Обсуждались вопросы реализации Федерального закона «О государственном языке Российской Федерации», поддержки и популяризации русского языка и литературы за рубежом, подготовки к празднованию 225-летия со дня рождения А.С.Пушкина.
Совет по русскому языку создан в 2014 году в целях совершенствования государственной политики в области развития, защиты и поддержки русского языка.
2 августа 2019 года утверждён новый состав Совета. Помимо ведущих российских филологов и лингвистов в него вошли представители учительского сообщества, историки русской литературы, руководители литературных музеев, писатели и издатели.
* * *
В.Путин: Добрый день, уважаемые коллеги, друзья!
Вначале позволю себе несколько слов сказать, как обычно.
Темы, которые мы обсуждаем и которые связаны с родным языком, с русским языком, с государственным языком для России, относятся, безусловно, к наиболее важным темам как для страны в целом, так и для каждого гражданина, для наших соотечественников и для миллионов людей по всему миру, которые говорят на русском, используют его в работе, в творчестве, в общении.
Уникально богатый, многообразный, многогранный русский язык – безусловная часть мирового культурного наследия. Но главным, конечно, была и остаётся его значимость для нашей страны, для России, где он служит основой духовно-исторической общности десятков самобытных культур и народов в огромной степени обеспечивает суверенитет, единство и идентичность российской нации.
На нас, на нашей стране лежит громадная ответственность за сбережение, развитие и распространение русского языка, русской литературы, тем более сегодня, когда мы сталкиваемся с попытками искусственно – я хочу это подчеркнуть, – именно искусственно, грубо, подчас абсолютно бесцеремонно сократить пространство русского языка в мире, вытеснить его на периферию.
Войну русскому языку объявляют не только пещерные русофобы, – а это мы тоже наблюдаем, думаю, что это не секрет, – разного рода маргиналы здесь активно работают и агрессивные националисты. К сожалению, в некоторых странах это становится вполне официальной государственной политикой. Но за ней – и это тоже должно быть понятно и ясно – всё то же давление, прямое нарушение прав человека, в том числе права на родную речь, на культуру и историческую память.
В этих условиях перед нами стоят две равновеликие задачи. Первая – это обеспечить достойный уровень знаний, общей грамотности граждан России и тем самым глобальную конкурентоспособность, притягательность русского языка как современного, живого, динамично развивающегося средства общения. Вторая – реализовать действенную систему поддержки русской языковой среды за рубежом в информационной, в образовательной, в гуманитарной сферах.
В последние годы по этим направлениям достаточно много сделано. Вопросы русского языка, литературы отражены в ключевых программных документах нашей страны, занимают одно из центральных мест в Основах государственной культурной политики и в Стратегии развития информационного общества. Также утверждены Концепция преподавания русского языка и литературы в России и Концепция господдержки и продвижения русского языка за рубежом.
Тем не менее есть ряд аспектов, которые требуют особого внимания. Прежде всего говорю о повышении качества подготовки профильных педагогов образовательных организаций всех уровней, о создании всех условий, необходимых для развития литературных, языковых, просветительских инициатив, в том числе наших общественных объединений.
Свою роль должны сыграть и средства массовой информации. Речь здесь как о создании и продвижении соответствующего контента, так и об уровне, состоянии, самой культуре русского языка в российской медиаотрасли, включая новое цифровое пространство.
Кроме того, отдельно хотел бы остановиться на проблемах правового обеспечения развития русского языка.
Языковая политика для России, как и для всех многонациональных стран, – приоритет для государства и вопрос, чувствительный для всего общества. Она должна быть продуманной, сбалансированной и актуальной, отвечать современным тенденциям, чутко и гибко реагировать на их изменения.
В этой связи видится целесообразным провести анализ соответствующих норм действующего законодательства, внести необходимые коррективы, прежде всего в Федеральный закон «О государственном языке Российской Федерации», который был принят ещё в 2005 году, и, конечно, в закон «О языках народов Российской Федерации», которому в прошлом месяце исполнилось уже 28 лет. Эту работу целесообразно провести Межведомственной комиссии по русскому языку, и я прошу Правительство при экспертной поддержке членов нашего Совета утвердить её новый состав и актуализировать полномочия.
При этом подчеркну: совершенствование и правового поля, и самих норм русского языка не должно означать каких-то «революционных» изменений и уж тем более вульгарного упрощенчества в пунктуации и орфографии. Напротив, оно призвано утвердить нормы, которые, собственно, и делают наш язык таким ярким и выразительным, одним из самых стройных, образных и красивых.
Одновременно с актуализацией законодательства также прошу начать подготовку единого корпуса словарей, справочников, грамматик, содержащих нормы современного литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации. Они должны стать обязательными для использования всеми государственными структурами, будь то органы власти – и исполнительные, и судебные, законодательные – и школы, средства массовой информации.
Ещё раз повторю: наша цель – сформировать активную и целостную языковую политику, которая обеспечит сохранение и развитие русского языка, отечественной литературы и в России, и в мире. И в решении этой задачи принципиально важно участие профессионального сообщества. Прошу членов Совета по русскому языку включиться в эту работу. Уважаемые коллеги, ваш опыт, знания очень востребованы сегодня.
Пожалуйста, передаю слово Владимиру Ильичу Толстому.
В.Толстой: Спасибо большое, Владимир Владимирович.
Добрый день, дорогие коллеги, друзья!
Только что Владимир Владимирович точно и чётко обозначил две важнейшие взаимосвязанные задачи, стоящие перед нами: сохранить русский язык внутри страны таким же могучим, правдивым и свободным, каким нам передали его предыдущие поколения, и последовательно противостоять всем попыткам его вытеснения из семьи мировых языков.
Ведущаяся в так называемом цивилизованном мире война против русского слова, русского языка, позволяет рассматривать его как мощнейшее, грозное оружие, а значит, это оружие должно быть в полной боевой готовности. И если в сфере военной, в обеспечении своей обороноспособности Россия за последние годы достигла поистине прорывных успехов, то в области гуманитарной нам предстоит сделать ещё очень многое, и главное – отладить управление этими процессами.
Продвижением и поддержкой русского языка за рубежом формально занимается множество ведомств и организаций, но в большинстве случаев они по-разному определяют цели своей деятельности, не имеют единых критериев оценки её результатов и, главное, подчас не располагают полноценной информацией о тех политических, социальных, культурных условиях, в которых им предстоит работать. Крайне скромные, надо признать, по объёму бюджетные средства распыляются по многочисленным структурам, усилия которых практически не координируются. В результате по пословице: «У семи нянек дитя без глазу».
Русский мир за пределами России неуклонно сжимается, и то, как мы действуем сегодня, не позволяет не только остановить, но даже замедлить этот процесс. Зарубежный опыт здесь не может быть нами прямо заимствован – слишком много особенностей и специфики в языковой политике Франции, Германии, Испании, Великобритании, Китая. Но деятельность этих стран по продвижению своих языков в мире, по сохранению французского, немецкого или испанского языковых пространств позволяет сделать вывод: успех приходит только в том случае, когда есть единый центр управления этой деятельностью, а государственная казна финансирует её постоянно и в необходимых объёмах.
По поводу объёмов. Россотрудничеству в этом году предусмотрено четыре миллиарда рублей, фонду «Русский мир» – 424 миллиона. Для сравнения: ежегодный бюджет Института Гёте эквивалентен 15 миллиардам, аналогичную сумму направляет и Китай для поддержки институтов и классов Конфуция, это при том что с немецким и китайским языками никто в мире не борется.
По моему глубокому убеждению, в современных условиях во главе международных аспектов государственной языковой политики может и должно стать Министерство иностранных дел, где мог бы быть воссоздан некогда упразднённый специальный департамент. Именно МИД располагает полной и постоянно обновляющейся информацией о внутриполитических процессах в зарубежных государствах, а руководство нашего внешнеполитического ведомства демонстрирует всему миру и нам высочайший образец грамотного литературного живого языка.
В случае принятия такого решения под эгидой МИДа можно было бы создать целостную концепцию международной языковой политики Российской Федерации, провести обновление ранее принятых актов и решений по этому вопросу.
Реализация данной концепции возможна через новую государственную программу «Поддержка и продвижение русского языка за рубежом», где МИД был бы ответственным исполнителем, заинтересованные ведомства – соисполнителями, а профильные государственные и общественные организации – участниками программы. И, разумеется, объём финансирования программы должен существенно, в разы превосходить сегодняшний, чтобы обеспечивать решение поставленных задач.
Очевидно, сохранение русского мира за пределами России будет успешным только в том случае, если внутри страны русский язык будет полноценно жить, развиваться, обогащаться.
Не буду касаться проблем школьного и высшего образования, коллеги скажут об этом более квалифицированно, но позволю себе отметить два в некотором смысле философских аспекта.
Первое. Для граждан России русский язык не может, не должен быть неродным, как бы иностранным. Двуязычная среда, в которой формируются личности детей в национальных регионах России, – это благо и подарок судьбы, а не наказание и недостаток. Человек, способный говорить и думать на двух родных языках, по определению обладает преимуществом, и это потенциальное преимущество должно реализовываться в работе, в жизни, в творчестве. Создавать условия для реализации этих преимуществ – одна из главных задач языковой политики государства.
И второе: нам жизненно необходимо обеспечить гарантированно грамотное использование русского языка в тех публичных сферах, где он выступает в качестве государственного языка Российской Федерации. Законом предписано, что во всех сферах, где государство говорит с гражданами, должен использоваться только и исключительно нормативный, литературный вариант русского языка. Это не может оставаться только благим пожеланием, а должно неукоснительно исполняться.
Увы, так сложилось, что вопросы русского языка, его сохранения и развития, его функционирования как государственного языка не являются предметом деятельности и сферы прямой ответственности ни одного из существующих ведомств в нашей стране. Понятно, что вопросы языков не могут решаться внутри какой-то отрасли или в пределах одного ведомства, но механизм реализации законов о языках и в отдельных случаях механизм нежного принуждения к грамотному и нормативному использованию русского языка, убеждён, должен быть. Не может быть языковая политика государства бесхозной.
Ваши слова и поручения по поводу Межведомственной комиссии при Правительстве и расширении её полномочий внушают большую надежду. Мне кажется, что это очень ожидаемое решение.
И последнее. В 2024 году исполнится 225 лет со дня рождения главного творца современного литературного русского языка – Александра Сергеевича Пушкина. Если Вы, глубокоуважаемый Владимир Владимирович, поддержите нас и грядущий юбилей поэта будет отмечаться как общегосударственное событие, то оставшиеся до этой даты годы могли бы стать временем общей работы по приобщению наших молодых сограждан к Пушкину, к богатству русского языка, к осознанию исторической миссии России – нести в будущее не подверженные пересмотру этические и эстетические ценности нашей цивилизации.
Пушкинские даты, так уж сошлось, удивительным образом совпадают и с рубежными для современной истории событиями. Год 200-летия Пушкина стал точкой отсчёта возрождения России, её возвращения на предначертанный исторической судьбой путь развития. Вот и 2024 год может стать важной вехой в истории и жизни нашего Отечества. Имя Пушкина, его творчество, живительный и мудрый пушкинский язык, несомненно, помогут нам в этом движении вперёд.
А если уж вспомнить также, что в ближайшие годы нас ожидают 200-летие со дня рождения Достоевского и Некрасова, Фета и Островского, Салтыкова-Щедрина и Льва Толстого, 150-летие Бунина, Куприна, Леонида Андреева, Ивана Шмелёва, – впору по аналогии с Десятилетием детства объявить Десятилетие нашей классической литературы. Ведь, как сказал один из её славных представителей Иван Александрович Гончаров, «литература – язык, выражающий всё, что страна думает, чего желает, что она знает и чего хочет и должна знать».
Спасибо большое.
В.Путин: Благодарю Вас.
Пожалуйста, Алпатов Владимир Михайлович.
В.Алпатов: Я здесь представляю Научно-исследовательский центр по национально-языковым отношениям Института языкознания Академии наук.
Центр предлагает разработать новый комплексный федеральный закон об основах государственной языковой политики Российской Федерации, где следовало бы предусмотреть правовые нормы по устранению существующих противоречий и недостатков действующего законодательства, что мы видим и в Республике Татарстан при вопросе о распределении часов преподавания на русском и татарском и в некоторых случаях с утверждением графики языков.
Всё это надо преодолеть. Проводить мониторинг действующих законов о языках, проводить систематическое обследование языковой ситуации в субъектах Федерации, при выявленных необходимостях подготавливать изменения и поправки в действующее языковое законодательство.
Распространить практику создания советов по русскому языку как государственному в субъектах и регионах РФ, разработать комплексные программы мероприятий по пропаганде русского языка в Российской Федерации и за её пределами, оказывать поддержку в изучении русского языка трудовым мигрантам, иностранным гражданам, проживающим и работающим в РФ.
Постоянно проводить документацию, описание языков Российской Федерации, в том числе путём полевых экспедиционных исследований. Разработать программу по сохранению и развитию коренных языков народов РФ. Это принципиально не рыночная мера, потому что законы рынка как раз способствуют вытеснению языков, а мы не должны допустить, чтобы языки у нас погибали.
Постоянно проводить экспертизу учебников с использованием современных информационных технологий. На государственном уровне пропагандировать идею о преимуществе двуязычия, многоязычия по сравнению с одноязычием, о необходимости всеобщего владения русским языком и усвоения этого языка не вместо этнического языка, а наряду с ним. Воспитывать уважение ко всем языкам и культурам народов России, в том числе и к русскому, обеспечить его изучение в том числе и русскими в случае социальной потребности. В большем объёме, чем это делается сейчас, издавать литературу на языках народов РФ, учебники, словари, справочники.
Расширить телевизионные передачи на разных языках России, на языках наиболее многочисленных народов вести круглосуточные передачи, как делается в других странах. В Испании четыре канала работают круглосуточно на баскском языке, помимо, конечно, испанского. Чем мы хуже? Передачи не должны ограничиваться местными новостями и этнографическими передачами, они должны строиться по тем же принципам, что и на русском языке.
Создать центр мониторинга и прогнозирования языковых ситуаций в регионах Российской Федерации на базе Научно-исследовательского центра по национально-языковым отношениям Института языкознания, разработать процедуру выделения целевых средств на создание разноуровневого контента для дистанционного обучения языкам России.
Спасибо.
В.Путин: Благодарю Вас, Владимир Михайлович.
Николай Михайлович, пожалуйста.
Н.Кропачев: Спасибо.
Глубокоуважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!
Моё выступление как раз посвящено проблемам нормативно-правового регулирования использования государственного русского языка в официальной сфере.
Функционирование русского языка как государственного, безусловно, сегодня обеспечено богатейшим филологическим материалом, трудами по стилистике и ортологии русского языка, многочисленными словарями и справочниками, описывающими реальную жизнь русского языка, в том числе его функционирование в официально-деловой сфере.
Однако в части организационно-правовых условий есть определённые проблемы. Федеральный закон о государственном языке 2005 года установил общее требование для всех – требование знать и соблюдать нормы современного русского литературного языка. Однако актами, которые были изданы далее, современные нормы литературного русского языка так и не были определены в полном объёме. Кроме того, закон не обеспечен необходимым механизмом реализации, в результате чего многие ключевые положения так и остаются закреплёнными на бумаге.
Это в полной мере касается как обеспечения организационно-правовыми инструментами эффективной общественной коммуникации в общественно-публичном пространстве, так и непосредственно в правовой сфере при осуществлении публичной власти. Я имею в виду правотворчество, правоприменение, судопроизводство.
В первую очередь хотел бы остановиться вот на каком вопросе. Хотел бы обратить внимание на то, что закон установил одинаковые требования к языку нормативно-правовых актов и к языку СМИ, к языку делопроизводства и к языку рекламы, к языку судебных решений и к языку публично демонстрируемых художественных произведений. Список можно продолжать.
Однако если доступность и понятность, например, рекламных текстов – это исключительно задача тех, кто изготовил эту рекламу, то требование к языку нормативных актов и других юридических документов, напротив, обусловлено необходимостью решить совсем другую задачу. Каждый гражданин Российской Федерации должен иметь возможность понять содержание адресованных ему правовых предписаний, а каждый правоприменитель должен единообразно толковать содержание правовых документов, обеспечивая на практике реализацию принципов правовой определённости, юридического равенства и справедливости.
Экспертами Санкт-Петербургского университета проведён анализ более 36 тысяч нормативных актов, это почти 188 миллионов страниц текстов, изданных в течение одного года на региональном и муниципальном уровнях субъектов Северо-Западного федерального округа. Кроме того, в рамках постоянной работы по мониторингу правоприменения нашими экспертами было проанализировано более 1500 судебных решений, связанных с правоприменением законодательства о государственном языке и с нарушениями правовых требований к языку нормативно-правовых актов. Мы сформировали первый в России корпус текстов официальных правовых документов организаций трёх сфер: здравоохранения, образования и культуры. Общий объём этого корпуса – это 1,5 миллиона слов. И проводим анкетирование, интервьюирование, выясняя сложности понимания таких текстов.
Проводимый анализ показывает, что тысячи нормативных актов и множество документов не соответствуют общим правовым требованиям понятности, определённости и недвусмысленности. Если вспомнить, что в соответствии с решением Конституционного Суда любой нормативный акт в той части, в которой он не ясен и не понятен, он не действует, то есть, в общем, достаточно оснований для признания этих документов неясными и непонятными. Пока в течение года в суды обращаются лишь по небольшому количеству дел, и суды признают десятки нормативных актов не действующими, но количество их может быть увеличено в ближайшее время.
Анализ судебной практики продемонстрировал, что зачастую нет ясности относительно значения различных слов, используемых в нормативных документах. Несмотря на то что Министерство образования утвердило в 2009 году четыре словаря в качестве официальных источников норм русского языка (2009 год – 10 лет прошло), главного и самого нужного – толкового словаря – по сей день нет. Между тем суды ссылаются только на толковые словари, другие словари они не используют. Получается, что если сторона использует один толковый словарь, другая сторона – другой толковый словарь. А суды у нас в некоторых случаях (мы такое тоже установили) используют не предложения сторон, а «Википедию», и на ней, на толковании «Википедии», основывают судебные решения. И этому многочисленные примеры, число их, к сожалению, только увеличивается.
Хотя закон требует официального утверждения правил орфографии и пунктуации, новая версия этих правил так и не утверждена с 1956 года. Попытка была в 2007 году, но она неудачная, поэтому на сегодняшний день действуют правила 1956 года в той части, в которой они не противоречат четырём словарям, о которых я упомянул. Замечу, в чём-то они противоречат, а в чём-то, поскольку не все словари утверждены, просто этот вопрос не урегулирован.
Это сильно всё снижает активность, лишает граждан уверенности в своём правовом положении, создаёт чувство незащищённости и неуверенности. Но самое главное, конечно, – толковый словарь.
Поэтому то, что сегодня я услышал в Вашем выступлении, вселяет надежду, что ситуация в ближайшее время изменится, и в России этот важнейший вопрос, который требует урегулирования и имеет огромные, серьёзные социальные последствия, будет меняться. Я уверен, это произойдёт.
Спасибо.
В.Путин: Хорошо, спасибо.
Пара замечаний, прежде чем я буду передавать слово коллегам, которые прислали записки.
Владимир Ильич [Толстой], выступая, сказал, что наш русский язык – это такое мощное оружие и так далее. Давайте не будем употреблять таких слов. Я серьёзно говорю, в этом есть смысл – не употреблять этого. Почему? Потому что если это оружие, с ним начнут бороться как с оружием. С ним и так борются, но по другим соображениям. Да, это сила в известной степени, такая мягкая сила. Этого, мне кажется, вполне достаточно.
Ведь я много раз говорил, собственно говоря, секрета никакого нет, подавляющее большинство экспертов так и считают: влияние той или иной страны в современном мире определяется не оружием, а экономикой, и как производная от экономики – оружие, культура, образование, наука. Всё имеет свою, конечно, предысторию и так далее, но это очень быстро «закисает», если не поддерживается высокоразвитой и энергично развивающейся экономикой.
Что касается экономики и законов рынка. Хочу прооппонировать Владимиру Михайловичу [Алпатову]: «Законы рынка ведут к вытеснению языков». Не ведут. Наоборот. Смотрите, ещё в советские времена во всей Восточной Европе в школах везде изучали русский язык активно и неплохо, кстати говоря. До сих пор мы пользуемся этим. «Мы» в широком смысле слова, наши партнёры пользуются. Почему? Потому что было целесообразно и выгодно в хорошем и непримитивном смысле этого слова знать русский язык: главный партнёр был Советский Союз. От этого зависела карьера, от этого зависело продвижение по службе, сотрудничество реальное было с Советским Союзом большое. Это влияние было.
Советский Союз растворился – всё, интерес к языку начал затухать. Вот это затухание искусственно подогревается, здесь Владимир Ильич прав, потому что нас побаиваются до сих пор. Но сейчас мы что наблюдаем? Я вам говорю совершенно ответственно, в некоторых странах, с которыми у нас начало возрождаться экономическое, политическое сотрудничество, – всплеск интереса к русскому языку пошёл, просто реальный всплеск интереса. Говорят: «Дайте, дайте учебников, преподавателей дайте!» Причём не только в республиках бывшего Советского Союза, но и в так называемом дальнем зарубежье, уже, мы видим, очевидный интерес возникает.
Как только страна начинает развиваться, как только экономика начинает дышать, так сразу по-другому играют и наши завоевания в сфере культуры, образования, всё сразу подтягивается к этому. И конечно, обороноспособность не последнюю роль в этом смысле играет. Всё работает в комплексе, поэтому мы просто должны это учитывать. Есть абсолютно объективные вещи.
Конечно, если сам инструмент мы будем тупить, тогда ничего из этого хорошего не получится: внутри страны ничего хорошего не получится и вовне. Он должен быть в надлежащем состоянии всегда, и мы с вами должны об этом заботиться, вы, прежде всего, как яркие представители профессионального сообщества. Он должен быть всегда в хорошем состоянии.
Но интерес в целом к языку, особенно в мире, к русскому языку, – он будет возрастать по мере роста нашего благосостояния в самом широком смысле этого слова: и народного благосостояния, и страны в целом, роста влияния. Тогда и интерес к языку будет. Не будет этого – не будет [интереса к языку], хоть тресни! Хоть у нас ещё два-три Толстых появятся и четыре Пушкиных – будут переводить просто и всё, это сто процентов, будут хорошие переводчики. А если страна будет мощной, сильной, привлекательной, притягательной – будут учить русский язык.
Это так, небольшое отступление.
Александр Михайлович, пожалуйста.
А.Молдован: Спасибо.
Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!
Здесь справедливо говорилось о снижении в последнее время уровня речевой культуры в нашем обществе, что не может не огорчать, потому что русский язык относится к числу совершеннейших в мире.
Надо заботиться об этом орудии, об этом инструменте. Потому что язык этот имеет тысячелетнюю письменность, имеет великую литературу, которая вывела его в число самых авторитетных и изучаемых в мире, о чём здесь сегодня говорилось, и наша задача – сохранить это высокое достоинство русского языка. Но задача эта не только лингвистическая, но и социальная, и здесь без помощи государства нам не обойтись.
При этом не надо забывать, что язык вообще и русский язык в частности – это такой огромный и сложный мир, и он устроен так, что в нём нормы имеют разные степени жёсткости. Понятно, что, скажем, нормы правописания должны соблюдаться всеми, отклонения от этих норм являются ошибкой, караются в школе. И даже если я, допустим, скажу: мероприятие «состоиться», то, наверное, партнёры перестанут меня уважать. И совсем иначе ведут себя другие нормы, даже нормы произносительные. Допустим, если ученик скажет «зара́женный» или «осу́жденный», учительница его поправит, это будет ошибка. Но если какой-нибудь Петя говорит «что», «булочная», а Вася говорит «што» и «булошная», никто их за это ругать не станет, потому что оба этих варианта равноправны в русском языке.
Кроме того, надо учитывать, что языковые нормы находятся в постоянном развитии, и частенько бывает так, что старая и новая нормы мирно сосуществуют в нашем современном языке. Какое-нибудь «одна рельса» или «один рельс», «одна тапка», «один тапок» – это всё полноправные варианты. И особенно это относится, конечно, к значениям слов, и это нужно учитывать, когда мы говорим о словарной норме и составлении толковых словарей.
И здесь я хотел бы сказать следующее. Отечественные словари имеют богатую историю, уходящую корнями в глубокую древность. На сегодняшний день в России созданы сотни словарей русского языка самых разных типов, как вы знаете: орфографические, орфоэпические, толковые, диалектные, этимологические, словари сочетаемости и так далее и тому подобное. Некоторые из них доступны в интернете.
Но в современном мире этого уже недостаточно. Эпоха цифровых технологий требует наличия такой системы, которая представляла бы весь словарный состав русского языка и давала бы полную информацию о каждом слове. Для этого нужно коренным образом изменить технологию работы над словарями. Мы видим здесь задачу национального масштаба, и в современных условиях эта задача успешно решается.
Например, в Германии по инициативе Института немецкого языка сейчас создаётся такая большая словарная информационная система. По сути, она является своеобразной динамической моделью немецкого языка.
Нам, безусловно, нужна аналогичная информационная словарная система для русского языка, и она могла бы стать одним из основных способов повышения культуры речи населения и привлечения внимания к проблемам функционирования русского языка в России и в мире. Поэтому Институт русского языка имени Виноградова выступает с инициативой создания такой единой государственной информационной цифровой платформы с использованием технологий искусственного интеллекта, которую мы бы назвали «Национальный словарный фонд». В этом фонде можно было бы собрать материалы всех авторитетных словарей русского языка и подключить к нему уже существующие интернет-ресурсы.
Этот фонд должен иметь статус общедоступного академического свода научной информации о словах, адресованного не только учёным-экспертам, но и всем изучающим русский язык или желающим расширить свои знания о его устройстве. Я имею в виду школьных учителей, преподавателей вузов, журналистов, издателей, учёных и государственных служащих.
Что даст такая система? Она позволит не только решать те задачи, о которых говорил Николай Михайлович [Кропачев], то есть не только обеспечит предоставление информации об актуальных нормах русского языка, но и предоставит полный свод научных знаний о современном состоянии и истории словарного состава русского языка. То есть она будет показывать, как, когда появлялось то или иное слово в языке и когда оно ушло из языка, возможно, как осуществлялись заимствования в другие языки и многое другое. Это, безусловно, принесёт большую практическую пользу в реализации функции русского языка как государственного языка Российской Федерации.
У нас есть все предпосылки для решения этой задачи. У нас есть специалисты с большим опытом составления академических словарей, наша лингвистика пользуется мировым признанием, и во многих отношениях она превосходит мировой уровень. Но самостоятельно осилить такую задачу один Институт русского языка не может. Речь идёт об организации широкого взаимодействия и координации работы всех словарных коллективов и различных научных учреждений России.
Это большая организационная работа, и у Института русского языка есть опыт организации такого взаимодействия, мы его приобрели при создании Национального корпуса русского языка, в котором участвовало несколько учреждений страны, и многие из присутствующих, конечно, хорошо знают этот корпус. Хочу подчеркнуть, что корпус этот получил самую высокую оценку специалистов и признан в качестве одного из наиболее крупных и едва ли не самого совершенного из существующих в мире. Поэтому у нас есть уверенность, что мы успешно справимся и с созданием национального словарного фонда, и это станет ярким, культурно значимым событием для русского языка, повышающим его престиж и престиж Российского государства.
Спасибо.
В.Путин: Спасибо большое.
Головко Евгений Васильевич, пожалуйста.
Е.Головко: Очень короткая реплика с моей стороны в поддержку предложения Александра Михайловича Молдована, которого вы только что слушали.
Мне кажется, что этот ресурс, если он будет создан, – это, несомненно, выполнение очень важной для всей страны национальной задачи и это имеет очень важное практическое значение, разумеется. И совершенно справедливо подчёркивалось, что нужно объединять усилия, потому что одному институту, одному ведомству это не под силу.
Я представляю Институт лингвистических исследований Академии наук в Петербурге, и у нас такая идея обсуждается уже достаточно давно. Я очень рад, что мы находим понимание с Институтом русского языка. Наш институт производит едва ли не самое большое число словарей русского языка разных периодов. Это и Большой академический словарь (он как раз имеет нормативный, можно сказать, характер), это Словарь русского языка XVIII века, XIX века, словари новых слов, словари русских народных говоров и большая словарная картотека, которая до сих пор не нашла отражения во всех перечисленных словарях. И, несомненно, этот ресурс тоже нужно использовать.
В случае если предложение Александра Михайловича Молдована будет принято, мы готовы в партнёрские отношения вступить, предоставить все ресурсы, которые у нас есть, потому что считаем, совершенно уверены, что выполнение и реализация этой задачи – это действительно национальная задача, очень важная. Спасибо.
В.Путин: Благодарю Вас.
Сергей Александрович Шаргунов, пожалуйста.
С.Шаргунов: Уважаемый Владимир Владимирович! Дорогие друзья!
«Языка нашего небесна красота, – вот такой был образ у Михаила Васильевича Ломоносова, – не будет никогда попранна от скота», – писал он. Конечно, язык попирают и за нашими пределами, но, к сожалению, есть для него большие угрозы и внутри страны, в том числе и когда та самая финансовая логика срабатывает неким кривым образом и кому-то начинает казаться, что всё тонкое, сложное, хрупкое – это нечто побочное, что можно отодвинуть, нечто неэффективное и невыгодное.
Я хочу говорить не о теоретических вещах и не произносить просто высокие слова, а сказать о чём-то очень предметном и, на мой взгляд, крайне важном, просто жгуче актуальном – о судьбах литературных изданий.
Недавно я был в очередной раз на замечательном форуме «Таврида», где много молодых людей, в том числе важные литературные мастер-классы. Я там представлял журнал под названием «Юность» (с мая стал главным редактором). И здорово, что на той же «Тавриде» даются хорошие гранты молодым людям.
Но эти 20-летние участники «Тавриды» задаются вопросом: а куда им идти со своими текстами, с тем, что они написали, в какие литературные издания? Ведь журнал – это не то, что издательство. Журнал – это смесь жанров: это и подборки стихов, и рассказы, и повести, и критика, и эссе. Там задаётся планка качества. И конечно, практически все ведущие современные писатели публиковались и публикуются в наших «толстяках», в наших главных литературных изданиях. Я скажу честно даже о самом себе, что, если бы я в 19 лет не принёс рассказы в «Новый мир», не знаю, как бы дальше складывалась моя жизнь.
Я говорю на самом деле не о чём-то архаичном, и это не призыв лить слезы о былом, я говорю о том, что имеет непосредственное отношение к судьбам нашей словесности прямо сейчас. Мне кажется крайне печальным то, что наши литературные журналы буквально дышат на ладан. А ведь и «Наш современник», и «Знамя», и «Дружба народов», и упомянутая «Юность» (я, кстати, захватил несколько номеров и буду рад передать) – это позывные культуры, это национальное достояние, это исторические бренды.
Что там происходит? Во-первых, там перестали платить гонорары, потому что буквально журналы живут на копейки, если вообще живут. Понимаете, это важно не столько финансово, сколько психологически и начинающему, и любому автору, что его как-то поощрили. Потом понятно, что само по себе жалование у сотрудников этих изданий, которых иначе как подвижниками не назовёшь, тоже, по сути, копеечное. Журналы теснят из их помещений, в том числе уже и «Новый мир» в своей легендарной редакции на Пушкинской площади переживает не самые хорошие времена и очень тревожится за своё будущее. Больше того, к сожалению, закрываются литературные издания. Уже закрылся журнал поэзии «Арион», закрылся легендарный журнал «Октябрь».
Конечно, хорошо, и спасибо, что Роспечать кое-что подкидывает периодически, но этих субсидий просто не хватает. Справедливо ли это для нашей культуры? Я думаю, что нет, конечно, никуда не годится.
Несколько лет тому назад было решено, что журналы эти будут доставляться государством в библиотеки, причём половина бюджета – федеральная (Министерство культуры этим занималось), половина – региональная. Но, к сожалению, в настоящий момент процесс остановлен. И в какой регион я ни приеду, в какую библиотеку ни приду, мне говорят: «Мы хотим знать, что происходит с современной литературой, мы интересуемся этими изданиями, но, к сожалению, не имеем возможности заглянуть в это окно – в современную литературу».
Понятно, что я здесь не пропагандирую, как кому-то может показаться, нечто архаичное. Есть те, кто предлагает вообще отказаться от бумаги, от книжных магазинов. Как раньше говорили: возникли кинотеатры – значит, до свидания, театр; потом видики – значит, в киношку ходить больше не надо. Вообще-то у нас по всем вопросам большинство людей всё равно пользуется бумажными изданиями. А кроме всего прочего, мне кажется, возникает во всём мире мода на шелест страниц.
Безусловно, это же имеет отношение и к развитию сайтов этих изданий, к возможным субсидиям, к тому, что нужно придумывать что-то яркое и интересное вокруг их существования, чтобы приезжали разные литераторы, чтобы проходили встречи, мастер-классы.
В любом случае интересно, что это явление мирового порядка. На Западе во всех ведущих университетах подписаны на наши главные литературные издания, их скрупулёзно изучают. Ведь литературные издания нашей страны – это не просто XIX век, это не просто феноменология советского времени, это то, что может аукаться и с мировыми прецедентами.
Если мы посмотрим, что происходит на Западе, то мы увидим успешные литературные журналы – The White Review, The Paris Review, Granta, N+1, McSweeney's. А у New Yorker, у которого совокупный тираж больше миллиона экземпляров, в каждом номере – обязательно литература, и не только эссеистика или проза, но и поэзия. Это нормально, это естественно. А у нас страна, конечно, литературоцентричная, и люди тянутся, хотят знать.
Всё, о чём я говорю, не требует каких-то огромных вложений. Это просто небольшая поддержка – не дать погибнуть тому, что я бы назвал очагами культуры. И конечно, эти слова сейчас внимательно слушают во всех этих литературных изданиях, слушают их авторы, слушают их читатели, и, мне кажется, это та важная деталь, без которой немыслимо дальнейшее существование нашей родной словесности.
Спасибо за внимание.
В.Путин: Только было бы хорошо, если бы Вы предложили, как это сделать. У нас с конца, с середины 1990-х годов они все почти частные, акционерные, негосударственные. Вы предлагаете их вернуть государству? Что сделать надо? Или просто дать деньги в библиотеки, чтобы библиотеки закупали и таким образом поддерживали всех без исключения?
С.Шаргунов: Все без исключения – это очень небольшой список, во-первых, достаточно узкий круг ключевых, замечательных изданий.
В.Путин: Я же не против, я просто хочу, чтобы Вы сформулировали, что сделать нужно.
С.Шаргунов: Во-первых, мне представляется важным вернуться к той практике, когда шла закупка изданий в библиотеках – это первое и важное. А второе: мне кажется, возможны какие-то – почему бы и нет – государственные субсидии, в том числе через гранты, как значимым культурным проектам.
В.Путин: Субсидии есть, их можно, конечно, увеличить.
Вы знаете, я поддержу любое здравое предложение. Но то, что Вы сейчас сказали, натолкнётся и на другие тезисы – о том, что в советское время, скажем, произведения каких-то генсеков закупали в огромных количествах и распространяли в библиотеки. Кто их читал? Всё это выродилось в свою полную противоположность. Поэтому, да, надо поддержать, да, нужно найти эти инструменты поддержки. И вопрос не в деньгах, там деньги действительно небольшие. Давайте подумаем, прикиньте, сделайте предложение конкретное.
С.Шаргунов: Хорошо, я подготовлю. Спасибо.
В.Путин: Спасибо.
Богатырёв Евгений Анатольевич, пожалуйста.
Е.Богатырёв: Уважаемый Владимир Владимирович!
Ровно год назад Вы на Остоженке, совсем недалеко от Кремля, открывали памятник Ивану Сергеевичу Тургеневу и музей Ивана Сергеевича Тургенева, московский музей Тургенева, в день его юбилея. Совсем немного времени прошло. Позвольте поблагодарить ещё раз Вас за то, что Вы дали старт сегодняшней жизни этого совсем неплохого музея, он на самом деле стал очень популярным. И поверьте, мы знаем, что выходящие посетители этого музея хотят, придя домой, открыть или «Первую любовь», или «Асю», или ту же повесть «Муму», хотя её проходят в школе, и это на самом деле, наверное, самое важное для музейщика – видеть результат своей работы.
В развитие темы, которую высказал Владимир Ильич Толстой, хочу поделиться своими мыслями относительно предстоящего юбилея Александра Сергеевича Пушкина. Как говорил Владимир Ильич, в 2024 году мы все будем отмечать – и это совершенно неизбежно, так же как и столетие в 1899 году, и другие пушкинские юбилеи, – мы будем отмечать юбилей Александра Сергеевича Пушкина. И в этом году празднование 220-летней годовщины Пушкина на самом деле дало очень хороший отсчёт подготовке к этому юбилею.
Для пушкинских музеев этот год был особым, и не только по количеству самых разнообразных событий, акций, которыми наполнены были пушкинские мемориалы страны в памятную годовщину. Это и прекрасная выставка «Портреты Пушкина», которая открылась в нашем Государственном музее Пушкина на Пречистенке и собрала коллекции из 22 музеев страны, представляя 400 портретов Пушкина. Я передал для Вас каталог, он на самом деле оказался практически уникальным – как, собственно, и выставка.
Сегодня для нас, хранителей пушкинских мест и пушкинского русского языка в Москве, Петербурге, Михайловском, Болдино, в Царском селе, Твери, Казани, Оренбурге, очевидно, что через пять лет, в 2024 году, Россия и русский народ, все, кто говорит на русском языке, будут отмечать юбилей – 225 лет со дня рождения великого русского поэта. В значимости и важности грядущего юбилея нашей государственности, нашей русской культуры нет необходимости друг друга убеждать. Во все времена имя Пушкина являлось и является объединяющей скрепой, символом великой многонациональной русской культуры – и в нашем Отечестве, и за его пределами.
Мы, музейщики-пушкинисты, а также и филологи, преподаватели русского языка и даже историки, библиотекари хорошо помним, что в 1999 году нашим государством к 200-летнему юбилею поэта были обновлены и приведены в порядок, отреставрированы важнейшие пушкинские места, и они на самом деле стали визитной карточкой культуры России. Это и Санкт-Петербургский всероссийский музей Пушкина, и наш Московский музей Пушкина, и, конечно, Пушкиногорье, Пушкинский заповедник, и Болдино.
Но неумолимое время вносит свои коррективы: прошедшие четверть века (а скоро уже будет четверть века) значительно изменили модель и восприятие экспозиций, экспозиции в какой-то степени устарели. Требование посетителей к комфорту также изменилось. А до пушкинских музеев в крымском Гурзуфе, в Твери, в Оренбурге, в Ульяновске, в Ленинградской и Калужской областях так и не дошёл черёд обновления.
За оставшееся до юбилея время необходимо сделать многое: реконструировать и превратить современные музейно-туристические кластеры в пушкинские мемориальные места, сделать их современными объектами культуры в самом широком понятии этого слова, способными приобщать, привлекать к пушкинскому слову, творчеству, русской классической культуре миллионы посетителей, и, конечно, прежде всего, подрастающее поколение.
Безусловно, при подготовке этой программы потребуются усилия и для реализации пушкинской издательской программы, для дальнейшего развития академического пушкиноведения (ведь мы, пушкинские музеи, без вас, пушкинистов, не сможем создать и обновить наши пушкинские экспозиции), для многочисленных пушкинских обществ, с которыми мы постоянно находимся в контакте, клубов и в нашем Отечестве, и за рубежом. А на самом деле их десятки и сотни, и это удивительные люди, энтузиасты, которые хранят имя Пушкина в своём сердце и передают его новым поколениям.
Уважаемый Владимир Владимирович! Очень просим Вас поддержать инициативу об издании указа о праздновании пушкинского юбилея в 2024 году. Конечно, с разработкой программы, чтобы она на самом деле была нужна, прежде всего народу. Но и, конечно, нужно обновлять наши пушкинские музеи. И очень надеемся, что этот юбилей продолжит те традиции, которые начались ещё в веке девятнадцатом, продолжались в веке двадцатом и, конечно, должны перейти в век двадцать первый. Поэтому очень надеемся на Вашу поддержку.
В этой папке, если возможно, я передам коллективное письмо от директоров пушкинских музеев (некоторые коллеги из подписавшихся сидят здесь), и здесь два небольших письма относительно проблем.
На самом деле, одно из самых неблагоприятных пушкинских мест – это прекрасный дом-музей (там находится музей, но он в жутком состоянии) – это музей Пушкина в Гурзуфе. Он был открыт ещё до войны, в 1938 году. После войны был период безвременья. В 1989 году он возобновил свою работу, но Украина, понятно, не вкладывала в этот музей ни копейки. Сейчас там течёт крыша. Да, собственно, и в этом прекрасном доме Ришелье, куда Пушкин приехал в продолжение своего путешествия вместе с семейством Раевского, и течёт крыша, и пройти даже невозможно, потому что, чтобы преодолеть короткое расстояние от набережной до этого дома, нужно пройти закрытую территорию парка, в котором сейчас находится санаторий.
И ещё одна просьба. Мы готовы, конечно, музейщики, помогать. Такое же состояние примерно у музея Пушкина в Молдове, в Кишиневе. Это тоже один из очень значимых пушкинских музеев нашего сообщества. И конечно, им необходима поддержка. Поэтому, если такая возможность есть, я думаю, это войдёт в работу по программе.
Спасибо Вам большое. Я надеюсь, что мы заработаем сейчас, в преддверии нашего юбилея.
Спасибо.
В.Путин: Евгений Анатольевич, согласен, обещаю Вам, указ такой выпустим, я его подпишу. Владимира Ильича [Толстого] попрошу сейчас при помощи коллег приступить к его подготовке.
Что касается тех объектов, которые находятся за границей – к сожалению, сегодня за границей, в Молдавии, – с властями переговорим. Если нужна им помощь, мы даже готовы будем оказать им финансовую помощь для приведения в порядок этих пушкинских мест.
Что касается Гурзуфа – я, конечно, не знаю, надо посмотреть, кому он принадлежит сейчас. Здесь проблем с финансированием не будет, вопрос только в том, как организовать эту работу. Надеюсь, что сейчас это в наших силах, сделаем всё, что можно.
Е.Богатырёв: Спасибо.
В.Путин: Валентин Вадимович Головин, пожалуйста.
В.Головин: Спасибо большое.
Уважаемые коллеги!
Когда мы говорим о пушкинском юбилее (я продолжаю тут то, о чём говорил Евгений Анатольевич [Богатырёв]), то надо всегда думать о его восприятии. Если в 1899 году мы создали Пушкинский Дом, то в 1837 году мы разрушили, благодаря пушкинскому юбилею, Страстной монастырь. Поэтому я думаю, что главная цель юбилея никак не должна сводиться к возвеличиванию имени поэта. Главная цель юбилея – это реактуализация его творческого наследия.
Мы продолжаем говорить, и правильно говорим, что Пушкин – наш первый национальный поэт, что он создал язык, на котором мы говорим. Но давайте всё-таки будем честны. Как мне кажется, для современного поколения эти пушкинские ценности, да и вообще произведения Пушкина становятся всё менее близки и менее понятны. И, возможно, я скажу трюизм, но развитие информационно-цифровой среды коренным образом всё-таки меняет сознание современного человека, и мир классической русской культуры, увы, постепенно удаляется от него.
Это неизбежный процесс, но противодействовать этому процессу всё-таки надо. Мы должны участвовать в трансляции культуры, когда ценности одного поколения будут понятны другим. И поэтому перевод традиционных ценностей классической русской культуры на язык, адекватный современной цифровой среде, является сегодня, на мой взгляд, одной из самых стратегически важных задач и задач национального масштаба. И Пушкин как главный культурный герой русскоязычной цивилизации (я сейчас специально использую один молодёжный термин) может стать той реперной точкой, воздействие на которую будет инструментом решения подобной задачи.
Таким инструментом может выступать предпринятый в Пушкинском Доме, в Институте русской литературы Академии наук, наш проект Pushkin Digital. Он уже в сети, пилотный проект его в сети, Вы можете спокойно его посмотреть. Это проект по созданию принципиально нового способа представления творческого наследия Пушкина.
Наша задача, во-первых, – наконец во всей полноте сделать доступными всему русскоязычному миру все материалы, связанные с жизнью и творчеством Пушкина, а это и рукописи (они не все опубликованы), и мемуары, и критика, и многие другие документы. А во-вторых, и это самое важное, – представить их формы, адекватные сознанию, воспитанному в современной цифровой реальности.
Уважаемые коллеги, большинство, я знаю, были на этом портале, заходили. Вы можете одним кликом мышки расшифровать всё, что зачёркнуто Пушкиным, то есть всё, что пушкинисты делали в течение столетий. На самом деле сейчас пять человек, которые умеют читать пушкинские рукописи, которые находятся в Пушкинском Доме. Одним кликом мышки вы можете «поймать», во всяком случае, если можно так сказать, стратегию пушкинской мысли. Всё это моментально расшифровывается. Только на «Каменного гостя» пять тысяч внешних ссылок, причем не только на полнотекстовые базы, не только на комментарии, но даже на звуки и на музыку. Мне кажется, что Академия наук должна отчитываться не только перед научным миром, но и перед рядовым налогоплательщиком. И если создание такого портала станет одним из очень важных проектов юбилейного комитета, я буду этому весьма рад. И ещё раз прошу вас, приглашаю на наш портал Pushkin Digital.
Более того, это не только колоссальный шаг в науке, но и, с другой стороны, если мы создадим этот портал, то на его основе мы можем создавать учебники и просветительские проекты принципиально нового типа. Но, и это очень важное «но», во-первых, Пушкинский Дом может справиться только совместно с коллегами. А во-вторых, реальный смысл у этого проекта такого масштаба может появиться только как у проекта общенационального, связанного с системами образования, музейного дела, телевидения и так далее.
Я убеждён, что осуществлённый в качестве совместного проекта такой замысел не только станет первым в мире, я говорю это совершенно откровенно, потому что я наблюдаю, как мои коллеги работают со Стендалем, Шекспиром, Гёте. Я думаю, что мы можем влиять на современную культурную ситуацию и на новых основаниях вернуть в неё Пушкина как культурного героя.
Спасибо большое.
В.Путин: Хорошая идея. Я сейчас Владимиру Ильичу [Толстому] сказал: в указ, о котором мы только что говорили, обязательно это внесём и поддержим.
В.Головин: Благодарю Вас.
В.Путин: Спасибо.
Радиф Рифкатович, пожалуйста.
Р.Замалетдинов: Добрый день, глубокоуважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые члены Совета, приглашённые!
Поддерживая все озвученные инициативы, моё выступление посвящается решению второго блока задач, озвученных Вами, Владимир Владимирович, то есть проблеме продвижения русского языка за пределами нашей страны.
Мы считаем, что, ничуть не откладывая, следует создать систему общей координации обеспечения реального взаимодействия органов исполнительной власти и всех организаций, осуществляющих свою деятельность в сфере поддержки и продвижения русского языка в зарубежных странах. Определяющая роль в реализации решений данной области, на наш взгляд, должна принадлежать прежде всего ключевым общественным институтам поддержки и продвижения русского языка, а также, я хочу подчеркнуть, ведущим университетским центрам.
Полагаю, было бы вполне оправданным за федеральными университетами, расположенными в каждом федеральном округе и имеющими богатый опыт обучения иностранных студентов, закрепить статус опорных вузов по организации деятельности в части продвижения русского языка за рубежом и распределить между ними, скажем так, геополитические зоны влияния.
Например, Казанский федеральный университет, представителем которого я являюсь, обладает глубокими историческими корнями и традициями в деле изучения и распространения русского языка среди тюркоязычных народов разных стран. Соответственно, наш университет мог бы выступить в качестве одного из центров ответственности в продвижении русского языка в странах тюркоязычного и, шире, исламского мира. Подобным же образом целесообразно было бы определить центры ответственности в области русского языка и в других геополитических регионах мира, поставив конкретные задачи перед каждым федеральным университетом.
Владимир Владимирович, мы наблюдаем очень продуктивный формат работы Государственного совета, а также советов и комиссий при Президенте Российской Федерации, когда в течение нескольких дней их члены вместе с приглашёнными экспертами при участии федеральных министров изучают тот или иной весьма актуальный для страны вопрос, а затем свои итоговые идеи выносят на Ваше решение. Нам кажется, вопросы развития и продвижения русского языка за пределами нашей страны требуют такой же детальной и глубокой проработки в данном формате.
В связи с этим вносим предложение о проведении в 2020 году подобного расширенного выездного заседания Совета при Президенте Российской Федерации по русскому языку в Казани на базе Казанского федерального университета с участием представителей Общества русской словесности, Российского общества преподавателей русского языка и литературы и, конечно же, ведущих вузов Российской Федерации для обсуждения и возможного принятия решения по озвученному мною блоку принципиальных вопросов.
Глубокоуважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые члены Совета!
Убедительно просим рассмотреть наше предложение.
Благодарю за внимание.
В.Путин: Спасибо.
Приедем. Приглашайте, приедем.
Р.Замалетдинов: Спасибо.
В.Путин: Спасибо большое.
Борис Петрович, пожалуйста.
Б.Екимов: Уважаемые коллеги!
Русский язык мы получаем по роду своему, познавая его сначала в семье. Но потом наступает период, когда мы идём в школу, и главное наше богатство – русский язык – мы познаём именно там: от учителей, в школе. Русский язык, русская литература, которые потом помогают нам стать настоящими русскими людьми и гражданами своей страны.
Школа и учитель русского языка. Я возьму район – не «медвежий угол», а южный район, асфальтовый, до областного центра 1,5–2 часа – и доедешь. 24 школы, 400 учителей, из них 40 – русского языка. Из 400 учителей средний возраст – 53 года. В некоторых больших школах, достаточно больших, десятилетках, – 60–65 [лет] средний возраст.
Ещё три или четыре года назад я брал справки – 43 года был средний возраст учителя по району, сейчас – 53. Я удивился и говорю: «Проверьте. Почему? Куда?» Она говорит: «Всё очень просто: те, которые помоложе, они уходят». Они уходят, а кто остаётся?
Из справки: «Постоянный дефицит учительских кадров, особенно русского языка и литературы». Что делают? Внутреннее совместительство, а значит, учитель начальных классов идёт и преподаёт русский язык и литературу. Есть ведь разница между педагогическим училищем, выпускающим учителя начальной школы, и учителем русского языка и литературы, который шесть лет этому обучался.
Сейчас появился новый метод, который утвердил такой принцип, что каждый человек может стать учителем. Сейчас у нас агроном или инженер, кто угодно, даже визажисты у нас за три месяца удалённым способом, заплатив 5–7–10 тысяч, становятся преподавателями, учителями. Был преподавателем физкультуры – стал преподавателем истории, был экономистом – стал физиком, и так далее. Но, к счастью, никто не хочет за эти три месяца стать преподавателем русского языка. Хотя директора всё-таки ухитряются и говорят: «Вот ты будешь». Оканчивает девочка педучилище.
Преподавателей русского языка нет. Ну нет их. Нет в школе ни одного, но нельзя же прочерк ставить. Слепого человека уже привели, который уже ничего не видел, 80 лет. Он побыл два месяца и говорит: «Нет, не могу я так». Вы понимаете?
Простая сельская школа, преподавателю русского языка 72 года, у нее 36 часов нагрузки. Что такое 34–36 часов? А ведь для того, чтобы заполнить вакуум, учителей не хватает.
Средняя зарплата (тогда поправляли меня, говорили, что я был не прав), я говорил, 18, а на самом деле у нас 25. Сейчас по району 30 тысяч средняя зарплата учителя. Всё. Но почему же они не бегут к тому, чтобы получать эти 30 тысяч? И за счёт чего получаются эти 30 тысяч? Ведь когда-то было 18 часов – стандарт научный, практический. Потому что каждый учитель, особенно русского языка, – это ещё час на подготовку.
И сейчас старые учителя – я позавчера разговаривал с учителем всех учителей, она говорит: «Ну не могу я, Борис Петрович, брать больше 20–22 часов, я же должна готовиться к каждому уроку». И поэтому у неё дети пишут и продолжение «Дубровского», и Гоголя, и дети у неё рисуют, и получается настоящее познание русского языка. А когда 24–30 [часов], и, знаете, даже 50? Я говорю: «Ну что, с ума сошли, что ли?» – «Мы что, хотим разве? Директор просит, не ставить же прочерк в этом».
Молодые в школу не идут даже на 30 тысяч. Да их и нет, этих молодых. За последние лет пять или шесть у нас в районе, по-моему, в прошлом году один математик пришла, не знаю, забрела, потому что у неё там родители и всё остальное. Молодые не идут. Да их сейчас и не выпускают. Ведь в последние годы педагогические институты занимались только тем, чтобы выжить, а не чтобы подготовить. Наш институт, вот Василий Иванович [Супрун, профессор Волгоградского государственного социально-педагогического университета] сидит, он скажет, сколько они там выпускают. 50 человек в год? А у нас 33 района, и в каждом по 20 школ. Ну какая поддержка, какие могут прийти учителя русского языка? Тем более что ведь снимается всё, за что раньше платили, когда 18–20 часов была у них нагрузка, но им платили за проверку сочинений.
За классное руководство сейчас платят у нас что-то от 500 [рублей] до полутора тысяч. Да, мои хорошие, ведь классный руководитель в школе, особенно в сельской, – это мама. Сейчас в шестом-седьмом классе уже по семь уроков, дети больше времени проводят в школе, чем дома. 400 рублей, 1500 – конечно, убегают. За проверку, за категории…
За категории какую-то такую сумму ввели – 400 или 500 рублей, что учителя сейчас отказываются подтверждать категорию, потому что для этого столько надо бумаг за эти 400 рублей! И поэтому, конечно, вся зарплата учителя теперь остаётся только на часах. Давай часы – тогда у тебя будут деньги!
Ещё одно. У нас наши сельские школы строились, помню, в 1950-е годы, Волго-Дон стройка была, настроили много. Потом были совхозы богатые, строились школы. Все эти сельские школы на 350–400 человек остались и сейчас. В них сейчас учатся по 100 человек, по 70 человек, и они с той поры ни разу не ремонтировались капитально. Я специально с заведующими районо разговаривал, говорю: «Давайте, вспомните, – они по 20 лет работают, – когда капитальный ремонт?» – «Да какой там капитальный ремонт! Ладно, когда у школы крыша совсем прохудится или потечёт канализация, что-то сделаем». И стоят эти школы.
В прошлом году я пришёл, там простыл: пришёл в школу – насквозь продутая, там электроотопление. Я сразу разделся, конечно, в школу зашёл и потом простудился, потому что они там привыкли, чтобы 14 градусов было, и сидят в трёх свитерах, в четырёх. Они говорят: «Это ещё ничего, а когда с этой стороны ветер подует, бывает и хуже». Старые окна, старые двери – всё старое, старьё, не делалось там капитального ремонта. Даже на текущий ремонт если в районном бюджете выделяется, то 3–4 миллиона, и всё, что они делают сейчас, – сами собирают деньги. «Что у вас?» – «Да я мешок цемента купила, что-то сделала». – «Да мы занавески сами, да мы краску сами купили». – «Ой, да у нас корова есть, мы от молока выделяем, там что-то делаем». Нет ремонта.
Идут проверки всё время. Проверяют их, конечно, все. И все пишут: «Заменить окна, заменить двери, заменить полы, стены» и так далее. Всё там подсчитывается, и там записано: «Ввиду отсутствия средств». Я просмотрел пачку за несколько лет. И сейчас, на сегодняшний день, для того чтобы исполнить все судебные решения по ремонту школы, нужно на район 220 миллионов. У них сейчас 4–5 миллионов нет. Это будет когда-нибудь? Нет, этого никогда не будет.
Вот так они потихонечку и живут. Вот так потихонечку эта школа ветшает. И каких же молодых учителей можно туда прислать? Зачем они пойдут в такую школу, где совершенно точно квартиры не будет. Я тогда говорил, что у нас даже в райцентре построили целый военный городок, дети военных учатся в школах. Но ни одной квартиры для учителя не дали. За последние 30 или 40 лет ни один учитель не получил квартиры.
Надо потихонечку. Тогда мы говорили, что постепенно, но надо начинать. Потому что сейчас, вы посмотрите, за три года [средний возраст учителей увеличился] почти на десять лет.
Учителя, конечно, есть, но они уходят. Даже в городе из нашего самого лучшего лицея в прошлом году ушли десять учителей сразу. Вы представляете, что это такое – десять учителей? Все они пошли в Москву. Только успели разместить на сайте свои данные, в течение получаса они получили по четыре-пять предложений. А из районов или те, которые оканчивают школу, конечно, они смотрят, где можно.
Есть ли какая-то возможность для того, чтобы начать ремонтировать сельские школы? Нужно это дело всё-таки начинать. Если нам нужны преподаватели русского языка и литературы, а они нам нужны очень, нужно уже сейчас (ведь мы урезали количество студентов, бюджетное финансирование, бюджетное содержание в пединститутах), надо сейчас уже в два, в три раза увеличить число бюджетных мест в педагогических институтах, потому что сейчас их забирают. Вот Василий Иванович знает: последние курсы – он уже учит их только заочно, потому что городские школы их разбирают где-то на третьем, на четвертом курсе, предлагают: «Идите, идите, давайте заочно только учитесь».
Вот я рассказываю и думаю, что всё-таки наш край не самый плохой. Всегда мне казалось, что у нас всё плохо. Но сегодня утром я прочитал «Российскую газету» и прочитал про школу на Алтае, где в нынешнем году несколько ребятишек совсем в школу не пошли. Какая-то деревня совсем глухая, в которой нет даже ни телефона, ничего. И не нашли шофера автобуса, который бы подвозил их в школу соседнюю. Двух человек отправили в интернат. Понятно, что это такое – оторвать от родителей, семилетнего послать. А два человека так и остались дома, не пустили их родители в семь лет, говорят: «Да ладно, им чуть-чуть не исполнилось семь лет, пусть подождут». Я вспомнил Толстого. Филипок в школу пришёл, ему шесть лет было. И всё-таки учитель взял его, посадил, и у него началась школа. А вот эти двое ребятишек…
К счастью, у нас, в нашем крае, все ребятишки пошли в школу. Даже в ту, которая топится углём до сих пор, хотя по двору её уже 20 лет проходит газовая труба. Но у нас они пошли в школу все. А вот эти ребятишки остались дома. Кто их научит, в том числе и русскому языку?
Давайте подумаем о сельских детях, о сельских школах, об учителях русского языка, литературы.
В.Путин: Спасибо большое, уважаемый Борис Петрович.
Я думаю, что Вы согласитесь со мной в том, что если бы в то время, когда писали про Филипка, всё было бы хорошо, революции 1917 года не случилось бы. Видимо, там тоже было много своих проблем.
Да, в советское время всё было выстроено по-другому. Я ещё раз хочу обратить Ваше внимание на то, что у нас по Конституции, к сожалению, муниципальный уровень власти отделён от государства. Мы взяли на себя обязательства международные, но как-то уж больно рьяно начали их исполнять и такую норму заложили в Основной закон страны. На практике это означает, что первичный уровень здравоохранения, в том числе на селе, оказался фактически отрезанным от областного, краевого и федерального. То же самое абсолютно в образовании происходит. Во всяком случае, так на практике всё сложилось. А там, как правило, и денег не хватает ни на то, ни на другое, ни на третье. Или, может быть, и хватает, но тратят на другие цели.
То, что люди стараются переехать в Москву, это немудрено. Здесь сколько примерно уровень заработной платы у учителей в школе?
О.Васильева: 100–110.
В.Путин: 100–110 тысяч. Вы сказали про 30 тысяч на селе.
Вы знаете, сколько мне стоило сил несколько лет назад, чтобы убедить всех своих коллег, что преподаватель школы должен получать среднюю [зарплату] по экономике региона? Все говорили, что это невозможно. Вот возьмите где-нибудь в шахтёрских городах, посёлках: шахтёр получает среднюю, и учитель будет среднюю. Мне говорили: «Ну, Вы что, с ума сошли, так нельзя». И я настоял, чтобы было именно так.
Вы сказали, что у вас там 30 тысяч получают. Я думаю, что это как минимум средняя по региону. Может быть, и этого недостаточно, не может быть, а точно, и нужно, конечно, двигаться дальше. Но уровень заработной платы не должен иметь перекосов, это тоже абсолютная аксиома, потому что сразу же за этой категорией работников, тут же, последуют другие, третьи, четвертые и пятые. Это всё должно быть сбалансировано.
Но, конечно, что касается школ, то здесь государство, и не государство, а муниципалитеты должны уделять этому значительно больше внимания, чем уделяется сейчас. Здесь Вы абсолютно правы, я с Вами согласен. И нужно совершенствовать дальше и систему оплаты труда и думать о её повышении. Это тоже абсолютно точно.
Что касается жилья. Ещё один острый вопрос, и здесь тоже надо будет вносить коррективы, с тем чтобы и региональные органы власти, и даже федеральные эту программу поддерживали бы и сделали бы её действенной. Но, опять же, боюсь, мы можем упереться в то, что с уровня Федерации будет что-то сделано, а потом на муниципальном уровне опять немножко уйдёт в болото, и мы не успеем оглянуться, как опять нужно что-то ремонтировать. Здесь кардинально нужно некоторые вещи менять. Но это не значит, что об этом не нужно думать, совершенно верно.
Теперь по поводу педучилищ. Как мне показалось, насколько я себе это представляю (сейчас мы у Министра спросим), всё-таки за предыдущие годы количество абитуриентов в педагогических вузах возросло.
О.Васильева: Спасибо, Владимир Владимирович.
(Обращаясь к Б.Екимову.) Уважаемый Борис Петрович, я хотела просто Вам сказать цифру, чтобы было понятно. Последние несколько лет, Михаил Михайлович [Котюков] подтвердит, мы принимаем на бюджетные места в педагогические вузы 73 647 человек. Доходят до окончания вузов 60 процентов, и от общего числа идут в школу ещё 30 процентов, то есть у нас 30 процентов выпускников обучающихся доходят до школы. На сегодняшний день Вы правы только в том, что у нас 5,8 процента тех, кому до 35 лет, работают в школах. Но у этого разные причины, не только те, которые Вы назвали. Что касается бюджетных мест, то они на сегодняшний день есть.
Что касается педагогических училищ. У нас училища – одни из самых хороших в системе среднего профессионального образования. Я хочу, чтобы был разбит определённый миф, который Вы сейчас озвучиваете. Меньше всего в школе нехватка (коллеги, сидящие здесь, мне подскажут и подтвердят) учителей русского языка и литературы, больше всего – учителей математики, физики, информатики и английского языка. Словесники у нас сейчас есть в школе. Русский язык и литература – они есть, эти учителя. Математики, физики, информатики, английского языка – это кого не хватает. Это тотальная нехватка, которая действительно есть.
Что касается вузов, о которых Вы говорили, это не так. 73 тысячи ежегодно – бюджетные места. Половина оканчивают вузы. Здесь комплекс проблем, часть – которые Вы озвучили, и часть – которые Вы не озвучили.
В.Путин: А количество бюджетных мест за последние годы у нас сократилось или увеличилось?
О.Васильева: Нет, не сократилось. Более того, в этом году Михаил Михайлович увеличил приём.
М.Котюков: Правительство увеличило.
О.Васильева: Правительство увеличило.
В.Путин: На сколько?
М.Котюков: Владимир Владимирович, у нас по педагогическим направлениям и по языкознанию ежегодно увеличивается общий приём. Сегодня обучается чуть больше 317 тысяч по педагогике и порядка 93 тысяч по языкознанию и литературе. Эти цифры ежегодно подрастают. Примерно каждый десятый, кто поступает на бюджетные места, поступает на педагогические специальности.
В.Путин: Ясно, хорошо.
Тем не менее, Борис Петрович, я Вам благодарен за то, что Вы сказали. Потому что общие цифры – это хорошо, а практические результаты нашей работы, которые Вы, в частности, видели на практике, – это другое, и нам нужно смотреть, что в жизни происходит, а не на бумаге. Здесь Вы правы абсолютно. И мы ещё обязательно вернёмся к школам. Я уже говорил об этом недавно, количество мест в школе надо сейчас увеличивать, имея в виду значительным образом выросшее количество школьников: у нас на миллион больше, чем мы считали раньше, сейчас возникает. И количество мест в школе должно быть увеличено значительно. Это потребует и большего количества учителей, которым нужны и жильё, и достойная заработная плата. Здесь Вы, безусловно, правы.
Спасибо большое.
Татьяна Владимировна, пожалуйста.
Т.Кортава: Глубокоуважаемый Владимир Владимирович! Дорогие коллеги!
Я новичок на этом Совете, поэтому позволю себе сразу выразить необыкновенную радость, которую я испытываю после того, как услышала мысли, прозвучавшие в докладе Президента Российской Федерации и председателя Совета по русскому языку.
Дело в том, что мы – профессиональное сообщество – уже давно ждали таких решений, которые, на мой взгляд, придадут серьёзный импульс и сделают нашу работу поистине прорывной. Что я имею в виду? Я имею в виду радость по поводу укрепления позиций Межведомственной комиссии по русскому языку, которую эффективно возглавляет Ольга Юрьевна Васильева.
И конечно, отрадно, что рядом с Межведомственной комиссией встанет МИД. Дело в том, что международный лингвистический ландшафт – это не болото, он очень подвижный, и только МИД, посольства могут для нас стать своеобразным камертоном, который позволит нам чётче определить направление внешней языковой политики.
Я бы хотела два слова сказать о том, что в деле продвижения русского языка необходимо дифференцировать два направления. Первое направление – это экспорт российского образования, который связан с увеличением количества иностранных студентов, которые проходят обучение на русском языке здесь. И, что гораздо важнее сейчас на современном этапе, – это укрепление позиций русского языка за рубежом, а именно, реанимация наших центров славистики, которые были у нас за рубежом, и освоение новых территорий.
Дело в том, что мы совсем забыли такой большой континент, как Африка. И здесь позиция и работа Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы, которую возглавляет Владимир Ильич [Толстой], сейчас очень важна, потому что среди членов МАПРЯЛ у нас совсем мало представителей африканских стран, а запрос очень велик на членство, на развитие связей, прежде всего научно-образовательных.
Я хотела бы обратить внимание на то, что русский язык будет сохранять и распространять своё влияние только тогда, когда он будет в сфере образования. Поэтому нам надо очень внимательно следить за направлениями образовательной политики за рубежом и внедряться в любую среду, которую возможно, используя в том числе и ресурс дошкольного образования, воскресных школ, и ресурс Русской православной церкви, помня о том, что первые шаги в распространении русского языка как раз сделали миссионеры и Русская православная церковь.
Никого не обижая, я хотела бы не совсем согласиться с Радифом Рифкатовичем [Замалетдиновым]. Дело в том, что российские вузы сейчас, за последние годы и прежде, накопили очень большой опыт по продвижению, сохранению и укреплению позиций русского языка. Но мне кажется, сейчас нам не надо заниматься лингвистической географией и делить сферы влияния. Дело в том, что сила наша в единстве. И русский язык – это окно в мир для всех языков народов Российской Федерации и для всех стратегий и методик, которые долгие годы копили представители других языковых сообществ. Мне кажется, если мы, русисты, возьмём на себя труд, открывая окно для других языков, популяризировать и культуру народов Российской Федерации, мы значительно расширим культурные представления других стран о нашем мировом культурном наследии. И я хотела бы призвать просто представителей всех вузов к работе сообща.
Ещё одно маленькое замечание. Я хотела бы предложить все наши усилия перенести в молодёжную среду. Дело в том, что именно в молодёжной среде сейчас очень высокая востребованность изучения русского языка. Поэтому студенческие, школьные конкурсы, научно-образовательные проекты, там, где русский язык может быть рабочим, мы должны всецело поддерживать, чтобы вспомнили слова Маяковского: «Товарищи юноши, взгляд – на Москву, на русский вострите уши!»
Думаю, что сообща мы сможем «навострить уши» многих молодых людей на русский язык.
Спасибо большое.
В.Путин: Не надо, чтобы все в Москву переезжали, как наш уважаемый коллега говорил, я с ним согласен. Надо создавать условия, чтобы на местах люди оставались.
Но я шучу. Спасибо большое.
Мария Александровна, пожалуйста.
М.Веденяпина: Глубокоуважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые члены Совета! Коллеги!
Я хотела бы, во-первых, выразить благодарность за то, что имею возможность представить программу детского и юношеского чтения на столь высоком уровне.
Продолжая тему Бориса Петровича [Екимова] – дети и юношество, – хотела бы всё-таки сказать о том, насколько важен сейчас момент, когда сельские библиотеки абсолютно модернизируются, и национальный проект «Культура», в рамках которого создаются инновационные модельные библиотеки, действительно привносит на село совершенно новые форматы приобщения к чтению.
Дети являются самыми активными и самыми физически приходящими в библиотеку читателями, потому что все библиотеки в стране у нас обслуживают порядка 40 процентов детей. Поэтому детское и юношеское чтение, с нашей точки зрения, определённо должно иметь ряд преимуществ. Недаром короткая, но ёмкая фраза Сергея Владимировича Михалкова: «Сегодня – дети, завтра – народ», – собственно говоря, и определяет главные цели и задачи этой программы – программы поддержки детского и юношеского чтения.
2015 год был объявлен Годом литературы, и тогда состоялся первый фестиваль, книжный фестиваль на Красной площади, и Вы, Владимир Владимирович, посещали этот фестиваль и были гостем площадки детской и учебной литературы. И тогда, наверное, произошло то, что стало потом основным импульсом для создания этой программы детского и юношеского чтения. В результате нашего разговора Вы выделили президентский грант, и я могу Вам передать слова благодарности от детских библиотек 85 субъектов Федерации, которые на эти деньги обновили свои фонды детской литературы.
На следующий год на Красной площади состоялось тоже заседание книжного сообщества, на котором присутствовал Дмитрий Анатольевич Медведев. И тогда была поддержана идея создания концепции программы поддержки детского и юношеского чтения. Эта концепция была разработана с привлечением совершенно различных специалистов из различных отраслей знаний: это и педагоги, и психологи, и социологи, и библиотекари, книгоиздатели, авторы, представители СМИ. Концепция программы была принята, её подписали в 2017 году, она получила статус государственного документа, и потом было дано поручение разработать программу и план мероприятий.
Я должна подчеркнуть, что эта работа была проделана. И программа мероприятий по поддержке детского и юношеского чтения включает совершенно разные моменты, начиная от всероссийского социологического исследования, изучения вопросов детского и юношеского чтения до открытия специальных направлений в наших вузах именно по образованию, вернее, не по образованию, а по таким новым специальностям в области поддержки детской литературы и чтения.
Эта программа включает и создание национальной премии в области детской литературы, которой у нас до сих пор нет. У нас есть разные частные премии, у нас есть «цеховые» премии, которые носят имена Чуковского, Михалкова, Маршака, но у нас нет ни одной национальной премии в области детской литературы, которая поддерживала бы авторов, художников, переводчиков, тех, кто занимается продвижением детского чтения.
Необходимо, безусловно, чтобы субсидировались издания детской литературы и распространялись по библиотекам, причём не только классической литературы, но и современных авторов. А у нас действительно сейчас наша детская литература переживает определённый всплеск и подъём. Кто-то из авторов даже назвал это золотым веком детской литературы, потому что появляется целая плеяда новых современных авторов.
У нас замечательные художники, у нас прекрасные переводчики, издатели, которые издают отличные книги. Но всё это сосредоточено в Москве, в Санкт-Петербурге, в крупных городах, и развитие этого на всю территорию Российской Федерации не происходит.
Мы совершенно забыли о том, что в рамках, условно говоря, Недели детской книги – я думаю, что большинство сидящих за этим круглым столом помнят эту историю, когда в дни весенних каникул авторы всегда приходили, писатели и художники в школы, для того чтобы встречаться с детьми, и государство это поддерживало, субсидировало.
Фактически сейчас этого не происходит, потому что в лучшем случае в крупных городах есть возможность школам, библиотекам пригласить авторов. Все наши регионы остаются в этом плане только со своими авторами, которые работают в том самом регионе. Поэтому эта программа, безусловно, включает и все эти фестивали, мероприятия, акции, которые носят, я подчёркиваю ещё раз, всероссийский характер. Безусловно, нам необходима поддержка СМИ, телевизионных, радийных каналов.
Хочу сказать, что работа над этой концепцией была очень трудной, потому что эта программа действительно носит межведомственный, междисциплинарный характер. В неё вовлечено и Министерство просвещения, Министерство культуры, главным является Федеральное агентство [по печати и массовым коммуникациям] Роспечать и Министерство науки и высшего образования. Со всеми этими министерствами эта программа была согласована уже трижды с 2017 года, и каждый раз Министерство финансов ставит, так сказать, «стоп» на этой программе, потому что не может её согласовать.
Я бы очень просила Вас, чтобы было дано поручение ещё раз проработать эту программу, для того чтобы она всё-таки получила статус федеральной программы. Потому что регионы очень много делают в направлении поддержки детского и юношеского чтения, и библиотеки, и школы, и те немногочисленные книжные магазины, которые остались в регионах, безусловно, общественные организации. Но, конечно, нужна федеральная программа, нужен тот самый импульс федерального уровня, который придаст этой программе статус государственной.
Не могу не сказать о том, что один из пунктов этой программы – это проведение международного конгресса по детской литературе. Он у нас состоится в 2020 году в Москве под эгидой Международного совета по детской книге. Советский Союз и потом Российская Федерация – мы являемся членами этой организации с 1968 года, и только в первый раз будем принимать конгресс в Москве, в России.
На него приедут, по нашим подсчётам, около полутора тысяч гостей из 80 стран мира, все специалисты в области детской литературы. Во-первых, нам есть что показать, у нас очень достойная детская литература. У нас прекрасные, я уже повторяюсь, авторы, издатели. Но у нас ещё и совершенно чудесные дети. Вот сегодня корреспонденты, которые задавали разные вопросы, говорят: «Ну, а что такое, дети же у нас не читают, они все в гаджетах и все в планшетах!» Вот это неправда, наши дети, наверное, самые читающие дети. Они очень активные, они очень любознательные. И моя задача – сделать всё возможное для того, чтобы этот импульс пошёл с федерального уровня и в регионы, чтобы детским чтением и поддержкой детского чтения занимались на самых разных уровнях.
Спасибо.
В.Путин: Вот это мероприятие международное по поддержке детского чтения, оно в Москве будет проходить под чьим патронатом? Кто у нас за это отвечает?
М.Веденяпина: У нас отвечает за это Федеральное агентство Роспечать и Министерство культуры.
В.Путин: Там всё в порядке, там двигается всё?
М.Веденяпина: Да, там создан оргкомитет, который возглавила Татьяна Алексеевна Голикова. Насчет финансирования я не знаю, но вся подготовка, которая должна вестись к конгрессу…
В.Путин: Она идёт.
М.Веденяпина: Ведётся.
В.Путин: Ладно, хорошо.
По поводу программы поддержки детского чтения тоже Роспечать этим занимается, да? Давайте мы подтолкнём это. Это хорошая программа, я с Вами полностью согласен.
М.Веденяпина: Спасибо огромное, потому что два года мы уже…
В.Путин: Да-да, я понимаю. Вы правы, самая читающая публика у нас – это дети, это точно, сто процентов. Все потом погружаются в интернет, а дети – самая читающая часть нашего общества. Абсолютно правильно.
Пожалуйста, Дмитрий Петрович Бак.
Д.Бак: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!
Мы много сегодня говорили о путях продвижения русского языка. Не будем забывать, что эти практики существуют и в других странах. И в XIX веке, например, каждая страна и каждый язык продвигал себя по‑разному.
Например, немцы ещё до англичан были претендентами на то, чтобы немецкий язык был языком науки, в том числе военной науки. Мы помним, как в «Войне и мире» именно военная наука оформлена в немецкие фразы (цитирует на немецком языке): «первая колонна идёт», «вторая колонна марширует».
Конечно, французы продвигали свой язык посредством того, что на нём велись дипломатические переговоры, светский язык был французским.
Русский язык традиционно был сопряжён с литературой. Эта мысль сегодня уже прозвучала не раз. Но я бы хотел сказать, в чём именно эта центральная точка для русской культуры, в которой сходятся язык и литература в XIX веке. Принято считать, что Обломов – лентяй. Нет, он не лентяй. У него просто в жизни есть Обломовка – это идеал, который более нельзя изменить. Я не рискну спорить с тем, что промышленность – это главный локомотив, экономика – это главный локомотив культуры. Разумеется, это так.
Но речь о том, что именно литература является идеальным, совершенным способом использования языка. Чему удивляется весь мир в русской литературе? Тому, что мир привык, что можно изменить всё, как сказал поэт, «женщину, религию, дорогу». Можно изменить свою религиозную идентичность, можно изменить пол, мы знаем, десятки гендерных идентичностей введены.
Русская литература удивляет именно тем, что здесь идёт речь о традиции. Я не случайно об этом заговорил, потому что сижу рядом с одним из крупнейших, может быть, сегодня поэтов – Максимом Амелиным.
Дело в том, что русская литература действительно даёт абсолютно универсальные формулы бытования нравственных истин. Я студентам преподаю 36 лет, в Школе-студии МХАТ последние годы. Я объясняю все слова, которые составляют строку Пушкина из «Пророка»: «И внял я неба содроганье, и горний ангелов полёт, и гад морских подводный ход, и дольней лозы прозябанье».
Я говорю, что дольний – это здешний, а лоза – это трава, а не то, что вы подумали, не виноградная лоза, что прозябанье – это прорастание. Но только потом приходит понимание того, что речь идёт о том, что этот пророк услышал, как травка растёт, он услышал дольней лозы прозябанье – он слышал, как растёт трава.
Эту формулу никак, помимо литературы, нельзя выразить. Нельзя выразить такие формулы, как «любовь к родному пепелищу» и «любовь к отеческим гробам».
Важно понимать, что помимо книгоиздания, помимо детского чтения, это всё замечательно, важнейшая история – в России существует музейный ресурс. Более 400 литературных музеев существует в регионах России разного подчинения, разной формы собственности – в основном, конечно, государственные, хотя есть и частные. И это сокровище, которым не обладает ни одна другая страна. И я последние годы присутствия на коллегии Министерства с удовольствием слышу, что здесь у нас всё в порядке. Музейный бум происходит в стране, и в литературных музеях это тоже так, пускай, может быть, не миллионы людей прямо зримо выстраиваются в очереди, но этот музейный бум существует.
Конечно, очень отрадно, что крупнейшие юбилеи писателей отмечаются на таком высоком уровне. Отрадно, что на таком высоком уровне будет отмечен юбилей Фёдора Михайловича Достоевского, и оргкомитет возглавляет глава Администрации Президента Российской Федерации Антон Эдуардович Вайно.
Я бы хотел к этим хрестоматийно известным именам добавить, конечно, 28‑й год – юбилей Толстого – это то, что должно изменить русскую культуру так же, как строка Тютчева о том, что умом Россию не понять, аршином общим не измерить, и так далее, и так далее.
Но я бы хотел в этот список добавить имя Владимира Ивановича Даля. Владимир Иванович Даль – это национальный символ, потому что это отнюдь не только создатель Словаря живого великорусского языка, но это государственный служащий, не будем об этом забывать, 30 лет госслужбы в разных регионах.
Он родился в Луганске. Отмечу в скобках: это врач, это этнограф, это очень известный прозаик, это служащий Министерства внутренних дел, начальник Ивана Сергеевича Тургенева, между прочим. Тургенев читал романы Жорж Санд, а Даль этого долго не стерпел; Тургенев был художник, Даль был государственный человек.
Очень важно отметить в 2026 году и 225 лет со дня рождения Владимира Ивановича Даля. Не случайно наш Государственный музей истории российской литературы имени Владимира Ивановича Даля тоже несколько лет назад осуществил ребрендинг: мы стали называться именем именно этого человека, потому что он представляет собой нечто большее, чем литература.
Наш музей – крупнейший в стране и один из крупнейших в мире, в пять-шесть мировых литературных музеев входит, более полумиллиона предметов коллекций, и поэтому мы способны и будем при поддержке Министерства культуры, которое очень много делает для нас, способствовать тому, чтобы продвигать русский язык в его единстве с литературой, о котором я говорил выше.
3 июня нынешнего года, в день открытия очередного фестиваля «Красная площадь», о котором шла речь уже на заседании, где председательствовал Сергей Евгеньевич Нарышкин, как раз была высказана мысль о том, что, может быть, стоит специально отметить два юбилея: столетие крупнейшего литературного музея в 2021 году и Даля – в 2026 году.
Задачи очень конкретные. В стране нет единой экспозиции по истории и литературе. Всё равно что есть губернские галереи живописи: в Нижнем Новгороде, в Самаре, в Саратове, прекрасные, в Перми, – но нет Третьяковской галереи, Русского музея. Нет места, где вся история русской литературы, это десять столетий от «Слова о законе и благодати» митрополита Илариона до современных авторов, была бы представлена.
Нет единой системы создания передвижных экспозиций, нет единой системы создания образовательных программ с использованием музейного ресурса, с использованием всех реликвий и музейных предметов, без которых изучение литературы, конечно, очень часто бывает обеднено. Думаю, что работа эта идёт, я благодарю всех, кто её поддерживает. И хотел бы просто обратить внимание на музейный ресурс продвижения развития русского языка.
В заключение, если позволите, буквально одно слово как отклик на то, о чём говорил Сергей Шаргунов, на толстые журналы. Конечно, Владимир Владимирович, Вы правы, можно сколько угодно произносить слова о том, что им нужно помочь, но нужны инструменты. Я мыслю здесь не первый год как историк литературы и как историк, кстати, литературной прессы.
Мне кажется, что здесь какая‑то есть ведомственная ошибка. Если бы Достоевский, которого сочли гениальным Некрасов, Панаев и Белинский, не имел возможности публиковаться в журнале «Современник», его не было бы. Журнал «Современник» имел тираж 10 тысяч, огромный для тогдашнего количества грамотных людей.
О чём я говорю? Тогда толстые журналы «Современник», «Отечественные записки» – это, простите за рискованную параллель, Facebook. Это очень крупный бизнес. Поэтому Краевский, Некрасов, Катков, Суворин – это в том числе и предприниматели.
Сейчас мы просто зачисляем толстые журналы не по тому ведомству, они по‑прежнему приравнены к издающим организациям, которые, разумеется, извлекают коммерческую прибыль, а иначе кому нужны издательства, которые убыточные? Отсюда высокие ставки аренды.
Мне кажется, что надо подумать о том, чтобы придать толстым журналам в определённом смысле статус культурного наследия. Музейные предметы же охраняются государством, потому что они имеют непреходящую ценность. Когда я вспоминаю, что мой родной журнал «Октябрь» изгнан из редакции на улице Правды, а когда нацисты стояли в Химках, редакция работала, мне становится не по себе.
Ну ей‑богу, что‑то здесь нужно придумать. И я думаю, что помимо высоких слов здесь могут быть вполне конкретные инструменты на грани компетенций Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям и Министерства культуры.
Спасибо за внимание.
В.Путин: Вам спасибо за предложение. Надо подумать.
Это не может быть… Предметов такого культурного наследия не может быть очень много, но в принципе они, конечно, могут быть. Да‑да‑да, я согласен. Это один из вариантов. Я не говорю, что это решение, но над этим совершенно точно можно подумать.
Пожалуйста, Людмила Михайловна Кольцова.
Л.Кольцова: Спасибо большое.
Глубокоуважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые члены высокого совета!
Я хотела бы напомнить вам те слова Владимира Ильича Толстого, которые он произнёс в своей речи на совместном заседании Совета по межнациональным отношениям и Совета по русскому языку. И по результатам заседания этого Совета Владимир Владимирович дал соответствующее поручение государственным органам.
Речь идёт о том процессе ликвидации кафедр русского языка, который приобрёл, как сказал Владимир Ильич, поистине угрожающие масштабы. Хочу сказать, что этот процесс близок к своему завершению, то есть к ликвидации классического филологического образования, по крайней мере в региональных вузах страны.
Я слушаю уважаемых коллег и думаю: вот такие две разные планеты, ваша и наша, а все говорим на русском языке. Дело в том, что на 2018–2019 годы и на 2020 год цифра приёма в магистратуру Воронежского государственного университета – ведущего университета Центрального Черноземья – шесть бюджетных мест, при этом группа магистров по определённым направлениям не может быть меньше 12 человек. Мне очень хотелось бы знать: как принимаются такие решения?
Сокращается набор на филологические факультеты классических университетов, которые всегда отличались глубиной, фундаментальностью, широтой образования, и филологические факультеты университетов готовили тех учителей, которые были призваны готовить учителей.
Сейчас в рамках национального проекта «Образование» создаются центры профессионального мастерства. И кто будет повышать это самое профессиональное мастерство – тоже неясно.
Думаю, что со мной согласятся многие представители научно-педагогического сообщества и в том, что мёртвое слово «компетенция», на котором основаны наши федеральные государственные образовательные стандарты, а сокращённо жуткое слово «ФГОС», которое без конца меняется, и непонятно, по чему это стандарты? Мы работали по стандарту 2, потом по стандарту 2+, потом по стандарту 3, потом по стандарту 3+. Теперь мы переходим на стандарт 3++. А что дальше будет? 4–, наверно.
Эта чехарда со стандартами, в которых главное слово – «компетенция», от которого в русском языке, как от мёртвого слова, не образуется глагол, а образуются только ОК, ПК, ОПК и прочие всякие эти тоже непонятные аббревиатуры, за которыми скрывается пустота самая настоящая. И это понятие заменило знания, умения и навыки, потому что человек должен знать, уметь и привыкнуть работать, а не компетировать – нет такого слова в русском языке. А как говорили древние: измени название вещи, и она изменит свою сущность.
Кроме того, со мной согласна тоже большая часть научно-педагогического сообщества о том, что переход на двухступенчатую систему образования – бакалавриат и магистратуру – это неразумное решение для педагогических специальностей, потому что в результате неполного четырёхлетнего образования мы получаем недопедобразование. И директора школ не хотят брать в школу этих недопедобразованных людей.
А с магистратурой я уже сказала, какое у нас положение дел. И мало того, в магистратуру, чтобы набрать до того количества, которое даёт возможность создавать группу, мы набираем людей, не имеющих базового образования. К нам приходят физики, к нам приходят математики, к нам приходят после военных училищ. Они очень хотят изучать филологию как направление, но они совершенно не владеют ни терминологией, ни базовыми знаниями.
Поэтому возвращение специалитета в университетское образование и специальности, которая была у нас когда‑то, – филолог, преподаватель русского языка и литературы, – это насущная необходимость. Иначе некому будет выполнять те две важнейшие задачи, которые Вы, Владимир Владимирович, обозначили, – это обеспечить достойный уровень знаний, грамотности и действенную поддержку русской образовательной среды за рубежом. Только московские и петербургские вузы не смогут выполнить эти задачи числом своим выпускников, потому что филологию в регионах, классическую филологию, нужно в буквальном смысле слова спасать.
Я хочу закончить выступление, потому что это настолько серьёзные проблемы, которые перекликаются с тем, о чём говорил Борис Петрович Екимов. Потому что на настоящий момент уже мы даже до такого состояния дожили, что у нас не просто в школах не хватает учителей русского языка и литературы и они работают на полторы, на две ставки, с непомерной нагрузкой, но мы уже не можем в вузы найти преподавателей русского языка.
Увеличивается количество иностранцев, и у нас буквально нет преподавателей, которые могли бы этих иностранных студентов обучать на достаточно высоком уровне русскому языку.
И закончить своё выступление, горестное такое выступление, я – дочь учителя и мать учителя – хотела бы словами художественного персонажа, учителя, из замечательной повести Михаила Тарковского «Полёт совы»: «Я русский учитель! Я хочу, чтобы наши дети оставались в наших посёлках, деревнях и городах и чтоб они любили свою землю! И чтоб главное для них было не минутная грошовая успешность, о которой без конца талдычат в нынешних школах, а потребность служить своей земле. Вот только для этого нужны знания!». И знание это даёт человеку правдивое и свободное русское слово.
В.Путин: Спасибо большое.
Для меня, честно говоря, тоже неожиданность то, что сейчас Вы сказали. Действительно, если это так, то трудно что‑то комментировать, я сейчас попрошу, чтобы коллеги прокомментировали. Если в магистратуре группа полноценной считается в 12 человек, а у вас дали всего шесть бюджетных мест, то непонятно, как это можно сформировать? Что здесь такое происходит? Объясните, пожалуйста.
Л.Кольцова: Это уже три года продолжается.
М.Котюков: Владимир Владимирович, я уже говорил, что общие цифры у нас не снижаются, но это конкурсное распределение, то есть количество университетов, которые подают заявки на конкурс, каждый год увеличивается, и это отражает интерес к подготовке специалистов по соответствующим специальностям.
А группа формируется, как известно, и за счёт бюджетных мест, и за счёт тех, кто поступает платно обучаться, либо за счёт средств работодателей. Поэтому по каждой специальности есть соотношения…
В.Путин: Михаил Михайлович, какие здесь работодатели по русскому языку? Кто там – муниципалитет, что ли?
М.Котюков: Целевое обучение.
В.Путин: Что, муниципалитет, деревня или посёлок будет направлять? Какой там работодатель? Я понимаю, крупный муниципалитет с миллионным населением, такие у нас тоже есть, а есть маленький – муниципалитет, и миллионный город – тоже муниципалитет. Чушь, конечно, но такое, к сожалению, у нас есть. Но здесь‑то кто у них в небольших городах? Воронеж‑то немаленький, город-миллионник, понятно. Но всё равно, какие работодатели?
М.Котюков: Мы учитываем статистические данные. Сегодня за счёт средств бюджета обучается примерно 40 процентов абитуриентов, остальные – за счёт платных средств либо средств работодателя.
Поэтому мы эти нормы учитываем при распределении контрольных цифр приёма. Здесь что важно? Об этом уже говорили. Не только, сколько мы принимаем – конечно, нужно, чтобы доступность для выпускников школ была, – но и сколько потом трудоустраивается по своему прямому направлению, а это практически 60 процентов.
И здесь, конечно, нужно всем вместе дополнительные усилия предпринять, чтобы трудоустройство выпускника, по этой специальности обучившегося, встало в центре нашего внимания и в университете, и у руководителя региона, муниципалитета, безусловно, одной из основополагающих задач.
В.Путин: Всё правильно, только это не отвечает на вопрос, который коллега поставил: как им сформировать группу, если требование министерства 12 человек, когда вы дали всего шесть бюджетных мест? И предполагать, что ещё придёт шесть за свой счёт учиться… Это же не модная какая‑то специальность, которая доходы приносит, не нефть и газ, конечно. Я этого не понимаю.
М.Котюков: Здесь мы основываемся на тех статистических данных, которые уже есть за прошлые три года.
В.Путин: Плохо, что вы основываетесь на голых статистических данных, не понимая, что происходит на земле, в жизни. Плохо.
Значит, нужны какие‑то коррективы тогда в ваши правила. Если уж вы ввели правила, согласно которым группа не может быть сформирована меньше чем на 12 человек, тогда дайте им туда 12 бюджетных мест.
Вы говорите по поводу трудоустройства. А как они будут трудоустраиваться, если вы их даже не подготовили? Кому трудоустраиваться? Там не будет никого. В магистратуре не будет у них никто учиться. И потом у вас будет ноль в этой статистике.
В Воронеже никто не устраивается по специальности русский язык, да и правильно, откуда? Да они не трудоустраиваются, потому что там нет их и не будет по таким правилам. Потому что одно правило у вас противоречит другому. Наведите порядок здесь. Наведите порядок, посмотрите, что реально в жизни происходит.
Конечно, я понимаю, федеральное министерство должно руководствоваться большими данными, большими цифрами. Но надо всё‑таки смотреть, что происходит в реальной жизни.
М.Котюков: Мы сейчас вносим изменения в эту методику. Вместе с общественностью прорабатываем.
В.Путин: Вносите изменения. Потом доложите мне, как вы там изменили.
М.Котюков: Есть.
В.Путин: Потому что это же просто смешно.
Теперь по поводу специалитета. Как Вы относитесь к возрождению специалитета именно по этому направлению?
М.Котюков: Вопрос, который действительно обсуждается в профессиональном сообществе.
У нас по каждому направлению есть специализированное учебно-методическое объединение, которое, во‑первых, объединяет всех специалистов профильных по этому направлению и обсуждает вопрос соотношения: какой объём бакалавриата, какой объём специалитета и какой объём магистратуры по каждой программе должен быть.
И мы каждый год с учётом обсуждений принимаем решение, на следующий конкурс какие цифры, соответственно, объявлять для планирования.
В.Путин: Михаил Михайлович, спасибо Вам большое за информацию. Я же спросил, как Вы к этому относитесь. Не как относятся коллеги, к мнению которых Вы обращаетесь, – как Вы к этому относитесь?
Вы знаете, у меня нет окончательного мнения, но бакалавриат, магистратура – вообще, неплохой способ подготовки специалистов. Вы знаете, когда готовят в области кибернетики, чего‑то ещё, технические, до элиты какого‑то уровня, эти знания могут быть применены на практике в жизни: на предприятиях, в крупных наших компаниях. Потом следующий шаг – магистратура, там ещё больше знаний.
Понимаете, это всё возникло за рубежом из потребностей жизни, потребностей экономики. По таким специальностям, как русский язык, это эффективно – делить на бакалавриат, магистратуру? Что это даёт? Бакалавриат преподаёт только в младших классах, что ли? Или что? А магистратура даёт право преподавать до 10‑го и 11‑го? В чём смысл?
Мы же должны не голыми схемами руководствоваться. Может быть, это не решение никакое, я просто рассуждаю вслух. Мы собрались для того, чтобы поговорить. Вот что это даёт? Это просто голая схема модная? Или в этом есть какой‑то смысл – в сохранении этого порядка подготовки специалистов, в данном случае по русскому языку, бакалавриат и магистратура? Или действительно, как коллега говорит, возродить прежнюю систему, готовить, как готовили, пять лет, и всё, и давать полноценное образование, чтобы человек мог пойти и преподавать в школе?
Ваше‑то мнение какое? У Вас есть мнение по этому вопросу?
М.Котюков: Сфера подготовки педагогов, так же как и многие другие сферы профессиональной подготовки, сегодня не может оставаться в стороне от в том числе процессов цифровизации, от новых запросов рынка труда.
Сегодня в Московском университете очередной съезд преподавателей и учителей русского языка и литературы начал свою работу, эти вопросы находятся там в повестке обсуждения на ближайшие три дня.
В.Путин: У Вас своего мнения нет!
Ольга Юрьевна, пожалуйста.
О.Васильева: Уважаемый Владимир Владимирович!
Моё мнение известно, я его озвучивала. Я считаю, моё мнение, может быть, Вы меня поддержите, что на педагогические специальности нужно возвращать специалитет, на педагогические специальности особенно гуманитарного цикла.
Я допускаю, что физики, хотя это тоже дичь, наверно, что физик приходит в школу после бакалавриата по физике. Куда он пойдёт? Или математик приходит в школу после бакалавриата по математике. Я могу сказать, что даже в Администрацию Президента с бакалавриатом не на все специальности, не на все должности берут, чтобы было понятно, даже просто не считая, что в этом в полном смысле законченное образование.
Поэтому если была бы возможность, это как моя мечта, чтобы вернуть специалитет на педагогические специальности, особенно гуманитарные, вообще все педагогические, их не так много на самом деле… Потому что для школьных учителей всё-таки бакалавриата недостаточно. Я понимаю крик души профессора Воронежского университета, коллеги, когда она говорит про шесть мест в магистратуре.
Потому что бакалавру с русским языком и литературой, в общем‑то, найти место в школе очень сложно. И коллеги-учителя мне подскажут, что это так. Это незаконченное высшее в полном смысле слова, которое было в недавнем нашем прошлом, но тогда хоть давали справку, что незаконченное, и можно было идти дальше.
Мы что сделали с Михаилом Михайловичем? Мы, допустим, в ряде педвузов сделали очно‑заочную магистратуру, чтобы они, работая в школах, могли получать образование дальше. Но не везде это получается.
М.Котюков: Владимир Владимирович, я всё‑таки, чтобы ответить на Ваш вопрос, извините, пожалуйста…
Считаю, что за четыре года при современных технологиях мы сможем качественно готовить специалистов, которые смогут закрывать основной объём работы в школе.
Более того, мы сейчас, для того чтобы процесс образования был более практикоориентированным, вместе с Министерством просвещения подготовили соответствующие законодательные инициативы, они уже в Государственной Думе обсуждаются, чтобы допускать до работы в школе специалистов, которые не имеют напрямую педагогического образования, но имеют необходимые компетенции, в том числе предметники, чтобы ту проблему, которая была выявлена по математике, по информатике, по физике, закрывать как можно быстрее.
О.Васильева: Университетские специальности…
М.Котюков: Университетские, да.
В.Путин: Да, я понимаю, физика, математика – там люди могут быть хорошо подготовлены, им нужно только дать дополнительные знания в области педагогики и допустить их к работе с людьми. Русский язык – это другая история.
Я сейчас повторю: это никакое не решение. Вы сказали верные вещи по поводу цифровизации и уровня подготовки. Знаете, в медицине – мы сейчас медициной много занимаемся –надо койку освободить, чтобы больше оказывать амбулаторным способом людям помощь. Но там высчитывают конкретные мероприятия, которые нужно провести амбулаторным путём, чтобы закрыть те проблемы, которые раньше решались на койке.
Там конкретно всё прописано: что можно и нужно сделать, какие применить новые средства, лекарства и так далее, и так далее, там новые методы лечения. Это можно сделать амбулаторно, и необязательно занимать койку. Да, так просчитать можно.
Я просто не готов, я же не специалист по русскому языку, вот здесь собрались специалисты. Это применимо к русскому языку или нет? Об этом речь. Понимаете, об этом ведь речь. Могут сейчас собравшиеся здесь и, допустим, те, которых в этом зале нет, но тоже специалисты в этой сфере, могут ли они сказать, что с помощью цифровизации мы можем дать человеку за четыре года такие знания, которые раньше он получал за пять, и это будет полноценный специалист? Тогда не надо его ограничивать ни в чём. Тогда бакалавриат должен давать возможности работать свободно и в полном объёме там до 10‑го класса с учениками.
Да, пожалуйста.
С.Кузнецов: Спасибо, Владимир Владимирович.
Кузнецов Сергей Александрович, Санкт-Петербургский университет, вице‑президент Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы. Я одни голые цифры скажу. Николай Михайлович об этом не сказал, поскольку регламент.
Мы в университете проверяли федеральные государственные образовательные стандарты для средней школы, старшей школы и для университета по русскому языку, то, что требуется знать, какие компетенции должны продемонстрировать выпускники средней школы и выпускники университетов.
Такое впечатление, что переписывали компетенции от школьников в университете. Школьники, выпускники средней школы должны знать всё то же самое, что и выпускники университета, те же самые требования, те же самые слова. Лексика, понятно что грамматика, морфология, синтаксис, всё такое прочее, но ещё и речевые компетенции, которые означают, что три составляющих понятия входят туда. Это первое.
Второе: мы проверяли, взяли 265 учебников по всем специальностям, школьным предметам и компьютерный анализ провели, собрали словник. Вышло, что школьники должны знать 100 тысяч слов, у них должен быть в активном владении словарь из 100 тысяч слов. Это много, я согласен.
Давайте уберём слова, которые встретились в школьных учебниках и во внеклассном чтении пять раз, всё, что меньше, выбросим. Оказалось, 60 тысяч слов они должны знать. Давайте мы выбросим все слова, которые меньше 25 раз встретились в школьных учебниках и во внеклассной литературе, – 40 тысяч слов.
Солнце нашей поэзии, человек с самым крупным словарным запасом – 21 197 слов его словарь составляет. Школьник должен знать минимум от 40 до 60 тысяч слов. Поэтому, конечно, не случайно и компетенции прописываются под это, что выходит – бакалавриат, магистратура или специалитет – теперь уже всё равно, потому что требования предъявляются одни и те же.
Между тем школьники – это отмечено в научной литературе – получают «неудовлетворительно» по математике, физике и химии только потому, что они не поняли задания, которое им предстоит выполнить. Они не поняли содержания задачи со всеми этими компетенциями. Так что мы говорим, что всё у нас здесь хорошо, здесь что‑то плохо, а фактически получается совсем не то, что мы думаем.
В.Путин: И вывод какой? Вы всё красиво рассказали, а что Вы предлагаете?
С.Кузнецов: Я предлагаю вернуть полномасштабное образование по русскому языку в университеты. Никаких бакалавриатов, что они оттуда выходят? Это так, надо, конечно, это сделать. Специалитет? Пусть будет специалитет. Но полное пятилетнее образование. Нам не нужна наука, нужна практика, нужно научить людей учить детей – это первое.
И второе – необходимо отнестись к русскому языку не как, извините, ребята, не как к языку русской литературы, а как к языку науки, языку права, к государственному русскому языку.
У нас в словарях, проверяли, в словарях из тех слов, которые есть в школьных учебниках, 2,5 тысяч слов нет ни в одном толковом словаре, даже в самом полном, автором которого я являюсь.
Я предлагаю создать, разработать такой словарь государственного русского языка, о котором говорил Николай Михайлович, который бы закрыл эти лакуны. Вообще, разобраться: на каком языке мы говорим?
Вы говорили о том, что экономика двигает культуру, двигает русский язык в мир. Это так. Но ведь за этим стоят слова, термины, понятия, которые есть в экономике, в науке, в производственной деятельности, в школьных учебниках, в университетских учебниках.
Это не те слова, которые употреблял Пушкин. Здесь много новых слов, много новых понятий, которые мы должны дать школьникам. А этих слов нет до сих пор в словарях. Считается, что школьный словарь – это такой маленький, когда 10 тысяч наиболее актуальных, активно употребляемых слов используются, предлагаются школьникам для изучения.
Опять двадцать пять, как начинаешь словарь читать для школьников: стол, стул, а дальше не идут. Это же неправильно. Надо учить школьников заниматься, работать постоянно на каждом уроке со словарём. Если он это понятие в пятом, в шестом классе пропустил, а в седьмом ему оно встретилось опять, должно быть место, должен быть справочник, куда он заглянет и вспомнит то, что он забыл, или то, что он не знает, сможет узнать. Одно такое место. Это называется «Справочник по русскому языку», «Словарь русского языка», школьное издание.
В.Путин: Спасибо.
Мне представляется очень убедительным то, что Вы сейчас говорили. Только хочу маленькую поправочку сделать. Я не говорил, что экономика способствует развитию языка, культуры. Нет, базу создаёт и вызывает интерес к стране, а значит, и к языку.
С нами хотят сотрудничать. Вот мне кто‑то говорил про африканские страны – там один из участников нашей встречи с африканскими странами, премьер‑министр одной достаточно большой страны говорил на хорошем литературном русском языке всё своё выступление, практически без акцента. Возрождение интереса к России пошло по самым разным основаниям, сразу интерес к языку возрождается, мгновенно. Просто мгновенно, в эту же секунду.
И если страна ничтожная, маленькая, невлиятельная, никому не нужна, и интерес будет пропадать. Будут в музей ходить, смотреть, кто такой Пушкин, кто такой Толстой, и в конце концов интерес и к этому пропадёт, уверяю вас, как это для нас ни было бы печально. Музыку Чайковского слушать, конечно, будут всегда, надеюсь. Но, в принципе, интерес к стране, к культуре, к языку пропадает сразу же, как пропадает интерес к стране как к таковой, как к деятельному участнику международного общения.
В основе интересов к стране лежит, конечно, экономика. Это очевидный факт. Но производная потом и в политике, и в обороне, и так далее. Но инструмент сам по себе должен быть отточен. В данном случае, когда я говорю про инструмент, извините за это, имею в виду ту тему, которую мы обсуждаем сейчас, – русский язык.
Вы знаете, мы собирались два часа, а уже два часа прошло. Я предлагаю нам вот так вот – давайте ещё. Здесь, прошу меня простить, я к запискам этим обращаться не буду. Руки поднимите, кто считает необходимым… Три выступающих ещё, ладно?
Пожалуйста, Алина…
А.Левитская: Афакоевна.
Цель моего выступления – привлечь внимание к модели поликультурной школы, которая в экспериментальном порядке работает уже в некоторых субъектах Российской Федерации.
Начну я с мысли, которую Вы, Владимир Владимирович, в 2012 году изложили в статье в «Независимой газете». Вы назвали особым культурным кодом, который надо питать, укреплять и беречь, уникальную способность граждан нашей страны выступать независимо от своей национальности носителями ценностей и родной, и русской культуры.
Именно на сохранение этого уникального культурного кода нацелены образовательные программы поликультурной школы с двумя языками обучения – родным и русским, прямо с первого класса.
В такой школе нет споров о соотношении часов на изучение родного и русского языков. Абсолютно рационально, методически грамотно решаются и задачи овладения русским языком как государственным, как языком межнационального общения, и задачи укрепления образовательных и воспитательных функций родного языка, и задачи изучения иностранного языка.
Школы этой модели сегодня успешно работают в Северной Осетии, Татарстане, Чечне, Якутии. Наши коллеги, начиная с начальной школы, ведут профессиональный мониторинг интеллектуального и психофизического развития детей. Получены достаточно интересные результаты.
Например, во Владикавказе уже три года назад выпустились из экспериментальной поликультурной школы ребята, и все 11 лет наши коллеги вели сравнительный мониторинг. Данные мониторинга показали более высокие результаты во всех предметных областях школьников из этой поликультурной школы, более высокий уровень их подготовки к жизни в многонациональном, многоконфессиональном современном обществе.
Сравнивались они с ребятами из обычной школы с изучением русского языка, но одной из лучших школ Владикавказа. Не только эти результаты, результаты в других субъектах, где работает эта модель, свидетельствуют как минимум о двух преимуществах этой модели.
Первое преимущество – использование одновременно родного и русского в качестве языков обучения предоставляет родителям и школе свободу выбора языка обучения уже на старте, в первом классе, и позволяет дальше варьировать сроки и форматы дальнейшего подключения второго языка обучения в зависимости от того, каким языком реально лучше ребёнок владеет: родным или русским.
Даже на старте берут два первых класса. В одном классе дети с преобладающим русским языком, во втором классе – с лучшим знанием родного языка. Эти технологии, методики обеспечивают максимально полное освоение образовательных программ на всех ступенях школы. Это первое преимущество.
Второе преимущество состоит в том, что в основу отбора дидактического материала да и всего образовательного процесса – и учебной, и внеучебной деятельности – положен концептуальный принцип, на котором основывается вся работа школы: родной край, Россия, мир.
То есть ребёнок, школьник с первого класса, погружаясь в мир знаний, начинает себя осознавать жителем малой родины, затем гражданином огромной России и, наконец, членом мирового сообщества. А его национальная культура вписывается в общероссийское культурное пространство как её неотъемлемая часть и элемент мировой культуры.
У школьника, ученика, ребёнка воспитывается чувство собственного человеческого достоинства, чувство гордости за свою родную культуру, за свою принадлежность к многонациональному великому российскому Отечеству. Мне кажется, это ведь и есть важнейшее предназначение нашей школы – растить гражданина и патриота, образованного, культурного и, безусловно, здорового и счастливого человека.
Мне кажется, сегодня в ситуации нашей современной школы этот опыт представляется востребованным. Необходимо его всесторонне изучить, для того чтобы экспертное сообщество всестороннее его проанализировало, Российская академия образования, Минпрос, Минобрнауки.
Во-первых, нужно найти системные решения проблем подготовки квалифицированных учителей для такой школы, затем нужно выстроить научное сопровождение деятельности такой школы, разработки инновационных учебников. А здесь появятся вопросы создания авторских коллективов из компетентных специалистов, способных эти новые поколения учебников составлять, и так далее. Там кругами сразу вырисовываются проблемы.
И, во-вторых, мне кажется, лучшее из этого опыта уже сейчас можно было бы рекомендовать нашим субъектам в национальных республиках для использования этого опыта. Потому что имеющиеся другие варианты, когда в некоторых субъектах у нас пошли по пути обучения детей только на родном языке, приводят к результатам не вполне удовлетворительным. Ребятам трудно сдавать ЕГЭ, они не могут учиться за пределами своего субъекта и так далее.
Мне кажется, нам нужно этот опыт всё‑таки внимательно изучить всесторонне. И, может быть, это слишком смелая идея, но сейчас создаются научно‑образовательные центры в разных округах, и они больше, конечно, работают на экономику, на развитие промышленности, на прорывные вещи в этих сферах, но мне кажется, что в сфере, о которой я пыталась говорить, не менее важно объединить усилия лучших специалистов из образовательных учреждений и науки, для того чтобы эти проблемы решить квалифицированно.
В.Путин: Спасибо.
Очень тонкий и очень важный вопрос Вы подняли, просто очень важный, особенно для нашей страны. Для любой многонациональной страны важно, для нашей особенно. Потому что здесь нужно, конечно, найти этот баланс между необходимостью, а это необходимость, совершенно очевидно, – обучение ребёнка национальному языку, поскольку без этого нет национальной культуры, но и в то же время русскому языку и ощущению, обучение ощущению того, что он часть большой, могучей, мощной державы. Это чрезвычайно важно.
Конечно, это право выбора как раз в тех же муниципалитетах, где школы работают, принимать решение по поводу того, на каком языке учить: на двух языках – на русском и национальном, либо только на национальном. Но когда учат только на национальном…
Я так понимаю, что Вы из Северной Осетии?
А.Левитская: Родом я из Северной Осетии, но я до последнего времени была ректором федерального университета в Ставрополе, Вы к нам приезжали.
В.Путин: Да, в Ставрополе.
А.Левитская: Северо-Кавказский федеральный.
В.Путин: Как Вы сказали, в некоторых национальных республиках принято решение о том, чтобы обучать как минимум на двух языках, потому что, если только на одном, это ограничение детей в будущем.
А.Левитская: Да.
В.Путин: А вдруг он захочет поехать учиться в другой регион страны, где по выбранной им специальности он должен будет говорить на русском, и что ему делать? Это просто реально ограничение возможностей для детей, которые обучаются только на одном языке. Что делать, если в этой республике нет возможности получить по узкой специальности высокого уровня образование?
Конечно, думаю, что это ошибка. Но решать такие вопросы нужно, конечно, по согласованию и с республиками, с краями, с областями и с муниципалитетами в данном случае, имея в виду, что люди не должны чувствовать, что их в чём‑то ограничивают. Вот это было бы другой крайностью и абсолютно точно ошибкой для многонационального государства. Никаких ограничений здесь люди для себя чувствовать не должны с точки зрения изучения своего языка, своей культуры, истории своего народа, это точно.
Пожалуйста.
К.Деревянко: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые члены Совета!
Спасибо за возможность выступить. Я хотел бы сказать несколько слов в поддержку некоторым инициативам, которые прозвучали.
Совершенно согласен с Сергеем Александровичем в том, что сегодня одна из ключевых проблем – это понятийный аппарат школьника. Мы действительно наблюдаем с соответствии с отечественными и международными исследованиями, что на сегодняшний день более 60 процентов учащихся испытывают трудности со словарным запасом: они не понимают значения многих слов, правил и норм их употребления.
Это, конечно, влияет негативным образом на обучение по всем предметам, не только по русскому языку и литературе, как было отмечено исследователями, также сказывается на психическом здоровье детей и в целом влияет на дальнейшую их жизнь.
В большинстве случаев дети сегодня пользуются непроверенными источниками информации, такими как «Википедия», и просто традиционными поисковыми системами, которые не способны гарантировать достоверность данных. Это особенно важно, ведь мы говорим о том, что составляет основу культурного кода нашей страны.
Сегодня очень много говорили о словарях и не случайно, потому что словарь, как структурированный справочный коммуникационный ресурс, является эффективным инструментом развития языковой информационной культуры подрастающего поколения.
Однако ввиду нормативных коллизий языковые словари уже более двух десятилетий назад выпали из активной школьной практики. И сегодня у школы фактически нет прав и возможности иметь в своих фондах современные и качественные лексикографические ресурсы.
Мониторинг, который проведён Министерством просвещения два года назад, показал, что в фондах школ 80 процентов словарей изданы до 1990 года и не соответствуют актуальным нормам.
В связи с этим в интересах формирования единого языкового образовательного пространства страны, уважаемый Владимир Владимирович, позвольте выступить с инициативой организовать специальную экспертизу и сформировать на её основе перечень словарей, который будет допущен к использованию в российской школе в образовательном процессе и учащимися, и учителями.
Насколько мне известно, Министерство просвещения ведёт работу в этом направлении. Под эгидой ведомства ежегодно отмечается День словаря 22 ноября – в день рождения великого российского лексикографа Владимира Ивановича Даля. Мы очень рассчитываем в ближайшее время на то, что эта дата станет памятной датой в российском календаре.
Хотел бы ещё отметить, что, конечно, вопросы грамотности и культуры речи выходят далеко за пределы школы. Мы наблюдаем их в системе общественных отношений, государственного управления, в медиасреде. И предлагаемый Институтом русского языка Российской академии наук проект по созданию национального словарного фонда станет существенным научно обоснованным ресурсом при преодолении данных проблем.
Интегрировав лингвистическую информацию с технологиями искусственного интеллекта и машинного обучения, мы построим систему больших данных. А благодаря современным технологиям, значительно актуализируем науку в данной сфере, сможем быстро и точно отражать актуальные тенденции развития живого языка во всём его многообразии.
Эта инициатива особенно актуальна в свете недавно подписанной Вами, Владимир Владимирович, стратегии развития искусственного интеллекта в России и построения информационного общества. Открытый и для российских, и для зарубежных пользователей фонд станет глобальным ресурсом позиционирования и продвижения в стране и мире русского языка и нашей культуры в целом. Уверен, данные инициативы найдут поддержку, и их реализация будет полезна государству и нашему обществу.
Спасибо за внимание.
В.Путин: Спасибо большое.
По поводу анализа словарей и допуска их: думаю, что абсолютно правильно, мы отметим это в перечне поручений.
По поводу «Википедии», здесь уже говорилось об этом: лучше заменить её новой Большой российской энциклопедией в электронном виде, мы сейчас как раз с коллегами об этом говорим. Это будет, во всяком случае, достоверная информация в хорошей, современной, кстати говоря, форме.
Прошу Вас.
И.Волгин: Уважаемый Владимир Владимирович!
Поскольку времени мало, я откажусь от теоретической части, связанной с русским языком, и перейду только к прагматике. Я хочу напомнить о прошлом заседании, которое у нас было здесь, где мы говорили о приближающемся юбилее Достоевского, 2021 год, 200 лет со дня рождения.
Вы тогда всячески поддержали эту идею, что нужно этот юбилей проводить на высоком государственном уровне. Был создан оргкомитет во главе с Антоном Эдуардовичем Вайно, принята программа.
Одним из ключевых событий этой программы был наш конгресс Фонда Достоевского, который мы проводим уже 18 лет, с 2001 года, у истоков стоял Дмитрий Лихачёв, Даниил Гранин и другие писатели, – «Русская словесность в мировом культурном контексте». Уже было девять конгрессов.
Это единственная в мире площадка и в России, где встречаются и писатели, и исследователи, то есть как Валдайский клуб. Я не дерзну на себя брать это сравнение, хотя я был участником Валдайского клуба, но это такая интеллектуальная элита, слависты всего мира собираются: и цвет нашей филологической науки, и наши писатели.
Мы проводили это много лет. Многие участники нашего сегодняшнего заседания могут подтвердить пользу и важность этих конгрессов. Мы подавали всегда на гранты, хотя я удивляюсь, почему нам нужно на грант подавать, когда это уже существует, это же не разовое мероприятие.
Более того, этот конгресс включён в юбилейную программу и в распоряжение Правительства от 28 декабря 2018 года за номером 2989‑р. Значится этот конгресс как ключевое мероприятие юбилейных лет, на три года – 2019‑й, 2020‑й, 2021‑й.
В этом году мы подаём очередной грант и получаем полный отказ, то есть конгресс в этом году не состоялся, хотя он включён в программу. На будущий год подаём и получаем отказ, то есть получается, вообще, такой парадокс: когда были годы неюбилейные, мы спокойно проводили эти конгрессы, как только наступают юбилейные года, программа создана, утверждена Правительством… Я уже не знаю, будем ли мы дальше подавать, потому что какой смысл…
У меня возникает вопрос в компетентности этих анонимных экспертов, которые определяют… Мы не знаем, кто это и что, какие эксперты. Почему такой конгресс, который вызывает, в общем‑то, и во всём мире… Я сейчас был на конференции в Бостоне, всемирная конференция была по Достоевскому, и американцы меня спрашивают: когда будет ваш очередной конгресс? И приходят из‑за рубежа, из регионов.
Причём хочу сказать, что главная у нас, одна из главных секций, – это секция, которая называется «Русский язык как мировая коммуникация», и вторая секция – «Русский язык на постсоветском пространстве», то есть самые актуальные темы, которые мы обсуждаем на этих конгрессах под эгидой Достоевского, скажем так.
Это такое у меня соображение, которое вызывает горечь, потому что мы не знаем, будут ли эти конгрессы, которые стали уже традиционными, как «Валдай», скажем так, на будущее.
И теперь ещё такой момент общий: какая угроза для языка сейчас появляется, явная угроза в культуре? Это клиповость, клиповое сознание. Я прошу прощения, я позволю себя процитировать – одно стихотворение, имеющее отношение прямо к этой теме, такие горестные строки: «И Бог мычит, как корова, и рукописи горят… В начале было не Слово, а клип и видеоряд. О, дивный мир этот тварный, пою тебя и хулю, хотя мой запас словарный давно стремится к нулю». Это горестное, конечно, размышление, но это отражается на поколении.
Я 40 лет в высшей школе, преподаю в МГУ, и я вижу, насколько словарный запас студентов сейчас уменьшился. Некоторые студенты сейчас отвечают на билеты при помощи мимики и жеста, у них не хватает слов, они, как сурдопереводчики, дают такие жесты, словарный запас падает. Падает понимание смысла.
Недавно совсем один радиотелевизионный комментатор вел репортаж из банка, захват банка был. И он хотел сказать, что напряжение достигло апогея. Он сказал: «Напряжение достигло катарсиса». Вот такие смысловые «замечательные» сдвиги у нынешних комментаторов.
Как сказал Ежи Лец: «Неграмотные вынуждены диктовать».
Я полностью поддерживаю высказанные здесь предложения о том, что русский язык должен преподаваться пять лет. Впрочем, всё гуманитарное образование должно быть пятилетним, конечно. Техническое – это другой вопрос. А что касается гуманитарных – истории, филологии, журналистики, я думаю, наиболее приемлемый стандарт – это пятилетний стандарт, конечно.
И ещё раз я повторю, с упорством попугая уже третий раз на Совете я вносил такое предложение: возвращение сочинения в школу – это великое дело, но чтобы писалось сочинение на всех выпускных экзаменах во всех вузах, не только гуманитарных, скажем, но и технических. Это бы очень оздоровило языковую ситуацию в стране. Человек поступает, пишет вступительное сочинение или сдаёт ЕГЭ, но какой выход в конце, на пятом курсе, когда он вступает в жизнь, с каким запасом словарным, лингвистическим и так далее?
Поэтому прав, конечно, один учёный, который сказал, что не люди овладевают языком, а язык овладевает людьми. И как сказала в своё время Ахматова, вы, наверное, помните со школы все эти стихи, 23 февраля 1942 года в «Правде» появились стихи:
Не страшно под пулями мёртвыми лечь,
Не горько остаться без крова, –
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесём,
И внукам дадим, и от плена спасём
Навеки!
Что она говорила? Не о защите территории даже, не о защите политического строя, а о защите языка, потому что язык это всё совокупляет, язык как главное достояние нации, как образ нации. Защита языка – конечно, это очень важно. И я думаю, что наши замечательные посиделки, скажем так, они будут способствовать этому делу.
Я ещё раз прошу обратить внимание всё‑таки на наши конгрессы, потому что многие тут присутствующие в них участвовали. Всё‑таки нельзя терять эту традицию.
В.Путин: Спасибо.
Мы позаботимся о ваших посиделках и сейчас спросим у Министра: а в чём дело‑то, я, честно говоря, первый раз об этом слышу, а что грантов‑то не даём? Или нам не нужны?
В.Мединский: Игорь Леонидович, Вы кому подавали на грант?
И.Волгин: Мы на президентский грант подавали. Более того, этот грант был поддержан замминистра культуры Аллой Юрьевной Маниловой, есть письмо.
В.Мединский: Вы в Министерство культуры подавали?
И.Волгин: Да, оно было поддержано.
В.Мединский: Или в Администрацию на президентский грант?
И.Волгин: Нет, прямо на президентский грант мы подавали в Министерство.
В.Мединский: Куда?
И.Волгин: На президентский грант мы подавали с письмом Маниловой. Такая была процедура.
В.Мединский: Если вы подадитесь к нам, мы вас поддержим. Мы, я насколько помню, поддерживали вашу сессию в рамках Петербургского культурного форума.
В.Путин: Сейчас мы с вами виновных не найдем, но грант будет.
И.Волгин: И накажем. (Смех.) Спасибо.
В.Путин: Хорошо.
Нам надо заканчивать. Если совсем коротко, ладно? Пожалуйста.
А.Кибрик: Обещаю очень коротко.
Мы с детства знаем, что русский язык великий и могучий, и мы здесь совершенно правильно беспокоимся о том, чтобы он это могущество не утратил. Но в то же время русский язык существует в нашей стране в контексте многих менее могучих языков.
Есть глобальный процесс исчезновения малых языков, он затрагивает Россию в том числе. Я представляю Институт языкознания Российской академии наук, и по экспертной оценке нашего института около 20 языков России находится на грани исчезновения. Это значит, что передача от поколения к поколению очень давно закончилась, и в обозримом будущем эти языки исчезнут. И есть ещё много языков под угрозой исчезновения.
Мне представляется, что назрела необходимость создания российской программы сохранения языкового многообразия. Такая программа базируется на трёх китах: на наличии местных активистов, которые готовы заниматься поддержанием своих языков, на некоторой организационной и финансовой поддержке государства и на лингвистической экспертизе. У меня есть тут более развёрнутый документ, который я буду рад передать Вам, Владимир Владимирович, если эта идея представляет интерес.
Дальше не буду, коллеги, занимать ваше внимание. Это то, что я хотел кратко обозначить.
В.Путин: Правильное абсолютно предложение. Мы уже несколько раз к этому возвращаемся. Такая программа, любая форма поддержки языкового многообразия в России, конечно, должна быть.
Владимир Ильич подсказывает, что у нас создан фонд для этого, но, как он говорит, он недостаточно наполняется финансами. Надо посмотреть реальные потребности. Потребности можно, конечно, нарисовать любые, но исходить из реалий жизни, что нужно сделать для того, чтобы поддержать языки народов России.
Не буду повторяться, мы с вами хорошо об этом знаем, как в прежние годы, в прежние времена это поддерживалось: и журналы издавались, целый набор был инструментов поддержки. Надо к этому вернуться обязательно, над этим поработать. Может быть, программу сделать и наполнить её соответствующим содержанием, в том числе и финансовым.
По поводу того, что Вы вспомнили про великий и могучий русский язык, чтобы нам не вспоминать уже нашего замечательного пародиста Иванова, который, помните, фразу сказал: «Велик могучим русский языка».
Судя по всему, к сожалению, мы, не хочется говорить, что двигаемся в этом направлении, но сигналы тревожные идут, совершенно очевидно, я согласен с теми, кто говорил об этом. Тревожные сигналы по поводу того, как развивается русский язык, какая ему оказывается поддержка или не оказывается должной поддержки, а должна оказываться.
Мы обязательно по результатам сегодняшнего обсуждения подготовим проект соответствующих поручений. Уверен, что мы сегодня собрались с вами не напрасно, не зря. Надеюсь, что это будут те поручения, которые помогут, во всяком случае, будет предпринята попытка по тем направлениям, которые мы с вами обсуждали, попытка ситуацию исправить или направить в нужное русло, и, как коллега выразился, посиделки не вредные как минимум, а мне кажется, могут быть весьма полезными. Мне бы этого очень хотелось.
Хочу вас поблагодарить за то, что вы потратили своё время на сегодняшнюю встречу, и выразить надежду на то, что мы с вами такие встречи будем проводить и в будущем, они будут предметными, направленными на решение тех задач в области русского языка, о которых сегодня говорили и вы. Хочу вас за это поблагодарить и всем пожелать успехов.
Спасибо большое.
