К.Симмонс (как переведено): Господин Президент, Вы уже давно не давали интервью американским журналистам. Мне кажется, три года прошло. Спасибо, что нашли время. Есть масса тем для обсуждения. Я уверен, что мы много успеем обсудить.
Начну вот с чего. Сегодня пришли новости из США, там заявляют, что в течение следующих нескольких месяцев Россия готовит новые взломы военных объектов для иранской ядерной программы. Это правда?
В.Путин: Ещё раз повторите, пожалуйста, вопрос: мы готовим взломы каких объектов?
К.Симмонс: Сегодня вышел доклад, пошли сообщения, что Россия готовится передать Ирану спутниковую технологию, которая позволит Ирану отслеживать и наносить удары по военным целям.
В.Путин: Нет, у нас нет таких программ с Ираном, это просто чушь очередная. У нас с Ираном есть планы сотрудничества, в том числе и в сфере ВТС, всё это в рамках решений, которые были согласованы в нашей программе, по иранской ядерной программе в рамках ооновских решений вместе с нашими партнёрами по подготовке СВПД, где на определённом этапе санкции с Ирана должны быть сняты, в том числе в сфере военно-технического сотрудничества. У нас есть определённые программы, но это всё обычные вооружения, если до этого дойдёт, но пока мы даже к этому не перешли, пока у нас нет никакого реального сотрудничества в области обычных вооружений, поэтому что-то там кто-то придумывает по поводу современных космических технологий ‒ это просто фантастика, просто очередной вброс, фейк. Я о таком ничего не знаю, во всяком случае. Те, кто говорит об этом, знают лучше, чем я, наверное. Ну чушь.
К.Симмонс: То есть Вы согласны с тем, что передать Ирану такие спутниковые технологии ‒ это поставило бы под угрозу американских военнослужащих, получи Иран от России такие технологии, ведь они могли бы передавать такую информацию хуситам в Йемене, могли передавать информацию «Хезболле». И факт передачи таких технологий Ирану был бы опасным развитием событий.
В.Путин: Послушайте, что мы обсуждаем проблемы, которых не существует? Нет предмета для обсуждений. Кто-то что-то выдумывает, я не знаю, может, это вброс, связанный с тем, чтобы вообще ограничить любое военно-техническое сотрудничество с Ираном. Я повторю ещё раз: это просто фейковый вброс, о котором мне вообще ничего неизвестно, я от Вас это впервые слышу. Нет у нас таких намерений. Не знаю, технологически готов ли Иран воспринимать даже такое сотрудничество. Это же отдельная тема, очень высокотехнологичная.
Да, действительно, мы не исключаем, что возможно наше сотрудничество со многими странами мира в космосе. Но, наверное, всем хорошо известна наша позиция по поводу того, что мы категорически против милитаризации космоса вообще. Мы считаем, что космос должен быть свободен от любых видов оружия, размещённого на околоземном пространстве, и так далее. Поэтому у нас нет таких планов, особенно по передаче технологий такого уровня, о котором Вы сейчас сказали.
К.Симмонс: Хорошо.
Следующий вопрос по саммиту с Президентом Байденом. Перед этим он встречается с лидерами «большой семёрки», с натовскими партнёрами, с лидерами европейских государств. Это его первая поездка, первый визит в Европу. Это подаётся как попытка сплотить ряды мировых демократий. Теперь он собирается встретиться с Президентом, которого подают как диктатора, автократа.
В.Путин: Я не знаю, кто-то подаёт под таким соусом, кто-то смотрит на развитие ситуации и на Вашего покорного слугу по-другому. Всё это подаётся публике так, как считается целесообразным для правящих классов в той или другой стране.
То, что Президент Байден встречается со своими союзниками, здесь нет ничего необычного. Что же здесь необычного ‒ встреча «семёрки»? Мы знаем, что такое «семёрка», я там бывал многократно, знаю ценности этой площадки. Но когда люди собираются и что-то обсуждают, это всегда хорошо, лучше, чем не собираться и не обсуждать. Потому что и в рамках «семёрки» тоже есть вопросы, требующие постоянного внимания, рассмотрения, потому что есть и противоречия, как это ни покажется странным, есть разные оценки тех или иных событий на международной арене и между ними. Ну хорошо, пусть встретятся, пообсуждают.
Что касается НАТО, я уже много раз говорил: это рудимент холодной войны. НАТО родилась в эпоху холодной войны, но зачем она существует на сегодняшний день, не очень понятно. Был момент, когда говорили о том, что она трансформируется, эта организация, теперь уже как-то об этом подзабыли. Мы исходим из того, что это военная организация, но это союзники Соединённых Штатов, ну, наверное, время от времени нужно с союзниками встречаться. Хотя я тоже себе представляю, как идёт там дискуссия. Понятно, что всё решается консенсусом, но всё-таки есть одно мнение правильное, а все остальные не очень ‒ так, аккуратно, скажем. Поэтому ‒ ну что? Встречаются союзники, и что здесь необычного? Я ничего необычного здесь не вижу.
Тем более это дань уважения к своим союзникам перед встречей президентов США и России. Наверное, это подаётся как желание узнать их мнение по ключевым вопросам современной повестки дня, в том числе и по тем вопросам, которые мы будем обсуждать с Президентом Байденом. Но всё-таки я склонен думать, что, несмотря на все эти политесы, США будут продвигать в отношениях с Россией то, что они считают нужным и важным для себя и прежде всего для себя, для своих экономических, политических и военных интересов.
Послушать то, что думают на этот счёт союзники, наверное, никогда не вредно, так что ничего, рабочий процесс.
К.Симмонс: Тогда ещё немножко вопросов по поводу саммита. Как Вы знаете, Президент Байден запросил эту встречу, он не выдвигал никаких предварительных условий. Это Вас не удивило?
В.Путин: Нет. У нас отношения двусторонние деградировали до самой низкой планки за последние годы, а всё-таки есть вопросы, которые требуют сверки часов, определения каких-то позиций взаимных, для того чтобы вопросы, представляющие взаимный интерес, решались эффективнее в интересах как Соединённых Штатов, так и России. Поэтому здесь нет ничего необычного. На самом деле мы, несмотря на такую, казалось бы, жёсткую риторику, ожидали таких предложений, потому что внутриполитическая повестка в Штатах не давала нам возможности восстанавливать отношения на каком-то приемлемом уровне. Это должно было состояться рано или поздно.
Ну вот Президент Байден проявил такую инициативу. До этого, как Вы знаете, он поддержал продление Договора о СНВ, что не могло не встретить с нашей стороны поддержку, потому что мы считаем, что этот договор в сфере сдерживания стратегических наступательных вооружений достаточно проработан, отвечает нашим интересам ‒ и российским, и американским. Поэтому такое предложение было вполне ожидаемым.
К.Симмонс: Вот Вы поедете на саммит. Вы планируете сразу после этого проводить дополнительные этапы переговоров по контролю над вооружениями, потому что Байден продлил СНВ на пять лет, и считается, что это начало диалога, а не его конец?
В.Путин: Мы знаем, какие вопросы, какие проблемы хотят американцы с нами обсуждать. Мы понимаем эти вопросы и проблемы, мы готовы к этой совместной работе. Есть у нас определённые если не разногласия, то разное понимание, каким темпом и по каким направлениям мы должны двигаться. Знаем, что является приоритетным для американской стороны. В общем, это процесс, который нужно двигать на профессиональном уровне: по линии Министерства иностранных дел, Госдепа, соответственно, Пентагона и Министерства обороны России. Мы к этой работе готовы.
Мы слышали сигналы, что американская сторона хотела бы возобновления этих переговоров на профессиональном, экспертном уровне. Посмотрим. Если после встречи на высшем уровне условия будут для этого созданы ‒ пожалуйста, мы же не отказываемся, мы готовы к этой работе.
К.Симмонс: Президента Байдена интересует стабильность и предсказуемость. А Вас?
В.Путин: Это самая главная ценность, можно сказать, в международных делах. Если бы нам удалось…
К.Симмонс: Извините, что перебиваю, но он ведь говорил, что это Вы чините нестабильность и это Вы источник как раз таки непредсказуемости.
В.Путин: Он говорит одно, я говорю другое. Может быть, когда-то в чём-то наши риторики расходятся, но если Вы спрашиваете сейчас мою точку зрения, то я Вам говорю, в чём она заключается: самая главная ценность в международных отношениях ‒ это стабильность и предсказуемость. Мы со стороны, как я считаю, наших американских партнёров как раз этого и не видели в предыдущие годы. Какая же стабильность и предсказуемость, если мы вспомним события в Ливии в 2011 году, когда страну разрушили? Ну и какая здесь стабильность и предсказуемость?
Всё время говорили о том, что войска в Афганистане будут оставаться. Потом раз, вдруг ‒ бум, войска из Афганистана выводятся. Это что стабильность, предсказуемость?
События на Ближнем Востоке ‒ это что, стабильность и предсказуемость? К чему это всё приведёт? Или в Сирии? Что здесь стабильного и предсказуемого?
Я спрашивал у своих коллег американских: вот вы хотите, чтобы Асад ушёл, а кто на его место придёт, что будет дальше? Ответ странный: не знаю. Ну если не знаешь, что будет дальше, зачем менять то, что есть? Ведь это может быть вторая Ливия или второй Афганистан. Мы этого хотим? Нет. Давайте вместе сядем, будем разговаривать, искать решения, искать компромиссы, приемлемые для всех сторон, ‒ вот так достигается стабильность. Она не может быть достигнута навязыванием одной точки зрения, «правильной» точки зрения, все остальные – «неправильные». Так же стабильность не достигается.
К.Симмонс: Давайте перейдём к другой теме. Хотел поговорить о Ваших отношениях с Президентом Байденом. Это уже не саммит в Хельсинки, Байден не Трамп. Вы когда-то говорили, что Трамп ‒ человек незаурядный, талантливый. Как Вы опишете Президента Байдена?
В.Путин: Я и сейчас считаю, что бывший Президент США господин Трамп ‒ человек незаурядный, талантливый, иначе он не стал бы Президентом США. Он яркий человек, он может нравиться кому-то, может не нравиться. Это, конечно, не порождение американского истеблишмента, он раньше в такой большой политике никогда не был. Естественно, это нравится, не нравится, но это так и есть.
Президент Байден, конечно, кардинальным образом отличается от Трампа, потому что он профессионал, он почти что всю жизнь свою сознательную в политике. Он занимается этим многие-многие годы, я уже говорил об этом, и это очевидный факт: сколько лет он был сенатором, сколько лет он занимался вопросами, скажем, разоружения, международной политики фактически на экспертном уровне. Это другой человек. Я очень рассчитываю ‒ есть плюсы, есть минусы, ‒ что не будет таких импульсивных движений со стороны действующего Президента, что мы будем соблюдать определённые правила общения, сможем о чём-то договариваться, находить какие-то точки соприкосновения. Вот, собственно говоря, пожалуй, всё. А что будет происходить на самом деле, это нужно будет смотреть исходя из реальной, практической политики и её результатов.
К.Симмонс: Президент Байден говорил, что вы как-то встречались, что вы лицом к лицу очно виделись, и он говорил Вам, он так утверждает: я смотрю Вам в глаза и не вижу никакой души. А Вы сказали: мы друг друга понимаем. Вы помните этот разговор?
В.Путин: Насчёт души я не знаю, надо ещё подумать, что такое душа. Но я не помню этой части наших разговоров, честно говоря, не помню. Но мы все, когда мы встречаемся, разговариваем, работаем, добиваемся каких-то решений, мы действуем в интересах своих государств, своих народов. И это лежит в основе всех наших действий, помыслов, и это является побудительным мотивом для организации встреч подобного рода.
Насчёт души ‒ это в церковь, пожалуйста.
К.Симмонс: Да, Вас часто описывают как религиозного человека, и он говорил, что он прямо в лицо сказал: Вы бездушный человек.
В.Путин: Я такого не помню. «Что-то с памятью моей стало».
К.Симмонс: Он говорит, что 10 лет назад это было, когда он был вице-президентом.
В.Путин: У него хорошая память, наверное. Я не исключаю, но я такого не помню. Вообще, при личных встречах люди стараются вести себя как-то корректно. Я не помню некорректных элементов поведения со стороны моих коллег, до сих пор ничего подобного не было. Ну может быть, что-то он и сказал, но я не помню.
К.Симмонс: По-вашему, неуместно такие вещи говорить?
В.Путин: Смотря в каком контексте, смотря в какой форме. Понимаете, можно же по-разному это всё сказать, по-разному может быть подано. Но вообще-то люди встречаются для того, чтобы наладить отношения и создать условия для совместной работы, для достижения каких-то позитивных результатов. А если нужно выяснять отношения друг с другом и собачиться, как у нас говорят в России, ругаться, зачем тогда встречаться, время тратить? Лучше заняться вопросами бюджетной и социальной политики внутри страны. У нас много вопросов, которые мы должны решать. Ну какой смысл? Просто бессмысленная трата времени, и всё.
Можно, конечно, это подавать для внутриполитического потребления, что, по-моему, в Соединённых Штатах в последние годы и делалось, ‒ российско-американские отношения приносились в жертву всё время острой внутриполитической борьбе в самих США.
Мы это видим, мы хорошо знаем, нас в чём только не обвиняли: во вмешательстве в выборы, кибератаках и так далее. Причём ни одного раза не удосужились предъявить какие-то доказательства, просто голословные обвинения. Я удивлён, почему до сих пор нас не обвинили в том, что мы спровоцировали движение Black Lives Matter, ‒ тоже хорошая была бы линия атаки. Но мы не делали это.
К.Симмонс: Что Вы думаете о движении Black Lives Matter?
В.Путин: Я думаю, что, конечно, внутриполитически это движение было использовано одной из политических сил в ходе предвыборной борьбы, но под этим есть определённые основания. Вспомним Колина Пауэлла, который был и Госсекретарём, и Пентагон возглавлял, он в своей книге же написал, что даже он, высокопоставленный чиновник, всю свою жизнь ощущал какую-то несправедливость в отношении себя как человек с тёмным цветом кожи.
А ещё с советских времен, и мы в России, мы всегда с пониманием относились к борьбе афроамериканцев за свои права, и это имеет определённые корни, основание. Но в то же время, какими бы благородными целями кто-то ни руководствовался, если это переходит в какие-то крайности, приобретает какие-то элементы экстремизма, мы, конечно, не можем этого приветствовать. И здесь у нас отношение очень простое к этому: мы поддерживаем борьбу афроамериканцев за свои права, но мы против любых видов экстремизма, которые мы иногда тоже, к сожалению, наблюдаем сейчас.
К.Симмонс: Вы упомянули кибератаки и отрицаете причастность России к этим атакам. Но, господин Президент, сейчас есть огромное количество доказательств, и определённые кибератаки, которые, видимо, были спонсированы государством. Пять приведу.
Разведывательное сообщество США сказало, что в 2016 году Россия вмешивалась в выборы, и те, кто отвечает за выборы, говорили, что в 2020 году Россия вмешивалась в выборы. Те, кто отвечает за кибербезопасность, говорят, что хакеры вмешивались в использование и в разработки вакцины от коронавируса.
SolarWinds также была самой плохой кибератакой, самой тяжёлой кибератакой, там было девять ведомств США, которые пострадали. И незадолго до саммита «Майкрософт» заявила о том, что была ещё очередная атака и целями были организации, которые критиковали вас, господин Президент.
Господин Президент, вы ведёте кибервойну против Америки? Так ли это?
В.Путин: Дорогой Кир, Вы сказали, что есть целый набор доказательств кибератак со стороны России, а потом перечислили те официальные американские ведомства, которые об этом заявили, так?
К.Симмонс: Я просто передаю Вам информацию относительно того, кто об этом сказал, чтобы Вы могли ответить.
В.Путин: Да, Вы мне передаёте информацию о том, кто сказал. Но где же доказательства того, что это было сделано на самом деле? Я Вам скажу: и это, и то, и тот сказал, и этот сказал, ‒ а доказательства-то где? На такие бездоказательные обвинения я могу Вам ответить: можете жаловаться в Международную лигу сексуальных реформ. Вас это устроит?
Но это же просто разговор ни о чём. Ну хотя бы что-нибудь положите на стол, чтобы мы могли посмотреть и как-то на это отреагировать. Но ведь ничего этого нет.
Насколько мне известно, одна из последних атак была на трубопроводную систему США.
К.Симмонс: Да.
В.Путин: Насколько мне известно, акционеры этой компании приняли решение даже заплатить выкуп. Они откупились от кибербандитов. Но если Вы перечислили целый набор уважаемых специальных служб США, они мощные, глобальные, они могут найти тех, кому заплачен выкуп в конце концов или нет? Надеюсь, они убедятся в том, что Россия не имеет к этому отношения.
Теперь какая-то кибератака на мясокомбинат какой-то. Потом на крашеные яйца, скажут, атака совершена, понимаете? Это просто превращается в какой-то фарс, бесконечный фарс. Вы сказали: много-много доказательств, ‒ но ни одного опять не привели. Это же разговор в пустоту, в пользу бедных совсем. О чём мы говорим?
К.Симмонс: Вы перешли к вопросу этого выкупа и преступников. Русскоязычные преступники всегда, как говорят, угрожают американскому образу жизни, больницам, системам водообеспечения, продуктами питания. Почему, как Вы считаете, эти преступники разрушают российскую дипломатию? Вы не хотите понять, кто вообще за этим стоит, чтобы они не портили имидж России?
В.Путин: Вы знаете, ведь самое простое было бы нам сесть спокойненько и договориться о совместной работе в киберпространстве. Мы же предлагали это ещё Администрации господина Обамы…
К.Симмонс: В сентябре.
В.Путин: …где-то в октябре. Начали в сентябре, предложили в последний год его президентства. Они сначала промолчали, а где-то в ноябре ответили, что да, это интересно. Потом выборы были проиграны. Мы повторили это предложение уже Администрации господина Трампа. Нам ответили, что это интересно, но до реальных переговоров это не дошло.
Есть основание полагать, что мы можем выстроить работу в этой сфере с новой Администрацией. Надеюсь, что внутриполитические расклады в самих США не помешают это сделать.
Но мы же предлагали эту работу: давайте вместе посмотрим, на что мы можем выйти, договоримся о принципах совместной работы, договоримся о том, как мы выстроим противодействие этому процессу, который набирает оборот. У нас, в самой Российской Федерации, количество киберпреступлений выросло в разы за последнее время, внутри страны. Мы соответствующим образом пытаемся реагировать, ищем этих киберпреступников, если находим, наказываем их. Мы также готовы работать и с участниками международного общения, в том числе и со Штатами, но они же отказываются. Вы отказываетесь от совместной работы. Чего же мы можем сделать? Мы же не можем эту работу построить в одностороннем порядке.
К.Симмонс: Я не Правительство, господин Президент, я просто журналист, и я спрашиваю, задаю несколько вопросов. Но если Вы хотели бы вести такие переговоры, наверное, нужно запросить перемирия, потому что сейчас идёт война. Когда идёт война, какие могут быть переговоры?
В.Путин: Вы знаете, что касается войны, то, скажем, НАТО официально, я хочу обратить Ваше внимание на это, официально объявила о том, что считает киберпространство сферой боевых действий и проводит военные учения в киберпространстве. Мы об этом не говорим никогда.
К.Симмонс: И Вы участник этих боевых действий.
В.Путин: Нет.
К.Симмонс: Россия на этом поле ведёт войну. Так это?
В.Путин: Нет, не так. Это не так.
К.Симмонс: Правда?
В.Путин: Если бы мы хотели это делать… НАТО сказала, что считает киберпространство сферой боевых действий, и готовится, и даже учения проводит. Ну что нам мешает, мы сказали бы тоже: вы так, и мы так будем делать. Но мы не хотим этого. Так же как мы не хотим милитаризации космоса, мы не хотим и милитаризации киберпространства. И предлагали много раз договариваться о совместной работе в сфере безопасности по этому направлению, а ваше правительство отказывается.
К.Симмонс: Я видел Ваши предложения от сентября, они были сделаны в сентябре. То есть Вы предлагаете, что если вы можете прийти к согласию, к соглашению относительно хакерских атак и вмешательства в выборы, тогда вы отзовёте эти все, собственно, действия, если Америка не будет комментировать и вмешиваться в ваши политические действия и политических оппонентов?
В.Путин: Мы рассчитываем на то, что никто не должен вмешиваться во внутриполитические процессы в другой стране: ни Америка в наши, ни мы в американские, ни в какие другие. Надо дать возможность народам всех стран мира спокойно развиваться. Даже если есть кризисные ситуации, они должны разрешаться народом внутри страны, без вмешательства извне.
Но мне кажется, что этот призыв к американской Администрации, в том числе и сегодняшней Администрации, мало чего стоит. Потому что мне так представляется, что Правительство США всё равно будет вмешиваться во внутриполитические процессы в других странах, вряд ли этот процесс можно остановить, уж очень он большой оборот набрал. Но о совместной работе в киберпространстве, о предотвращении неприемлемых каких-то действий со стороны киберпреступников точно можно договариваться. Мы очень рассчитываем на то, что нам удастся наладить этот процесс вместе с американскими партнёрами.
К.Симмонс: Если бы Вы были в Америке, чего бы Вы боялись следующего ‒ того, что отключат свет? Это, например, какие-то действия, которые были в Украине в 2015 году?
В.Путин: Я не понял: если бы я был в Америке, чего бы я боялся? Если бы я был американцем или что?
К.Симмонс: Чего американцам бояться и опасаться? Что может случиться, если не будет соглашения по противодействию кибербандитизму?
В.Путин: Так же как милитаризация космоса, это очень опасная сфера. Ведь когда-то, для того чтобы добиться в ядерной сфере, в сфере противостояния в области ядерного оружия, договорились же Советский Союз и Соединённые Штаты о том, чтобы сдерживать эту гонку вооружений. Но киберпространство ‒ это очень чувствительная сфера. Сегодня на цифровые технологии завязаны очень многие виды деятельности человека и осуществление государственных функций. Ну конечно, вмешательство в эти процессы может нанести серьёзный ущерб, серьёзный урон, все же это понимают. Я в третий раз повторяю: давайте сядем и будем договариваться о совместной работе по обеспечению безопасности в этой сфере, вот и всё. Чего здесь плохого?
Я Вас не спрашиваю, не хочу Вас ставить в сложное положение, но для меня как для рядового гражданина было бы непонятно, почему ваше Правительство отказывается от этого? Обвинения продолжают сыпаться вплоть до вмешательства в кибератаки на мясокомбинат какой-то, а наши предложения начать переговоры на эту тему отклоняются. Ерунда какая-то! Но ведь именно это же и происходит.
Повторяю ещё раз: надеюсь, что нам удастся выйти на позитивную работу и в этой сфере.
Чего там бояться? Ведь почему мы предлагаем договариваться? Потому что то, чего могут бояться в Америке, может представлять опасность и для нас. Соединённые Штаты ‒ высокотехнологичная страна. Если НАТО объявила о том, что киберпространство ‒ это сфера боевых действий, то, значит, они чего-то там планируют, чего-то там готовят. Конечно, это не может не вызывать у нас беспокойства.
К.Симмонс: Вы боитесь, что американская разведка глубоко проникла в российскую систему и может вам навредить в киберобласти?
В.Путин: Я не боюсь, но я имею в виду, что это возможно.
К.Симмонс: Давайте я задам вопрос о правах человека. Это вопрос, который поднимет Президент Байден. Он будет говорить об Алексее Навальном, о разных убийствах, о том, кто сейчас в тюрьме. Почему Вас так пугает оппозиция, господин Президент?
В.Путин: Кто вам сказал, что нас пугает оппозиция или меня пугает оппозиция? Кто вам это сказал? Вы знаете, это даже смешно.
К.Симмонс: Простите, российский суд сейчас признал вне закона организацию, которая связана с господином Навальным. И вся несистемная оппозиция сейчас сталкивается с уголовными обвинениями, также журналисты, многим дают статус иностранных агентов, и это вызывает, собственно, серьёзный сбой в их деятельности. То есть инакомыслие в России больше не терпят.
В.Путин: Это вы подаёте это как инакомыслие и нетерпимость к инакомыслию в России. Мы на это смотрим совсем по-другому. И Вы упомянули закон об иностранных агентах. Но это не наше изобретение, это ещё в 30-е годы закон об иностранных агентах был принят в США, и он гораздо более жёсткий, чем у нас, направлен в том числе на предотвращение вмешательства во внутриполитическую жизнь Соединённых Штатов. И в целом, в общем, я считаю, что он оправдан.
К.Симмонс: Но, господин Президент, просто в Америке мы называем то, что Вы сейчас делаете, «а сами-то вы что, на себя посмотрите» ‒ вот так говорят в Америке. Прямой вопрос задам, откровенный.
В.Путин: Дайте мне ответить, Вы же мне задали вопрос. Вам не нравится мой ответ, и Вы меня сразу прерываете. Это некорректно.
Так вот в Америке давно принят этот закон, он работает, и санкции гораздо жёстче, чем у нас, вплоть до лишения свободы и так далее.
К.Симмонс: Вы опять говорите про Соединённые Штаты.
В.Путин: Да, я сейчас скажу, я сейчас вернусь к нам, не беспокойтесь, я не останусь только на площадке проблем Соединённых Штатов. Я сейчас вернусь, прокомментирую то, что у нас происходит.
К.Симмонс: Я думал, что Вы считаете, что страны не должны вмешиваться во внутренние дела других стран и комментировать не должны политику, а Вы опять это делаете сейчас.
В.Путин: Нет. Если Вы наберётесь терпения и дадите мне сказать до конца то, что я хочу сказать, Вам всё станет ясно. Но Вам не нравится мой ответ, Вы не хотите, чтобы мой ответ слышали Ваши зрители, вот в чём проблема. Вы затыкаете мне рот. Разве это свобода выражения собственного мнения? Или это свобода выражения собственного мнения по-американски?
К.Симмонс: Ответьте, пожалуйста.
В.Путин: Ну так вот, в США был принят закон. Мы его приняли совсем недавно с целью защитить наше общество от вмешательства извне. Если в некоторых штатах иностранные наблюдатели приближаются к избирательному участку, прокурор говорит: только ещё несколько метров ближе ‒ и посажу вас в тюрьму. Это нормально? Это демократия в современном мире? А в некоторых штатах это практика. У нас ничего подобного нет.
Когда я говорю об этих законах, о невмешательстве или попытках вмешательства, что я имею в виду применительно к России? Многие структуры так называемого гражданского общества… Почему говорю «так называемого»? Они финансируются из-за рубежа, готовятся соответствующие программы действий, активисты проходят подготовку за рубежом, и когда наши официальные структуры видят это, с целью предотвращения такого вмешательства в наши внутренние дела мы принимаем соответствующие решения и законы, и они мягче, чем ваши.
У нас есть такая пословица: нечего на зеркало пенять, если рожа кривая. Это к Вам лично не имеет никакого отношения, но если нам кто-то что-то ставит в вину, вы посмотрите на себя, вы там себя в зеркале увидите, а не нас. Здесь нет ничего необычного.
Что касается политической деятельности и политической системы, она развивается. У нас 34 партии зарегистрированы, по-моему, сейчас 32 будут принимать участие в различных выборных процессах по всей стране в сентябре.
К.Симмонс: Но это зарегистрированная оппозиция.
В.Путин: Есть несистемная оппозиция. Вы сказали о том, что кто-то задержан, кто-то находится в местах лишения свободы ‒ да, это тоже бывает. Вы упоминали некоторые фамилии.
К.Симмонс: Да, я о них.
В.Путин: Да-да, сейчас скажу. Сейчас скажу, я не пропущу ни одного Вашего вопроса, не беспокойтесь.
К.Симмонс: Алексей Навальный его зовут.
В.Путин: Не важно.
К.Симмонс: Задам прямой вопрос: Вы приказали его убивать или нет?
В.Путин: Конечно, нет. У нас нет такой привычки кого-то убивать, это первое.
Второе ‒ я хочу Вас спросить: а вы приказали убить женщину, которая вошла в Конгресс и которую застрелил полицейский? А Вы знаете, что у вас 450 человек арестованы после захода в Конгресс? И они пришли не для того, чтобы украсть там компьютер, они пришли с политическими требованиями. 450 человек арестованы, им грозит тюремное заключение от 15 до 25 лет, и они пришли с политическими требованиями. Разве это не преследование за политические взгляды? Некоторых обвиняют в заговоре с целью захвата власти. Некоторых вообще в грабеже обвиняют. Они пришли не грабить.
Люди, о которых Вы упомянули, ‒ да, они осуждены за нарушение режима людей, которые осуждены были условно. Дважды человека осуждали условно. По сути, это просто предупреждали, чтобы не нарушал действующего в России законодательства. Нет, полное игнорирование требований закона. В конце концов суд вынес соответствующее решение, поменяв меру пресечения на содержание под стражей. Таких вот, я Вам скажу, в год в России тысячи, которые нарушают режим условного содержания, не отмечаются, игнорируют требования закона. Тысячи! И они не имеют никакого отношения к политической деятельности. А если кто-то прикрывается политической деятельностью, для того чтобы решать свои дела, в том числе коммерческие, то соответствующим образом нужно за это ответить.
К.Симмонс: Вот смотрите, Вы же снова так говорите: а в Америке как? а в Америке как? Задам такой вопрос. Вот Вы говорили про американский Конгресс. Опять же прямой вопрос: звучат обвинения, неоднократно они звучат в США, ныне покойный Джон Маккейн прямо в Конгрессе назвал Вас убийцей, и Байден этого тоже не отрицал, и даже Трамп это не отрицал. И когда Байдена спросили напрямую, он тоже ответил. Так вот, господин Президент, Вы убийца?
В.Путин: Послушайте меня, я привык за время своей работы к атакам с разных сторон по очень многим поводам, разного качества и остроты. Меня это не удивляет. Мы с теми людьми, с которыми работаем, спорим на международной арене, ‒ мы не жених и невеста, не клянёмся друг другу в вечной любви и дружбе. Мы партнёры и в чём-то соперничаем друг с другом.
Вот что касается жёсткой риторики, то мне кажется, что это вообще проявление отчасти общей американской культуры. Конечно, скажем, в Голливуде есть ‒ вспомнили про Голливуд в начале нашей беседы ‒ глубокие вещи, которые, безусловно, можно отнести к произведениям искусства в области кинематографии. Но чаще всего это такой мачизм. Это в американской, в том числе политической, культуре вроде считается нормально. Кстати говоря, у нас нет. Но если после этой риторики следует предложение встретиться и обсудить двусторонние вопросы и вопросы международной политики, я воспринимаю это как желание к совместной работе. Если это желание серьёзное, мы готовы это поддержать.
К.Симмонс: Но Вы же, по-моему, напрямую на вопрос не ответили.
В.Путин: Ответил. Я сейчас добавлю, если Вы позволите.
Я таких обвинений слышал десятки, особенно в период наших тяжёлых событий во время нашей борьбы с терроризмом на Северном Кавказе. Я при этом всегда руководствуюсь интересами российского государства и русского народа, и вот эти сентенции по поводу того, кто, как, чего и кого называет, меня абсолютно не волнуют.
К.Симмонс: Вот, пожалуйста, список имён: Анна Политковская застрелена, Литвиненко отравлен полонием, Сергей Магнитский, предположительно избитый, скончался в тюрьме, Борис Немцов в нескольких метрах от Кремля застрелен насмерть, Михаил Лесин умер от физических увечий в Вашингтоне. Это всё Ваши жертвы.
В.Путин: Знаете что, мне не хочется казаться грубым, но это похоже на какое-то такое несварение желудка, только словесное.
Вы перечислили много людей, которые действительно пострадали и погибли в разное время по разным причинам от рук разных людей.
Лесина Вы упомянули. Он работал у меня в Администрации, я к нему очень хорошо относился. Погиб он в США, умер или погиб ‒ я не знаю, но мы у вас должны спросить, как он там погиб. Мне, например, до сих пор жалко, что он ушёл из жизни. На мой взгляд, очень порядочный, приличный человек.
Что касается других, кого-то мы нашли, кого-то нет – из тех преступников, которые совершили те или другие преступления, кто-то в тюрьме сидит. Мы готовы и дальше работать в таком же ключе и в таком же режиме, выявляя всех, кто идёт против закона и своими действиями приносит ущерб, в том числе имиджу Российской Федерации. Но вот так всё подряд вываливать ‒ это просто бессмысленно, некорректно и не имеет под собой никаких оснований. Если представить себе это как линию атаки, пожалуйста, давайте я послушаю это ещё раз. Повторяю, я слышал это многократно, но это меня абсолютно не сбивает с толку. Я знаю, в каком направлении нужно двигаться, чтобы обеспечить интересы Российского государства.
К.Симмонс: Хорошо, сменю Вам тему.
Украина и Беларусь ‒ эти две страны явно будут подниматься на встрече с Президентом Байденом. Вы знали заранее, что будет принуждение к посадке авиалайнера, что арестуют двух людей, высадят из него и арестуют?
В.Путин: Я об этом не знал. Я не знал ни о каком лайнере и о людях, которые там были арестованы, тоже ничего не слышал. Узнал об этом из средств массовой информации. Знать не знал о каких-то задержанных, понятия не имею. Для нас это не представляет никакого интереса.
К.Симмонс: Вы как будто бы согласны, одобряете такой поступок. Вы ведь встречались сразу после этого с Лукашенко.
В.Путин: Я не то чтобы одобряю и не то чтобы осуждаю. Так случилось. Я рассказывал недавно в одном из разговоров с европейским коллегой, версия господина Лукашенко, о которой он мне рассказал, заключается в том, что к ним самим поступила информация, что на борту находится взрывное устройство. Они проинформировали пилота, не принуждали его к посадке, и пилот принял решение садиться в Минске. Вот и всё.
К.Симмонс: И Вы верите, что это правда?
В.Путин: А почему мне ему не верить? Вы спросите у пилота. Самое простое ‒ спросить у командира корабля: тебя принуждали к посадке или нет? Спросите у него. Вы спрашивали у него? Что-то я ни разу не слышал интервью этого командира корабля, который сел в Минске. Почему бы его не спросить: тебя что, силой принуждали садиться? Почему не спрашиваете-то у него? Это даже странно. Все обвиняют Лукашенко, а у пилота не спрашивают.
Вы знаете, я не могу не вспомнить другого случая подобного рода, когда самолёт Президента Боливии по приказу американской Администрации посадили в Вене. Борт №1 Президента, вот так принудительно приказали сесть. Президента вывели из самолёта, обыскали самолёт, и Вы об этом даже не вспоминаете. Вы считаете, это нормально? Там было хорошо, а Лукашенко поступил плохо? Послушайте, давайте как-то будем говорить на одном языке и какими-то одинаковыми понятиями оперировать. Вот «Лукашенко – бандит». А там хорошо? Тогда в Боливии восприняли это как общенациональное унижение, но все промолчали, чтобы не обострять отношения. Никто не вспоминает, и это, кстати, не единственный случай. Не единственный. Ну так чего же Лукашенко? Если это он, значит, вы показали ему пример.
К.Симмонс: Вы об этом говорили, но это совершенно другой пример. Господин Президент, мы сейчас говорим о коммерческом рейсе. Смотрите, у людей ведь должно быть право купить билет на самолёт и спокойно прилететь, не боясь, что их собьёт истребитель, что их не принудят к посадке, что не будут ссаживать и арестовывать журналистов.
В.Путин: Послушайте меня, я ещё раз Вам говорю то, что мне сказал Президент Лукашенко. У меня нет оснований ему не верить. Спросите у пилота в конце концов, третий раз Вам говорю. Ну почему Вы не спросите-то? Его принуждали, его пугали? То, что прошла информация о том, что на борту находится взрывное устройство, что люди, пассажиры, граждане, которые не имеют никакого отношения к политике или к каким-то внутренним конфликтам, ещё к чему-то, как-то могли воспринять это негативно, могли переживать на этот счёт, ‒ конечно, это плохо. Чего же здесь хорошего? Мы, разумеется, осуждаем всё, что связано с этим делом: с международным терроризмом, с использованием воздушных судов и так далее. Конечно, мы против.
Вы мне сказали, что посадка самолёта с Президентом Боливии ‒ это другой случай. Другой, да, только он просто хуже в десять раз, чем то, что было сделано, если что-то было сделано, в Белоруссии. И вы не хотите это просто признавать, пропускаете мимо ушей и хотите, чтобы миллионы людей во всём мире этого не замечали или забыли назавтра. Не получится.
К.Симмонс: Хорошо, Украина ‒ ваш сосед. Раньше, в начале этого года, ЕС заявлял, что было большое скопление вооружённых сил, военнослужащих России на границе с Украиной. В чём была причина? Для чего это было сделано?
В.Путин: Послушайте, во-первых, сама Украина постоянно подтаскивала да, по-моему, и сейчас продолжает ещё ‒ и личный состав, и военную технику в район конфликта на юго-востоке Украины, к Донбассу ‒ первое.
Второе: мы проводили плановые учения на своей территории и не только на юге Российской Федерации, а и на Дальнем Востоке, и на севере, в Арктике, проводили учения. Одновременно проводились учения в нескольких регионах Российской Федерации. В это же время США проводили учения на Аляске, так, на минуточку. Вы знаете об этом что-нибудь? Нет? Наверное, нет. А я Вам скажу, я знаю. Это тоже в непосредственной близости от наших границ, но это на вашей территории. Мы даже на это внимания не обратили.
А вот что происходит сейчас: сейчас на наших южных границах происходят учения Defender Europe. 40 тысяч личного состава, 15 тысяч единиц военной техники, часть из них переброшена с Американского континента прямо к нашим границам. Мы перебросили свою технику к американским границам? Нет. А что вы волнуетесь?
К.Симмонс: Очень часто эти учения, которые мы проводим, это же в ответ на ваши действия и на ваши учения. Ваше противостояние с НАТО во многом ведь усугубило ситуацию, и НАТО своего рода играет в оборону.
В.Путин: Ничего себе оборона! В период Советского Союза ещё Горбачёву, он, слава богу, жив-здоров, спросите у него, устно, но всё-таки было обещано, что не будет расширения НАТО на восток. Ну и где эти обещания? Две волны расширения…
К.Симмонс: Где написано, где было закреплено это обещание?
В.Путин: Вы молодец! Правильно, обманули дурачка на четыре кулачка ‒ у нас так в народе говорят. Надо всё закреплять на бумаге.
Но зачем надо было расширять НАТО на восток, приближая инфраструктуру к нашим границам? И вы говорите, что это мы ведём себя агрессивно. С какой стати? Что, Россия даже после развала Советского Союза представляла угрозу какую-то для Соединённых Штатов и для других стран Европы? Мы добровольно вывели все свои войска из Восточной Европы прямо в чистое поле. Люди страдали у нас, десятилетиями там жили семьи военных, не имея нормальных условий для проживания, в том числе для своих детей. Мы пошли на огромные издержки. А что получили в ответ? Инфраструктура здесь, у наших границ. И Вы говорите о том, что мы кому-то угрожаем? Да, мы проводим учения регулярно, в том числе проводим учения, неожиданные для наших Вооружённых Сил. Почему это должно вызывать какую-то озабоченность у партнёров по НАТО? Я просто не понимаю.
К.Симмонс: Но сейчас вы бы взяли обязательство больше не направлять военнослужащих России на суверенную территорию Украины, отдельного государства?
В.Путин: Послушайте меня, разве мы говорили о том, что собираемся направлять какие-то наши вооруженные формирования куда-то? Вот Вы говорите: а сейчас вы могли бы? Мы проводили учения на своей территории. Как же это не понятно? Я ещё раз говорю и хочу, чтобы услышали ваши зрители, ваши слушатели на экранах телевизоров и в интернете: мы проводили учения на своей территории.
Представим себе, что мы бы свои войска послали бы в непосредственную близость к вашим границам, как бы вы отреагировали? Мы же этого не делали, мы на своей территории. Вот вы на Аляске проводили ‒ ну и дай вам бог здоровья! Но вы-то приехали через океан к нашим границам, привезли тысячи солдат и тысячи единиц техники. И вы считаете, что мы ведём себя агрессивно, а вы нет. Здрасьте, приехали.
К.Симмонс: Хорошо. Следующая тема.
Представители Администрации Байдена заявляли, что Пол Уилан и Тревор Рид будут обменяны на этом саммите. Это бывшие морпехи США. Тревор Рид заболел коронавирусом в тюрьме. По-вашему, этот жест доброй воли хороший был бы жест?
В.Путин: Я знаю, что у нас есть некоторые американские граждане, которые находятся в местах лишения свободы, осуждены. Но если взять количество граждан Российской Федерации, которые находятся в тюрьмах Соединённых Штатов Америки, то это несопоставимое количество. США в последние годы взяли практику в третьих странах отлавливать граждан России, тащить их в нарушение всех норм международного права к себе и сажать в тюрьму.
Сейчас, секундочку.
К.Симмонс: Просто время поджимает. Но если нам больше времени выделят, с удовольствием поговорим.
В.Путин: Ладно. Здесь я определяю время, поэтому не переживайте.
Ваш парень, морпех, ‒ просто пьяница и хулиган. Он нажрался, как у нас говорят, напился водки и устроил потасовку, в том числе ударил полицейского. Ничего там особенного нет, бытовщина на самом деле.
Что касается возможных переговоров на этот счёт ‒ пожалуйста, можно поговорить. Мы, естественно, поставим вопрос о наших гражданах, которые в тюрьме сидят в США. Это предмет для разговора. Пожалуйста. Но, правда, американская Администрация вроде вопрос так не ставила, но мы готовы и к этому, поговорить на эту тему.
У нас лётчик Ярошенко сидит у вас уже сколько, 15 или чуть ли не 20 лет уже. Там тоже вроде чисто уголовные дела. Надо поговорить. Но не разговариваем же на эту тему. Может, представится возможность. Если американская сторона готова пообсуждать эту тему, мы готовы, пожалуйста.
К.Симмонс: Вы знаете, его семье больно слышать такие слова, что, дескать, хулиган. Вы рассматриваете возможность «обмена пленными»?
В.Путин: Что здесь обидного-то? Он напился водки, драку устроил, подрался с полицейскими. Что здесь обидного-то? Ну бывает так в жизни, ничего такого страшного здесь нет. Ну что, и с нашими мужиками бывает: водки махнут себе да в драку. Что такого-то? Ну нарушил закон, посадили в тюрьму его. А у вас бы, если он подрался с полицейскими, его бы просто застрели на месте, вот и дело с концом, не так ли?
К.Симмонс: А что касается обмена заключёнными, Вы могли бы рассмотреть такую возможность и обсудить это во время встречи с Президентом Байденом?
В.Путин: Конечно. Ещё лучше было бы обсудить возможность заключения соглашения о выдаче лиц, которые находятся в местах лишения свободы. Это обычная мировая практика, у нас с некоторыми странами есть такие соглашения. Мы и со Штатами готовы это обсудить.
К.Симмонс: Просто хочу понять, какие российские граждане, которые в США, кого Вы хотите вернуть обратно в Россию, кого из них? Поимённо.
В.Путин: У нас там целый список. Вот я сейчас назвал, лётчик у нас там Ярошенко, которого из третьей страны вывезли в США, дали ему там довольно большой срок. У него большие проблемы со здоровьем, но как-то администрация мест лишения свободы не обращает на это внимания. Вот на коронавирус вашего гражданина Вы обратили внимание, а болезни нашего гражданина ‒ никто об этом не вспоминает.
Мы готовы к обсуждению этих вопросов. Даже более того, я думаю, что это целесообразно. Есть вопросы, как Вы правильно сказали, я с Вами полностью согласен, гуманитарного характера. Ну почему не обсудить это? Касается здоровья и жизни конкретного человека, их семей. Конечно.
К.Симмонс: Прежде чем я перейду к следующей теме… Опять же что касается Алексея Навального: Вы можете пообещать, что Алексей Навальный покинет тюрьму живым и здоровым?
В.Путин: Послушайте, у нас такие решения принимает не Президент, такие решения принимает суд ‒ освобождать, не освобождать. Что касается здоровья, то за всеми людьми, которые находятся в местах лишения свободы, соответствующим образом отвечает администрация того или другого заведения соответствующего. Есть далеко, наверное, не в самом лучшем состоянии находящиеся лечебные заведения в местах лишения свободы, в учреждениях подобного рода. Они и следят за этим. Я надеюсь, что должным образом.
Если по-честному сказать, я давно не был в местах подобного рода, когда-то в Петербурге был, на меня произвели тяжёлое впечатление медицинские службы мест лишения свободы. Но за это время, надеюсь, кое-что сделано для того, чтобы ситуация улучшилась. Исхожу из того, что и к человеку, о котором Вы упомянули, будут применяться такие же методы, не хуже, это совершенно точно можно сказать, чем ко всем другим лицам, находящимся в местах лишения свободы.
К.Симмонс: Его зовут Алексей Навальный. Вы не готовы сказать, что он выйдет из тюрьмы?
В.Путин: Слушайте меня внимательно. Его могут называть как угодно, он один из людей, находящихся в местах лишения свободы. Для меня он один из граждан Российской Федерации, который осуждён российским судом и находится в местах лишения свободы, таких много. Кстати говоря, у нас так называемое тюремное население ‒ люди, которые находятся в заключении, ‒ сократилось за последние годы почти в два раза. Это большая, я считаю, победа с нашей стороны и серьёзный признак гуманизации нашей правовой системы. Поэтому не хуже, чем к другим. Никакого эксклюзива никому мы делать не должны, и это неправильно будет, все должны быть в равном положении, это называется «принцип наибольшего благоприятствования», не хуже, чем кому-либо другому. И того человека, о котором Вы упомянули, это тоже касается.
К.Симмонс: Спасибо, что уделили нам время, господин Президент, мы две недели сидели на карантине, это очень важное для нас интервью.
Хочу задать вопрос по Китаю. Китай сейчас работает над четвёртым авианосцем, у них два, у России один, и он сейчас не на дежурстве. Китай отказывается участвовать в переговорах, в прошлом году он отказался от переговоров по контролю над вооружениями. Вы жалуетесь о НАТО на Западе. Почему вы не жалуетесь о милитаризации Китая на Востоке?
В.Путин: Первое, что хочу сказать, ‒ у нас с Китаем за последние годы, за последние десятилетия сложились отношения стратегического партнёрства, которых в истории наших государств мы ранее не достигали. Большой уровень доверительности и сотрудничества, причём по всем направлениям: в политике, в экономике, в сфере технологий, в военно-техническом сотрудничестве. Мы не считаем, что Китай представляет для нас угрозу. Это дружественная страна. Она же не объявляет нас врагом, как это сделали в Соединённых Штатах. Вам об этом разве ничего не известно? Это первое.
Второе: Китай ‒ огромная, мощная страна, полтора миллиарда человек. По паритету покупательной способности экономика Китая стала больше экономики США, а по уровню товарооборота за предыдущий год Китай вышел на первое место с Европой, США отошли на второе место. Вам это известно?
Китай развивается. Я понимаю, что начинается такое противостояние с Китаем. Мы это всё видим. Все же понимают это. Что здесь прятаться и пугаться этих вопросов? Но нас это не настораживает в том числе и потому, что мы считаем, что наша оборонная достаточность, так мы об этом говорим, находится на очень высоком уровне, в том числе и поэтому. Но самое главное ‒ это характер и уровень отношений с Китаем.
Вы сказали, у Китая будет четыре авианосца. А у США сколько авианосцев?
К.Симмонс: Намного больше.
В.Путин: Вот я об этом и говорю. Что нам бояться Китая с авианосцами? Кроме всего прочего, у нас огромная граница с Китаем, но она сухопутная. Вы думаете, что они направят свои авианосцы через нашу территорию, что ли? Ну это просто ни о чём для нас. А то, что их четыре будет, ‒ это правильно.
К.Симмонс: У вас тоже есть побережье там.
В.Путин: Какое там побережье? Побережье, может, огромное, но основная граница с Китаем проходит по суше. То, что четыре авианосца, ‒ это правильно, потому что один должен быть на обслуживании, один ‒ на боевом дежурстве, один должен проходить ремонт и так далее. Ничего здесь избыточного для Китая нет.
А то, что Вы сказали: Китай отказывается от переговоров ‒ он отказывается от переговоров по сокращению ядерных наступательных вооружений. Но это Вы, во-первых, у китайцев спросите, хорошо это или плохо, это им определять. Но аргументы их простые и понятные: и по количеству боезарядов, и по количеству средств доставки Соединённые Штаты и Россия намного опережают Китай, и китайцы справедливо спрашивают: «А чего нам сокращать, если мы и так меньше, чем вы? У нас всего этого меньше. Или вы хотите заморозить наш уровень ядерного сдерживания? А почему мы должны замораживать? Почему мы, страна с полуторамиллиардным населением, не можем поставить перед собой цель хотя бы достичь вашего уровня?» Это спорные вопросы всё, требующие внимательного рассмотрения. Но перекладывать на нас ответственность за позицию Китая ‒ это просто смешно.
К.Симмонс: Что Вы думаете о том, как Китай обращается с национальными меньшинствами в Синьцзяне, с уйгурами?
В.Путин: Вы знаете, я встречался с некоторыми уйгурами. Всегда можно найти людей, которые критикуют центральные власти. Но я встречался с уйгурами, когда был с визитами в Китае. И уверяю Вас, во всяком случае, то, что я слышал своими ушами, что они в целом приветствуют политику китайских властей на этом направлении. Считают, что Китай очень много сделал для людей, проживающих в этом районе, с точки зрения экономики, поднятия культуры и так далее. Поэтому что же мне давать оценки, глядя на ситуацию со стороны?
К.Симмонс: Действительно, Вы знаете, многие уйгуры этого не говорят, что Америка обвинила Китай в геноциде, и Госсекретарь обвинял Китай в геноциде, миллион уйгуров сейчас находится в концлагере. А Вы какой посыл мусульманскому сообществу в бывшем Советском Союзе хотели бы направить в связи с этой ситуацией?
В.Путин: Я посыл мусульманскому сообществу в России должен направлять политикой российских властей в отношении мусульман Российской Федерации. Россия является наблюдателем в Организации Исламская Конференция. У нас 10 процентов и даже побольше, наверное, ‒ это исламское население.
Это граждане Российской Федерации, у которых нет другого отечества. Они вносят колоссальный вклад в развитие нашей страны. Это касается и рядовых граждан, это касается религиозных авторитетов. Что же я буду разговаривать и выстраивать отношения с этой частью наших граждан со ссылками на ситуацию в Китае, не понимая досконально, что там происходит?
Я думаю, что Вам лучше по поводу всех этих проблем справиться в Госдепартаменте либо в Министерстве иностранных дел Китайской Народной Республики.
К.Симмонс: Это просто вопрос относительно того, готовы ли Вы критиковать Китай. Например, Китай воздержался в Совете Безопасности по Крыму, и крупнейшие банки Китая не поддержали американские санкции против России. То есть у вас стопроцентная поддержка со стороны Китая, Вы так считаете?
В.Путин: Вы знаете, мы соседи, соседей не выбирают. Мы довольны тем беспрецедентно высоким уровнем наших отношений, как я уже сказал, которые сложились за предыдущие десятилетия, мы этим дорожим. Так же как дорожат этим и наши китайские друзья, мы это тоже видим. Зачем же вы нас пытаетесь втравливать в какие-то вопросы, которые вы оцениваете так, как считаете нужным для строительства своих отношений с Китаем?
Я Вам скажу совсем откровенно ‒ можно я откровенно скажу?
К.Симмонс: Да.
В.Путин: Мы видим попытки разрушить отношения между Россией и Китаем, мы видим это в практической политике. И Ваши вопросы тоже связаны с этим.
Я Вам свою позицию изложил. Считаю, что этого достаточно, и уверен, что китайское руководство, понимая всю совокупность этих вопросов, касающихся в том числе уйгурской части населения, найдёт необходимые решения для того, чтобы ситуация оставалась стабильной и шла на пользу всему многомиллионному китайскому народу, в том числе и уйгурской его части.
К.Симмонс: Вы, конечно, понимаете, я просто пытаюсь задать Вам вопрос относительно позиции России в отношении Китая и Соединённых Штатов. Я спрошу по-другому: вы отделяетесь от космической программы США, идёте в сторону Китая?
В.Путин: Нет, почему? Мы готовы работать со Штатами в космосе, и, по-моему, руководитель NASA недавно как раз сказал, что не представляет себе просто развитие космических программ без своего партнёрства с Россией. Мы приветствуем это заявление и дорожим…
К.Симмонс: Поясню. Глава российского космического агентства угрожал, что Россия выйдет в 2025 году из международного космического проекта. Он говорил о санкциях, говоря об этой угрозе.
В.Путин: Я, честно говоря, не думаю, что господин Рогозин ‒ такая фамилия руководителя «Роскосмоса» ‒ кому-то угрожал в этом плане. Я знаю его много лет и знаю, что он сторонник развития отношений с Соединёнными Штатами в этой сфере, в космосе.
Недавно, повторяю ещё раз, руководитель NASA высказался в таком же ключе. Я лично всячески поддерживаю, и мы с удовольствием работали все эти годы и готов работать дальше.
Просто Международная космическая станция в силу технических причин постепенно заканчивает свой ресурс, и, может быть, в этом плане у «Роскосмоса» и нет планов продолжения работы. Но, насколько я слышал от американских партнёров, они тоже смотрят на будущее сотрудничество вот по этому направлению как-то по-своему, но в целом сотрудничество с Соединёнными Штатами в космосе, мне кажется, является хорошим примером, где мы, несмотря ни на какие проблемы политических отношений за последние годы, сумели сохранить партнёрство и с обеих сторон дорожим им. Поэтому я думаю, что Вы просто неверно поняли руководителя нашего космического агентства.
Я хочу вас заверить, что мы заинтересованы в дальнейшем продолжении работы с Соединёнными Штатами по этому направлению и будем это делать, если американские партнёры сами не будут от этого отказываться. Но это не значит, что мы должны локализовать свою работу только с США. Мы и с Китаем работаем и будем работать дальше. Это касается самого разного рода программ, в том числе по изучению дальнего космоса. По-моему, здесь один позитив. Я здесь, честно говоря, даже не вижу никаких противоречий.
К.Симмонс: Позвольте задать ещё по-другому вопрос. Хочу просто понять взаимоотношения между Китаем и Россией и Америкой. Если, например, Китайская освободительная армия на Тайвань войдёт, как отреагирует на это Россия?
В.Путин: Вам что, разве известно о планах Китая военным путём решать проблему Тайваня? Мне об этом ничего не известно.
Как мы часто говорим, в политике неуместно сослагательное наклонение. Поэтому «если бы, что бы, кабы» ‒ я не могу комментировать ничего, что не является реалиями сегодняшнего мира. Мне кажется, просто это ‒ Вы на меня не сердитесь, пожалуйста, ‒ вопрос в никуда. Этого же нет. Разве Китай заявил о том, что он собирается военным путём решать проблемы Тайваня? До сих пор этого не случилось. Столько лет Китай развивает отношения с Тайванем, там разные оценки: в Штатах свои, в Китае свои, на Тайване, может быть, свои. Но, слава богу, до «горячей» фазы ничего не дошло.
К.Симмонс: Мне говорят, что уже пора закругляться. Но хочу ещё пару вопросов Вам задать.
Андреа Митчелл в этом месяце была в Сирии. Она видела, что люди живые… Вы говорите, что будет закрыт этот пограничный переход в июле, в Совете Безопасности об этом говорили. Почему вы это делаете, учитывая то, что это приведёт к смерти беженцев?
В.Путин: Послушайте, там, к сожалению, очень много и так трагедий. Все действия наши совокупные должны быть направлены на то, чтобы стабилизировать ситуацию, вводить её в нормальное русло. При поддержке России Сирия вернула под свой контроль, сирийские власти, свыше 90 процентов сирийской территории.
И теперь нужно просто организовать гуманитарную помощь людям вне зависимости ни от какого политического контекста. Но наши партнёры на Западе, на совокупном Западе ‒ и Штаты, и европейцы, ‒ говорят, что Асаду помощь оказывать не будем. Но при чём здесь Асад? Помогите людям, которые нуждаются в этой помощи, самые элементарные вещи. Ведь не снимают ограничения даже на поставку медицинского оборудования и лекарственных препаратов даже в условиях коронавирусной инфекции. Это просто негуманно. Ничем нельзя объяснить такое жестокое отношение к людям.
Что касается этих переходов для доставки гуманитарной помощи: есть идлибская зона, там боевики просто всё грабят, людей убивают и насилуют до сих пор, и ничего. Эт-Танф ‒ есть такая зона, которая контролируется, кстати, американскими военными. Недавно мы тоже поймали группу бандитов, они оттуда пришли и прямо говорят, что у них есть определённое задание в отношении российских военных объектов.
Что касается пограничных переходов, наша позиция заключается в том, что нужно оказывать помощь, как это и положено во всём мире, как это прописано в нормах международного гуманитарного права, через центральное правительство, не нужно его дискриминировать. А если есть основание полагать, что центральное правительство Сирии что-то там украдёт или разграбит, ну поставьте, пожалуйста, контроль со стороны Международного Красного Креста и Красного Полумесяца, проконтролируйте всё это. Да я и не думаю, что кто-то в правительстве Сирии заинтересован в том, чтобы там чего-то воровать из этой гуманитарной помощи, нужно делать просто через центральное правительство. Мы в этом смысле поддерживаем Президента Асада, потому что другой способ поведения ‒ это подрыв суверенитета Сирийской Арабской Республики, вот и всё.
Что касается идлибской зоны, то там турецкие войска фактически контролируют границу между Сирией и Турцией, и там идут конвои туда-сюда в неограниченном количестве.
К.Симмонс: Я знаю, что в России были внесены поправки в Конституцию: Вы можете быть Президентом до 2036 года. Как Вы считаете, чем дольше Вы находитесь у власти, чем дольше нет кого-то, кто может Вас сменить, не получится так, что найдётся преемник, а потом всё это обрушится в одночасье?
В.Путин: А что обрушится в одночасье? Смотрите, если мы посмотрим ситуацию, в которой находилась Россия в 2000 году, она балансировала на грани сохранения своего суверенитета, целостности территориальной, количество граждан за чертой бедности было колоссальным и катастрофическим, уровень ВВП упал ниже плинтуса, 12 миллиардов были у нас золотовалютные резервы, а долгов было 120 миллиардов долларов, если в долларовом эквиваленте говорить.
Но сейчас ситуация другая. Сейчас много проблем, но ситуация абсолютно другая. Придёт когда-то обязательно на моё место другой человек. И почему всё это должно рухнуть, что ли? Мы боролись с международным терроризмом ‒ слава богу, задушили его на корню. Это должно опять возродиться, что ли? Думаю, что нет. Другое дело, что на политической сцене могут появляться разные люди, с разными взглядами. Ну и хорошо.
Вы знаете, я настолько связал всю свою судьбу с судьбой страны, для меня в жизни нет никакой другой, более значимой задачи, чем укрепление России.
Поэтому если я увижу, что какой-то человек, даже если критически относится к каким-то сферам моей деятельности, но я увижу, что это человек с конструктивными взглядами, человек предан стране, готов положить на алтарь Отечества не просто годы, а всю свою жизнь, как бы он ни относился ко мне лично, я сделаю всё, чтобы такие люди были поддержаны.
Когда-то, разумеется, ‒ это естественный процесс, биологический ‒ нам всем будет замена: и Вам на своём месте, мне на своём. Но я уверен, что фундаментальные основы российской государственности, российской экономики, политической системы будут такими, что она будет твёрдо стоять на ногах и уверенно смотреть в будущее.
К.Симмонс: И вот Вы смотрите на этого человека. Вы будете ожидать от него такой же защиты, как в своё время предложили Президенту Ельцину, что он тоже защищать будет Вас?
В.Путин: Я даже не думаю об этом, это вопросы вообще третьестепенного значения. Самое главное ‒ это судьба страны и её народа.
К.Симмонс: Понял.
Спасибо большое за Ваше время, господин Президент. Я знаю, что и так уже подзатянулось интервью. Спасибо за очень интересный разговор.