Во встрече приняли участие генеральный секретарь Паралимпийского комитета России Михаил Терентьев, член Российской академии социальных наук Сергей Кавокин и председатель Серпуховской городской организации инвалидов Московской областной организации Всероссийского общества инвалидов, директор физкультурно-спортивного клуба инвалидов Татьяна Карзубова.
* * *
Д.Медведев: Добрый день!
Несколько слов, если позволите, я вначале скажу, а потом мы уже пообщаемся неформально, за чаем.
Вы представляете общественные организации, которые выступают в защиту интересов инвалидов. О трудностях, с которыми сталкиваются инвалиды в нашей стране, вам, естественно, как никому другому, лучше всех известно и в то же время – как эти трудности в наших довольно сложных условиях приходится преодолевать. Но я бы сегодня не считал правильным заниматься просто констатацией трудностей, сетовать на то, что мы не такие цивилизованные и развитые, как многие другие государства, а давайте просто конкретные вопросы обсудим.
Несколько вопросов предлагаю в качестве повестки дня. Во‑первых, это обеспечение инвалидов медицинской помощью, лекарствами, транспортом и техническими средствами реабилитации. Причём, конечно, здесь нужно говорить и о качестве техники, и о качестве услуг. Хотел бы, чтобы вы, может быть, свои предложения высказали.
Второй вопрос общецивилизационный, но для нас крайне запущенный: это формирование безбарьерной среды для инвалидов. Мы неоднократно этот вопрос обсуждали, в том числе и когда я проводил Совет по делам инвалидов. Тем не менее всё равно ситуация меняется медленно. Есть, конечно, и ростки нового мышления, что называется, и новых подходов, но далеко не везде, и это в значительной степени зависит от позиции, скажем так, региональных, а зачастую и федеральных властей.
Вопрос общецивилизационный, но для нас крайне запущенный – это формирование безбарьерной среды для инвалидов. Мы неоднократно этот вопрос обсуждали, тем не менее всё равно ситуация меняется медленно.
И третья тема – это стандарты доступности включая некоторые изменения в законодательстве. Я помню, как мы как раз эту тему обсуждали: в соответствии с Федеральным законом о социальной защите инвалидов на каждой стоянке, на каждой остановке должны выделяться бесплатные места для автотранспорта, причём не менее 10 процентов мест, а если эта стоянка небольшая, то не менее одного места.
Я помню, что мы как раз говорили о том, что, к сожалению, это требование достаточно злостно игнорировалось владельцами этих автостоянок. Поэтому прозвучало предложение увеличить административную ответственность владельцев такого рода парковок, стоянок. Мы это сделали. На самом деле она теперь достаточно весомая, то есть речь уже идёт о приличных суммах. Тем не менее мне просто хотелось, чтобы вы, может быть, сказали, повлияло это как‑то на ситуацию или всё равно это увеличение ответственности не достигает результатов.
Вот три конкретных вопроса. Потом, может быть, мы должны будем, естественно, выйти на какие‑то поручения.
И наконец, может быть, самое последнее из того, что я хотел сказать вначале: наша встреча – это прелюдия к более широкому разговору, который может состояться в относительно короткой перспективе по всем вопросам, связанным с защитой прав инвалидов и созданием нормальных условий для жизни.
Думаю, что я мог бы в ближайшее время провести соответствующий Совет [по делам инвалидов], потому что предыдущее заседание было уже достаточно давно. Мы встречались, по‑моему, ещё в прошлом году, то есть времени прошло уже довольно много.
Наверное, всё. Пожалуйста, кому угодно начать.
М.Терентьев: Спасибо, Дмитрий Анатольевич, за то, что Вы согласились встретиться с инвалидами, у которых поражение опорно-двигательного аппарата.
Мы были бы Вам, конечно, признательны, если бы Вы обратили внимание и на другие категории людей с инвалидностью – и слепых, и глухих, и инвалидов по общему заболеванию. Это очень важно, потому что у каждой категории инвалидов есть какие‑то актуальные, приоритетные задачи, которые необходимо решить в ближайшем будущем. Большое спасибо.
Я думаю, то, что Вы провели Совет по делам инвалидов в 2009 году…
Д.Медведев: Даже в 2009-м. Время быстро бежит.
М.Терентьев: Да, в 2009 году, как раз после того, как Российская Федерация подписала Конвенцию ООН о правах инвалидов. И мы на этом Совете озвучили, и Вы поддержали создание государственной программы «Доступная среда».
Эта программа с этого года утверждена и начинает действовать. Но самое главное, конечно, ещё результаты не так видны в принципе, потому что мы понимаем, что огромный блок по «Доступной среде» необходимо было изменить, создать. Стандарты, о которых Вы говорили, к концу года будут обязательные для проектирования новых зданий и сооружений, их должны уже вот-вот утвердить.
Но самое главное, что за это время произошло, – это изменение сознания большинства людей в нашем государстве.
Д.Медведев: Это очень важно на самом деле.
М.Терентьев: То есть сейчас уже у самих инвалидов есть такой тезис, девиз: «Если я захочу, то я смогу, несмотря ни на какие препятствия, несмотря ни на какие барьеры».
Конкретно на чём это можно увидеть? Недавно был праймериз Общероссийского народного фронта, и в этом праймеризе участвовало огромное количество людей с инвалидностью. В Московской области восемь человек участвовали, правда, только три человека прошли этот праймериз.
В соответствии с законом о социальной защите инвалидов на каждой стоянке должны выделяться бесплатные места для автотранспорта. К сожалению, это требование достаточно злостно игнорировалось владельцами автостоянок.
Но и в других регионах, и сейчас в федеральный список депутатов Государственной Думы выдвигается 10 человек с инвалидностью. То есть это говорит о том, что не только меняется (потому что, если бы общество не считало инвалидов за людей, то и праймериз бы они не прошли), но и сами инвалиды уже проявили большую активность по участию в таком политическом движении. Татьяна Владимировна [Карзубова] – одна из участников праймериза в Московской области, которая своей энергией, думаю, и дальше будет защищать права людей с инвалидностью.
Остались, конечно, и такие ключевые проблемные вопросы (их очень много), но основное, что сейчас волнует инвалидов-опорников, это, конечно же, технические средства реабилитации. Государство поддержало создание предприятия на АвтоВАЗе. Предприятие заработало с 1 июля и, по сведениям, уже на 1 сентября выпущена тысяча современных колясок. Но вопрос здесь упёрся – как эти коляски дойдут до инвалидов. Потому что любое предприятие должно участвовать в конкурсе, коляска эта стоит…
Д.Медведев: Сколько она, кстати, стоит? Я сейчас начал узнавать и не мог понять до конца, потому что новая линия, хорошая линия. Во сколько это обходится?
М.Терентьев: Смотрите, коляска стоит от 10 до 18 тысяч, потому что там разные модификации. Но на рынке появляются и другие коляски, которые стоят семь с половиной тысяч. Они собираются из очень некачественных комплектующих. И даже есть такая сравнительная таблица…
Д.Медведев: Михаил Борисович, а иностранный аналог сколько стоит? Немецкий, например.
М.Терентьев: Я себе коляску купил четыре года назад, она стоила 45 тысяч.
Д.Медведев: 45 тысяч. Это чья?
М.Терентьев: Это Otto Bock – немецкая коляска.
Д.Медведев: Otto Bock как раз немецкая фирма, известная.
М.Терентьев: Которая и запустила производство на АвтоВАЗе.
И когда показываешь – коляска собрана из китайских комплектующих – и сравниваешь с этой коляской, которая у меня, и говоришь: «Здесь не регулируется ось, коляска весит 27 килограммов, а эта весит 13 килограммов». С этой коляской я могу один справиться. Я покажу, как она быстренько складывается.
Д.Медведев: Конечно, покажите.
М.Терентьев: И этой коляской может пользоваться человек сам.
Д.Медведев: То есть ему даже не нужен помощник, по сути.
М.Терентьев: В принципе, да.
Д.Медведев: В определённой ситуации.
М.Терентьев: И когда эта коляска выйдет на конкурс (я уже этот пример приводил), думаю, что на конкурсе всё‑таки выиграет эта коляска.
С учётом того, что тема [обеспечения качественными колясками] является очень острой для колясочников, для опорников, нам нужно подумать о том, чтобы её решить в целом по стране, не какими‑то фрагментами, а в целом по стране.
Д.Медведев: Которая 7 тысяч?
М.Терентьев: Да.
Д.Медведев: И которая абсолютно некачественная?
М.Терентьев: Да. При этом говоришь: «Давайте в техническое задание заложим все качественные параметры».
Д.Медведев: Но если победитель на этом конкурсе будет определяться исходя из одного критерия – цены, то тогда победит, как обычно в схемах с демпингом, самое дешёвое предложение и самое некачественное. И тогда действительно эта проблема, о которой Вы только что рассказали и показали, будет именно такой, как может случиться.
Вопрос в том, чтобы победили качественные образцы?
М.Терентьев: Дмитрий Анатольевич, если заложить все эти параметры в техническое задание…
Д.Медведев: Те, что здесь есть?
М.Терентьев: Да. Придёт Федеральная антимонопольная служба и скажет: «Ребята, вы ограничиваете конкуренцию, вы лоббируете одного производителя».
Д.Медведев: Знаете, в Федеральной антимонопольной службе, конечно, есть разные люди, и некоторые из них, может, и так будут рассуждать, как Вы говорите, но всё‑таки там совсем сумасшедших нет, для них есть определённая система принятия решений и определённая система отбора, предусмотренная законом.
Так что давайте так поступим. Я дам поручение Правительству подготовить условия конкурса таким образом, чтобы все эти параметры были отражены, о которых Вы только что сказали. Это первое.
Второе. На самом деле с учётом того, что эта тема является очень острой для колясочников, для опорников, нам нужно подумать о том, чтобы её решить в целом по стране, не какими‑то фрагментами, а в целом по стране.
Я хотел бы, чтобы Вы мне ответили на такой вопрос: сколько у нас всего людей нуждается в получении такого рода транспортных средств?
М.Терентьев: Вообще потребность в колясках в год около 150 тысяч.
Д.Медведев: Около 150 тысяч. Это же, наверное, не каждый год. Или это именно ежегодная цифра?
М.Терентьев: Ежегодная оценка.
Д.Медведев: Она будет сохраняться или она будет падать, если мы всех обеспечим?
М.Терентьев: Я сейчас скажу. То предприятие, которое запущено, рассчитано на 40 тысяч.
Д.Медведев: Я сейчас даже не про это предприятие, хотя, наверное, оно гораздо лучше, чем другие. В целом хочу понять – 150 тысяч в год?
М.Терентьев: Да.
Д.Медведев: А если, например, так получилось, что мы выполнили эти 150 тысяч, в следующем году сколько потребуется? Есть какие‑то прикидки или нет?
М.Терентьев: Тут я не готов сказать.
Нужно покупать не самое дешёвое, что есть, а то, что дольше служит, и самое главное – то, что более удобно самому инвалиду, потому что эта коляска не должна превращаться в мучение.
Д.Медведев: Надо посчитать.
М.Терентьев: Да, тут надо посчитать. Потому что, если коляска качественная… Татьяна Владимировна мне в кулуарах уже рассказывала, ей выдавали три коляски за сколько?
Т.Карзубова: За 20 лет я получила три коляски, я их покупала, мне их компенсировали деньгами. И мне три коляски, я и сейчас на коляске сижу, на 20 лет. Почему? Потому что она качественная, она мне удобна, она хорошая.
Д.Медведев: А чья это была коляска?
Т.Карзубова: Это наша коляска.
Д.Медведев: Наши были коляски? Приличного качества?
Т.Карзубова: Да.
Д.Медведев: Дело не только в том, чтобы правильно конкурс провести, но и в том, чтобы правильно посчитать всё‑таки потребность.
Т.Карзубова: Сложно.
Д.Медведев: Но это всё‑таки можно сделать.
Государство вполне может это сделать при вашей помощи и поддержке, естественно, потому что вы – люди инициативные, и вы знаете, собственно говоря, контингент, с которым нужно работать, и привычки, представления людей, которым требуются соответствующие коляски.
Иными словами, это надо всё посчитать. И я хотел бы сказать одно. У нас в принципе есть возможность закрыть эту проблему в целом по стране для всех. И не только есть возможность, но и деньги на это предусмотрены. Мы даже можем их несколько увеличить.
Поэтому давайте так договоримся. Вы подготовите мне информацию по этому поводу, а я дам окончательное поручение Правительству, чтобы они посчитали и представили предложения по финансированию или дополнительным ассигнованиям для окончательного решения вопроса с колясками.
При этом, конечно, нужно принять во внимание, что покупать. Это правда. Нужно покупать не самое дешёвое, что есть, а то, что дольше служит, и самое главное – то, что более удобно самому инвалиду, потому что эта коляска не должна превращаться в мучение.
М.Терентьев: То, что ему записано в индивидуальную программу реабилитации. То есть такой документ, куда вписывают то, что человеку надо для полноценной реабилитации, потому что в принципе техническое средство реабилитации является элементом создания безбарьерной среды…
Д.Медведев: А что касается самого этого нового производства, которое создано в Тольятти, то они там на 40 тысяч ориентируются?
М.Терентьев: Да, на 40.
Д.Медведев: Но Вы же знаете, производство всегда сообразуется с рынком. Если будет заказ и будут деньги, я уверен, что они способны договориться и со своими учредителями, с теми, кто занимается производством, и эту линию расширить. Потому что всякая экономия требует денег.
Тогда можно делать не 40, а 80 или 120 в зависимости от того, на что мы выйдем по итогам этого разговора и вашего подсчёта. Давайте об этом договоримся, а Вы мне тогда такую информацию пришлёте.
М.Терентьев: Хорошо.
Я дам поручение Правительству, чтобы они посчитали и представили предложения по финансированию или дополнительным ассигнованиям для окончательного решения вопроса с колясками.
Д.Медведев: Именно по окончательному решению вопроса с колясками.
Татьяна Владимировна, пожалуйста. Чтобы не только мы «солировали».
Т.Карзубова: Город Серпухов, Московская область.
Мне было 19 лет, случилось беда, и я села в инвалидное кресло. Спустя четыре года мне выдали автомобиль «Запорожец». Вы знаете, это была свобода. Автомобиль – это свобода для инвалида-колясочника и, наверное, для других категорий, которые с опорно-двигательным аппаратом, это и ДЦП. Потом мне дали «Оку». Я закончила одно обучение. Сейчас обучаюсь в университете, заканчиваю. Я получила работу. Я занимаюсь спортом. Это свобода.
Я считаю, что очень нуждаются в автотранспорте семьи, которые имеют детей-инвалидов, и очень нуждаются те семьи, где родители-инвалиды имеют маленьких детей. Мы сами понимаем, надо и в сад, и учить, всё, чтобы не быть обузой.
Конечно же, нуждаются и активные инвалиды, которые занимаются спортом, творчеством, ведут активный образ жизни – работают, учатся. Вы знаете, я так думаю, чтобы обеспечили транспортом тех инвалидов, которые получили травмы в ходе боевых действий. Конечно, это огромные затраты на все категории, но хотя бы отметили эту категорию людей, которые получили травмы в ходе боевых действий – молодые защищали. Чтобы и работу получили, и обучались.
Вот смотрите – молодой человек получил травму. Как он может заработать деньги на автомобиль? Ему надо добраться до работы. Это невозможно без транспорта. Получается замкнутый круг. Чтобы заработать, надо добраться до работы, но не добраться. Будет автомобиль… Вот, пожалуйста, у нас много молодых инвалидов…
Д.Медведев: К сожалению, да.
Т.Карзубова: …которые хотят работать, хотят учиться, женятся, рожают детей, воспитывают.
Наверное, так я и закончу. Спасибо.
Д.Медведев: Прежде чем прокомментировать то, что сказала Татьяна Владимировна, я просто хочу сказать. Я тут как раз написал поручение Правительству о том, чтобы они проработали с учётом того, о чём Вы сказали, вместе с антимонопольным органом и другими ведомствами предложения по государственному контракту для обеспечения этими самыми ТСР инвалидов.
М.Терентьев: Спасибо большое.
Д.Медведев: Пусть занимаются.
Татьяна Владимировна, Вы, конечно, на собственном опыте абсолютно чётко и короткими фразами сформулировали, что вообще такое транспорт и автотранспорт для инвалидов. Действительно, это свобода, вообще транспорт – это свобода, но для инвалида это особое измерение, потому что всё‑таки человеку, у которого нет этих проблем, ему можно как‑то иначе добраться до места, до работы, до отдыха.
У нас существовала советская система. В принципе, сейчас принято многое ругать из того, что было, и надо признаться, что по инвалидным делам (Вы знаете советское отношение к инвалидам, что мне вам рассказывать, Вы отлично это знаете) тем не менее эта система как‑то работала. И после того как мы перешли на систему монетизации льгот, она полностью была закрыта.
О чём я сейчас думаю? Действительно, мы исходим из того, что потребности у всех разные, но нужно создавать различные способы для того, чтобы инвалиды могли воспользоваться услугами транспорта. Что это может быть? В ряде случаев это прямая покупка машин – то, о чём Вы говорите.
И, наверное, для участников боевых действий можно было бы подумать над созданием соответствующей программы, потому что, во‑первых, это тоже счётная категория, и, во‑вторых, говоря откровенно и прямо, это люди, которые проливали кровь за свою страну и из‑за этого стали инвалидами. Это первое.
Нужно создавать различные способы для того, чтобы инвалиды могли воспользоваться услугами транспорта. Что это может быть? В ряде случаев это прямая покупка машин, очень важно развивать социальные услуги, те же самые системы такси.
Второе. Конечно, очень важно развивать социальные услуги. Мы сейчас об этом много говорим и кое‑что делаем. Те же самые системы такси. Они где‑то работают не очень хорошо, но где‑то они всё‑таки работают. Я не знаю, как в Москве сейчас это работает, но я как‑то встречался с инвалидами просто на спортивном соревновании. Они рассказывали, что хорошо, что плохо, и там как раз Собянин был рядом. Значит, это второе направление.
И, конечно, третье, что мне представляется важным, – это всё‑таки деятельность самих общественных организаций, которые могли бы тоже предложить какие‑либо экономические механизмы, государству в том числе, для решения этой проблемы. Потому что у нас сейчас экономическая ситуация другая. Но если мы с вами придумаем какой‑то разумный экономический механизм, можно было бы его тоже использовать для того, чтобы приобретать автотранспортные средства.
Вы, наверное, тоже пару слов скажете. Пожалуйста, Сергей Николаевич.
С.Кавокин: Дмитрий Анатольевич, хотел бы поблагодарить Вас за то, что Вы регулярно уделяете большое внимание решению проблем инвалидов. Эта встреча как раз тоже дополнительное тому свидетельство.
Но при всём при этом я вообще‑то считаю, что у меня две жизни. Первая жизнь – до инвалидности, это боевой подполковник. Потом травма, вторая группа инвалидности, началась вторая жизнь. А вторая жизнь заключалась в том, что я занялся проблематикой инвалидов.
Д.Медведев: И сколько Вам лет было тогда?
С.Кавокин: Мне было 42 года. У меня уже было и высшее юридическое образование к этому времени, и всё было достаточно успешно, и карьера была достаточно успешной. Но всё изменилось, пришлось начинать всё сначала. Начал сначала, защитил кандидатскую и докторскую, профессор, специалист в области управления процессом комплексной реабилитацией инвалидов.
Для расчёта базовой потребности в колясках нам можно взять то, что примерно семь процентов инвалидов-колясочников у нас в стране от общего числа инвалидов. Это расчётная цифра.
Д.Медведев: То есть у нас приблизительно семь процентов от общего числа инвалидов – это колясочники.
С.Кавокин: Да, от общего числа. По данным Минздравсоцразвития – 13,2 миллиона, хотя меня всегда эта цифра напрягает, потому что это лукавая цифра. 10 процентов – общемировая инвалидизация населения. Когда Москва провела у себя полную паспортизацию инвалидов, вышли на 11,6 процента, Воронеж – тоже на 11,6 процента инвалидов.
Д.Медведев: 13,2 миллиона – это почти 10 процентов.
С.Кавокин: А Москва на 11,6 вышла. Но не в этом суть.
Знаете, говоря о колясках, есть одна такая вещь. Коляска – это не массовое, а индивидуальное средство. И при подборе человеку коляски надо учитывать, во‑первых, его вес, рост, состояние мышц, состояние костно-мышечной системы, то есть проводить индивидуальный отбор. И поэтому, когда выпускаются массовые коляски, это трудно сделать. Если выпускать массовые комплектующие, из которых собирать коляски, это было бы так.
Второе. Меня всегда напрягает, когда оценку качества коляски поручают кому‑то.
Д.Медведев: Не инвалидам?
С.Кавокин: Вы абсолютно точно подметили. Главный критерий качества – это оценка инвалида.
Д.Медведев: Конечно.
С.Кавокин: Где‑то в 2008 году это было впервые написано в статье «Нужны ли государству инвалиды», опубликованной в журнале «Человек и труд», потом я это озвучил на всероссийском совещании, которое проводило Министерство социальной защиты. Моё предложение было о том, чтобы сделать инвалида более активным участником всего этого процесса подбора ТСР (технических средств реабилитации) и всех остальных реабилитационных услуг. Через что?
Нам нужно провести комплексную ревизию законодательства об инвалидах, о трудоустройстве инвалидов и вообще законодательства о социальном обеспечении.
Давать ему реабилитационный сертификат, то есть документ, который позволяет ему оплачивать необходимые реабилитационные услуги. Тогда Голикова это ещё раз потом озвучила, кстати говоря, на Совете по делам инвалидов она озвучила то, о чём я говорил. Правда, она тогда сказала «реабилитационный ваучер». Это был мой первый термин.
Я потом быстро сообразил, что ваучер для российского народа не очень хорошо воспринимаемое слово, и после этого везде начал писать «реабилитационный сертификат». Как только инвалид через реабилитационный сертификат начнёт голосовать за средства реабилитации и реабилитационные услуги, положение изменится – сразу же найдутся производители. И он сам проголосует, какая коляска ему нужна – китайская, которую выбросить надо через полгода, или коляска, которая будет служить более долгое время. Это один вопрос, который касается ТСР.
Второй вопрос. Я неоднократно озвучивал на совещаниях самого различного уровня (и в Госдуме, и в Совете Федерации, и в Общественной палате), что комплексно решить позитивно проблемы инвалидов мы не можем без изменения всей системы, существующей в настоящее время. Причём я не предлагаю это менять одноразово, раз – и изменить всё.
Просто разработаны технологии, которые позволяют, во‑первых, изменить условия освидетельствования, которое проходит каждый инвалид, изменить систему этих получений ИПР: инвалид должен ходить каждый год в бюро МСЭК непонятно зачем, за этими ИПР. И целый ряд ещё предложений. Вы знаете, это очень большой разговор.
Но про отдельное можно поговорить, я говорил, докладывал на разном уровне об этом. Ведь, поймите, фактически мы проявляем недоверие нашим медицинским учреждениям (ЛПУ), и инвалид, оформив, заполнив форму 88 в медицинском учреждении, должен идти в бюро МСЭК, где за 15 минут ему говорят: есть инвалидность, нет инвалидности. В госпитале Бурденко, с которым мы тесно работали, мне зам по экспертной работе сказал: «Вы что, зачем нам это надо? Мы сами это можем всё определять». Но это отдельный вопрос.
И следующее, что я хотел бы затронуть, может быть, выходя немножко из рамок этой беседы. Вы абсолютно правильно на Совете по делам инвалидов подняли вопрос о трудоустройстве инвалидов. Это колоссальная проблема. И в связи с тем, что у нас всего три процента инвалидов работает, когда в Соединённых Штатах – это 25, а в Англии – 40, это, конечно, отвратительно.
Д.Медведев: Прискорбная цифра.
С.Кавокин: Прискорбная. Но есть две узловые причины, по которым инвалиды не могут себе найти работу. Первое – те трудовые рекомендации, которые они получают. Нормальными их назвать нельзя.
Моя первая трудовая рекомендация звучала вот так, подумайте, Вам это очень будет понятно. «Может быть приспособлен к труду по специальности небольшого объёма». Примерно так же и я усмехнулся. Сейчас исправились, у меня записано: «Может быть приспособлен к труду небольшого объёма по специальности». Я работаю по 12, по 15 часов в сутки. Вы понимаете? А там ещё пишут: «Может работать в специально созданных условиях». И представьте себе, приходит к работодателю инвалид с такой записью.
Д.Медведев: С такой формулировкой. Он говорит: «До свидания!».
С.Кавокин: Он говорит: «Что, его на руках носить надо? Или в холодильнике держать? Или что ему надо сделать?» Это первое.
Второе. У нас сложилась ситуация, при которой все нормативные документы, в которых содержится описание условий и содержания труда, это ЕТКСы в первую очередь, во‑вторых, справочник должностей служащих. Они вообще не предусматривают трудоустройство инвалидов, потому что априори работник считается зрячим, ходячим, нарушений схвата и удержания нет, всё. Вообще нет. И конечно, каким образом можно это дело сформировать – рынок труда инвалидов, спрос и предложение, когда нет этих характеристик?
И в заключение. Это 94-й закон. Простой пример. Человек учится в МНЭПУ, учится на бюджетные средства. В МНЭПУ (это Международный независимый эколого-политологический университет) обучается сейчас в настоящее время больше 360 инвалидов. Это большое число. За бюджетные средства. Но 3–4 раза в год сотрудники МНЭПУ должны участвовать в тендере для того, чтобы получить это финансирование, когда студенты у нас учатся по 5–6 лет. Четыре раза в год необходимо это делать. Кому непонятно, что это глупость натуральная? На 5 лет согласно закону они не могут получить это финансирование.
Рассматриваю эту встречу как некую предварительную, перед большой встречей, где мы можем обсудить разные вопросы жизни, труда инвалидов и изменения в законодательстве.
Д.Медведев: По поводу 94-го закона просто сразу отвечаю Вам, Сергей Николаевич, и другим коллегам.
Закон, который не ругает только ленивый. Наверное, в нём есть и свои позитивные моменты, есть огромное количество недостатков. Я сейчас не об этом. Несколько дней назад (может быть, просто вы видели, а если не видели, хочу вас проинформировать) мною было принято решение этот закон, по сути, отменить.
Речь идёт о подготовке и принятии нового закона о федеральной контрактной системе. Я не гарантирую, что он будет идеальным, идеальных законов нет, это Вы тоже, как человек с юридическим образованием, понимаете. Но во всяком случае, он должен учесть все те недостатки, которые накапливались в этом 94-м законе. Это так уж, что называется, между прочим.
Теперь в отношении некоторых вопросов, которые Вы обозначили и другие присутствующие коллеги.
Первое. Рассматриваю эту встречу с вами как некую предварительную, перед большой встречей, где мы можем обсудить разные вопросы жизни, труда инвалидов и изменения в законодательстве.
Вы упоминали и некоторые вопросы, которые мы уже затрагивали, включая реабилитационный сертификат. Думаю, что сама по себе эта идея хорошая, но нужно только понять, каким образом всё‑таки такие сертификаты будут выпускаться и что под ними будет, чтобы они не превратились в подобие того самого приснопамятного ваучера, о котором Вы сказали…
С.Кавокин: Абсолютно правильно.
Д.Медведев: Которые нам всем были розданы и на которые мы с вами ничего не получили. Иначе это будет худшая дискредитация, потому что, знаете, всё‑таки мы говорим об особой категории людей, которые имеют ограничения по здоровью. Если сейчас что‑нибудь такое придумать, что не будет работать, это будет профанация, будет плохо.
По поводу системы освидетельствования. Она тяжёлая и сложная, как и система трудоустройства. Эти формулировки, которые Вы сейчас воспроизводили (я когда‑то, ещё в университетский период, а потом когда занимался практикой правовой, довольно часто сталкивался с трудовым законодательством), даже то, что Вы сейчас сказали, свидетельствует о том, что это такие тупые, кондовые формулировки советского периода, которые отражают представление об инвалидах ещё того государства, да и то 50–70-летней давности.
Во всём мире ничего подобного уже не используется по вполне понятным причинам. Поэтому нам нужно ещё просто, на мой взгляд (это я не решение пока предлагаю, а формулирую вслух), провести комплексную ревизию законодательства об инвалидах, о трудоустройстве инвалидов и вообще законодательства о социальном обеспечении, потому что очень многие институты остаются ещё из той жизни. Понятно, что‑то связано с экономическими условиями, но что‑то явно нужно было бы уже давным-давно поменять.
Думаю, что можно было бы ради этого даже создать какую‑то специальную группу, которая бы посмотрела на эти самые вопросы, о которых Вы говорите, подчёркиваю, в нормативном плане, – система освидетельствования, система трудоустройства инвалидов и другие примыкающие вопросы. Давайте всё это оставим для большой встречи в качестве разговора и поручений.
Но к одной теме, которую Вы в самом начале затронули, я вернусь. Вы сказали, что приблизительно семь процентов от общего числа инвалидов – это колясочники и опорники?
С.Кавокин: Только колясочники.
Д.Медведев: Тогда, возвращаясь к тому, с чего мы начали, я уже прикинул, это где‑то в общей сложности миллион человек. Если у нас инвалидов, по статистике, даже той самой скромной, 13 миллионов, то семь процентов от 13 миллионов – это практически около миллиона человек. Это такая укрупнённая потребность.
М.Терентьев: Коляска выдаётся на четыре года.
Д.Медведев: Я имею в виду, если даже это решать step by step, что называется, то приблизительно понятно, какими цифрами нужно оперировать. Это важно для исполнения того поручения, которое я дал. Надеюсь, что Правительство займётся и в короткие сроки представит мне свои предложения.
<…>