется, на коленке. Наше предложение узаконить обязательное общественное обсуждение законопроектов сроком не менее 60 дней, как это уже сделано, согласно Вашим майским указам, для федеральных органов исполнительной власти на портале regulation.gov.ru. Правительство обязано проводить такое обсуждение, а другие субъекты законодательной инициативы почему‑то не обязаны. На наш взгляд, установив общие правила таких общественных обсуждений, тем более сейчас, на основе закона об основах общественного контроля, можно было бы повысить и качество законов, и понимание этих законов обществом.
Что же касается рекомендаций Совета, то нередко в ответ из профильных министерств и ведомств мы получаем просто отписки. Вместо того чтобы вместе с нами создать рабочую группу и общими усилиями найти решение проблемы, они занимаются заведомо абсолютно пустопорожним документооборотом. Мы им пишем – они пишут нам, мы снова им пишем – они снова пишут нам, так проходит год, круг замыкается, проблема не решена, ничего не сделано. А можно сделать так, как мы сделали с Минстроем: создали временную рабочую группу по проблеме доступного жилья. Три месяца она работала, уже есть конкретные предложения, которые позволяют вместо 3–4 миллионов квадратных метров арендного жилья, обещанных Правительством, возвести силами отечественного строительного бизнеса около 100 миллионов квадратных метров в течение одного-двух лет. А использование принадлежащих гражданам пустующих жилых помещений позволит при тех же бюджетных затратах обеспечить жильём в 20–30 раз больше семей, чем при субсидировании покупки жилья. Вот конкретный пример такой совместной работы.
Но мало обеспечить людям крышу над головой – нужно, чтобы под этой крышей царили покой и мир. А для этого Совет предлагает принять закон о профилактике домашнего насилия. Вы сказали, что мы занимались этой темой. Такой закон уже успешно действует в 143 странах мира и показывает свою высокую эффективность. Проект такого закона сейчас активно обсуждается с участием криминологов и психологов, представителей родительской общественности, религиозных организаций, правоохранительных органов. Мы надеемся, что в следующем году мы сможем Вам передать этот законопроект для внесения в Государственную Думу.
Уважаемый Владимир Владимирович! Во всех выступлениях, которые сегодня прозвучат, мы будем так или иначе касаться отношений в треугольнике государство – бизнес – гражданское общество. Здесь всё взаимосвязано, одно без другого ущербно и неполно. Можно не любить гражданское общество, но нельзя его игнорировать, нельзя пытаться его подчинить или подменить, поскольку развитие в современном мире определяется прежде всего качеством человека. В этом основной ресурс будущего, а значит, и главный предмет нашей общей заботы.
Это такое моё вступительное слово, Владимир Владимирович. А теперь, если позволите, я передам слово Елизавете Петровне Глинке, нашему любимому доктору Лизе.
Пожалуйста, Елизавета Петровна.
Е.Глинка: Добрый вечер. Я буду говорить о детях и о раненых.
Из зоны боевых действий на юго-востоке Украины было эвакуировано 62 ребёнка возраста от 0 до 17 лет, 33 ребёнка из Краматорского детского дома были эвакуированы через Славянск и переданы украинской стороне во время ведения боевых действий, остальные 29 человек были вывезены в Россию. Это дети с тяжёлыми заболеваниями, заболеваниями часто врождёнными, поражениями центральной нервной системы, то есть теми заболеваниями, которые требуют постоянного, длительного и дорогостоящего лечения. В результате того, что инфраструктура была разрушена… Я вам дам пример: разбили водонапорную башню, и дети, которые получали лечение на гемодиализе, на искусственной почке, просто оказались в катастрофическом положении и были вывезены в Москву в течение суток, потому что некоторым проводился гемодиализ через день. Все дети, слава Богу, живы, и воду, я надеюсь, восстановят, но вот такие непредвиденные ситуации.
Помимо этого, существуют другие дети, которым тоже негде лечиться, дети, страдающие эпилепсией. С августа в Донецкой области нет никакого противоэпилептического препарата. Где они оседают, я не знаю, кем они финансируются – тоже не знаю. Вести туда такой груз невозможно. На взрывы такие дети очень болезненно реагируют, они входят в эпилептический статус, поэтому этих детей вывозим тоже сюда на лечение.
Отдельная группа, о которой я хочу сказать, – это дети, получившие ранения в зоне боевых действий. Им требуется длительное лечение, лечение поэтапное и длительная реабилитация, потому что они нуждаются не в одной госпитализации, если мы их успеем живыми довезти, а в повторных – в федеральных и центральных клиниках Москвы. К сожалению, данной категории больных сейчас не может быть оказана помощь в полном объёме, потому что у нас существуют законодательные трудности. Это невозможность получения бесплатной высокотехнологичной помощи гражданами другого государства, которые не имеют статуса беженцев.
Две недели назад я привезла сюда 12 детей, сотрудники ФМС до сих пор не появились в больницах. Понимаете, у этих детей, которых мы вывозим, мы спрашиваем согласия или у опекунов, если убиты родители, или у родителей, и это их желание и единственная возможность выжить именно в России. Они не хотят ехать в Харьков и не хотят ехать в Киев, хотя такую возможность мы с Памфиловой им тоже предоставляем, но они боятся пересекать границу в другом направлении.
Владимир Владимирович, дети и мирные жители – это самые невинные жертвы в самом прямом смысле. И, пока пути решения конфликта не найдены, их количество будет только увеличиваться. Я повторяю, что при эвакуации мы спрашиваем больного, куда он хочет ехать. Я очень прошу Вас как можно быстрее решить проблему с финансированием особым порядком. Может быть, Вы примете временный закон или какой‑то издадите указ о лечении тяжелобольных и раненых детей, которые пострадали от боевых действий в зонах вооружённого конфликта и которые находятся сейчас в России и на юго-востоке. Потому что два часа назад я получила список детей, я Вам не буду его показывать, который состоит уже из 62 детей, которые нуждаются в операциях.
Новая категория детей, которая появилась. Я езжу туда 16-й раз. Сейчас у них разрывается, у украинских войск, один снаряд из трёх. И позавчера пятеро детей распилили кассетную бомбу (Элла, ты не знаешь ещё), и двое детей погибли на месте, один ребёнок в тяжелейшем состоянии лежит в реанимации города Шахтёрска, и один мальчик Игорь с тяжелейшей взрывной травмой от головы до ног, то есть он иссечён осколками. А самый маленький, пятилетний, улетел. Он просто улетел от взрывной волны, и ничего с ним не случилось. Но эти двое детей, которые живы пока ещё, – там нет условий, понимаете, лечить нечем: нет крови, нет инструментов, нет врачей!
Отдельно я хочу Вас попросить о решении жилищной проблемы детей, которые имеют статус беженцев в Москве, их всего пять. Это пять человек вместе с родителями и опекунами. Все дети имеют тяжелейшие заболевания: двое из них ранены, трое больны от рождения. Лечение этих пяти детей, которых сейчас временно выписали из клиники, должно продолжаться в федеральных центрах в силу тяжести их заболевания.
Это Ястребов Богдан, 5 лет, который пять часов провёл под обломками дома, у которого погибла мать, она была декапитирована, и которого воспитывает сейчас только дедушка. Они находятся здесь, в Москве, имеют статус, но им негде жить. Это Куренкова Юля из Горловки, 15 лет. Когда была бомбёжка в Горловке и погиб 61 человек, она – одна из двоих, которые остались живы. Это минно-взрывная травма, осколочное ранение, баротравма, полный разрыв барабанных перепонок, живёт здесь с матерью, я снимаю ей квартиру, условий у них нет. Её переведут сейчас из клиники неотложной детской хирургии в ЛОР-клинику что‑то делать со слухом, потом с глазами и дальше с лицом, потому что она вся в осколках. Это Тепляков Никита, мальчик, которому 12 лет, хроническая почечная недостаточность, которому, к счастью, пересадили здесь почку, но для продолжения пожизненного приёма препаратов, живёт он здесь с отцом, он должен находиться вблизи федеральной клиники. Ивасенко Толя, 16 лет, с тяжелейшей формой юношеского ревматоидного артрита, это очень поздний ребёнок у родителей. Я привезла их всех троих.
Это просьба не только моя, это просьба врачей, которые оказывают помощь, и, знаете, чисто человеческая к вам – предоставить им минимальное, они немного просят, жильё в Москве или в ближайшем Подмосковье для продолжения лечения после ранения у двоих и пожизненного лечения у троих детей.
Всю перевозку детей мы осуществляем сами, не прося никаких государственных средств. Обеспечение родителей продуктами, лекарственными препаратами, одеждой мы тоже делаем из своего частного фонда. Но лечение и проживание детей и оставшихся в живых близких для нас непосильная задача.
Отдельно хочу сказать о пожилых и одиноких больных, которые в настоящее время испытывают страшные проблемы, проживая в квартирах, которые не отапливаются, в подвалах и бомбоубежищах. Резкая нехватка медикаментов, отсутствие медицинского наблюдения требуют создания хосписа для тех, кто нуждается в посторонней помощи.
От голода в сентябре месяце, от голода, погибло 16 стариков в центре Донецка, которые боялись выйти из дома и не могли приготовить себе еду сами. Мы – нация, которая пережила войну и её ужасные последствия, и хлебом мы делились даже с пленными людьми. Поэтому я считаю, что мы не можем обойти вниманием немощных в данной ситуации взрослых: и стариков, и инвалидов. Мною, как руководителем своего крошечного фонда, принято решение о поддержке и создании хосписа в Донецке для хотя бы временного пребывания. Я буду делать это с Памфиловой.
И последнее, о чём я хотела сказать. Я не прошу уже квартир, и всё, что основное, я хочу Вас попросить объявить благодарность людям. Вы смотрели эту книжку, выжили вот эти дети, только часть. В первую очередь это Володин Вячеслав, который немедленно принял решение помогать раненым детям и оказывал мне консультативную помощь с момента, как я к нему обратилась. Второй – это Хабиров Радий, который был на связи всегда, даже когда я пересекала границу во время бомбёжки; я ему писала эсэмэски: «Я боюсь», а он мне написал: «Не бойся». Морозову Олегу – за оперативное совещание по эвакуации и консультации по перевозу детей через российско-украинскую границу. Леонтьевой Елене Владимировне: эта женщина, я её видела два раза в жизни, круглосуточно помогала мне во время командировок, она работает у Вас, в Администрации. Байбариной Елене Николаевне – за незамедлительное обеспечение мест в клиниках Москвы, за помощь в сложнейшем общении с Федеральной миграционной службой, с которой, к сожалению, контакта никакого налажено не было, несмотря на совещание в Администрации Президента: ФМС ни одного человека не дали, с которым можно нормально разговаривать. Памфиловой Элле Александровне – за невероятную поддержку и доверие, за участие в сложнейших трёхсторонних переговорах по вывозу сирот, потому что это была самая сложная операция, которая проходила действительно под открытым огнём. И Федотову Михаилу Александровичу – за терпение, потому что за это лето я не посетила ни одного заседания.
Спасибо. У меня всё.
В.Путин: Спасибо. Коллеги выскажутся, потом я прокомментирую всё, что было сказано.
М.Федотов: Спасибо, Владимир Владимирович. Я тогда передаю слово Яне Валерьевне Лантратовой, я уже в своём выступлении немножко сказал о теме её выступления. Пожалуйста.
Я.Лантратова: Спасибо.
Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!
Я сегодня хотела бы затронуть тему массовых нарушений прав человека на территории Украины. Угроза жизни и здоровью привела к массовому бегству вынужденных переселенцев на территорию Российской Федерации. Возглавляемый мною Союз добровольцев России с апреля месяца подключился к работе по помощи пострадавшим в Новороссии. Мы открыли в каждом федеральном округе пункты сбора гуманитарной помощи: это продукты питания, медикаменты, средства гигиены. Собирали заявки от тех, кто нуждается в этой гуманитарной помощи, организовали процесс передачи и адресного распределения на местах.
Передали за это время 297 тонн гуманитарного груза. Наши активисты, чтобы помочь людям, выезжали на юго-восток Украины, помогали там. Когда ночью стали бомбить Краматорск, мне позвонила одна мама. Она плакала в трубку и сказала: «Пожалуйста, сделайте что‑нибудь, только чтобы вывезти этих детей!» Из‑за того, что город был отключён от электричества, заблокирован, она от руки написала список на 3 тысячи детей, который до сих пор хранится у меня. И тогда мы включились в процесс вывоза этих детей из зоны боевых действий. За это время нам удалось вывезти 1780 детей и матерей. Но, когда ехали автобусы, нам нужно было по 5–7 раз менять траекторию движения, потому что автобусы обстреливали. Некоторые автобусы переворачивались – и стреляли в спины даже детям. Сколько там погибло детей на самом деле, сказать не может никто. На глазах у маленьких граждан БТР национальной гвардии переехал пожилых бабушку и дедушку. И когда люди уже в трудном состоянии спросили: «Почему?! Это же дети, старики», – им ответили: «Нет, это дети террористов-сепаратистов, и поэтому они подлежат уничтожению».
Когда я встречала на границе автобусы, там ехала одна женщина Александра, из Краматорска, она сказала, что никогда не думала, что её страна может столкнуться с такой историей. Она как мать троих детей не получает никакие пособия, и, когда она позвонила в Киев и спросила, почему ей не начисляется пособие, ей ответили: «Из какого города? Краматорска? А нет такого города на территории Украины!» Киев отказывается выплачивать пенсии, пособия своим гражданам.
И конечно, видя такой большой поток беженцев, мы вместе с добровольцами объединились с рядом некоммерческих организаций: 51 – Москва, Московская область, и больше 150 – в регионах России, – и внутри себя поделили по направлениям. Мы занимаемся трудоустройством людей, мы занимаемся расселением тех, кто приехал самостоятельно, а не в пункты временного размещения, и нам удалось за короткий период 640 семей расселить по домам небезразличных граждан в регионах России и 240 семей с детьми в Москве и Московской области. Та же самая деятельность ведётся в помощи в лечении, обучении, в гуманитарной помощи. Многие люди лишились своих домов, и мы стараемся помогать вернуться обратно тем, у кого там есть возможность работать.
Поэтому, включившись в эту работу, мы стали невольными живыми свидетелями тех ужасов и кошмаров, которые творят там каратели. Наши добровольцы собрали на территории Новороссии и в пунктах временного размещения беженцев, практически в каждом из которых у нас работают ребята, целую подборку нарушений прав человека. Это живые свидетельства людей, это эксклюзивные фото- и видеоматериалы. Я положила Вам, Владимир Владимирович, подборку материалов. Это не всё, это короткая выжимка, но там есть вещи… Когда мы ездили туда, на территорию юго-востока, когда мы общались с людьми, теми людьми, которые прошли пытки, которые были в плену, теми матерями и отцами убитых детей, которые не побоялись назвать своих имён и фамилий, оставить все свои координаты, доказывая каждый факт нарушений прав человека.
И поэтому все представленные из различных историй факты, безусловно, требуют дальнейших расследований и не должны остаться без внимания. И должны быть доведены не только до международной общественности, но и до международной судебной системы, потому что этого требуют нормы морали и справедливости, но об этом просят и беженцы. Тем более это наши соотечественники, которые обратились к нам за помощью. И понятно, что им самим трудно это сделать в силу трудных жизненных обстоятельств и возможного незнания правовых норм.
Поэтому, Владимир Владимирович, первое, о чём бы я хотела попросить Вас: если бы Правительство или соответствующие подразделения Администрации могли бы попробовать проработать вопрос об оказании помощи пострадавшим по ведению, сопровождению вопиющих случаев, в том числе и в международных судебных инстанциях, то мы бы с коллегами оказали всяческую помощь и тоже включились в эту работу.
И ещё одно. Сейчас в России много беженцев, и большая часть тех, кто бежал, это женщины с маленькими детьми. Я сама, как мама маленького ребёнка, могу себе представить, что это такое – оказаться в совершенно другом городе, без привычного тебе быта, инфраструктуры, без помощи родных, с ребёнком на руках. В результате специфики потока беженцев мы получили большое число людей, которые не могут себя обеспечить сами, даже если мы предоставляем им возможность. Молодые мамы не могут оставить ребёнка, чтобы пойти на работу и обеспечить себя той же самой няней, которая может помочь им зарабатывать деньги. И конечно, очень тяжело сразу принять такое число беженцев. Никто не ожидал, что с братской нам страной случится такая беда.
Россия активно включилась в оказание этой помощи, открыли множество пунктов временного размещения, но скоро зима, и здесь уже встаёт вопрос не только о пунктах временного размещения, но и о тех, кто не может вернуться, потому что им просто некуда вернуться. И здесь, конечно, будет нужна помощь, в том числе и сотрудников Федеральной миграционной службы, в оформлении документов, потому что очень многие люди бежали, спасая свои жизни, без документов порой. И при Правительстве создана Комиссия по делам беженцев. Поэтому, если бы Вы могли поддержать инициативу вхождения некоторых членов Совета в данную Комиссию, то это нам помогло бы напрямую донести до необходимых структур данные проблемы и эффективнее помогать беженцам.
И в заключение, Владимир Владимирович, последнее, о чём хотела бы Вас попросить. В российских вузах учится большое число молодых ребят, многие из них уже заканчивают образование, они интегрировались в нашу систему, они разделяют наши взгляды, и они хотят жить и работать здесь, они не хотят вернуться на свою родину, которая стала им чужой. Сейчас к нам поступает огромное число обращений от этих ребят, которые боятся, им уже поступают угрозы со стороны Западной Украины о том, что вернуться они не смогут. Но у них есть проблемы в получении и оформлении гражданства России или вида на жительства. Поэтому я передала Вам вместе с подборкой письмо нескольких студентов, которые не побоялись указать свои данные. Может быть, будет возможность обратить внимание на эту проблему и подумать о возможном упрощении получения гражданства или вида на жительство конкретно для этой категории граждан.
Передаю Вам все эти просьбы. Приношу извинения за такой большой объём информации, но дело в том, что я сама проехала более 40 пунктов временного размещения по территории России, пообещала тем, кто просил меня об этом, донести эту информацию до Вас.
Спасибо.
М.Федотов: Спасибо, Яна Валерьевна. Следующая тема, которую члены Совета хотели бы затронуть, – это тема борьбы с коррупцией. Мы будем неоднократно менять тематику, потому что, Вы совершенно точно сказали, Совет занимается огромным числом проблем. И вот этот баланс – между политическими правами, социальными правами, гражданскими свободами и так далее, ведь в Совете 20 постоянных комиссий, несколько временных рабочих групп, тематика очень широкая.
Пожалуйста, Кирилл Викторович Кабанов.
К.Кабанов: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!
Дело в том, что, как ни странно, тема коррупции сегодня стала, наверное, не менее актуальна, хотя менее публична, поскольку в свете тех санкций, тех экономических реалий, в которых мы находимся, коррупционный бизнес, а это именно бизнес, ложится тем бременем, которое не может в настоящий момент вынести наша экономика. Коррупция нарушает систему управления, и мы фиксируем с экспертами, что система управления как на государственном, на регионально-муниципальном уровне начинает разрушаться. Игнорируются прямые указания и требования указов Президента, законов Российской Федерации, которые направлены в том числе на противодействие коррупции.
При этом из позитива можно отметить, что впервые был принят Национальный план, который даже эксперты, которые традиционно относились критически к любым действиям государства, оценили как системный, конкретный, наполненный чёткими понятными мероприятиями и отработанный в нужном направлении. Этот национальный план позволил объединить усилия общества, общественных организаций по его реализации и контролю. Например, совместно с «Открытым правительством», совместно с Управлением по вопросам противодействия коррупции, совместно с СПЧ мы провели анализ выполнения требований Национального плана по противодействию коррупции на 2014–2015 годы.
Владимир Владимирович, с одной стороны, то, что мы все объединились в этой работе, – это замечательно, но результаты неутешительные. Мы видим, с одной стороны, либо полное игнорирование со стороны руководителей ФОИВов, министерств и ведомств, ряда госкорпораций, либо имитацию деятельности. Почти половина государственных органов не выполнили требования национального плана, первого этапа, они даже не подготовили свои планы, а те, которые выполнили, подготовили планы совершенно пустые.
На совещании у Олега Анатольевича Плохого я задал вопрос представителю Генеральной прокуратуры, я говорю: «Извините, пожалуйста, а как мы будем реагировать и какие меры будем принимать к должностным лицам, которые отвечают за выполнение этих планов?» Он мне сказал: «Кирилл Викторович, а ведь документ‑то общий». Я его спросил: «А Вы сами его читали?»
Подобная история является не исключением. На самом деле мы видим, что ряд законов, хороших законов и правильных законов, которые были приняты в рамках противодействия коррупции, не выполняются. Закон о запрете иностранных счетов, иностранных активов – Вы помните, какая активность по этому закону была в Государственной Думе. Это породило на самом деле нормальный механизм политической конкуренции, как мы называем, – это история «пехтинга» в средствах массовой информации. Так вот, в регионах такое впечатление, что закон написан не для граждан Российской Федерации. На примере анализа заксобраний мы видим, что есть признаки того, что люди просто не выполняют этот закон, они продолжают пользоваться бизнесом, они постоянно проживают за границей, активно работают за границей. В результате мы задаём вопрос: а где же правоохранительная система, где Генеральная прокуратура?
Владимир Владимирович, по этому направлению я могу сказать, что сейчас очень активно начинает работать Народный фронт, начинает работать во взаимодействии с Общественной палатой, причём разных уровней, потому что полномочия, которые даны, – даны правильно. Мы после совещания у Олега Анатольевича Плохого информацию направили Сергею Борисовичу Иванову, мы это публично сделали, мы в средствах массовой информации об этом сообщили.
Я вчера перед нашим совещанием зашёл на сайты ряда министерств и ведомств, в том числе ответственных за выполнение этого Национального плана. Они не исправили те прямые ошибки, те прямые нарушения, которые были. В связи с этим у меня предложение, которое мы сформировали, – рассмотреть вопрос о проведении проверки Контрольным управлением и Управлением Плохого с нашим участием исполнения требований Указа по Национальному плану.
В.Путин: Извините, я не расслышал, какой проверки?
К.Кабанов: Проверки исполнения требований Указа по Национальному плану, требований Национального плана Контрольным управлением и Управлением по вопросам противодействия коррупции, которое возглавляет Олег Анатольевич Плохой. А в регионах принять меры Генеральной прокуратуре и правоохранительным органам по выявлению фактов, особенно это в заксобраниях видно. А люди же реагируют именно на эти показатели.
Кроме этого, Владимир Владимирович, есть сейчас такое некое смешение в голове у граждан: противодействие коррупции и борьба с коррупционерами у них смешаны в одно целое. Мы видим, что реально ведётся противодействие коррупции, но мы это не всегда можем донести до граждан, разъяснить им. Мы уже с Вячеславом Викторовичем говорили на эту тему, о том, что нужен ресурс, который мы должны делать совместно, потому что это вопрос политический. И мы говорим о том, что граждане высказывают недовольство той ситуацией, которая сложилась при привлечении к ответственности коррупционеров. Почему? Потому что, посмотрите, сегодня ответственность за взятки – 8 лет максимально. Люди делают миллиардные состояния, четыре года сидят в тюрьме (если сидят), потом выходят и пользуются благами, нажитыми непосильным трудом. Я разуверился в статье 20-й Конвенции против коррупции, потому что западные страны ничего нам выдавать не будут, никаких активов. Это их экономика, это их плюс. А вот если мы сделаем следующий правовой ход: сделаем ответственность от 10 до 20 лет за хищение бюджетных средств, при этом сделаем её без условно-досрочного освобождения и без амнистии, если граждане не возместят ущерб, который определяется в рамках расследования и определяется судом, тогда это позволит нам возвращать не только нажитое непосильным трудом здесь, в России, но и возвращать из‑за рубежа. Это фактически некая система – посадить в зиндан и ждать, когда отдаст. Может быть, и так. Но сегодня коррупция является тем социальным раздражителем, который, наверное, как правильно сказал Михаил Александрович, единственное, что снижает высочайший рейтинг доверия.
В заключение, Владимир Владимирович, у нас есть несколько просьб личных, я их передам. Это история, связанная с сотрудниками рижского и вильнюсского ОМОНа. На сегодняшний день это люди, которые преследуются властями Литвы и Латвии за преступления, которые они не совершали, однако наша прокуратура им помогает, выполняет международные требования, приглашает их на допросы. Самое главное, там, в Литве и Латвии, доказано, что они были сотрудниками ОМОНа, их за это привлекают, а у нас не могут им засчитать трудовой стаж. Они написали лично Вам обращение, просто некоторых людей я знаю, я с ними служил, там их всего‑то 20 с небольшим человек.
И в заключение, Владимир Владимирович, есть обращение, мы с Вами уже готовили этот документ по поводу Костромы, по поводу моста (я там дал предложения, мы полтора года в рамках Совета работаем с Общественной палатой и с Костромской думой), объездного моста, по которому решить вопрос до сих пор не могут. Мы с «Автодором» провели встречи, там есть предложения, как это всё решить, поэтому я записку подготовил. Спасибо.
М.Федотов: Спасибо, Кирилл Викторович.
Сергей Александрович Караганов.
С.Караганов: Уважаемый Владимир Владимирович! Дорогие коллеги!
Я выступаю от имени постоянной комиссии нашего Совета по исторической памяти. Она представляет вам концепцию государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий. У этого документа, Михаил Александрович говорил, очень нелёгкая судьба. Несколько лет тому назад мы совместно с большим коллективом историков, правозащитников разработали и представили тогда Президенту Медведеву проект программы по увековечиванию памяти жертв.
Информационные документы об этой программе были посланы Вам, тогда премьер-министру. Программа была в целом поддержана, а вокруг неё разыгралась острая дискуссия, которая в немалой степени способствовала её популяризации, нравственному взрослению нашего общества. Хотя, конечно, нас и критиковали. Смысл программы, как и нынешней концепции, очень прост. Страна не может полноценно развиваться, россияне, русские – в полной мере уважать себя как народ, не похоронив павших, не увековечив память многих миллионов лучших своих сыновей и дочерей, ставших в прошлом, страшном для нас веке, жертвами политических репрессий. Очень трудно, и это мы чувствуем, уверенно идти в будущее, не осознавая в полной мере того трагического опыта, который был пережит страной, когда ей была навязана утрата преемственности культурного опыта, разрушилась связь между поколениями, традиционные нравственные и этические нормы.
Более двух лет тому назад на одном из наших заседаний Вы выпустили распоряжение о подготовке федеральной целевой программы по этому вопросу. А дальше началась история, достойная пера Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина. Сначала программу перепихивали из одного ведомства в другое, не зная, куда её посылать. Потом отдали в Министерство культуры для отработки, а оно просто не справилось или не захотело справиться. Продлевались сроки исполнения, и чуть ли не за день до окончательного срока исполнения было направлено письмо о том, что такая программа нецелесообразна вообще.
Понятно, что обществу, государственным органам, бюрократии был дан совершенно неправильный сигнал. Конечно, работа продолжалась без Министерства культуры. В Москве построен большой музей ГУЛАГа, который будет иметь общенациональное значение, завершается формирование экспозиции. На Бутовском полигоне, который Вы посещали и который, я знаю, произвёл на Вас сильное впечатление, идёт работа по созданию музея памяти служителей всех церквей – первых жертв политических репрессий. Там большие бюрократические трудности, но они преодолимы, будем просить об их преодолении Администрацию и Вас. Публикуется и распространяется в школах в качестве обязательного чтения подготовленная Натальей Дмитриевной Солженицыной по Вашей просьбе или Вашему указанию сокращённая версия крупнейшего произведения нашего последнего русского гения Александра Исаевича Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ». Ознакомление с этой книгой миллионов школьников имеет, наверное, историческое значение, оставит след в поколениях, как оставили «Война и мир» и «Севастопольские рассказы». Развёртываются новые информационные порталы, в том числе даже и прообраз будущего гигантского портала, мы его сами сделали.
Но случались и неприятности благодаря именно отсутствию понятной позиции государства. Одна из наиболее ярких – это, конечно, история, когда был чуть не погублен один из самых значимых памятников жертв политических репрессий – музейный комплекс «Пермь-36». Спасибо представителям руководства Вашей Администрации, которые по Вашему указанию вмешались и после нескольких заходов спасли этот музей.
Мы долго думали, как активизировать государственную работу над увековечиванием памяти. Денег нужно немного, если они вообще нужны: их можно собрать, пустив шапку по кругу. Нужен сигнал обществу и бюрократии, что государство, Президент понимают необходимость продолжения активизации работы по увековечиванию памяти жертв.
Поэтому мы подготовили просто новый документ, концепцию госполитики в этой области и предлагаем рассмотреть вопрос о возможности утверждения этой концепции Вашим указом. Нужно политическое решение, разумеется – после возможной правки этого документа в Администрации. И просим утвердить ответственным за исполнение этой концепции какое‑нибудь добросовестное ведомство или высшего государственного чиновника.
И последнее, уже от себя. Мне горько, что во многих столицах даже союзных наших, стран бывшего СССР стоят памятники жертвам политических репрессий, а у нас только закладной камень. Памятник нужно поставить. Нет у нас и памятника жертвам Гражданской войны, всем: красным и белым.
В.Путин: Извините, пожалуйста, какой памятник?
С.Караганов: У нас стоит только закладной камень, а памятника нет. В Казахстане стоит и во многих других столицах стоит, а в Москве почему‑то нет. Это обидно и как‑то странно. Нет у нас и памятника жертвам Гражданской войны, всем: и красным, и белым, – который олицетворял бы её окончание. Она ведь разрывает наши души до сих пор и кровоточит. Я даже представляю вариант такого памятника: Мать-Родина, а перед ней на коленях стоят и просят прощения два её сына – белый офицер и красный комиссар. Один за то, что не сумел защитить старую Россию, а другой за то, что победил, чтобы сгинуть потом в жерновах репрессий. Передаю Вам проект концепции для рассмотрения.
Спасибо большое.
В.Путин: Спасибо большое.
Я позволю себе тогда очень коротко отреагировать на то, что здесь было сказано, а потом обменяемся мнениями по этим либо по другим вопросам, коллеги выскажутся.
Начнём с такой темы, самой острой, обсуждаемой, – это украинские события. Я полностью согласен в том, что нужно заниматься демилитаризацией общественного сознания. Но, во‑первых, хочу обратить внимание, что власти этого специально не делают: первое, не демилитаризуют сознание сознательно, а во‑вторых, очень трудно это делать в одностороннем порядке. Это всё‑таки нужна добрая воля с обеих сторон.
Вы знаете, когда мы сейчас, прямо сегодня, вчера, смотрю по средствам массовой информации – праздник устраивают по поводу ОУН–УПА, националистической этой, профашистской организации, официально практически этот праздник устраивают на Украине, и сопровождается это ещё призывами к расправам над представителями Русской православной церкви Московского патриархата. И это при том что Патриарх делает всё для того, чтобы прекратить братоубийственный конфликт. Реально многое делает сам Патриарх и предстоятели Церкви, а на них атаки такие совершаются: 18 храмов уже отобрали, верующих изгоняют из храма. Где защитники прав человека по поводу отправления религиозных культов и права на вероисповедание? Просто полное молчание, кстати сказать, в этом направлении. Ничего вообще, даже как будто этого не происходит, а это серьёзная вещь. Там, понимаете, людей изгоняют, просто заходят в храмы, избивают, подвергают унижениям всяким и отбирают ещё и собственность. Поэтому, конечно, это нужно делать, здесь Михаил Александрович прав. Нужно к этому идти, потому что невозможно смотреть без слёз на то, что там происходит, во‑первых, а во‑вторых, на самую главную трагедию, которая разворачивается перед нашими глазами. А самая главная трагедия – это отчуждение украинского и русского народов. Вот это самая большая трагедия. И конечно, при всех имеющихся сегодня проблемах нужно искать путь к тому, чтобы преодолеть это состояние. Но, повторяю ещё раз, это, безусловно, нужно делать совместно с украинскими властями. Это первое, на что бы хотелось обратить внимание.
И по вопросам, которые здесь прозвучали. Конечно, надо помогать, и мы будем помогать и детям, и взрослым, которые оказались в сложной жизненной ситуации. Видите, как непросто это всё даётся. Вы видели своими глазами и знаете реакцию, когда часть детей была вывезена, которая нуждалась в немедленной помощи и по‑другому оказывать эту помощь было невозможно, кроме как вывезти сюда, – нам сразу поступили обвинения в том, что мы украли детей. Это неоднократные были претензии в наш адрес. Часть детей, по‑моему, вернули после оказания им помощи. Если человек не хочет возвращаться, мы не можем заставить и не будем это делать. То же самое касается медикаментов, то же самое касается продовольствия, в котором крайне нуждаются люди на юго-востоке Украины. И вы тоже свидетели этому. Ну, никак невозможно было договориться о том, чтобы направить туда гуманитарные конвои. Под различными предлогами фактически не давали этого сделать! Я сейчас не буду рассказывать в деталях о ходе этих переговоров, к чему привело. Но мы вынуждены были просто пустить конвой сами, и всё. Вот сидят украинские пограничники, таможенники, мы допустили их на нашу территорию, предлагаем проверить груз, товары – нет, не проверяют, не участвуют в этой работе. Чего сидят, спрашивается?
Красный Крест то работает, то не работает – имея в виду, что у них есть определённые правила, связанные с тем, что, если страна, в которой они предполагают совершать те или иные акции, не принимает в этом участие, они тоже не принимают. И чего нам делать? Где медикаменты, где продовольствие? Что же людям умирать, что ли, там?
Всё это очень непростые вопросы, связанные со многими составляющими и с правовыми, и с гуманитарными, но мне кажется, что в данном случае гуманитарные важнее. Мы не можем сложа руки смотреть на то, как люди просто умирают или от голода, как вы здесь сказали, либо без медикаментов и без оказания медицинской помощи. А я вот выслушивал такие претензии и со стороны украинских коллег, и со стороны европейских, и американских. Странно, но это факт. Просто невероятно, но факт. Но тем не менее мы, набравшись терпения, будем работать со всеми для того, чтобы решать эти вопросы, и решать их не конфронтационно, а договариваться о совместной работе.
Теперь по поводу тех, кто не имеет статуса беженца, но хочет получить. Конечно, мы всё это проработаем. То же самое касается финансирования. Мы и финансирование за гуманитарную помощь должны будем обеспечить и за обустройство людей здесь, тех, кто хочет остаться. Уже поручение есть у Правительства, мы уже об этом договорились. Либо указом это сделаем, либо поправками в закон, но мы это финансирование, конечно, обеспечим.
Теперь по поводу благодарности нашим сотрудникам. Это их работа. Я их обниму, расцелую. Для начала достаточно. А вот посмотрим по результатам, понимаете? Надо будет смотреть по результатам. Если государство должно награждать кого‑то, то это таких людей, как вы, прежде всего. А тех, кто работает и по долгу службы должны исполнять, их тоже не забудем, но по результатам в целом.
Теперь по поводу того, что кто‑то внутри Украины отказывается предоставлять помощь, выплачивать пособия. Мы не можем на это повлиять. В этой связи могу сказать, что и у нас не все чиновники исполняют свой долг в разных ситуациях должным образом, ну а на сегодняшней Украине это ещё сложнее, и там всяких хватает. Но то, о чём Вы сказали, что какой‑то чиновник сказал, что Краматорск, допустим, или какой там город – это вроде как и не Украина, он просто полный идиот ещё к тому же. Мало того что это человек, который не исполняет своего долга, он ещё и совершает в данном случае преступление против своей собственной страны, потому что сознательно отрезает часть территории. Кто его на это уполномочил, я не знаю, думаю, что это просто дурь. С этим мы ничего поделать не можем. Но можем что делать? Как я уже говорил, можем людям оказывать помощь и поддержку и будем это делать, ещё раз хочу подчеркнуть, будем стараться делать это не в одностороннем порядке, а совместно с украинскими властями и с людьми, которые проживают на юго-востоке Украины.
Комиссия по вопросам беженцев – включить туда представителей правозащитных движений. Да, согласен, конечно, давайте это сделаем. Вячеслав Викторович пометит, и мы договоримся об этом.
По поводу того, что есть правовые проблемы, связанные с оказанием высокотехнологичной медицинской помощи людям, которые не имеют гражданства. Я даже не думал, что такая проблема существует. Мы постараемся внести как можно быстрее изменения в нормативную базу с тем, чтобы не было таких препятствий.
И по поводу выпускников вузов, которые хотят остаться и не хотят возвращаться на Украину в силу того, что там конфликт тяжёлый, – людей можно понять. Тоже, конечно, согласен, мы будем им помогать.
Теперь другая тема, которая была уже затронута сейчас. Я согласен с теми, кто говорил, и Михаил Александрович в начале затронул эту тему. Несмотря на все проблемы, привлекающие наше общее внимание к событиям на Украине, приковывающие к этому общественное внимание, мы, конечно, ни в коем случае не должны забывать про проблемы наши собственные, про проблемы общества, государства в социальной, в политической сфере, в какой угодно. И одна из них, наиболее острая, она до сих пор остаётся в качестве таковой, – это коррупция. И мы ни в коем случае не должны забывать про наши собственные проблемы и изъяны. И поэтому всё, что здесь предлагается, будет, во всяком случае, обсуждаться точно, ну и мы постараемся с вами совместно наладить эту работу.
Вы высказались за усиление уголовного преследования за коррупционные проявления – я не против, но это нужно обсудить с общественными организациями, в том числе с вашими коллегами, которые присутствуют в этом зале и представляют другие направления правозащитной деятельности, проговорить со специалистами. Я вообще сторонник ужесточения ответственности за коррупционные проявления. Нужно, конечно, изъять все лазейки в действующей нормативной базе для того, чтобы эффективно работали принятые ранее решения. И не только эффективно работали, а вообще просто работали, добиться того, чтобы это функционировало. Поэтому я согласен с вами о необходимости проведения такой комплексной проверки на этом треке. Конечно, вы сами упомянули Народный фронт, там у коллег тоже есть определённые предложения. Вместе с вами, вместе с Народным фронтом, с общественностью, короче, и с привлечением госструктур давайте это сделаем. Это наверняка будет полезно. И посмотрим, как организована работа на сегодняшний день и что нужно сделать дополнительно. Если все придём к выводу, что нужно усилить ответственность за эти проявления, давайте сделаем и это. Некоторые вещи, может быть, избыточные даже, на мой взгляд: это возможность или, вернее так сказать, невозможность амнистий и так далее для этой категории лиц. Но, если правозащитное движение считает, что нужно даже отменить амнистию для таких видов преступлений, наверное, можно и на это пойти, но мне кажется, что это совсем уж жесткач такой. Если вы думаете, что это так нужно сделать, давайте так сделаем.
По поводу ОМОНа я посмотрю. Я слышал раньше, что какие‑то проблемы до сих пор есть. Здесь Ваше письмо есть, мы рассмотрим, обязательно отреагируем.
Ну и теперь по поводу жертв политических репрессий. Конечно, странно, что у нас здесь, в Москве, до сих пор не решён вопрос с увековечиванием этих жертв. Надо, конечно, это сделать. А что касается федеральной целевой программы, на первый взгляд, выглядит, конечно, несколько комично. В своё время Дмитрий Анатольевич поддержал, будучи Президентом, а потом, когда стал премьером, Правительство завернуло эти предложения. Вы знаете, это проявление всесилия бюрократии. Есть определённая логика бюрократическая, здесь совершенно Дмитрий Анатольевич ни при чём. Я уверен, что он за то, чтобы сконцентрировать внимание на решении этих проблем. Вопрос в том, что в недрах различных ведомств – устойчивое мнение по поводу того, что нельзя бесконечно расширять федеральные целевые программы. Это первое. А второе – что есть отдельные вещи, которые требуют особого внимания и могут быть наиболее реализованы по направлениям деятельности: в образовании, в культуре и так далее. Поэтому цель – не забыть эту тему, не свернуть её вообще. А как лучше организовать эту работу – различные мнения борются между собой. Но это совсем не значит, что сама идея ФЦП полностью умерла, давайте к этому обязательно вернёмся и вместе подумаем.
Вот, собственно говоря, наверное, и всё.
Пожалуйста, коллеги, прошу вас.
М.Федотов: Владимир Владимирович, тогда я Вам сразу передам другой вариант решения этой проблемы, не через ФЦП. Вы в своё время сказали мне, – помните, мы с Вами говорили об этом? – Вы сказали: ну зачем ФЦП? Столько бумаг, вы с этим просто замучаетесь. Вот есть другой вариант.
В.Путин: Какой?
М.Федотов: Проект концепции государственной политики в сфере увековечения памяти жертв политических репрессий. У нас есть такая форма нормативно-правового регулирования – через концепции или основы.
В.Путин: Михаил Александрович, давайте мы прямо сейчас можем договориться с Вашим участием, с участием коллеги Караганова. Я сформулирую поручение и Администрации, и Правительству так, чтобы вы вместе нашли оптимальное решение этого вопроса, чтобы мы двигались, а не просто бесконечно спорили, как это сделать, потому что пора начинать делать.
М.Федотов: Совершенно согласен.
Владимир Владимирович, и по всем остальным вопросам самое главное – работать вместе, не бумажками обмениваться, а работать вместе.
В.Путин: Да-да.
М.Федотов: Вот это самое главное. К сожалению, это далеко не всегда получается, но иногда получается. И у нас есть – я же бюрократ, Вы знаете…
В.Путин: Да, я в курсе, Вы же были министром в своё время. Вы нас критиковали сегодня: вот как же так, первые лица государства говорят, а что‑то не исполняется! А Вы сами всё исполняли, когда были министром? Когда Вам Ельцин приказывал? Наверное, тоже не всё. Такова логика бюрократической жизни.
М.Федотов: Владимир Владимирович, может быть, я как раз всё исполнял, что было приказано, но я не помню.
В.Путин: Ну уже неправда, так не может быть, такого не бывает.
М.Федотов: Не помню. У меня есть преимущество возраста – чуть что, я могу сказать: я не помню.
В.Путин: Хорошо.
М.Федотов: У нас многие члены Совета подготовили специальные выступления, достаточно короткие. Поэтому давайте мы пойдём сразу по списку.
В.Путин: Ну знаете, здесь такой большой список, мы так до утра будем с вами сидеть.
М.Федотов: До утра – нет, но ещё время есть у нас.
В.Путин: Я готов выслушать каждого, но у меня просьба тогда: совсем коротко, потому что нам с вами всем ещё надо чего‑то сегодня сделать, поработать. Пожалуйста.
М.Федотов: Спасибо, Владимир Владимирович.
Елена Тополева-Солдунова, пожалуйста.
Е.Тополева-Солдунова: Спасибо большое. Постараюсь коротко.
Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!
Я хотела развить тему государственной поддержки социально ориентированных НКО. Вы, Владимир Владимирович, сказали о том, что поддержка увеличена, и это очень отрадно. Но я сейчас хотела коротко сказать о том, что, на наш взгляд, можно было бы улучшить.
Во‑первых, хотела отметить программу поддержки социально ориентированных НКО, которая реализуется Министерством экономического развития. Это, на наш взгляд, необыкновенно эффективная и успешная программа, которая стимулирует и субъекты Российской Федерации, поддерживает социально ориентированные НКО и поддерживает инфраструктуру некоммерческого сектора. Очень большая просьба, чтобы эта программа продолжала жить и развиваться, потому что она действительно очень большой вклад вносит в развитие некоммерческого сектора. Там всё с ней хорошо пока, в бюджете всё заложено.
По поводу президентских грантов. Я поддерживаю предложение Михаила Александровича о том, чтобы подумать о новых направлениях, на которые могут выделяться президентские гранты. Это, например, поддержка действительно социально значимых средств массовой информации, учредителями которых являются некоммерческие организации. Это развитие системы общественного контроля, хорошо бы, чтобы это тоже было приоритетом президентских грантов. И, например, экспертная поддержка работы общественных советов при органах власти, потому что сейчас этому большое значение уделяется, а ресурсов порой на эту экспертную работу не хватает.
Хотела ещё обратить внимание, что, хотя у нас существует понятие «президентский грант», мы всё время его используем, а вот что касается налогового законодательства, здесь у нас не очень всё ясно с этими президентскими грантами. Есть сегодня расхождение между 251-й статьёй Налогового кодекса, где говорится о возможном направлении и предоставлении таких грантов и тех направлений, по которым выдаются президентские гранты. Есть нестыковка, и получается, что если подходить с точки зрения чистоты жанра и буквы закона, то получается, что некоторые НКО вообще должны платить налог на прибыль с части президентских грантов, потому что направления не совпадают с этой 251-й статьёй. Надеюсь, что можно будет каким‑то образом снять эту проблему.
Ещё хотела сказать, что, на мой взгляд и на наш взгляд, вообще, государство, поддерживая НКО, не только может выделять средства непосредственно из бюджетов всех уровней, что оно и делает, и спасибо большое, что это делается, но ещё и стимулировать и граждан, и бизнес к тому, чтобы они тоже поддерживали НКО. Для граждан у нас сегодня существует уже возможность получения налогового вычета, если они жертвуют в НКО. Тут у нас хорошо всё в законодательстве. Единственное, сейчас от НКО зависит, чтобы эта возможность ими активнее использовалась. Пока используется не очень хорошо.
Что касается бизнеса, то хочу обратить Ваше внимание, что многие компании, особенно крупные, уже сейчас в рамках своей социальной ответственности реализуют свои социальные программы через некоммерческие организации, поддерживая их на конкурсной основе. Это такие компании, как «Норникель», «РусАл», «Северсталь», «Газпром нефть», но это же далеко не всё. И тут очень важно, мне кажется, было бы каким‑то образом государству показать, что то, что компании делают, поддерживая НКО, это хорошее направление. Для этого, мне кажется, было бы правильно, чтобы у нас в Правительстве был хотя бы один чиновник, например, в Министерстве экономики, который каким‑то образом курирует это направление стимулирования социальной ответственности бизнеса.
В некоторых странах, например, таких как Китай или Казахстан, есть государственная концепция развития корпоративной социальной ответственности. Возможно, нам тоже стоит подумать о том, чтобы в России такая концепция появилась. У нас, правда, Министерством экономики разработана государственная концепция развития публичной нефинансовой отчётности компаний, которая тоже их стимулирует рассказывать обществу о том, как они свою социальную ответственность проявляют и как они, в частности, поддерживают НКО. Но эта концепция, к сожалению, застряла, и уже больше года мы о ней не слышим, хотя она реально была бы, мне кажется, хорошим стимулом для развития социальной ответственности бизнеса. Международные компании, работающие в России, тоже осуществляют поддержку НКО, но они сейчас остерегаются это делать, потому что боятся навредить и не очень понимают и не очень уверены, что та деятельность, которая будет ими поддержана, потом не будет расценена как политическая. В связи с этим я хочу сказать, что я поддерживаю Михаила Александровича в том, что нам очень важно действительно, может быть, подступить к этой сложнейшей задаче и переписать закон об НКО, где уточнить все понятия, которые активно применяются, но не всегда ясны всем. Только с этим не надо торопиться, и все законы, касающиеся НКО, нужно, конечно, очень хорошо обсуждать в обществе, потому что, как Вы, например, сказали, когда с Общественной палатой встречались, что с законом о волонтёрской, или добровольческой, деятельности нужно быть очень аккуратным, потому что это чувствительная сфера. Я абсолютно согласна, я считаю, что все законы, касающиеся добровольчества, волонтёрства, благотворительности, НКО, нужно очень внимательно и хорошо обсуждать, прежде чем принимать.
И последнее, что хотела сказать, – это по поводу отмены «Петербургского диалога». Мы очень разочарованы, что так произошло. Хочу сказать, что сейчас коллеги из Германии инициировали сбор подписей под обращением к Ангеле Меркель, с тем чтобы «Диалог» сохранился, потому что особенно важно как раз сейчас, в такие непростые времена, когда сложные отношения между странами, такой диалог вести. Мы сейчас такое письмо хотим подписать и передать.
И хорошо, правда, что будет гражданский БРИКС, уже такое решение, как я понимаю, принято, и Россия, которая будет председательствовать в следующем году в БРИКС, инициировала гражданский БРИКС.
Ещё хочу сказать в заключение, что мы предложили целый ряд поправок, для того чтобы усовершенствовать налогообложение НКО. Понятно, что налоговые льготы должны предоставляться действительно в обмен на большую прозрачность и подотчётность. Наши предложения переданы в Администрацию, и надеюсь, что как‑то мы тут к какому‑то оптимальному решению придём.
Спасибо за внимание.
В.Путин: Спасибо.
Что касается некоторых неурегулированностей в налогообложении, действуют общие правила, принципы налогообложения. Наверное, в данном случае какие‑то должны быть нюансы. Вы изложите, пожалуйста, то, что Вы сейчас предложили. Мы попробуем это проработать, не попробуем, а точно проработаем в Правительстве. Посмотрим, что из этого получится, но определённые вещи совершенно точно должны быть решены.
То же самое касается и лица, уполномоченного в Правительстве, которое могло бы заниматься тем, чтобы подталкивать бизнес к совместной работе с НКО. Да, давайте всё это сделаем. Я переговорю с Правительством. Не думаю, что там возникнут какие‑то проблемы. Коллеги наверняка отреагируют.
Что касается «Петербургского диалога», то логика немецкой стороны заключается в том, что в современных условиях наших сложных отношений с Европой для спасения «Петербургского диалога» лучше его перенести, чтобы не навредить самому этому процессу. Правда ведь «Петербургский диалог» задумывался как площадка взаимодействия между гражданскими обществами обеих стран. В общем, это способ находить решения существующих проблем, но вот такова логика наших немецких партнёров. Ну есть здесь, наверное, какое‑то рациональное зерно. Если у вас другое мнение, пожалуйста, вы с коллегами, в том числе и с немецкими коллегами, можете это пообсуждать.
Спасибо.
Пожалуйста, дальше.
М.Федотов: Владимир Владимирович, возвращаясь к теме «Петербургского диалога». Я Вам скажу, когда между странами хорошие, добрые отношения, то вместо диалога можно просто пойти в пивную, выпить по кружке пива и поговорить о том о сём. А вот когда ситуация напряжённая, когда сложная ситуация, вот как раз тогда диалог больше всего необходим. Как иначе‑то мы будем разговаривать, как не в формате диалога?
В.Путин: Я канцлеру скажу об этом. Через несколько дней в Милане увидимся и поговорим.
М.Федотов: Мы считаем, все члены рабочей группы «Гражданское общество» «Петербургского диалога», мы все стопроцентно согласны с тем, что это ошибка, это неправильно. Мы должны разговаривать друг с другом. У нас в истории уже были и «железный занавес», и отчуждение – всё это уже было, всё это уже проходили, зачем это всё повторять?
Пожалуйста, коллеги – Елена Андреевна Тополева очень хорошо сказала, – давайте торопиться. Коротко и ясно, у Президента не так много времени.
Пожалуйста, Евгений Александрович.
Е.Бобров: Владимир Владимирович, я тезисно. У меня несколько вопросов, но я бы хотел кратко обсудить эффективность работы Совета.
У нас проблема в чём? Я подготовил порядка десяти проектов рекомендаций и докладов, примерно половина того, что Совет сделал за год, и получается какое‑то неконструктивное взаимодействие с органами власти. Мы пишем, они нам пишут – никакого конструктива нет. Поэтому было бы хорошо что сделать? Если члены Совета, понимая, что проблема есть, приглашают представителей органов власти её обсуждать, то и решения должны приниматься взаимоприемлемые. Было бы хорошо где‑то раз в квартал проводить совещания под руководством, например, Вячеслава Викторовича, где обсуждать конкретные проблемы, чтобы взаимоприемлемые решения находить, а не каждая сторона оставалась при своём мнении, а люди – со своими проблемами. Это было бы замечательно, чтобы мы в онлайн-режиме все эти проблемы обсуждали и решали.
Ну и теперь тезисно. По обустройству украинских беженцев первая будет проблема. Прежде всего здесь нужно, на мой взгляд, предоставить компенсацию россиянам, приютившим украинских беженцев, по оплате жилищно-коммунальных услуг либо денежную компенсацию, потому что больше половины украинцев россияне приютили, и до сегодняшнего дня они не получают ни копейки.
Следующее. Исключить территориальное ограничение в выдаче статуса беженца и временного убежища. В Москве, Санкт-Петербурге и других субъектах они не выдаются, хотя, если люди живут у родственников, они должны получить эти статусы. Существенно упростить процедуру выдачи вида на жительство, также сделав её такой же, как у соотечественников по госпрограмме переселения, и в самой этой госпрограмме исключить требование о необходимости постоянной прописки для участия в госпрограмме, это нереально для украинцев. Это первое.
Второе. По упрощению регистрационного учёта россиян. Было Ваше предложение, был наш доклад, который не противоречит закону о запрете «резиновых» домов. Мы предлагаем расширить основания регистрационного учёта россиян и обязать регистрироваться и тех, кто живёт в коттеджах, дачах и других помещениях. Если же человек вообще не имеет помещения, например, живёт в труднодоступной местности, но есть работодатель, то по адресу работодателя, если же нет ни работодателя, ни помещений, то тогда по территориальному отделу ФМС. В таком порядке у нас сейчас регистрируются только иностранные граждане либо кочевники. Мы считаем, что на россиян тоже нужно это распространить, и тогда абсолютно все будут зарегистрированы, не будет никаких «резиновых» домов.
Следующее – формирование фонда доступного жилья. Мы вместе с Минстроем создали совместно рабочую группу, два вопроса рассмотрели, направили рекомендации, они сейчас на рассмотрении в Администрации Президента ещё находятся. Министерства профильные уже выразили своё согласие. Речь идёт о том, что по механизму государственно-частного партнёрства можно в разы больше жилья строить на те 100 миллиардов, которые выделены до 2017 года. Здесь требуется поручить Совету совместно с профильными министерствами разработать конкретный механизм, произвести расчёты и разработать проект типовой программы государственно-частного партнёрства в сфере индустриального строительства для субъектов Федерации.
И второе предложение, Михаил Александрович уже говорил, это государственная аренда излишков неиспользуемого жилья, в том числе в частном секторе. Это жильё тоже нужно вводить в легальный оборот, чтобы его не было на теневом рынке, там также не будет проблем с регистрацией, если этим будут заниматься специализированные предприятия.
Третье, Владимир Владимирович. В Москве с 2012 по 2014 год процветает массовая практика незаконного снятия москвичей с жилищного учёта. И 2014 год станет первым, когда количество снятых с жилищного учёта – значительная часть незаконно – будет выше, чем количество людей, которым предоставлено жильё. Здесь бывшие общежития превращаются в мегакоммуналки размером с весь этаж, куда включается площадь коридоров, вспомогательных помещений, библиотек, медпунктов и так далее. Мало того что люди её теперь оплачивают, на них этот метраж рассчитывается, они снимаются с очереди. Кроме того, незаконно учитывается жильё членов семьи, которые не являются очередниками либо родственниками этих членов семьи. Также здесь всё у нас подробно изложено и в докладе тоже. Многочисленная практика Верховного Суда, но департамент жилищной политики продолжает москвичей снимать, не неся за это никакой ответственности.
Мы предлагаем поручить Генпрокуратуре провести проверку снятия москвичей с жилищного учёта с 2012 по 2014 год, а Верховному Суду – предложить подготовить рекомендации в судебной практике по этим проблемам.
Следующее. Защита прав граждан, проживающих в ведомственных общежитиях. Мы также этот вопрос рассматривали, об одной проблеме я уже сказал. В наиболее тяжёлом положении находятся люди, дома которых были приватизированы, как правило, незаконно, ещё 20 лет назад. Мы подготовили законопроект, Генпрокуратура его поддержала, другие ведомства тоже. Здесь мы урегулируем правовое положение людей, вселенных в уже приватизированные предприятия. Если они вселены до регистрации права собственности, то у них социальный наём, это надо предусмотреть. Если после, то коммерческий, но с оплатой по муниципальным тарифам, потому что они не виноваты в том, что 20 лет они жили на государственном жилье, а потом узнали, что предприятие свои права зарегистрировало.
И в иллюстрацию этой темы я Вам прилагаю пример по общежитию калининградского ЗАО «Цепрусс», где опять‑таки процветает крепостное право. Если люди сами не выселяются, их выселяют и по суду, и без суда, и взимают тарифы по коммерческим ценам. Законопроект мы также подготовили.
Вот кратко всё.
В.Путин: У Вас так всё очень конкретно, нужно разбираться по каждому вопросу. У нас ведётся здесь запись, да?
М.Федотов: Да, конечно.
В.Путин: Мы возьмём в этой части и отдельно отработаем. Я сейчас не буду даже комментировать, потому что Вы профессионально подошли к этому вопросу. Но, как Вы понимаете, всё это требует проработки.
М.Федотов: Здесь всё есть.
В.Путин: Спасибо.
М.Федотов: Владимир Владимирович, у нас все такие. У нас все члены Совета конкретные, все абсолютно с проработанными предложениями.
Сергей Александрович Цыпленков – наш главный эколог, глава постоянной комиссии по экологическим правам.
С.Цыпленков: Спасибо большое.
М.Федотов: Сергей Александрович, только коротко.
С.Цыпленков: Вот так вот, как подходим к экологическим вопросам, то сразу коротко.
В.Путин: Извините, пожалуйста, но вот я Евгению Александровичу ещё скажу по поводу механизма постоянного взаимодействия. Надо отработать его, конечно. Подумаем, как это сделать: раз в квартал, раз в четыре месяца, я не знаю, на какой площадке, но это будет правильно, чтобы не от случая к случаю, а чтобы это было на постоянном контроле и чтобы был живой диалог с выходом на конкретные решения, это правильно.
Извините, пожалуйста, прошу Вас.
С.Цыпленков: Спасибо большое.
Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!
Я попытаюсь кратко, конкретно, но всё‑таки, говоря про экологические проблемы, без эмоций нельзя, на мой взгляд. Поэтому я хочу потратить пару секунд на то, чтобы все мы ещё раз поняли и вспомнили не только то, что право на чистую окружающую среду является неотъемлемым правом человека согласно Конституции, но и о том, что у нас есть чем гордиться: 25 процентов мировых лесов у нас, в России, 50 процентов хвойных лесов, у нас в Байкале почти четверть мировых запасов пресной воды, а некоторые учёные считают, что до 80 процентов питьевой воды мира. Те, кто просто за этими цифрами видит конкретные территории – Камчатка, Алтай, Саяны, плато Путорана… Я честно скажу, что я чувствую себя счастливым человеком, который побывал на многих территориях, и счастливым, потому что не на всех ещё, и гордость за страну переполняет. Но то, как мы к этому всему относимся, что мы делаем, тут, конечно, скорее не гордость, а оторопь берёт. Кстати, конкретное предложение: чиновников, по крайней мере высокого ранга, время от времени, раз в год, в принудительном порядке на какие‑то территории привозить, чтобы при принятии решений они думали об этих территориях.
Про леса, о которых ещё раз скажу, – 25 процентов мировых лесов – очень конкретно. Владимир Владимирович, хотел бы указать на неисполнение Ваших поручений Правительством Российской Федерации, связанных с пожарами на природных территориях. В прошлом году по результатам Госсовета был принят ряд поручений. Скажем так, до последнего времени все четыре не были выполнены, сейчас последнее – 2039 – выполнено с большой задержкой. Остальные, я имею в виду 1037, о мерах по предотвращению травяных палов, 2039 – что делать с лесами на сельхозземлях, о достоверном статистическом учёте площадей, охваченных лесными пожарами, – эти поручения, несмотря на то что сроки прошли, не выполнены. Или, может быть, если говорить про 1037, определённая бюрократическая логика была использована, и поэтому частично, можно сказать, что они выполнены. То есть это по палам травы.
Есть постановление Правительства, но только оно не относится к землям сельхозназначения. То есть вроде бы как выполнено, но то, что основную проблему создаёт, не закрывается этим решением. А до 80 процентов этих всех палов – это причина торфяных пожаров, причина лесных пожаров. То, что происходило: пожарная катастрофа летом в Якутии, в Хабаровском крае, то, что сейчас в Брянске происходит, в Тверской области, – это всё, в общем‑то, об этом.
Об этом же ещё и невыполнение поручения по статистической информации. То есть, по сути, руководство не обладает реальной картиной того, что происходит. Мы проводили специальное заседание Совета, посвящённое этой тематике, и получалось, что есть система Института космических исследований РАН, есть другие общедоступные системы, которые позволяют увидеть по космоснимкам реальные масштабы пожаров.
Пример. Материалы моего выступления сейчас Вам были переданы, там в конце можно увидеть некоторые космоснимки по поводу того, что творилось в Якутии. Данные космомониторинга показывали масштабы пожаров на площади 1,3 миллиона гектаров. По официальным данным на этот же период, было меньше – 200 000. Если во столько раз расходятся официальные данные, то не предоставляются необходимые мощности, не вводится режим чрезвычайной ситуации, который позволяет перебрасывать, и тому подобное.
Данные, которые нам представлял Рослесхоз в июле на этом спецзаседании Совета, показывают, что в ряде регионов опоздания представления сведений МЧС доходили до месяца опоздания с режимом введения чрезвычайной ситуации.
В.Путин: Режим чрезвычайной ситуации, как правило, вводится тогда, когда есть угроза жилищу и объектам инфраструктуры.
С.Цыпленков: Да, именно по тем характеристикам, которые официально существуют, вот это невведение. Это были данные, представленные социальными структурами на заседании Совета, когда этот вопрос рассматривался.
Но тем не менее ситуация, когда реальная картина объёмов, масштабов пожара расходится с официальной статистикой, а потом только в конце года возникает понимание, насколько это всё расходилось, это, конечно, не позволяет принимать меры вовремя. Поэтому жертвы, поэтому огромные потери, поэтому огромные непрямые потери через загрязнение.
Сейчас горение торфяников в Брянской области происходит в зоне так называемого чернобыльского среза. Мои коллеги только что вернулись, там территория есть в дыму, где превышение в 10–20 раз от нормы. Если я не ошибаюсь, только сегодня утром, может быть, вчера вечером признали, что горит. По космоснимкам это видно уже как минимум две недели.
Что нужно сделать? Жёстко проконтролировать исполнение этих поручений до пожароопасного периода 2015 года. «Жёстко», на мой взгляд, включает, в том числе и то, что если не выполнено, то какая‑то персональная ответственность. Может быть, Совет может как‑то помочь, – я не знаю, как это правильно назвать, – если не с контролем, то с каким‑то аудитом, что происходит здесь.
Я заканчиваю, всё‑таки важный момент – генпрокуратуре, военной прокуратуре разобраться со всеми чрезвычайными ситуациями, которые были в этом году, почему это произошло, почему были враньё или непрофессионализм по всей этой ситуации, ну и Минприроды разобрать все вот эти случаи крупномасштабного сокрытия площадей пожаров. Это то, что касается ситуации с пожарами.
Я хотел бы очень кратко, Михаил Александрович, полторы минуты, честное слово.
Другая ситуация – с разливами нефти. Есть конкретные предложения, поддержанные в том числе руководством Республики Коми, по тоже неинформированию, расчёту ущербов и так далее.
И последнее, чего я хотел бы коснуться…
В.Путин: Прошу прощения, это разливы нефти при добыче?
С.Цыпленков: При транспортировке. Добыча и транспортировка, потому что у нас 1,5 процента в лучшем случае нефтепроводов в год обновляется. У нас сотни лет пройдут, а жизнь нефтепроводов – 20–30 лет официально. Очень много утечек нефти происходит, и вот та ситуация, прорабатывали вместе с Росприроднадзором, что можно сделать. Это всё серьёзные потери – до 5 миллионов тонн. Согласно Росгидромету, 500 тысяч тонн нефтепродуктов поступает в Северный Ледовитый океан со стоком северных рек. Это официальные данные Росгидромета.
Последнее. 31 января этого года Вы дали поручение, которое чуть-чуть приостановило все попытки изъять территории из заповедников и национальных парков. Была некая надежда, чуть-чуть приостановилось это всё, но то, что произошло в августе-сентябре, настораживает. Министерство обороны приступило к строительству военной базы на территории заповедника «Врангель», это «родильный дом» белого медведя. Хорошо, может быть, там никакой альтернативы нет, но в сентябре они уже и десант туда высадили в рамках учений. Нарушение закона об охране окружающей среды, нарушение закона об особо охраняемых природных территориях и так далее, и тому подобное. Обращение общественных организаций по этому поводу я бы хотел тоже Вам передать.
Спасибо большое.
В.Путин: Спасибо. Что касается контроля и анализа того, что происходило в этом году – лишним не будет точно. Я вам обещаю: соответствующее поручение Генпрокуратуре для начала дам, чтобы посмотрели. Обязательно посмотрим внимательно Вашу информацию ну и подумаем, как совместно организовать работу. Ваше участие лишним не будет точно, я Вас уверяю. Буду Вам только за это благодарен.
С.Цыпленков: Спасибо.
В.Путин: Но надо, конечно, всё проверить как следует, что там происходит, ладно?
С.Цыпленков: Да.
В.Путин: А что касается строительства на острове Врангеля, нужно проверить. Там никогда раньше не было никакой базы?
С.Цыпленков: Единственное, что мне известно, это то, что в прошлом году учёные и дирекция заповедника выступили против строительства двух туристических домиков, посчитав, что это может быть угрозой для белых медведей. Потому что это «родильный дом», и там даже в некоторые периоды времени прохождение судов в километре и то создаёт угрозы. Это то, что было в прошлый год, реакция дирекции заповедника на два туристических домика.
В.Путин: Я должен посмотреть. А в советское‑то время там не было никаких военных объектов?
С.Цыпленков: Честно скажу, я не знаю.
В.Путин: Не в курсе? Дело в том, что мы восстанавливаем в основном то, что было утрачено.
С.Цыпленков: Но тем не менее это ещё раз говорю, что надо с этим внимательно разобраться.
В.Путин: Я посмотрю, обязательно посмотрю, мы пообсуждаем.
С.Цыпленков: Если нет другой никакой альтернативы, то хотя бы в рамках, потому что уже сообщают из заповедника, что с ГСМ бочки стоят, в ручьях уже нефтяная плёнка, и когда вот этот высажен был десант во время учений… Десант в заповеднике – это немножко перебор.
В.Путин: Хорошо, обязательно посмотрим.
Спасибо.
М.Федотов: Владимир Владимирович, я хотел бы продолжить мысль, которую здесь высказал очень аккуратно Сергей Александрович Цыпленков. Я бы её немножко обобщил. Мне кажется, что многое в нашей стране становится проблемой в результате того, что чиновники врут, просто обманывают.
В.Путин: Почему только чиновники? Все немножко привирают.
М.Федотов: Да, к сожалению. В своё время в Уголовном кодексе РСФСР была такая статья «Очковтирательство». Помните?
В.Путин: Нет, не помню.
М.Федотов: Была-была.
В.Путин: Была такая статья в УК РСФСР? «Очковтирательство»?
М.Федотов: Да, была. Там речь шла о том, что завышают объёмы выполненных работ, завышают все эти самые отчёты по планам и так далее.
Мне кажется, что нам тоже надо подумать о том, чтобы усилить ответственность должностных лиц за предоставление необъективной, неправильной, заведомо ложной информации по государственным каналам в публичную сферу.
В.Путин: Что происходит с правозащитниками: нужно всё усилить, ужесточить, уконтропупить?
М.Федотов: Владимир Владимирович, так это же защита права граждан на объективную информацию, именно для этого.
Спасибо.
Сванидзе Николай Карлович.
Н.Сванидзе: Спасибо.
Учитывая Ваше замечание, Владимир Владимирович, я требовать ужесточить не буду в данном случае. Речь идёт о межнациональных отношениях, и я не буду говорить лишний раз банальность о важности этой темы в многонациональной стране. И будучи членом Совета по межнациональным отношениям, я знаю, что и Вы реальное внимание уделяете этой проблематике. Речь в данном случае идёт о проблеме конкретной, связанной с крымскими татарами, с крымскотатарским народом.
Было сделано много позитивного как раз в тот момент, когда Крым вошёл в состав Российской Федерации, именно было принято два решения важных, позитивных.
Первое решение – о реабилитации крымскотатарского народа. Собственно, ему это не нужно. Что реабилитировать народы, которые ни в чём не виноваты, которые пострадали в результате сталинских преступлений? Это нужно нам, нашему государству, и это было сделано, на мой взгляд, абсолютно правильно, позитивно и уже имело и будет иметь, я надеюсь, своё позитивное долгоиграющее последствие. Второе решение – решение о том, что язык крымских татар стал тоже официальным государственным в Крыму наряду с русским и украинским – это плюсы.
Теперь о проблемах, они очень серьёзные. Наряду с публичной риторикой, которая содержит обещания кардинального улучшения положения крымских татар, имеют место в реальной жизни действия, я бы сказал, дискриминационно-репрессивного характера, а именно: похищение и исчезновение людей, граждан Российской Федерации, массовые обыски в домах активистов национального крымскотатарского движения, нападения на медресе и мечети в поисках некой запрещённой литературы, изъятие помещений и офисов меджлиса крымскотатарского народа.
Конкретно. 18 мая сего года, естественно, было запрещено проведение массовых траурных мероприятий в память жертв сталинской депортации. Я напомню, что это как раз ровно круглая дата – 70-летие этой депортации. Там, где всё‑таки некие мероприятия в небольшом количестве проводились, барражировали вертолёты низко над головами людей. 26 июня запрещено проведение на центральной площади города Симферополя Дня крымскотатарского флага. Это вообще просветительское мероприятие, невинное абсолютно, с участием детских и творческих коллективов. Плохо ещё то, что в таких случаях, когда применяются эти запретительные меры, кивают на Москву, Владимир Владимирович. А Москва, мы с Вами понимаем, – это эвфемизм. Люди слышат «Москва», а видят Вас перед собой.
В.Путин: И Вас тоже, всех нас.
Н.Сванидзе: Нас всех, но Вас в большей степени, Владимир Владимирович.
Таким образом, идёт процесс, который многие представители крымскотатарского народа воспринимают как имитацию диалога скорее, чем реальный диалог. Это очень плохо, это приводит к накапливанию. Крымские татары – миролюбивый народ, здесь не может идти речи о какой‑то игре с огнём. На мой взгляд, нет, такой опасности нет. Но речь идёт о накапливании национальных обид, раздражения, отчуждения и усиления межэтнического напряжения, что нам всем абсолютно, на мой взгляд, не нужно.
Проблема состоит в том, что, на мой взгляд, эту имитацию диалога нужно заменить диалогом реальным. Для этого нужно вступать в общение, вступать в разговор с реальными представительными органами крымскотатарского народа, такими, как курултай и меджлис крымскотатарского народа. Они могут быть очень неудобными собеседниками, они могут быть очень упёртыми собеседниками, не готовыми к быстрому согласию. Всегда есть, естественно, очень большой соблазн заменить их другими людьми, которые сразу согласятся, но только эти люди никого не будут представлять, Владимир Владимирович, и поэтому они не помогут нам решить проблему или помогут, но только формально и поверхностно. Неудобно разговаривать, но, на мой взгляд, нужно разговаривать. Поэтому в данном случае я призываю не к ужесточению, не к закручиванию гаек, а, наоборот, к ещё более сложному процессу. Закрутить несложно, раскрутить сложнее. Я как раз предлагаю вступать терпеливо, с позиции силы, то есть терпеливо, в диалог с этими людьми, с этим народом, который перенёс колоссальную историческую травму, и память об этой травме ещё свежа. На мой взгляд, нужно эту память уважать.
Спасибо.
В.Путин: Спасибо большое, Николай Карлович, что Вы обратили на это внимание. Думаю, что и для Вас, и для меня, и для всех объективных наблюдателей понятно, что у нас, слава богу, у современной России, нет и не может быть никаких проблем с крымскими татарами. Ну просто никаких. Вот будучи в составе Украины – там всё‑таки не были приняты те решения, которые мы приняли. Они являются жизненно важными для людей, которые там проживают. Первое – вот эта реабилитация. Конечно, это прежде всего нужно нам, я с Вами согласен, но и для людей это тоже важно, они не хотят чувствовать себя какими‑то преступниками, они хотят, чтобы общество перед ними извинилось, а акт реабилитации и имеет такой смысл в том числе, это извинение перед ними. Хотя мы не принимали участия в тех решениях, которые были приняты тогда, но тем не менее мы сегодня здесь и мы имеем на это право, и должны это сделать, и мы это сделали. Это первое.
Второе. Вы тоже обратили на это внимание, никогда крымскотатарский язык не был возведён в статус государственного. И обратите внимание, сейчас будут проходить официальные мероприятия, связанные с переписью населения, тоже на крымскотатарском языке всё будет изложено. Это неотъемлемое право граждан, и мы его обеспечиваем.
Но по поводу каких‑то проявлений, это нужно, конечно, внимательно посмотреть. Я Вам благодарен за то, что Вы обратили на это внимание. Я первый раз слышу, что там есть какие‑то исчезновения людей.
Н.Сванидзе: Исчезновения людей имеют место и прямые похищения людей людьми без опознавательных знаков.
В.Путин: Не понятно, кто это делает. Кто это делает? Зачем это делают? Мне совершенно это непонятно. Мне понятно только и ясно то, что мы будем делать то, чего никогда раньше не делали для крымских татар. Одна из самых важных проблем для них – это узаконивание их имущества и прав на землю. Это ключевой вопрос, и мы это делаем. И мы идём навстречу.
Там есть чисто хозяйственные, правовые проблемы, но мы будем идти по пути их решения, а не замораживания. Там никогда не было ничего, что связано с нормальной бытовой составляющей жизни людей. Мы приняли программу, финансирование выделяем и тоже будем это делать. Это касается количества детских садов, поликлиник, инфраструктуры и так далее. Ничего же не было никогда сделано. Люди приезжали, на землю «садились». На самом деле это самозахват, но с другой стороны нельзя отказать этим людям в праве на землю, на которой жили их предки. Это всё нужно просто привести в порядок, узаконить. У нас нет желания загонять ситуацию в тупик. Напротив, мы хотим это решать.
Что касается мероприятий по 70-летию, я не могу с Вами полностью согласиться. Всё‑таки эти мероприятия были согласованы с общественными организациями крымских татар. Кто‑то хотел провести такие достаточно жёсткие мероприятия, кто‑то не согласился, но в целом с ними была достигнута договорённость о том, что эти мероприятия будут проведены, проведены будут в местах компактного проживания. Так и сделали. И люди приняли участие в этих мероприятиях.
Но я хочу вот на что обратить внимание. Мы с вами должны учитывать, что там, кроме крымских татар, проживают и греки, и украинцы, и немцы, и русские. Это очень чувствительная сфера. И люди, знаете, неоднозначно воспринимают всё, что там происходит, в этой сфере. Нам ни в коем случае нельзя привести к тому, чтобы возникло какое‑то напряжение межнациональное. Это очень такая тонкая вещь. А угрозы такие там непраздные. Они, вообще‑то, где‑то там внутри могут существовать. Поэтому очень аккуратненько нужно. Но, безусловно, будем поддерживать. Но кроме тех, кто считает себя представителями крымских татар, но ставит на самом деле перед собой какие‑то другие цели, есть ведь люди, они давно занимаются правозащитными делами, защищая интересы крымских татар, они сохраняют украинское гражданство, они являются депутатами Рады, они принимают участие в международных мероприятиях от имени Украины где‑то там в третьих странах – и в то же время претендуют на то, чтобы защищать интересы людей, которые живут в Крыму и приняли российское гражданство. Это сложный комплекс вопросов. Мне бы не хотелось, чтобы эти люди спекулировали на своём прошлом и даже весьма благородном прошлом, для того чтобы обеспечить сегодняшний и завтрашний день для себя лично. Хотя и с ними мы готовы контактировать, как‑то двигаться вперёд.
За то, что Вы обратили внимание на это, я Вам очень благодарен, но надо некоторые вещи действительно проверить.
Спасибо большое.
М.Федотов: Владимир Владимирович, Вы только что, перечисляя те народы, которые были депортированы из Крыма, назвали крымских немцев. Как раз об этом и хотела сказать Елена Васильевна Масюк.
В.Путин: Елена Васильевна, пожалуйста.
Е.Масюк: Спасибо большое.
Очень хорошо, что Николай Карлович выступал передо мной, а не после. Действительно, это очень важный Указ, Владимир Владимирович, который Вы подписали в апреле, о мерах по реабилитации армянского, болгарского, греческого, крымскотатарского и немецкого народов и государственной поддержке их возрождения и развития. Этот Указ депортированные народы в основном восприняли на ура в надежде, что их попранные права будут восстановлены, при этом особо отмечая, что депортированные народы Крыма в Вашем Указе перечислены в алфавитном порядке. Со стороны это кажется мелочью, но на самом деле этот момент – один из основополагающих, это ключ к равноправию всех депортированных народов Крыма.
В мае Госсовет Крыма в первом чтении одобрил законопроект о некоторых гарантиях прав народов, депортированных во внесудебном порядке по национальному признаку в 1941–1944 годах из Крымской Автономной Советской Социалистической Республики. И в этом законопроекте депортированные народы, подлежащие реабилитации, уже не перечисляются в алфавитном порядке, как в Указе Президента. Там написано так: о реабилитации крымских татар, армян, болгар, греков, немцев, то есть в начале крымские татары, а затем все остальные народы в алфавитном порядке. Здесь прямо хочется сказать большое спасибо Госсовету Крыма, что хоть перечислили все народы. Те 23 года, что Крым был в составе независимой Украины, вообще говорили «депортированные крымские татары и iншi», то есть другие. Все эти годы армяне, болгары, греки и немцы пытались объяснить властям, что они не iншi – они болгары, они греки, они армяне, они немцы, но их голоса не слышали.
Очень мало, кто из этих народов смог вернуться в Крым. Я приведу пример немцев. Крымские немцы были депортированы самыми первыми в августе 1941 года, все остальные народы, в том числе и крымские татары, были выселены в 1944 году. Из Крыма тогда за несколько дней выслали 63 тысячи человек, немцев, в основном в Казахстан. Среди депортированных в северный Казахстан была и семья моей бабушки, немки по национальности, и я родилась в Казахстане, поэтому история депортированных крымских немцев – это и история моей семьи. В сентябре в Крыму я встречалась со многими проживающими там немцами и руководителями немецких общественных организаций, и все они очень опасаются, что реализация Вашего указа по факту затронет только крымских татар. Я с большим уважением отношусь к крымским татарам, как и к другим народам, и никого не противопоставляю, но есть момент справедливости. В июле на заседании Совета по межнациональным отношениям и на встрече с представителем крымскотатарских общин Вы, Владимир Владимирович, говорили, что деньги федеральной целевой программы социально-экономического развития Крыма будут выделены под то количество людей, которое уже сейчас проживает в Крыму, то есть под тех, кто уже вернулся на историческую Родину. Понятно, что это связано с финансовыми возможностями страны, но если говорить о справедливости по отношению к депортированным народам, то здесь точно нет справедливости.
Что я имею в виду? По последней переписи населения, которая была в Крыму в 2001 году, на полуострове проживает более 243 тысяч татар, а немцев всего 2,5 тысячи человек. Здесь я напомню цифры депортированных: татар было выслано 180 тысяч, а немцев 63 тысячи. 63 тысячи депортированных и 2,5 тысячи тех, кто смог вернуться, – это, безусловно, несопоставимые цифры.
Немцы все эти годы хотели вернуться на родину, но крымские власти им говорили: подождите, сейчас мы для вас построим посёлки, когда мы всё обустроим для вас, тогда и вернётесь; не создавайте проблемы Украине и населению Крыма. И немцы как дисциплинированный и законопослушный народ все эти годы ждали. Другие народы приезжали и захватывали земли. Самозахваты земель под Симферополем и Севастополем хорошо известны, а немцы тем временем продолжали ждать. По данным немецких общественных организаций, в Крым сейчас хотят вернуться более 4 тысяч немцев из Сибири, Казахстана и Германии, но им некуда и не на что возвращаться. За два десятилетия для крымских немцев было построено всего 30 домов, и то в основном эти дома немцам так и не достались.
Если программа государственной поддержки по возвращению депортированных народов будет направлена прежде всего на тех, кто уже проживает в Крыму, то эту поддержку получат в основном крымские татары, а всем остальным народам достанутся лишь крошки со стола, это точно не будет справедливым. И поэтому я бы попросила Вас, Владимир Владимирович, чтобы для каждого из реабилитированных народов были разработаны отдельные программы государственной поддержки по их возрождению и развитию и чтобы эти программы были составлены исходя из того, в каком реальном положении находится каждый из депортированных народов.
Спасибо.
В.Путин: Елена Васильевна, ну что я могу сказать? Вы правы. Но Вы сами сказали, что вся проблема в бюджетных ограничениях, ничего здесь другого нет. Мы с удовольствием помогли бы в равной степени не только крымским татарам, но и немцам, и армянам, и всем другим народам, которые там жили и были высланы в своё время, пострадали. Я думаю, что мы так и должны будем сделать, надо просто это в таком, что называется, рабочем порядке, извините за бюрократию, проработать.
Я в своё время занимался переселением немцев, кстати говоря, в Петербург. Мы строили целые посёлки там, это была отчасти совместная программа с Федеративной Республикой Германия. Речь идёт о возвращении немцев из Казахстана, из Узбекистана, из некоторых других республик Средней Азии, из других регионов. Мы создали эти посёлки. Я надеюсь, они сейчас функционируют. Все эти аспекты мне хорошо известны, я практически этим занимался. Связано, конечно, прежде всего с расходами. И очень бы хотелось, чтобы мы в конце концов этот вопрос решили и исходили из того, что есть некоторые моральные обязательства, которые исполнить нужно, несмотря на вечные трудности с бюджетом. Вы правы, наверное, нужно посмотреть по категориям людей, по их национальной принадлежности, и по всем категориям отработать. Займёмся этим.
Спасибо.
М.Федотов: Спасибо, Владимир Владимирович.
Шаблинский Илья Георгиевич, председатель постоянной комиссии по избирательным правам.
В.Путин: Кстати говоря, извините, сейчас перепись населения пройдёт, посмотрим. Я, честно говоря, даже не знал, что столько немцев было депортировано из Крыма. 60 тысяч – это, конечно…
Е.Масюк: 63 тысячи. Депортация началась 18 августа 1941 года, и в течение нескольких дней всех депортировали вначале на Северный Кавказ, где их заставляли убирать урожай, а потом вагонами 50 тысяч вывезли в северный Казахстан.
В.Путин: Понятно.
Пожалуйста.
И.Шаблинский: У меня несколько слов о прошедших выборах, то есть речь об избирательных правах.
Сначала о частном случае. К нам, в Совет, обратилась группа избирателей и кандидатов из города Жуковский. Такой городок есть в Подмосковье, городок инженеров. Они 14 сентября, как и везде, подсчитывали голоса на участках, и у них на пяти участках подавляющее большинство получили кандидаты от «Яблока» и «Справедливой России». Тут сенсации не было – у них есть устойчивая поддержка в Жуковском, у этих активистов, у этих партий.
Ещё на трёх участках наблюдатели от этих партий были силой удалены. Просто удалили без всяких оснований. Никому ничего не сломали, не повредили – уже хорошо. Это в основном женщины были.
А в другом месте, в другой комиссии, наблюдатель от этой же группы, он был у нас в Совете, поэтому о нём речь, он не ушёл, не покинул [участок].
В.Путин: Где это? В Московской области, да?
И.Шаблинский: Жуковский, город Жуковский Московской области. Андрей Скороход отказался покинуть помещение комиссии не по требованию полиции. К нему подошли двое молодых людей спортивного типа. Они его быстро и очень профессионально избили до частичной потери сознания, сломали ему нос – удалили с участка таким образом. Вы упоминали о том, что на Украине избивают, – у нас тоже бывает.
Тем не менее наблюдатели от этой группы в территориальной комиссии зафиксировали, что данные по этим участкам были переписаны в территориальной комиссии. По одному участку данные. Скажем, у «Справедливой России» было 83, стало 22, у «Яблока» – 65, стало 6, у «Единой России», вот так, в виде исключения, – 57, стало 15. Приобретателем стала ЛДПР – почему, отдельный вопрос – было 4 голоса, стало 82. И так по всем другим участкам.
Дело в том, что вот эта группа кандидатов, а они тут же обжаловали это в ЦИК, ответа не получили, они обратились с заявлением в Следственный комитет и копию передали нам. Они показались нам людьми очень аккуратными и юридически грамотными. Мы проверяли их действия. В общем, мы полагаем, что если не помочь, то делу этому хода не будет. Мы сталкивались с переписыванием протоколов в 2011 году в массовом порядке. В этом году в Москве мы таких жалоб не фиксировали, но вот есть, причём тут комплекс нарушений, всё вместе.
И несколько слов от этого частного случая к некоторым обобщениям. На этом участке, в Жуковском, мы наблюдали некую конкуренцию. Ну да, в общем, была конкуренция местных сил, которая кончилась, правда, вот так. Но на региональном уровне политическая конкуренция у нас практически уже не выражена, если не сказать сведена к нулю. В основном по той причине, что нет серьёзных соперников, но скорее потому, что на стадии регистрации от конкурентов стараются избавляться. Во‑первых, есть такая новая норма, введённая в мае этого года, о том, что надо на региональных выборах получить три процента подписей избирателей округа, это поправка мая этого года. Это очень высокий показатель, его преодолеть невозможно. Преодолевали некоторые кандидаты, но их легко отсеивали те же избирательные комиссии довольно произвольно.
Далее муниципальный фильтр, о котором всё уже известно, его используют эти три года. Общее впечатление такое: этот муниципальный фильтр – просто инструмент для правящих губернаторов, которые подбирают себе наиболее удобных спарринг-партнёров, наиболее слабых. Таким образом, вот три проблемы в области избирательного права. Нужны другие принципы формирования избирательных комиссий, чтобы они не были такими зависимыми от администрации.
Второе, всё‑таки процент подписей, который необходим для регистрации, должен быть не более одного процента.
Третье – муниципальный фильтр. Мне кажется, Вы всё про это знаете. За три года он показал, что он просто обслуживает региональные элиты. Может быть, не нужна конкуренция как таковая?
Последнее – это избирательные блоки, которые могли позволить партиям хоть как‑то объединять силы.
У меня всё, но жалоба тех наших коллег из города Жуковского, жалоба в Следственный комитет с нашей просьбой – вот это главное, что я хотел сказать сегодня и передать Вам. Может быть, хоть в этот раз делу будет дан ход.
Спасибо.
В.Путин: Спасибо.
Что касается трёх процентов, для того чтобы зарегистрироваться в качестве депутата, я скажу Вам честно, я не принимал решения в этой процентовке – один процент, два, три. Это сами. Разница, конечно, большая. Но сами коллеги в администрации, депутаты всё это обсуждали и принимали решение. Вы мне сейчас сказали: три процента. Я, честно говоря, даже и не помню, сколько процентов. Надо посмотреть, как это будет функционировать на практике. Если много, можно понизить. Понимаете, у нас большая страна, важно только, чтобы при необходимости создания конкурентной среды, что совершенно необходимо, я с Ильёй Георгиевичем согласен полностью, но всё‑таки чтобы как‑то систематизировано всё это было.
Вот этот муниципальный фильтр – да, с одной стороны, это вроде как может помогать местным элитам, как Вы сказали, но у нас столько партий сейчас зарегистрировано… Мы же пошли в своё время на либерализацию партийной деятельности, но 70 с лишним партий… Вы представляете, извините за моветон, какие «портянки» будут там, – людям в них не разобраться будет, когда на выборы придут. Знаете, я сам когда участвовал, пришёл, посмотрел – я никого не знаю, в Москве выборы были, а что говорить о рядовом человеке? Там может быть 70 партий зарегистрировано, и все участвуют. Кого выбирать там – вообще ничего непонятно.
Я не говорю, что это единственно возможный способ какой‑то здравой организации этого процесса, но он же применяется во многих странах. Это не значит, что он должен навечно быть так сохранён, но давайте посмотрим, как это всё функционирует, и будем, может быть, вносить какие‑то изменения, в том числе и в принципы формирования комиссий.
Что касается этого конкретного случая, я Вам обещаю, что, конечно, будем разбираться и прокуратуре поручим, всё это обязательно сделаем.
Вы знаете, уважаемые коллеги, я должен извиниться, не сердитесь на меня, пожалуйста, но нам нужно всем, в том числе и мне, двигаться по сегодняшней рабочей программе.
Я хочу сказать, что мы не зря с вами собираемся. Хоть не всё удаётся выполнить, как вы заметили, но всё‑таки и вы тоже отмечаете, что кое‑что двигается. Будем и дальше делать общую, совместную работу таким образом, чтобы этот процент исполнения был выше, чтобы он повышался. Разумеется, это очень полезно, очень интересно. Я очень рассчитываю на то, что многие вещи, которые мы с вами сегодня обсуждали, будут оформлены соответствующим образом. Обещаю вам, точно совершенно на всё обратим внимание: и на межнациональные отношения, и на избирательные права – конечно, будем всё это постоянно анализировать, – на политическую составляющую нашей жизни, на материальные вещи.
Коллега Бобров говорил о том, что можно в разы увеличить строительство доступного жилья. Очень бы хотелось! Если мы с Вашей помощью это сделаем – вот кого надо награждать! Не нас, чиновников, а тех людей, которые с такими идеями приходят. Если мы реализуем, поверьте мне, очень хочется это реализовать, очень хочется, но насколько это всё реализуемо, надо посмотреть, но это всё чрезвычайно важно и в практическом смысле будет изучено, и постараемся это всё реализовать.
Ещё раз, пожалуйста, не сердитесь, если не все успели выступить, но мы встречаемся с вами не последний раз. Мы наладим по предложению Евгения Александровича какую‑то постоянную площадку – это правильная, хорошая мысль, – и, надеюсь, Михаил Александрович тоже будет с коллегами в постоянном контакте.
Ира, пожалуйста.
И.Хакамада: Сейчас пресса выйдет и скажет, что Вы поддержали предложение Кирилла Викторовича об ужесточении уголовного преследования вплоть до ликвидации амнистии, до 20 лет за пособничество в коррупции и взятки. В сегодняшних условиях этот сигнал очень плохой. Ситуация очень плохая на рынке. Сейчас пугаются всего на свете, и дополнительное ужесточение ни к чему не ведёт.
Привожу пример. Отличие российского способа борьбы с коррупцией от китайского. Например, перевезли через таможню товар. Предприниматель заплатил взятку за то, чтобы ему поменьше платить пошлину. Что делаем мы и что предлагает Кирилл? Это не обсуждалось на Совете, это не мнение правозащитников. Он предлагает: дайте 20 лет. Вы же понимаете, что из этого выйдет. Из этого выйдет, что коррупция останется, но её цена просто увеличивается, потому что правоохранительные органы на этом зарабатывают страшные деньги, в том числе и на ужесточении уголовного законодательства.
Что делает Китай? Если предприниматель успешный и ведёт хорошую деятельность и он видит, что таможенная пошлина большая, ему приходится платить взятку, он что делает? Он понижает таможенную пошлину, потом распространяет низкую таможенную пошлину на всю экономику Китая, и если после этого этот предприниматель платит взятку, то его расстреливают. Видите, какая разница? Поэтому я не против Кирилла, только у нас среда другая, понимаете? Но Вы же это знаете. Хватит ужесточать уголовное законодательство. Это ни к чему не приводит. Я это вижу каждый день.
В.Путин: Я Вас правильно понял, что Вы за возврат высшей меры наказания?
И.Хакамада: После того как будет нулевая таможенная пошлина, трёхлетние каникулы для малого бизнеса, НДС 10 процентов, Владимир Владимирович, я – за.
В.Путин: После того либо до того, но Вы – за расстрелы.
И.Хакамада: Давайте вначале это сделаем, а потом будем наказывать.
В.Путин: Чем Вы лучше Кирилла, не понимаю.
Послушайте, без шуток, я услышал Вас, и если уж по‑честному, я думаю, что мы должны прислушаться к тому, что сейчас Ирина Хакамада сказала. Внимательно проанализируем все предложения, но без этого замечания это было бы действительно неполной дискуссией, согласен, согласились.
Максим Леонардович, пожалуйста. Нам заканчивать надо.
М.Шевченко: Буквально одно слово, Владимир Владимирович, не могу на самом деле не сказать. Хотелось сказать про Украину, но времени на это нет, могу только сказать, что созданы в Донецке и в Луганске посты уполномоченных по правам человека, которые готовы взаимодействовать с российскими правозащитными организациями. Я Элле Александровне передам все документы по этому вопросу. Я там бывал неоднократно, там продолжаются страшные артиллерийские обстрелы. Только за прошедшие двое суток погибло несколько человек гражданских, дети были ранены.
Я хотел коснуться другого вопроса крайне важного, просто, кроме как к Вам, обратиться больше не к кому. С 2000 года на территории Республики Дагестан погибло от рук разных преступников 15 журналистов – ни одно убийство не расследовано. Практически все они были мои друзья, я там работаю много, такие как министр по делам информации Закир Арухов или руководитель ГТРК «Дагестан» Гаджи Абашилов, были оппозиционные Хаджимурат Камалов, Ахмеднаби Ахмеднабиев. И могу Вам сказать, что все расследовательские мероприятия в отношении гибели, смерти наших коллег, жестокого убийства – Хаджимурат Камалов был расстрелян в центре Махачкалы на пороге его газеты, Малик Ахмедилов – молодой журналист, красавец, знающий четыре языка, учившийся в Германии, в Англии, получил заряд картечи в живот… Есть показания людей, по некоторым данным, но следственные мероприятия тормозятся. И есть такое ощущение, Владимир Владимирович, что без вмешательства высшей власти – Вашей – память наших коллег, которые отдали свою жизнь за укрепление российской Конституции, российской демократии, установление современного демократического государственного порядка, в частности, на территории Северного Кавказа, ничего не сдвинется.
Я передал Вам записку, где перечислил просто вкратце некоторые наиболее вопиющие случаи последних лет. Последний был уже не в Дагестане, а в Нальчике. Тимур Гуашев, мой студент, мой воспитанник, которого похитили, а потом обнаружили мёртвым со следом укола под левой подмышкой, от чего он и умер. Там расследование ведётся, я с Юрием Александровичем Коковым встречался, и он всецело контролирует эту ситуацию. Но гибель журналистов нерасследованная, она, конечно же, создаёт нетерпимую ситуацию в регионе для установления всех норм конституционного строя и нормальных демократических форм жизни.
Спасибо. Я просто не мог об этом не сказать. Это наши погибшие товарищи.
В.Путин: Я думаю, что преступления подобного рода против личности, убийства тем более, должны быть расследованы вне зависимости от того, какой профессиональной деятельностью занимался человек, погибший от рук преступников. Согласен с Вами в том, что журналисты, конечно, на переднем крае, как правило, находятся. Обязательно, обещаю Вам, прямо сегодня обращу на это внимание руководителей следственных органов.
Спасибо большое.
М.Федотов: Владимир Владимирович, одно слово буквально у Аниты Соболевой по поводу одного конкретного человека. Всё зависит только от Вас.
А.Соболева: Я буквально одну секунду. Члены Совета, когда во Владимире находились и посещали богоугодные заведения, как мы обычно делаем, в центре реабилитации для лиц, не имеющих места жительства, столкнулись с бабушкой 75 лет, гражданкой Жилкиной, которая давно ушла на пенсию. Она уехала из Узбекистана, её все бросили, она 20 лет у нас по разным городам России мотается. Держать её там дальше невозможно, потому что там можно находиться только 6 месяцев. У нее есть пенсионное дело, у неё всё есть. У нее нет регистрации, нет вида на жительство, нет гражданства – и из‑за этого её не могут взять ни больницы, ни дом престарелых. Огромная просьба, собственно говоря, этого центра реабилитации – сама бабушка ни о чём не просила, она довольна, она просто не знает, как она будет дальше доживать, – чтобы они могли её в дом престарелых устроить, дать ей наконец в 75 лет гражданство, поскольку это Ваша прерогатива, и все её проблемы разрешатся. Пенсию она давно себе заработала. У неё пенсионное дело и все документы на руках.
В.Путин: Будем считать, что мы этот вопрос решили.
А.Бабушкин: Можно 20 секунд? Спасибо большое.
Владимир Владимирович, Вы знаете, что у нас работают общественные наблюдательные комиссии, и они столкнулись с двумя серьёзными проблемами. По одной Вы в прошлый раз высказались, чтобы членам ОНК в полиции давали первичные документы, давали книги учёта доставленных. К сожалению, у МВД иная позиция, и они жёстко блокируют получение первичных документов.
И вторая важная проблема – проблема условно-досрочного освобождения. У нас постоянно, четыре года, сокращается количество людей, выходящих по УДО. Если бы Вы попросили Верховный Суд, чтобы они провели совместное заседание президиума с нашим Советом по вопросу УДО и освобождения по болезни, это помогло бы и работе уголовно-исполнительной системы, и освобождению тех людей, что уже доказали своё исправление.
Спасибо.
В.Путин: Я с Вячеславом Михайловичем переговорю сегодня-завтра, попрошу его это сделать. Я думаю, что это правильно.
И.Борисов: Владимир Владимирович, реплику по тому, что сегодня Илья Шаблинский выступал, чтобы Вы правильно поняли ситуацию, это выборов касается. В отличие от Кирилла Кабанова у нас было обсуждение этого вопроса в рабочей группе, и мы признали – там несколько докторов наук, кандидатов наук, – говорили о том, что преждевременно делать какие‑либо выводы о прошедшей избирательной кампании. Ещё находятся дела на рассмотрении в судебных инстанциях, ещё у нас не обработаны материалы ряда некоммерческих организаций, которые мы представим и обработаем. Сейчас это выступление – это, по‑моему, личное мнение Ильи Георгиевича, и обусловлено тем, что как‑то надо отчитаться перед госдепом. У меня другого логического объяснения нет. А теперь политика двойных стандартов, о чём был представлен Вам документ по референдуму в Шотландии, где не выполняется ни один демократический принцип. Голосование не тайное, ведётся учёт, кто как проголосовал. Фото-, видеосъёмка вообще запрещена на избирательных участках. То есть фактически представитель муниципалитета бежал за мной, чтобы я убрал фотоаппарат, чтобы у меня его изъять, не дай бог, какой‑то кадр с участка попал бы ему. Эти все документы Вам представлены, мы прекрасно понимали, что ещё полного и комплексного обсуждения по этим вопросам нет. Ну и ряд предложений опять же передан Вам в письменном виде.
С.Айвазова: Это личная позиция. Я как член этой комиссии должна сказать, что большинство членов комиссии поддерживают позицию Шаблинского Ильи Георгиевича.
В.Путин: Хорошо. Но в любом случае, я же сказал, мы посмотрим на это повнимательнее, проанализируем ситуацию, которая сложилась там. Это никакие не окончательные выводы, но посмотреть нужно. Мы посмотрим.
Пожалуйста.
А.Козырев: Владимир Владимирович, я 14 лет руковожу комиссией по помилованию в Санкт-Петербурге. За всё это время помиловано два человека. Вы не представляете, какие там люди работают, Вы их всех знаете. Толубеев работал, Лавров, Бобров сейчас работает, Штиль и так далее. Это серьёзные, ответственные люди. Мы сидим по три-четыре часа иногда над каждым делом, мы 800 дел рассмотрели – и всего двое помилованных. Не работает институт! У меня только одна просьба: доверьте Совету, поручите Совету разработать и представить Вам какие‑то предложения по совершенствованию этой системы.
Спасибо.
В.Путин: Посмотрим. Но я подписываю такие документы о помиловании. Это просто по Петербургу, может быть, два человека. Но по другим регионам проходят.
А.Козырев: Владимир Владимирович, речь о другом. О том, чтобы изменить систему работы с ходатайствами о помиловании.
В.Путин: Ну давайте посмотрим, если есть какие‑то предложения по поводу того, как изменить систему в целом, я не против того, чтобы посмотреть на это повнимательнее, не против.
И.Засурский: Владимир Владимирович, можно одну минуту про интернет?
М.Каннабих: Одно слово скажу, можно? Это мне, да?
В.Путин: Пожалуйста, Вам, да.
М.Каннабих: Одно слово хочу сказать. Я уже поддерживаю своего коллегу Бабушкина. Мне бы хотелось сказать, закон о социальной реабилитации, адаптации до сих пор не существует. Хотя ещё в 2004 году, Вы знаете, на Госсовете в феврале было принято решение о том, что в каждом регионе должна быть программа реабилитации для людей, которые освободились из заключения. Это ведь наша с вами безопасность. А 250–280 тысяч человек ежегодно выходят из заключения, и мы с вами практически не имеем в России ни домов каких‑то специальных для содержания этих людей, не имеем программы по квотированию.
В.Путин: Они из одного дома вышли, вы их сразу хотите в другой дом засунуть.
М.Каннабих: Конечно, там, может быть, и неплохо. Но программы квотирования у нас нет до сих пор. Мы же с вами хотим жить, не боясь ходить по улице, не боясь детей выпускать на улицу, правильно? Поэтому закон о социальной реабилитации и адаптации должен быть у нас в самое ближайшее время принят.
В.Путин: Тема очень важная, я согласен. У нас, к сожалению, людей, которые проходят через эту систему, много.
М.Каннабих: Много, 680 тысяч.
В.Путин: Внимания к ним после выхода из мест лишения свободы недостаточно, это правда.
Пожалуйста.
И.Засурский: Владимир Владимирович, в прошлый раз удалось привлечь Ваше внимание к проблемам интернет-регулирования, когда принимался антипиратский закон про кино. Вячеслав Викторович провёл потрясающую работу, рабочей группе многое удалось сделать, многое удалось прояснить. Я вот тоже горжусь тем, что презентация, которую я Вам передал, сорвала аплодисменты. Вы знаете, это трудно, выступая в Администрации Президента, получить аплодисменты.
Я бы хотел, чтобы Вы заняли позицию Льва Николаевича Толстого…
В.Путин: Не могу. При всём желании не получится.
И.Засурский: …В отношении авторских прав. Он отпустил права на свои произведения, для того чтобы люди могли их читать. Вот смотрите, у нас государство в основном финансирует культуру, много финансирует науку, много финансирует образование. При этом получается, что государственные структуры часто – это наследие 90-х – действуют, можно сказать, в эгоистических интересах. То есть ради каких‑то дополнительных доходов закрывается тот контент, который, по сути, создан за счёт государственных инвестиций.
Мне кажется, это ужасная история, это как с природой. Общественное достояние – это то, что создано, советская культура – это давно оплачено, создатели не получают никаких денег за это. Но тем не менее отдельные структуры до сих пор ходят по интернету, закрывают сайты.
Я в прошлый раз Вам говорил: вот увидите, что за «Летят журавли» будут сайты закрывать. Действительно это происходит: за фильм «Летят журавли» закрывают сайты. То есть чтобы люди не могли посмотреть это кино. Компании, у которых сейчас зарегистрированы права. Законно, незаконно – это десятый вопрос.
Я смотрел Ваше обращение к стране, Вы говорили, что нужно занять позицию высоких моральных ценностей. Я бы хотел, если можно, чтобы в этом вопросе мы могли соответствовать, равно как и в вопросе охраны природы.
Понимаете, есть политика, которая разделяет. Вот говорили про гражданскую войну, на Украине творится чёрт-те что. Нужно, мне кажется, делать ставку на вещи, которые объединяют людей. У нас есть общая культурная память, у нас есть общая наука.
В информационном обществе люди без культуры, без знаний очень потерянные. Начинаются всякие, как в 68-м году в Париже, волнения. А это не нужно.
В Европе выдумали очень простые способы: дают гранты людям. Когда люди, выпускники, выходят, они же не знают, куда идти. Они могут интегрироваться: попробовал искусством позаниматься, попробовал наукой позаниматься, и постепенно всё нормализуется.
Это, кстати, не так дорого стоит.
Во‑первых, я Вас поздравляю с прошедшим днём рождения.
В.Путин: Спасибо.
И.Засурский: И, во‑вторых, я хотел бы просить Вас, если это возможно, чтобы Вы посмотрели презентацию. Я специально для Вас её подготовил. Мне кажется, я не знаю, насколько Вам будет интересно, но, мне кажется, Вы могли бы великое дело сделать. Понимаете, нельзя, чтобы эти вещи оставались в эгоистичном, в закрытом виде. Они уже созданы, они уже оплачены. Можно мы отдадим их людям просто?
В.Путин: Да-да, я согласен полностью. Вы же знаете и понимаете, что, во‑первых, не мы это инициировали. Инициировали деятели культуры, кинематографа, и делалось это не для того, чтобы закрыть людям дорогу к прекрасному и вечному, а для того, чтобы защитить интересы тех, кто этот продукт создаёт.
Если на практике получается, что имеют место вот такие негативные проявления, то надо посмотреть, конечно, как сложилась правоприменительная практика, и внести коррективы. Я посмотрю обязательно то, что Вы написали. Спасибо большое.
Пожалуйста.
П.Гусев: Владимир Владимирович, при Союзе журналистов Москвы существует Ассоциация журналистов военной прессы. Это ребята, которые прошли за последние десятилетия практически все горячие точки. Порядка 300 журналистов убито, к сожалению, очень многие награждены государственными наградами, 136 человек тяжело ранены или ранены были в условиях именно боевых действий. Ребята очень честные, порядочные. Они непосредственно в боевых точках освещают, фотографируют, снимают, доносят ту правду, которая существует, об этих событиях.
У нас большая просьба от этих ребят. Ребята раненые нуждаются в соответствующем лечении именно по военной медицине. На сегодняшний день они не приравнены к статусу участника боевых действий. В законе существует, что ряд гражданских лиц имеет право на такой статус, те, кто участвовал. Если можно – рассмотреть и добавить в этот закон вот этих ребят, военных журналистов, потому что они действительно очень нуждаются в помощи государства на сегодняшний день.
В.Путин: Я, как вы знаете, встречался с некоторыми из них. Действительно, очень достойные люди, молодые совсем люди, бесстрашные. Может быть, и такие бесстрашные, потому что молодые ещё, но делают сознательный выбор, исполняют очень важную, благородную функцию не в интересах даже государства, в интересах просто правды, справедливости, в интересах людей. И, конечно, государство обязано об этом подумать. Спасибо, что обратили на это внимание.
А.Брод: Владимир Владимирович, сейчас рассматривается федеральный бюджет на три года. Вы много говорили о поддержке соотечественников, но если посмотреть раздел «Международное гуманитарное сотрудничество», программу внешнеполитической деятельности, то цифры там абсолютно не изменились, по сравнению с прошлыми годами, а наши соотечественники, правозащитные, антифашистские организации в ближнем и дальнем зарубежье испытывают сейчас повышенную дискриминацию от властей в связи с украинскими событиями и общим ростом антироссийских настроений.
Во‑первых, просьба посмотреть возможность увеличения финансирования Россотрудничества и через Фонд правовой поддержки соотечественников правозащитных НКО в ближнем и дальнем зарубежье.
И второй момент. В связи с ростом радикальных настроений на Украине, в Европе, с тем, что нашим гражданам запрещают въезд на территорию европейских стран, тому недавний пример – отказ академику Тишкову проехать на территорию Эстонии, – растут проявления неонацизма. В европейских странах рост нетерпимости крайне высокий, сегодня ожидается чуть ли не факельное шествие на Украине с попыткой сноса памятника Екатерине II, и так далее. Таких примеров очень много. Волнует и состояние в нашей стране. Следственный комитет говорит о том, что на 30 процентов растёт уровень экстремизма, нетерпимости по сравнению с прошлыми годами. У нас есть стратегия национальной политики России, у нас есть государственная программа патриотического воспитания граждан, у нас есть целевая программа «Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов России». Просьба дать поручение провести очень серьёзный мониторинг, аудит этих программ: что сделано за последнее время, как можно эти программы усилить, что можно сделать нового, в том числе и с привлечением институтов гражданского общества.
И есть ещё межведомственная комиссия по противодействию экстремистской деятельности, которая обязана связывать органы власти на федеральном, региональном, муниципальном уровне и институты гражданского общества. Я посмотрел их сайт: последний раз они собирались в марте 2013 года. Тоже просьба более активно задействовать этот важный инструмент в работе.
В.Путин: Хорошо. Обязательно сделаем это, посмотрим. Вопрос, связанный с увеличением финансирования, всегда является непростым. Ну вы знаете, что сейчас у нас энергоносители припали, некоторые наши другие традиционные товары. Поэтому как бы не пришлось нам, наоборот, пересматривать бюджет в сторону сокращения некоторых расходов. Поэтому говорить о том, что мы можем что‑то сейчас увеличить, сложнее, но тема сама по себе очень важная, это правда.
Ну быстренько только. Пожалуйста.
В.Шапошников: Спасибо большое за предоставленное слово, очень виноват.
Владимир Владимирович, я по поводу миграционной политики и концепции её развития. Мы все знаем прекрасно о том, что адаптация, интеграция иностранных граждан в нашей стране действительно важна. И хочется отметить и попросить дать поручение Министерству образования и Федеральной миграционной службе рассмотреть возможность, чтобы те сертификаты, которые будут выдаваться с 1 января 2015 года, чтобы они создали единую общую базу проверки этих сертификатов, чтобы те благие дела, при которых мы будем обучать иностранных граждан, чтобы они могли контролироваться, чтобы бизнес не имел возможности просто на них спекулировать. Это к вопросу о коррупции и так далее.
Спасибо.
В.Путин: Хорошо.
Пожалуйста.
Л.Поляков: Владимир Владимирович, спасибо.
Я хотел бы отреагировать на одно место из Вашего выступления в связи с Декларацией прав человека и состоянием мониторинга и защиты прав человека в сегодняшнем глобальном мире. Мне кажется, что прошло достаточно много времени, и сегодняшняя ситуация требует, я бы сказал, переосмысления и новой конвенции по этому поводу, внутри самих статей, приоритеты и так далее. Очень, наверное, назрело время для того, чтобы обсудить два вопроса: вообще саму эту конвенцию и посмотреть на соотношение статей; и, второе, посмотреть на ситуацию с институтами, которые реально обеспечивают защиту этих прав. Потому что очевидно, что существует дефицит понимания, общего понимания соотношения статей, ценностей, которые заложены в Декларации, и самое главное – как реально защищать эти права.
Примеры сегодня приводились. Вот Яна приводила конкретные, просто душераздирающие примеры того, как попираются эти права. Я понимаю, что бюджет трещит буквально по швам, тяжело, но, может быть, всё‑таки найдутся деньги, чтобы собрать на нашей площадке, в России, такую глобальную конференцию правозащитников, чтобы эти вопросы поставить, обсудить и найти решение, потому что, видимо, я думаю, что такая инициатива получит отклик во всём мире.
Спасибо.
В.Путин: Бюджет у нас не трещит по швам. Если Вы меня так поняли, то я прошу прощения, что я так неточно выразился. Он напряжённый, но он сбалансированный и вполне реалистичный.
Что касается мероприятия, о котором Вы сказали, это деньги‑то небольшие. Конечно, это можно сделать.
И, третье, то, что Вы сказали, – это фундаментальные вопросы, и если у Вас есть какие‑то идеи, наработки, дайте, пожалуйста, ладно?
Л.Поляков: Обязательно.
В.Путин: Мне лично это пригодится в самое ближайшее время.
Реплика: Владимир Владимирович, а охрана природы может быть приоритетом нашей политики?
В.Путин: Сейчас, секундочку.
Т.Морщакова: Уважаемый господин Президент!
Простите, но мне казалось, что невозможно, чтобы на нашей сегодняшней встрече не прозвучал тезис, касающийся деятельности правоохранительной системы. Это та система, которая находится под непосредственным Вашим руководством, и в отношении её ещё в 2012 году в Ваших программных статьях и в Указе от 7 мая 2012 года были даны вполне определённые указания, которые обязывали всех дать предложения по усовершенствованию деятельности этих органов по, так сказать, демонтажу обвинительной связки между правоохранительными органами и судебной системой, по обеспечению независимого и объективного вынесения судами своих приговоров по уголовным делам.
Не излагая сейчас конкретные механизмы, а я думаю, что они должны быть предложены и они уже предлагаются, хотела бы просить просто. Наверное, мы обратимся к Вам просто с письменным документом, чтобы Вы дали поручение подконтрольным Вам ведомствам, скажем так, рассмотреть предложения Совета и привлекать его к обсуждению тех законопроектов, которые направлены на совершенствование деятельности правоохранительной системы.
Предложения об этом, в частности, были сделаны не один раз нашим Советом и были сделаны уже теперь в ежегодном докладе Уполномоченного по правам человека, и касались они эффективных форм контроля за законностью того, что происходит на досудебных стадиях процесса. Институт, который предлагается, известен российской системе уголовного судопроизводства. Речь идёт о следственных судьях, которые бы должны выделяться из общего корпуса федеральных судей, это не новая организация, но которые бы занимались исключительно отдельно от рассмотрения уголовных дел решением вопроса о законности действий органов расследования и тем, чтобы признавались в установленном законом порядке материалы как стороны обвинения, так и стороны защиты в качестве доказательств. Очень просим Вас, чтобы были созданы какие‑то рабочие группы, чтобы эта проблема обсуждалась. Потому что правоохранительные ведомства не принимают к рассмотрению наши предложения, иначе мы не стали бы выносить это в такую почётную аудиторию – на встречу с Вами. Если можно рассчитывать, то, пожалуйста, как‑то поручите продолжение работы в этом направлении.
И вторая проблема, которая является абсолютно такой же. В настоящее время Минюстом создана рабочая группа по разработке нового закона об адвокатской деятельности и адвокатуре. И мы бы хотели, чтобы Совет с его предложениями участвовал в работе этой рабочей группы. Не тогда, когда уже возникнет новый законопроект, а сейчас, на этапе его разработки. Вот этой поддержки очень не хватает.
В.Путин: Вы знаете, Вы человек очень опытный и профессиональный, и идеи, которые Вы сейчас сформулировали, безусловно, востребованны. Некоторых институтов, про которые Вы сейчас упомянули, у нас никогда и не было, например, следствие в судебной системе по спецконтингенту, так скажем, по самим следственным органам, по правоохранению. Такая практика в некоторых странах Европы в том числе есть. Конечно, надо посмотреть, возможно ли это у нас, но что‑то нам нужно, я с Вами согласен, что‑то нам нужно такое, чтобы в современных условиях было эффективным. Это касается и борьбы с коррупцией, в том числе и в правоохранительной, судебной сфере. К сожалению, это явление общее, оно не касается только экономики, оно касается всех сторон жизни общества. Это первое.
Второе – по адвокатуре. Очень многое нужно сделать для того, чтобы этот институт заработал у нас должным образом, поэтому всё это востребованно, нужно. И я здесь поддерживаю, конечно, Ваше участие будет очень востребованно.
Т.Морщакова: Спасибо.
В.Путин: Сформулируем это соответствующим образом.
Пожалуйста.
С.Кучер: Владимир Владимирович, у меня не просьба, у меня вопрос. Я с огромным уважением отношусь к деятельности своих коллег по Совету и к их просьбам к Вам. Но я прекрасно понимаю, что каждое выступление сегодня могло бы заканчиваться словами, которые произнёс Михаил Александрович Федотов, комментируя выступление Аниты Соболевой, а именно, Владимир Владимирович, всё зависит только от Вас. Это относится практически к каждой просьбе, которая здесь звучала.
Я думаю, что Вы прекрасно понимаете, что это ненормально, то есть это ненормальная ситуация, это ненормальная система. Я, как и многие, очень благодарен Вам за ту работу, которую Вы делаете по выполнению этих просьб, даже когда они не относятся к сфере Вашей прямой компетенции. Многие фразы здесь звучали касательно жилья в Москве и так далее. И какими бы вопиющими и важными эти вопросы не были, это не Ваше дело.
Мой вопрос очень прост. Меня попросили задать его многие люди, с кем я разговаривал накануне, кто знает, что я буду на этой встрече. Владимир Владимирович, Вы собираетесь менять систему, при которой всё зависит только от Вас? Если да, то как? Возможно, какие сроки Вы определяете, поскольку это имеет отношение к картине будущего. Картина будущего – это, пожалуй, то, что хочет видеть сто процентов каждый россиянин. Я думаю, что, если журналисты, которые стоят снаружи, услышат ответ на вопрос о картине будущего, это будет предельно важно для огромного количества наших соотечественников.
Спасибо большое.
В.Путин: Во‑первых, я думаю, Вы заблуждаетесь. Это расхожее мнение о том, что всё зависит только от Президента, оно не соответствует действительности. Многие вещи решаются помимо главы государства и в рамках компетенции тех органов, которые принимают соответствующие решения. Это касается и Правительства, это касается судебной, правоохранительной системы, это касается региональных органов власти, это касается тем более муниципального уровня управления, где степень участия государства определена исключительно через нормативно-правовую базу, и с помощью прямого вмешательства сделать там очень, мягко говоря, мало что можно или вообще невозможно. Но очень хочется, очень многим коллегам хочется, чтобы был крайний. Ну вот ваш покорный слуга в таком качестве часто выступает.
Я не сопротивляюсь, потому что в конечном итоге мы все должны нести своё бремя ответственности даже за то, что, казалось бы, в прямую компетенцию нашу не входит. Это, кстати говоря, в любой стране, а не только в России с её известными историческими традициями. Но для того, чтобы всё работало как часы и не зависело от первых лиц, нужно совершенствовать институты гражданского общества, нужно совершенствовать нашу систему демократии, нужно искоренять коррупцию, о которой мы сегодня говорили, нужно совершенствовать работу судов, правоохранительной системы – вообще государственного аппарата. Качество работы государственного аппарата должно быть принципиально улучшено, в том числе и в ходе таких дискуссий, и последующих решений, которые мы, безусловно, будем с вами реализовывать.
Большое вам всем спасибо.
